Вперед в прошлое

Таверна встретила Белль привычным шумом и гульбой. Пробираясь между столиками, она поискала глазами Киллиана Джонса и нашла его в окружении его команды, проституток и Милы. Что ж, все на месте, осталось только дождаться подходящего момента. Кто-то тронул Белль за руку. Она обернулась и увидела девочку Кайлу, дочку соседей Потсов. — Ну что, принесла? — Вот, как вы и просили, — девочка протянула мешочек с чем-то квадратным. — Спасибо большое, Кайла, — улыбнулась Белль, вкладывая в детскую ручку монету, — а теперь беги. Через четверть часа, Киллиан, витиевато извиняясь за вынужденную отлучку, поцеловал Миле руку, заставив ту засмущаться, и отправился на улицу в сторону деревянной будки. Белль незаметно вышла следом за ним через черный вход и остановилась так, чтобы не пропустить возвращение капитана в таверну. Долго себя ждать он не заставил, и Белль поспешила привлечь его внимание. — Капитан Джонс, уделите мне пару минут? — кокетливо улыбаясь, спросила она. — Пару минут? — пьяно усмехнулся Киллиан, — да ты меня обижаешь, красавица, тебе — как минимум пару часов… Белль поманила его за собой в темноту деревьев, призывно улыбаясь, а Киллиан, увлеченный её игрой, послушно следовал за ней. Наконец, уведя капитана достаточно далеко от таверны и чужих глаз, Белль остановилась. Однако, как только капитан Джонс приблизился к ней достаточно близко, его грудь вдруг пронзила резкая боль, а игривые глаза спутницы похолодели, и в следующую секунду он увидел в её руках собственное сердце… Белль и сама точно не знала, как относиться к своему плану. С одной стороны, успокаивала она себя, никто ведь не пострадает. Ну поживёт Киллиан немного без сердца: увезёт Милу, убедится, что она счастливо устроилась где-то далеко-далеко, а потом Белль вернёт ему сердце обратно в целости и сохранности. И он снова станет хозяином своей судьбы. А с другой стороны, это было нечестно. Но зато какие перспективы это откроет для всех участников этой ситуации: для самой Белль и Румпеля — счастливое воссоединение; для Милы — жизнь, о которой она мечтала; даже Бею будет лучше без вечно пьяной и грустной матери, а уж Белль позаботится о мальчике и будет любить, как своего младшего брата. Ну разве что Киллиан ничего не приобретает от этого плана, но и не теряет ведь тоже… Словом, взвесив все за и против, перечитав в книге всё о приворотах и снадобьях, Белль решила, что контролировать Джонса с помощью его сердца — самый лёгкий и наименее опасный для него же путь к всеобщему счастью. И вот теперь она смотрит в остекленевшие глаза пирата и говорит на пробу, поднеся сердце поближе к губам: — Ты сделаешь то,что я тебе прикажу? — Да, — тихо выдавливает из себя Киллиан. — Хорошо… — Белль постаралась собраться с мыслями, чтобы приказать всё очень точно и не оставить капитану никаких лазеек. — Ты должен позвать Милу отправиться с тобой в какую-нибудь очень далёкую страну… например, Аграбу! Ты увезешь её завтра же и сделаешь всё, о чем она тебя попросит, будешь заботиться о ней. Как только ты убедишься, что она счастлива и обустроилась, то сможешь вернуть своё сердце. Ты также не должен рассказывать кому бы то ни было о том, что произошло сейчас: ни о своём сердце, ни обо мне. — Да я тебя из-под земли потом достану, ведьма, — прошипел Киллиан, но тут же скривился от боли, когда рука Белль машинально сомкнулась чуть сильнее на его сердце. — Ой, извини, — почти искренне сказала девушка, ослабляя хватку, — тебе уже не больно? Тогда у меня всё. Действуй. Приказ был отдан мягким тоном, но в его голове он словно взорвался на тысячу осколков, парализовав волю мужчины. Киллиан развернулся и словно в трансе пошёл в сторону таверны, а Белль достала из мешочка принесенную Кайлой шкатулку, положила туда сердце Джонса и спрятала в сумку. Она помедлила ещё какое-то время, прижавшись к дереву, а затем незаметно вернулась в «Устрицу». Первое, что она заметила, войдя в зал, было сияющее лицо Милы и Киллиан, что-то шепчущий ей на ухо. Весь вечер он не отходил от неё ни на шаг, а Белль внимательно наблюдала за ними, желая убедиться, что всё сделала правильно. В какой-то момент их с Милой глаза встретились. Она поднялась со своего стула и, слегка покачиваясь, подошла к Белль. — Это ведь ты что-то сделала, да? — прямо спросила она. — Да, я кое-что сделала, — не стала прикидываться дурочкой Белль. — Разве ты не этого хотела? — Хотела, но… Киллиан сказал, что утром мы отплываем в Аграбу, что он хочет, чтобы я была с ним; обещал, что буду жить, как королева. Это просто слова или это правда? Скажи мне как есть, пожалуйста, я устала разочаровываться. Белль устало посмотрела на Милу и решила, что