Вперед в прошлое

Мечтательное настроение Белль резко прервал топот копыт и крики. Она быстро спустилась вниз и увидела Потсов, взволнованно стоящих на пороге дома. — Что происходит? — спросила девушка. — Я слышала крики… — Ничего нового, милая, — печально ответила миссис Потс, — война, как всегда, даёт о себе знать. Мимо их дома проскакал всадник в военной форме, стуча в закрытые двери и выкрикивая, как заводной: — Всем жителям немедленно собраться на главной площади! Белль мысленно подсчитала, что она провела в этой деревне (в этом времени) уже месяц, и до сих пор война с ограми не казалась ей близкой угрозой. Деревня жила мирной обыкновенной жизнью, люди старались не говорить лишний раз о погибших на войне родных, хотя почти каждый дом потерял кого-то. Все понимали — мёртвых обратно не вернешь,а живым, чтобы жить, сдаваться на милость черной меланхолии никак нельзя. Люди забывались кто в труде, кто в заботах об оставшихся близких, а кто и в алкоголе. Впервые Белль осознала, насколько ужасы войны близки и реальны. Но теперь уже нельзя спрятаться за стенами замка и призвать Тёмного на помощь. Девушка почувствовала себя совсем крошечной и беззащитной перед лицом этой суровой реальности, которая может шутя раздавить её. Это чувство заставило её вызвать магию в ладони рук, чтобы просто почувствовать её силу. Это успокоило Белль, и она подумала, что, наверное, тот же самый страх заставил Румпельштильцхена так цепляться за своё проклятие. Страх быть слабым и беззащитным и не иметь возможности защищать себя и тех, кто тебе дорог. Девушка смахнула подступившую слезинку и взяла миссис Потс под руку. Вместе они отправились вслед за собирающейся толпой на площадь. Белль взволнованно смотрела по сторонам: на телеги с ранеными солдатами, на высокомерных офицеров, подгоняющих слишком медлительных жителей кнутами, и на Тёмного, который сидел верхом на лошади чуть в отдалении. Его одежды были сплошь чёрными, лицо полностью закрывал капюшон; он сидел очень прямо и молча смотрел на толпу, заставляя даже офицеров нервно коситься на его неподвижную фигуру. Белль также увидела и Румпельштильцхена с сыном, стоящих как можно дальше от центра событий. Наконец один из офицеров обратился к людям: — Селяне! Линия фронта снова сдвинулась не в нашу пользу. Огры наступают, и господин герцог повелел снизить призывной возраст до 16 лет. Все лица, достигшие этого возраста, должны утром собраться, здесь же, на площади. Вокруг раздался гомон людей: они что-то кричали, не то проклиная, не то умоляя, но их прервал жесткий голос и удар в лицо металлической перчаткой одному из возмущавшихся мужчин. — Тишина! Защищать свои земли — ваш долг; все несогласные могут высказать это лично Тёмному. По толпе пронесся испуганный шелест. Белль увидела, как крепко прижал к себе сына Румпельштильцхен. Его поза была напряжённой, глаза смотрели со страхом и отчаянной непреклонностью, и Белль отдала бы всё на свете, лишь бы стереть это выражение с его лица навсегда. А офицер тем временем, дождавшись тишины, продолжил: — Как видите, у нас много раненых — предоставьте им должный уход. Солдаты разместятся в ваших домах, и это не просьба. Препятствий им не чинить. Теперь можете расходиться. Толпа разбилась на группки, вполголоса обсуждая события. А Белль вдруг с ужасом осознала, что сделка с Зосо была опасно неточной. Они договорились о том, что Белль добудет кинжал для Тёмного взамен на спасение жизни и души Румпельштильцхена, но как насчёт войны с ограми? как насчёт Бэйлфаера? Заключая ту сделку, Белль была в таком состоянии, что у неё из головы совершенно вылетело, что вся проблема не в том факте, что Румпельштильцхен стал Тёмным, а в причинах, толкнувших его на этот шаг. У магии всегда есть цена, но не будет ли платой за жизнь Румпельштильцхена жизни всех остальных, кого уничтожат огры? Зосо никогда не говорил о том, что он будет делать, обретя свободу, но что-то Белль подсказывало, что благотворительность и спасение мира от завоевателей-великанов в его списке не значатся. А это значит