Вперед в прошлое

Белль быстро шла на поправку стараниями миссис Потс, которая потчевала её какими-то неизвестными травами и настойками с отвратительным вкусом. Белль казалось, будто она снова стала ребёнком, — настолько по-матерински приняла её хозяйка. Она, в свою очередь, старалась как могла оправдать своё пребывание в доме и быть полезной, хотя у нее сложилось впечатление, что миссис Потс больше всего нуждалась в компании, а не помощи. Как-то раз она попросила Белль рассказать ей какую-нибудь историю, и с тех пор по вечерам она пересказывала ей свои любимые книги; и даже мистер Потс, большую часть времени проводивший в таверне, иногда подсаживался к огню, чтобы присоединиться к ним. Он был мужчиной замкнутым и серьёзным, но лицо его светилось любовью к жене. Как-то миссис Потс обмолвилась о том, что у них было двое сыновей, но оба погибли на фронте пару лет назад, и Белль решила, что женщина перенесла свою нерастраченную материнскую любовь на неё. Да и сама Белль, рано потерявшая мать, тянулась к ней в ответ. Мистер Потс заметил, как сильно они сблизились, и однажды, когда Белль совсем поправилась, отозвал её в сторонку и предложил: — Белль, если тебе некуда идти, можешь остаться с нами. Мы с Флорой не молодеем, и мне нужна помощница в таверне. Ты девушка грамотная, порядочная. Поможешь мне, да и денег каких-никаких подзаработаешь. Мы к тебе привязались… — смущённо добавил он под конец. Сердце Белль сжалось от нежности. Эта семья стала и ей родной; она обрела названую мать, а вечно занятой мистер Потс напоминал Белль ее отца, такого далёкого теперь. И она с радостью согласилась, думая о том, что, как только найдёт своего любимого, то станет совершенно счастлива. Работа в «Пьяной устрице» нравилась Белль по многим причинам, но главная состояла в том, что все самые свежие новости первым делом оказывались именно здесь. Лучшего места для миссии Белль было не сыскать. Так, именно в таверне она впервые услышала о Тёмном Зосо. Говорили о нём шепотом, и всегда про то, кого он убил или замучил. Говорили, что герцог порой за особо удачные расправы даёт Тёмному что-то вроде выходного, и тогда его можно увидеть даже тут, в таверне, которая в таком случае мгновенно пустеет. — Портит всю дневную выручку! — ворчливо добавлял мистер Потс. По какой-то необъяснимой причине у него не было ни малейшего страха перед Тёмным. Только недовольство убытками. Самыми же полезными клиентами, с точки зрения мистера Потса, были пираты, которые частенько навещали заведение, чтобы отпраздновать очередной успешный налёт. Проблем от них бывало немало, но и платили они сполна. «Когда деньги легко приходят, с ними легко и расстаются» — поучал Белль мистер Потс. Также частыми посетителями бывали солдаты герцога, которые сильно раздражали хозяина таверны. «Заносчивые болваны, а не герои, — говорил он. — Так и норовят выпить больше, чем заплатить, а поди им что-нибудь скажи». Ну и конечно, таверна пользовалась огромной популярностью у местных жителей, будучи, по сути, единственным источником развлечений в округе. И для Белль это поначалу стало проблемой. Слух о хорошенькой и к тому же незамужней помощнице хозяина таверны быстро распространился по деревне, и сперва непривычная к столь откровенному вниманию и заигрыванию Белль немного испугалась. На помощь пришёл мистер Потс, по-отечески взяв её под свою опеку и пообещав лично разобраться с каждым, кто будет докучать девушке. Несмотря на возраст, силы в его огромных кулаках было достаточно, чтобы даже молодые смельчаки не рисковали с ним связываться. В конце концов, несмотря на суровый нрав хозяина «Устрицы», таверна была обычным заведением, и женщин лёгкого поведения там было полно. Их приводили с собой и пираты, и солдаты. И в глубине души Белль не видела большой разницы между теми и другими. В основном она занималась бухгалтерией, заказывала провизию и напитки, решала споры между персоналом, а когда таверна была забита под завязку и рабочих рук не хватало, сама выходила в