женщина достаточно умна, чтобы быть с ней честной. — Это правда. Ты можешь смело поехать с ним, он позаботится о тебе, и, ручаюсь, исполнит то, что обещал. Но и ты помни своё обещание мне — ты уезжаешь без сына и никогда не возвращаешься. Белль сама удивлялась своему холодному тону, но всё происходящее сейчас и её роль в этом оставили её эмоционально истощённой, застывшей. Она повторяла себе раз за разом, что сделает всё, что должно, перетерпит, и время для счастья обязательно придёт. — В чём же подвох столь щедрого предложения? — подозрительно спросила Мила. — В том, что он тебя не любит, — честно ответила Белль, и тут же добавила, как бы оправдываясь: — Он позаботится о тебе, но внушить любовь никому нельзя. Хотя это и не значит, что она не может возникнуть сама… Если он тебе действительно дорог, может, ты и найдёшь путь в его сердце. Мила задумчиво кивнула, помолчала и вдруг порывисто обняла Белль, зашептав ей в ухо: — Позаботься о моём мальчике, обещаешь? Поклянись, что станешь ему такой матерью, какой я не смогла. Белль коснулась плеча Милы и мягко сказала, впервые за вечер почувствовав тепло в сердце: — Конечно, обещаю, Мила, я сделаю для него всё. Мила ещё раз кивнула — искренность Белль успокоила её. И хотя материнское сердце плакало от грядущего расставания, женщина понимала, что это, возможно, её последний шанс обрести ту жизнь, о которой она мечтала. Отстранившись, Мила посмотрела в глаза Белль с улыбкой: — Спасибо тебе. Я желаю вам с Румпелем счастья. Знаешь, как бы я к нему не относилась, он хороший человек и заслужил это. — Что ж, и тебе спасибо, — ответила Белль. — Когда отплываете? — На рассвете. Не хочу заходить домой, — Миле стало плохо от мысли, что придется объясняться с мужем, или, ещё страшнее, сыном. Румпелю-то что — он страдать по ней не будет; а вот Бэй её любит, несмотря ни на что, как и она его, но Мила успокоила себя мыслью, что когда он вырастет и приобретёт некоторый жизненный опыт, то, возможно, сможет понять и простить свою непутёвую мать. Белль понимающе хмыкнула, достала две кружки и налила лучшего крепкого эля — всё равно платит капитан. Женщины многозначительно улыбнулись друг другу и опрокинули кружки. Каждая из них была в шаге от счастья, и каждой было о чём сожалеть на этом трудном пути. Между ними пролёг тот мостик молчаливого взаимопонимания, который порой объединяет даже самых непохожих женщин, делая их подругами. — Белль… А ты меня не проводишь? — вдруг спросила Мила, когда капитан Джонс сделал знак, что пришло время отправляться на «Весёлый Роджер». Белль с готовностью поднялась со своего стула, почувствовав, как ноги слегка подкашиваются от выпитого, но подруга была не лучше, так что, обнявшись и тем самым давая опору друг другу, женщины двинулись к причалу, распевая по пути песни. На прощание они крепко обнялись и пожелали друг другу удачи. Мила поднялась на корабль, а Белль ещё долго стояла на прохладном ветерке, нежно перебирающем её волосы, глядя на розовеющий восход и удаляющийся силуэт парусника. Возвращаться домой ей было лень: разомлевшее от алкоголя и недосыпа тело требовало сна, и Белль как раз подумывала, а не перенестись ли к себе в комнату магией, как позади неё раздался голос Румпельштильцхена: — Белль, ты что тут делаешь? Девушка резко обернулась, успев остановить свой язык, пока тот не выдал что-то вроде «жену твою в дальний путь провожала». — Да вот восходом любуюсь… — тут Белль заметила, что Румпельштильцхен явно взволнован и уж точно не ради пейзажа тут ходит в такую рань. — Что-то случилось? — Бэй не вернулся домой, я всю ночь его ищу… Ты его не видела? — глаза Румпеля были красными, он едва держался на ногах от усталости, но страх и отчаянье заставляли его двигаться. — Нет, не видела, — вся сонливость тут же сошла с Белль; она могла точно сказать, что это не Мила забрала сына, но тогда где он?.. — Ты был у его друзей? Кто видел его последним? — Его друг сказал, что они расстались перед закатом, и с тех пор никто его не видел… Белль, я не знаю, что и думать… На него просто не похоже пропасть на всю ночь, он бы так не поступил… Я знаю своего мальчика… Что-то случилось… что-то плохое… — сбивчивые слова, полные боли и страха, лились из Румпельштильцхена потоком, заставляя девушку лихорадочно соображать. Румпель был совсем измучен, поэтому Белль решительно сказала: — Тебе необходимо отдохнуть, ты совсем без сил. Я найду его, Румпель, обещаю, — она привлекла мужчину к себе и постаралась взглядом передать всю свою уверенность. Он помотал головой, категорически отказываясь отправляться домой, пока сын не найдётся, и тогда девушка предложила: — Ну хорошо, тогда разделимся. Думаю, надо