одно — ей придется переиграть Тёмного, не дать ему получить кинжал раньше, чем он остановит войну. Вот только выживет ли после этого сама Белль, зависит только от неё. Она должна научиться у Зосо как можно большему количеству магических трюков, и научиться как следует. Размышляя таким образом, Белль не заметила, что почти все разошлись, а мистер Потс уже в который раз окликает её: — Белль! Ты вообще меня слышишь? — Да, простите, вы что-то сказали? — спохватилась девушка. — Сказал, что сегодня на тебе таверна. В нашем доме наверняка поселится несколько солдат, и я не хочу оставлять Флору одну, но и за таверной должен кто-то присмотреть и организовать там обед на всю эту ораву. Ты справишься? — Конечно, — быстро ответила Белль, содрогаясь при мысли об одинокой доброй женщине в окружении этих грубиянов, — позаботьтесь о миссис Потс. Она быстро дошла до «Пьяной устрицы» и увидела, что та уже полна пьяной солдатни. Повара, не впервые сталкивающиеся с таким набегом на кладовые, споро готовили мясо и овощи, и тяжелее всего было, пожалуй, только разносчицам, но и те уже по привычке умудрялись ужом выскальзывать из самых цепких и наглых рук подвыпивших клиентов. Белль моталась по таверне, помогая то там, то тут, и к вечеру от непреходящего шума уже почти валилась от усталости. Было уже за полночь, но расходиться никто не собирался, а указывать развесёлым «героям фронта» на дверь было чревато, поэтому было решено, сцепив зубы, доработать до победного, а потом у всех будет выходной. Чувствуя подступающую тошноту от алкогольных паров, витающих в помещении, Белль решила на минутку выйти на свежий воздух. Она отступила в тень деревьев, чтобы не привлекать лишнего внимания; прислонилась к стволу дерева, закрыла глаза, как вдруг услышала знакомое имя и прислушалась к двум грубым, но не особенно пьяным, голосам: — …ну этот… Румпошмильсхен? — А! Румпельштильцхен! Помню я этого… — кто-то смачно сплюнул на землю. — Я его видел сегодня на площади, прикинь? Каков наглец! Я думал, он уж в земле давно сгнил, трусливая его душонка… — Да чёрт с ним, Геб, сколько прошло-то? Лет десять? — Да хоть все двадцать… Я тот бой никогда не забуду. Всё из-за него ведь случилось. Эти новобранцы… они ж как тараканы… один побежал — и все за ним. — Да, настоящая мясорубка была, сколько наших полегло… Зато с тех пор с дезертирами разговор короткий. Сбежал — считай, покойник. Тёмный и из-под земли достанет. — Вот именно, что с ТЕХ пор, а что эта крыса всё ещё жива — разве справедливо? — продолжал кипятиться первый голос. — Ну, друг мой, — насмешливо, с намёком ответил второй, — ночь длинная и тёмная, мало ли что может приключиться… — Тоже верно, — задумчиво протянул первый, и оба пошли прочь от таверны. Белль вжалась в ствол дерева, зажимая себе рот рукой, чтобы не закричать. Они хотят убить Румпельштильцхена! Надо что-то делать, но что? Двигаясь как можно быстрее и тише, чтобы не упустить убийц и не выдать себя, Белль срезала тропки, пытаясь опередить их. Девушка надеялась, что магия её не подведёт, ведь составить хотя бы подобие плана действий времени не было. И она решила, что будет импровизировать. Ей повезло немного обогнать эту парочку. До дома Румпельштильцхена оставалось ещё довольно далеко, и это обнадёжило девушку. Если придётся использовать магию, то лучше подальше от чужих глаз. Послышались шаги; девушка постаралась сдержать бешеное сердцебиение и вышла солдатам навстречу. Как она там рассуждала?.. Делай храбрые вещи — и храбрость последует. — Ой, офицеры, — деланно пропела она кокетливым голоском, подходя поближе, — я, кажется, заблудилась. Не проводите меня до таверны? А то тут так темно и страшно, а вы такие бравые ребята... Мужчины, немного сбитые с настроя, переглянулись, но один из них таки решился и с ухмылкой сказал: — Подожди здесь пару минут, куколка, мы во-он до того дома сходим, друга проведаем… А потом я весь твой… Белль поняла, что действовать нужно сейчас же. Сделать абсолютно всё, что угодно, чтобы спасти любимого человека. И ведь они и Бэя не