зал, разливала напитки и жадно слушала новости. Белль быстро познакомилась почти со всеми завсегдатаями таверны, и с некоторыми завязала вполне дружеские отношения, хотя иным этого было мало. Порой кто-то норовил увлечь её и хотя бы угостить чем-нибудь, но Белль только усмехалась и устало качала головой. Тема её личной жизни была одна из самых популярных ввиду отсутствия таковой. Даже миссис Потс не могла взять в толк, почему столь очаровательная юная девушка настроена категорически против кавалеров. — Душечка, я не глупая, — говорила она, — и хотя ты не рассказываешь о своем прошлом, я и так вижу, что там не обошлось без разбитого сердца. Но, может, дашь себе ещё один шанс? — Флора, — улыбалась Белль, обнимая женщину за плечи, не желая ни объяснять ей ничего, ни огорчать её, — я не жду принца на белом коне. И дело совсем не в шансах. Просто когда я встречу свою любовь, я сразу это пойму. Миссис Потс молчала с тем многозначительным видом, какой бывает только у замужних дам, за плечами которых многие годы брака, когда им кажется, что они знают о любви всё, но дают юности возможность пройти этот путь самостоятельно. — Ну так что, красавица, выпьешь со мной? — капитан пиратов попытался взять Белль за руку, когда у него над ухом раздалось громкое «кхе-кхе» и мистер Потс, бросив на пирата суровый взгляд, спросил: — Какие-то проблемы, Белль? — Ничего, с чем я бы не справилась сама, — ответила она, и, дождавшись, когда мистер Потс отойдёт, сказала: — Капитан, тут столько дам мечтают о вашем внимании, а вы тратите своё время на ту, которую вы совсем не интересуете, — она указала рукой на столик у окна, где расположилась команда капитана Джонса и как минимум десяток девиц фривольного вида, кидающих убийственные взгляды на Белль и томные на капитана. — Мужчина — охотник, дорогая Белль. Он завоеватель, — продолжал гнуть своё Киллиан Джонс. — А вы так неприступны, что это разжигает азарт. — Ну, ни добычей, ни крепостью ради вашего удовольствия я быть не желаю, — осадила его Белль, ловко обходя Джонса. — И вообще, моя смена окончена, так что идите охотьтесь на кого-нибудь посговорчивей. — Я лёгкой победы и не жду, красавица, — ничуть не огорчившись ее холодностью, бросил он ей вслед. Белль выскользнула на свежий воздух, с наслаждением вдыхая запах наступающей ночи. Дом семьи Потс располагался домов через десять по главной улице, но небольшая прогулка была Белль только в радость. Добрая миссис Потс великодушно перешила некоторые из своих платьев, которые ей самой были уже малы. И теперь Белль ничем не выделялась среди местных жителей, хотя из-за работы в таверной до сих пор не удалось толком обойти деревню. Уже месяц минул с тех пор как она оказалась здесь, но Белль не очень переживала о задержке своей миссии. Рассказывая свою историю, Румпельштильцхен всё же дал ей ключ к временным рамкам, который она осознала, только вникнув в положение дел. Он говорил, что стал Тёмным, когда на фронт начали призывать четырнадцатилетних, и под этот возраст попадал и его сын. Но в данный момент речь не шла даже о восемнадцатилетних, и Белль сделала логичный вывод, что до тех событий в запасе у неё есть ещё как минимум несколько лет. Интересно, что будет, когда они наконец встретятся? Почувствует ли Румпельштильцхен ту тонкую нить, что связывает их через время? А если и нет, Белль всё равно не будет унывать. Она смогла пробиться через броню самого Тёмного, в конце концов! И у неё есть преимущество — она уже знает его, а значит сможет снова подобрать ключ к его сердцу. Всё получится. Белль не спеша шла по улице, погружённая в свои мысли, как вдруг услышала тихие всхлипы, доносящиеся из темноты под деревьями. — Эй, кто там? — позвала она. — Я могу помочь? — Ввв… вы кто? — голосок был детский, и, подойдя ближе, Белль увидела мальчика лет десяти, вытирающего грязными руками слёзы. — Я — Белль. А тебя как зовут? И почему ты плачешь? — она очень удивила мальчика, запросто сев рядом с ним на корень дерева. — А я — Бэйлфаер. И я не плачу… — он