Вперед в прошлое

Белль проснулась от какого-то грохота, раздающегося из-за стены. Комната девушки находилась на втором этаже маленького домика Потсов рядом с кладовкой, откуда и шёл звук. Белль чувствовала себя достаточно отдохнувшей после бурного утра. Она быстренько встала, привела себя в порядок и вышла посмотреть, что же там происходит. Из приоткрытой двери кладовки показалась всклокоченная голова миссис Потс: — О, Белль, ты проснулась, милая, поможешь мне? Решила наконец навести порядок, а то уже и не припомню, что тут вообще лежит… — Конечно, миссис Потс, — с готовностью подбежала к ней девушка, — я обожаю разбирать старые вещи. Никогда не знаешь, какие сокровища в них можно отыскать. — Скажешь тоже — сокровища, — засмеялась женщина, открывая очередную пыльную коробку, хотя не так уж ты и не права… Погляди, какое чудо! — миссис Потс извлекла красивейший игрушечный меч и щит. Деревянные, но с вырезанными узорами по всему клинку и резной рукояткой. Вещи были явно сделаны с большой любовью и мастерством. — Какие красивые!.. — воскликнула Белль. — Чьи они? Флора грустно вздохнула, укладывая вещи назад в коробку: — С ними играл мой старший сын… Я уж и забыла, так давно это было. Жаль, что некому такую красоту и передать теперь. Ни одного внука не оставили… — Миссис Потс, — неуверенно начала девушка, — я знаю одного мальчика, который, думаю, был бы счастлив играть с ними… Но если вы хотите оставить их как память… — Нет-нет, — перебила её миссис Потс, — ты права, это хорошая идея. К чему им тут пылиться? Отдай их в хорошие руки. Белль подумала, как обрадуется Бэйлфаер, если она принесёт ему этот меч. Заодно и повод будет его проведать. Она чувствовала настоящую привязанность к этому доброму мальчику. — О! А посмотри, что у меня тут… Миссис Потс и Белль ещё целый час разбирали коробки, рассматривая давно забытые вещи, при взгляде на которые, однако, воскрешались воспоминания о прошлом, и оно становилось более живым. Белль не слукавила, говоря о своей любви к старым коробкам. Сколько таких она разобрала в Тёмном Замке!.. Румпельштильцхен хранил, казалось, сотни тысяч вещей, порой никак не связанных между собой, из разных миров, порой и сам удивляясь откуда что бралось в его бесконечных комнатах. Он часто посылал Белль в свои кладовые, чтобы составить списки того, что там есть, хотя порой красавица натыкалась на такие замысловатые вещицы, что просто разводила руками и шла к Румпельштильцхену за разъяснениями. Его забавлял растерянный вид служанки, но он всегда показывал и объяснял, что это такое и как используется. Одно изобретение из другого мира особенно понравилось Белль. Румпельштильцхен назвал его «самокат», хотя ехало оно не само по себе, а с помощью усилий человека. Это была металлическая конструкция с высокой ручкой и двумя небольшими колёсами, которая хоть и не облегчала девушке подъём по лестницам, зато значительно сократило время пути по бесконечным коридорам замка. Румпельштильцхен сначала смеялся, глядя на попытки своей служанки освоить сей транспорт, но когда у неё получилось и она стала приезжать на его зов намного быстрее, смирился и отдал красавице самокат насовсем. Вскорости сложилась почти легенда о проносящейся на непонятном агрегате девушке в синем платье, живущей в Тёмном Замке. Её считали призраком или чем-то вроде этого, и, когда Румпельштильцхен рассказал ей об этом, Белль долго смеялась. Наскоро перекусив и захватив мешок с игрушками, Белль решила отправиться к Бэйлфаеру, чтобы успеть до своей смены. Сегодня был необычный вечер: в их деревню приехал певец; так что аншлаг в таверне гарантирован, а значит, работы будет невпроворот. Белль уже почти дошла до домика, как затормозила от мысли, что там может быть Мила. Меньше всего ей хотелось её видеть, а тем более говорить и быть вежливой. Ещё больнее было бы увидеть её рядом с Румпельштильцхеном. Вдруг у них и правда всё наладилось? Это не важно, твердила она себе, я здесь затем, чтобы убедиться, что мальчик цел, а не чтобы разрушить их брак. Белль решительно расправила плечи и направилась к дому, и тут дверь распахнулась и на пороге возник Бэйлфаер, радостно махавший ей: — Привет, Белль! Я тебя ещё в окно увидел! Белль стало неловко от такой непосредственности мальчика, но она нашла в себе силы улыбнуться и протянуть ему свою ношу: — Держи, я