пощадят, как свидетеля. Отчаяние открыло все возводимые Белль шлюзы из принципов и морали, которые не давали магии работать на полную мощность. Теперь же сила ощущалась по-новому, ярче, безудержнее, превращая её из дрожащей от бессилия жертвы в безжалостную охотницу. Молниеносным движением она вырвала одновременно два сердца стоящих перед ней мужчин. В каждой руке было по пульсирующему комку, которые она, глядя прямо в глаза говорившему с ней, спокойно раздавила, и дала ветру унести пепел. Адреналин закончился вместе с приливом магии, и Белль поняла, что крупно влипла. Рассвет наступит через пару часов, и когда кто-нибудь найдёт два солдатских трупа… даже страшно подумать, что тогда будет. А быстро спрятать тела двух крепких мужчин Белль попросту не успеет, если вообще сдвинет с места хоть одного. — Зосо! — шёпотом позвала она на пробу. — Зосо! Зосо! — Ну что у тебя тут стряслось, дорогуша?.. Ух ты! — раздражённый тон сменился полным восторгом, когда он увидел возле Белль два трупа. — Кинжал мне в сердце! Я, конечно, говорил тебе побольше тренироваться, но твоя преданность делу просто зашкаливает! — Помоги мне избавиться от трупов, пожалуйста, — Белль чувствовала себя настолько измотанной этим магическим всплеском, что даже не стала спорить с Тёмным. — Если их найдут, это будет катастрофа. — Ладно, я тебе помогу в виде исключения, но ты будешь должна мне услугу, — Белль только устало кивнула. Зосо махнул рукой, и два тела просто испарились в воздухе, а ослабевшая девушка вдруг почувствовала, что ноги её больше не держат. Не дав ей осесть на землю, Тёмный с неожиданной заботой обнял Белль, прижав её голову к своему плечу. Его объятие не было навязчивым, не было ни намёка на что-то большее, чем дружеская забота одного человека о другом. И Белль позволила себе расслабиться и прижаться к Зосо. Хотя нет, она прижималась не к нему самому, а к знакомой и любимой Тьме внутри него. Той самой, что хоть и пугала Белль, разрушая все её представления о добре, зле и границах морали, но и притягивала ощущением полной безопасности, когда ты точно знаешь, что любая угроза будет устранена одним взмахом руки, и свободы, когда никто и ничто не посмеет помешать тебе быть счастливой. Она любила Румпельштильцхена-человека, но изначально полюбив его Тёмным, Белль даже себе боялась признаться, что полюбила и тьму внутри него как часть его. — Тебе лучше? — спросил Зосо. — Да, спасибо тебе за помощь. Что бы я без тебя делала… — улыбнулась Белль, отстранившись. — Что-что… копала бы быстро-быстро, вот что, — к Тёмному вернулась привычная язвительность. — Мне пора возвращаться, но по пути, так и быть, закину тебя домой, пока ты ещё во что-нибудь не вляпалась. — Ты что… волнуешься обо мне? — Белль не могла не уловить за ворчливой интонацией что-то страшно похожее на заботу. Она и сама не знала, почему её это так удивило. — Ещё не хватало, чтобы тебя убили раньше, чем ты отдашь мне свои долги, — с лёгким презрением ответил Зосо, — а их у тебя, не забудь, уже два. Так что ты — моя ценная инвестиция. — Ну тогда, раз уж мы заговорили о наших сделках, — немного обиделась Белль, — ты обещал мне безопасность Румпельштильцхена, а вместо этого мне пришлось бегать по лесу за его недо-убийцами и вырывать сердца. И снова влезать к тебе в долги. — Что ж, замечание принято, — рассудил Зосо. По дому Румпельштильцхена прошла фиолетовая рябь. — Теперь в этот дом никто чужой без приглашения не войдёт. Так будет справедливо? — Вполне, — нахмурилась Белль, всё-таки добавив: — Спасибо ещё раз. — Всегда пожалуйста, — он галантно протянул ей руку, и они исчезли в фиолетовом дыму. За миг тропинка стала пустынной, будто и не было тут никого. Ни двух убийц, ни девушки, вырывающей сердца, ни Тёмного. Остался только мальчик, всё это время сидевший на дереве и боявшийся даже дышать. Он никак не мог поверить тому, что видел. Если бы не боль в расцарапанных ладонях, он бы решил, что это сон. Нет, всё это было взаправду, но рассказывать об этом Бэйлфаер никому не будет, он разузнает всё сам.