потер лицо, испачкавшись ещё больше, и Белль невольно рассмеялась, глядя на его чумазую мордашку. Она достала из кармана чистый платок и протянула его мальчику. Тот несмело взял его и продолжил, немного заикаясь от слёз: — Я деньги потерял… Должен был купить хлеба, а тут Дугги… это мой друг… уговорил на поляне в мяч поиграть… Я недолго же… а деньги — того… я всё искал, а их нет… как домой идти… а теперь ещё и поздно, там папа волнуется, наверное… ну как я пойду? Белль стало жалко незадачливого мальчонку. Она достала из сумки маковый калач, который несла домой к чаю, и протянула ему: — Вот, если хочешь, возьми. Бэйлфаер посмотрел на неё круглыми глазами, полными страха и восхищения одновременно. Его удивление, казалось, можно было пощупать: — Это всё мне? — Тебе, конечно, — улыбнулась Белль. — Бери, не бойся. Может, тебя домой проводить? Время уже позднее. — Спасибо, мадам, — не мог поверить своему счастью мальчик. В его глазах она была почти волшебной феей из сказки. Взявшись за руки, они поднялись с дерева, и Бейлфаер повёл Белль в сторону своего дома, который, как оказалось, располагался на самом краю деревни. По пути они сговорились, что Белль прикроет Бэйлфаера, если ему влетит за столь позднее возвращение, мол, он помогал ей. Сама Белль была не уверена, что стоит врать, но мальчик уверял, что это только на всякий случай, а вообще его папа ужасно добрый. Наконец они подошли к нужному дому. Бейлфаер открыл дверь и закричал: — Папа! папа! Прости, что задержался! Смотри, что у меня есть, — он победно помахал калачом кому-то вне поля зрения Белль, которая осталась неловко топтаться в дверях, не желая уходить, не попрощавшись, и на случай, если её «прикрытие» всё-таки потребуется. — Я же просил тебя не бродить одному так поздно. Я волновался, уже собирался идти тебя искать, — голос мужчины был настолько мягким, что даже его укор звучал скорей как жалоба, а не выговор непослушному сыну. Тут Бэйлфаер с неистощимой энергией, присущей только детям, снова подбежал к Белль, втягивая её в дом. — А я и не один шёл. Меня проводила эта дама, — слово «дама» он как-то особенно гордо выделил. Белль услышала шорох, затем стук и наконец увидела отца Бэйлфаера. В домике ярко горел огонь, и она очень чётко видела его лицо. Это было ЕГО лицо, Румпельштильцхена. Белль застыла, глядя на него с глупым видом. Сердце, пропустив удар, зашлось бешеным темпом. Она не знала, расплачется ли сейчас, рассмеётся, бросится ему на шею или вон из дома. Краем сознания она отмечала его хромоту, мягкие прямые волосы, бедную одежду… но это всё равно был ОН, её любовь. Румпельштильцхен, казалось, не заметил эту бурю эмоций и спокойно произнёс: — Спасибо вам… — он сделал паузу, видимо ожидая, что она назовёт себя, но Белль словно потеряла дар речи. Для него она была незнакомка (она это понимала), но как же часто она ловила на себе такой же его взгляд в Тёмном замке… Взгляд, проникающий в самую душу, пытающийся понять её, разгадать, кто же она такая. Ее собственный взгляд сейчас молил вспомнить её, почувствовать, прикоснуться к самому сердцу… — Здравствуйте, мадам, вы к кому? — волшебство момента было нарушено женским голосом. Красивая темноволосая женщина, выше Белль на полголовы, подошла и по-хозяйски положила руку на плечо Румпеля. И Белль вдруг с ужасом осознала, как оплошала. Да, Румпельштильцхен рассказывал ей о своём сыне, о том, как потерял его. Его слова были пропитаны болью, направленной именно на эту потерю, но ни разу он не упоминал о матери своего ребёнка, о своей жене. И Белль казалось, что её и не было никогда в его жизни. Как же глупо и наивно было так полагать! — Я… уже ухожу, — злость на себя, разочарование от несбывшихся грёз отняли у Белль все слова. Она развернулась и, пробормотав слова прощания, скрылась за дверью. «Дура! какая же я дура!» — ругала она себя всю дорогу домой. Войдя в дом и сославшись на нестерпимую головную боль, Белль сразу поднялась в свою комнату. И долго лежала без сна, вспоминая ЕГО лицо.