тебе кое-что принесла в подарок. Мы с миссис Потс сегодня нашли… — мальчик развязал мешок и с благоговением достал меч. Примерился и восторженно завопил : — Спасибо тебе! Он потрясающий! Можно, я сбегаю покажу его друзьям? — Бэю ужасно хотелось тут же сорваться со своим подарком, но вежливость удерживала его возле гостьи. — Конечно, беги, я затем и зашла, чтобы отдать его, — мальчик лучился радостью и энергией, значит, с ним всё хорошо. Что ж, она сделала то, за чем пришла, и теперь ей пора... — Здравствуйте, Белль, — раздался голос у нее за спиной, отчего по телу девушки побежали мурашки. — И вам здравствуйте, Румпельштильцхен. Его глаза удивлённо расширились: — Впервые встречаю человека, который так легко выговаривает моё имя. — Ну, у меня не так уж много друзей тут, чтобы не помнить их имена, — осторожно сказала Белль. — А у меня друзей и вовсе нет, — немного грустно улыбнулся он и поспешно добавил, — ну, кроме вас, конечно. Хотя для Бэя вы просто фея-крёстная, он только о вас и говорит. Белль смущённо улыбнулась, не зная как реагировать на его слова. Уж очень свежи были еще воспоминания о падающем со скалы Бэйлфаере и её отчаянная попытка не дать ему погибнуть. Хороша «фея», нечего сказать. — Мне тоже приятно с ним общаться. Он замечательный мальчик, вы хорошо его воспитали. Тут их улыбчивую паузу прервал голос самого Бэя, вылетевшего из-за деревьев: — Папа! А можно я сегодня у Дугги переночую? — Ох, ну ладно, сынок, — вздохнул мужчина, и Бэй, стремительно поцеловав отца в щеку, убежал обратно. — Вы как будто не рады, — заметила Белль, старательно удерживая чувства под контролем. — Побудете с женой вдвоём… — Мила уехала на пару дней, её родня из соседней деревни, что за лесом. Но хоть спокойно поработаю, — невозмутимо ответил прядильщик. Белль опустила глаза, боясь выдать своё волнение, а потом как можно небрежнее сказала: — Знаете, сегодня вечером в таверне будет заезжий певец, приходите, если решите, что работа всё-таки не волк... Кажется, ей удалось смутить его. Девушка боялась, что он подумает, будто приглашение исходит лично от неё. Всё-таки приглашать на свидание женатого мужчину, даже если в далёком будущем он совсем не женат, недостойно. И Белль совсем не хотелось поставить его в неудобное положение. — Спасибо, Белль, может быть, я и зайду, — не очень уверенно ответил он, улыбаясь. То, как он произносил её имя, заставляло сердце пускаться в галоп. И Белль поняла, что надо срочно уходить, пока она не наговорила ему ещё чего-нибудь лишнего. — Ну что ж, нас обоих ждет работа, судя по всему, — неловко сказала она, и все-таки добавила: — Надеюсь, я вас увижу сегодня. Она развернулась и ускорила шаг. Его глаза, голос… невыносимо быть с ним так близко, чувствовать это притяжение — и сдерживать себя, боясь проронить хоть одно неверное слово, неверный жест, который тут же показал бы ему, как близко она его знает, что чувствует к нему. Бежать к людям, заняться делами, отвлечься!.. Белль уходила и не видела, каким задумчивым взглядом Румпельштильцхен провожал её, пока девушка совсем не скрылась из виду. Если бы кто-нибудь спросил Румпельштильцхена, какое качество в нём основное, он бы ответил — осторожность. Еще до печальных событий, после которых за ним закрепился ярлык местного труса, он всегда инстинктивно чувствовал опасность и умел держаться от неё подальше. Именно поэтому он не прослыл храбрецом или задирой, не имел привычки употреблять алкоголь, как большинство мужчин его деревни, не тянулся к путешествиям, и дамским угодником он тоже никогда не был. Во всём этом была доля риска, непредсказуемости, а Румпельштильцхен более всего прочего ценил в жизни стабильность и безопасность, которые старался всеми силами обеспечить и своей семье. Так почему же с тех пор, как он увидел это юное голубоглазое создание, его инстинкты вдруг дали серьёзный сбой? Да, таких девушек, как Белль, он никогда не встречал. И дело было совсем не в красоте — Мила была не менее хороша, но никогда её глаза не сияли таким светом и теплом, никогда её улыбка не была такой открытой и искренней, как у Белль. Для неё как будто не имели никакого значения ни его возраст, ни внешность, ни хромота, ни бедность. Она смотрела прямо ему в душу, и как будто искала там что-то, горящее только для неё, и находила… Дурак, тут же одёрнул мужчина себя, напридумывал невесть что, как подросток какой-то… С чего ей испытывать к тебе нечто большее, чем дружеское участие? В конце концов, она достаточно давно живет здесь, наверняка ей уже пересказали всю твою историю, да и за такой юной красавицей, поди, толпа ухажёров ходит. И тебе в этой очереди пришлось бы тащиться в самом хвосте… Но фантазии, увы, нам не подвластны, и, увлечённый монотонной работой, в которой его пальцы вытягивали ровную нить как будто сами, он мог окунуться в свои мечты о солнечной улыбке и развевающихся каштановых волосах. Ему не было стыдно за грёзы о чужой девушке. После его возвращения с фронта Мила ясно и довольно жёстко дала понять, что как мужчина он её не интересует. Едкое презрение разъело их и без того хрупкий брак. Порой Румпельштильцхен задавался вопросом, зачем он вообще на ней женился? Зачем за него вышла она? Их ожидания от жизни были так различны… Он хотел завести семью, потому что устал от одиночества, а она надеялась вырваться на свободу от слишком деспотичного отца. Речи о любви не было, но Румпельштильцхен её и не ждал. Никогда в его жизни не было человека, который любил бы его, даже в детстве, так откуда ему было знать, что это за чувство и реально ли оно. Он понял глубину своего заблуждения, только услышав весть о том, что у него будет сын. Вот тут-то вся нерастраченная любовь лавиной обрушилась на него. Бэйлфаер был любим и отдавал столько же любви в ответ. Их связь раздражала Милу с самого начала, когда еще совсем маленький Бэй, бывало, истошно вопил у неё на руках и как по волшебству тут же замолкал, стоило отцу взять его на руки. Она чувствовала себя лишней, чужой. Нелюбимый муж, не разделяющей ни единой мечты и стремления, и сын, которому она не нужна, ведь любимый папочка его лучше понимает, вкуснее готовит, и с ним ему интереснее проводить время. Румпельштильцхен понимал жену отчасти, но её гнев и презрение, направленные на него, были несправедливы. Бэй любил мать, просто он любил и отца тоже, а в глазах Милы это было почти предательством. Румпельштильцхен старался не накалять обстановку и не раскачивать лодку, давно превратившуюся в рухлядь, но Мила своими загулами и ненавистью старалась утопить их за двоих. А теперь и Румпельштильцхен перешёл на ту же сторону, предаваясь мечтам об этой солнечной красавице. К его счастью, Бэйлфаер был так восхищён Белль, что рассказал отцу о ней всё, что знал. Так Румпельштильцхен узнал, где она живёт; что никто не знает, откуда она взялась в их деревне; и что она рассказывает такие удивительные сказки… и ещё тысячи мелочей, которые мужчина с несвойственной ему жадностью запоминал о ней. Он всё прокручивал в голове её голос, полный надежды, когда она сказала, что будет рада увидеть его сегодня. Неужели правда хочет, чтобы он пришёл? Румпель разрывался между надеждой (хотя сам он имел весьма смутное представление, на что же именно надеялся) и голосом холодного разума, требующего не выставлять себя на посмешище. В конце концов мужчина решительно остановил колесо прялки, будто останавливая круговорот мыслей в голове, подхватил посох и вышел из дома. Увидеть Белль этим вечером стоило того, чтобы рискнуть своим сердцем. Переступив порог «Пьяной устрицы», Румпельштильцхен, не будучи завсегдатаем этого места, сперва растерялся. Народу было невероятно много. Центр зала был расчищен под танцпол, где уже кружились пары под весёлую песню о подвиге какого-то рыцаря, который вручную выбил дракону все зубы и тот умер от истощения, потому что не мог прожевать ни единой жертвы. Остальная часть посетителей расположилась за столиками. На прядильщика никто внимания не обращал, и он потихоньку обходил зал по периметру, высматривая Белль. Он заметил её раньше, чем она его. Именно поэтому мужчину так поразило, как резко изменилось выражение её лица с угрюмо-скучающего на восторженно-счастливое, когда она тоже его увидела. Белль помахала ему рукой, жестом приглашая подойти ближе. — Вот уж не ожидала, что вы всё-таки придете, — радостно прокричала она ему сквозь шум музыки. — Ну, я решил, что вы правы: иногда надо отвлекаться от работы, — ответил он ей в подставленное ушко, ощущая, как пряди её волос щекочут ему лицо. — Я вам это всегда говорила, — радостно ответила она, и вдруг, будто опомнившись, спросила: — Выпьете что-нибудь? Румпельштильцхен выбрал лёгкое пиво, и Белль налила и ему, и себе, заговорщически подмигнула: — Если я не выпью, то пойду душить этого горлодёра, — певец как раз закончил свою развесёлую песню о рыцаре и переключился на балладу о безысходной любви королевы и простого вора, которым, судя по количеству злоключений и куплетов, вместе так и не быть. Но публике почему-то нравилось. Тут певец издал особенно жалобный стон, заставивший Белль обречённо закатить глаза, и Румпельштильцхен не удержался от смеха. — Мне стоит попросить у вас прощения, — сказала наконец Белль в перерыве между песнями, — если б я знала, что это за певец, не стала бы приглашать вас на этот ужас. Девушка казалась искренне сконфуженной, а на мужчину, видимо, подействовал хмель, потому что он вдруг произнёс: — В такой приятной компании это не имеет значения. Он удивился, как она покраснела от его слов, словно ей не отвешивают намного более красивые и пылкие комплименты каждый день. — Это взаимно, — кокетливо сказала она. — Может, перейдём на «ты»? — С удовольствием, — Румпельштильцхену казалось, что он грезит наяву. Вечер набирал обороты. Певец спел ещё несколько глупых песен, которые Румпель и Белль жестоко высмеивали; потом разговор перетёк на другие темы. Белль рассказала о своей любви к книгам, а Румпельштильцхен — о самых красивых местах в окрестностях, которые ему нравится открывать, несмотря на хромоту. Белль тут же выразила горячее желание увидеть хоть одно такое местечко, и они легкомысленно договорились непременно отправиться туда в ближайшее время. Казалось, мир вокруг них замер, потерял своё значение. Они открыто смеялись и улыбались друг другу у всех на виду, как будто так и должно быть. Наконец вечер подошел к концу — таверна закрывалась. Белль наводила порядок, а Румпельштильцхен не находил в себе сил просто уйти и развеять волшебство этого вечера, хотя она его об этом и не просила. Он наблюдал как девушка движется по залу с метёлкой, такая деловитая и грациозная. Наконец она поставила метлу и вытерла лоб рукой. Её голос показался ему грустным то ли от усталости, то ли она чувствовала то же, что и он. — Ну всё, можно закрываться... — Я провожу тебя домой? Уже так поздно… — он вдруг понял, как глупо было это предлагать, ведь она, должно быть, возвращается одна постоянно, но Белль улыбнулась: — Спасибо, не откажусь. Они вышли на улицу, и ночной холодный воздух ударил по ним, не давая растянуть это прощание еще на несколько минут. В неловком молчании они дошли до её дома и остановились под деревьями, где их никто не мог бы заметить. Они помолчали, слушая звуки ночи, как в тот раз у его крыльца, но на этот раз Румпельштильцхен вдруг почувствовал, как её маленькая ручка сжала его пальцы. — Спасибо за прекрасный вечер, — наконец сказал он. — Это тебе спасибо, — красавица подняла лицо, и он вдруг осознал, насколько близко от него её губы. Но прежде чем он решился, девушка сама мягко поцеловала его, медленно отстраняясь, давая ему возможность перехватить инициативу или отстраниться. И опять ему показалось, что даже в этой темноте она видит каждое его движение души. Он поднял руку и, едва касаясь, провел костяшками пальцев по её щеке, прежде чем поцеловать её так, как он и мечтал все это время — нежно и пылко, показывая, какую бурю эмоций она разбудила в нём своими голубыми глазами, которые говорят так много. Их поцелуй длился как будто целую вечность: он гладил её лицо, а она прильнула к нему всем телом, запустив руки ему в волосы. Наконец Белль неохотно оторвалась от его губ и полным сожаления голосом прошептала: — Тебе нужно уходить. Скоро уже рассветёт. Не стоит людям видеть тебя здесь. Мужчина через силу кивнул и почувствовал, что в его сердце словно воткнули что-то раскалённое. Его жгла и боль расставания, и мысль о том, что он просто воспользовался этой прекрасной девушкой, не имея возможности предложить ей совершенно ничего, а больнее всего была мысль, что именно так она о нём и подумает, когда волшебство этой ночи слетит с неё. Тогда Белль не захочет его больше видеть… Один вечер — и какая боль. Ну что, Румпельштильцхен, риск того стоил? Конечно же, да, пусть даже его сердце останется разбитым. Он молча посмотрел на неё, надеясь, что глаза скажут больше, чем могли бы слова, и ушёл. А она смотрела ему вслед, и на щеках её блестели слёзы, которых он уже не видел.