искать в лесу, уже светает, попроси людей подключиться к поискам. Чем больше человек ищет, тем быстрее мы найдём его. Румпельштильцхен согласно кивнул, получив хоть какую-то выполнимую задачу на этот момент, и ушел. А Белль дождалась, когда он скроется из виду, зашла за какой-то сарай и переместилась домой, где тут же бросилась к магической книге, которую оставил ей Зосо, и принялась искать нужную страницу. — Вот оно! — наконец победно произнесла она, на всякий случай ещё раз внимательно пробежавшись глазами по схеме и формуле, а затем перенеслась в местечко неподалёку от дома Румпельштильцхена. Сконцентрировалась, закрыла глаза, проговорила по себя формулу, и очень надеясь, что сделала всё верно, выпустила из себя магию. Через пару мгновений Белль уже смотрела на мир глазами крупной серой волчицы. Она осторожно приоткрыла дверь дома лапой (Румпельштильцхен никогда не запирал её), быстро нашла небольшую рубашку, явно принадлежащую Бэю, внимательно обнюхала её и, доверившись своим проснувшимся звериным инстинктам, безошибочно бросилась в лес. Для Белль было не в новинку чувствовать себя животным, но если в прошлый раз её инстинкты и сущность практически никак не повлияли на её жизнь (ведь она жила в замке, и Румпельштильцхен всегда относился к ней как к Белль-человеку), то на сей раз ощущение было совсем иным. Она бежала так быстро, как никогда не бегала человеком: в полную силу, ощущая, как ветер бьёт в глаза и проносится сквозь мягкую шерсть, но, несмотря на эту бешеную скорость, её органы чувств были обострены до предела. Уши улавливали малейший звук треснувшей ветки под чьими-то лапами, а нос вел её как по нитке по запаху рубашки Бэя. Она чувствовала себя как никогда свободной и сильной, при этом оставаясь самой собой. Но наконец её чуткий нос уловил нужный запах совсем рядом, и Белль нехотя остановила свой бег, кружась на месте, пытаясь сориентироваться и отыскать мальчика. Она прошла немного шагом и заметила овраг. Шириной он был порядка нескольких метров, но высокие и пологие стенки не давали возможности вылезти оттуда без посторонней помощи даже взрослому человеку, не говоря уже о ребёнке, посреди ночи. Волчица заглянула в яму, и человеческий запах усилился. Видимо, услышав шорохи наверху, мальчик поднялся на ноги и уже собирался крикнуть, что он здесь, но, увидев дикого зверя, внимательно смотрящего на него, в ужасе отпрянул назад, вжимаясь в стенку оврага. Белль же так обрадовалась, что нашла Бэя живым и невредимым, что даже забыла на мгновение о своём необычном виде, и мальчик с возрастающим ужасом увидел, как зверь оскалил зубы и завилял хвостом. «Добыче радуется», — решил Бэй. А Белль, увидев его реакцию, тут же одёрнула себя: «Чёрт, лучше не улыбаться: я его пугаю», и стала думать, как быть дальше? Нечего и думать о том, чтобы вести сюда людей — она найдёт это место без волчьего нюха, но времени на это уйдёт прорва, и кто знает, не доберётся ли до Бэя за это время настоящий волк; а как помочь ему, оставаясь волчицей, здесь и сейчас, Белль не могла придумать. Мальчик тем временем наблюдал за странной волчицей и не понимал, чего она ждёт, отчего не бросается его есть, раз уж он так явно её привлёк? Она была крупной, с большущими когтями, и выбралась бы отсюда даже после сытного ужина. Но волчица ходила кругами, примеривалась к крупным веткам и отчего-то поскуливала, как будто раздражалась с досады. Наконец она отошла достаточно далеко, чтобы пропасть у мальчика из виду. Через пару минут снова раздался шорох, но Бей, к своему изумлению, увидел не волчицу, а свою знакомую Белль. Он даже сначала решил, что ему это почудилось. Это была самая ужасная ночь в его жизни; он не смог глаз сомкнуть, страшась звуков леса и ругая себя за беспечность, и теперь спасение было как будто сном. — Белль? Это правда ты? — неуверенно спросил он. — Правда я. Давай руку, сейчас я тебя вытащу, — улыбнулась Белль, свешиваясь вниз. Больше всего она надеялась, что шок и радость притупят природную проницательность Бэя, а если и нет, то благодарность за спасение удержит от ненужных ей вопросов. Но её надеждам не суждено было сбыться. Кое-как она смогла вытащить мальчика, и они повалились на мох, пытаясь отдышаться. Адреналин к тому моменту уже вконец отпустил девушку, и бессонная ночь начала сказываться. Впрочем, Бэй тоже едва держал глаза открытыми. Но оставаться в лесу было всё-таки опасно, поэтому они поднялись и Белль повела мальчика в обратном направлении. Они прошли минут десять, как вдруг, словно проснувшись, Бэйлфаер произнес: — Спасибо тебе, Белль, что спасла меня. И извини, что сразу тебя не узнал. — Пожалуйста, — недоумённо ответила она. — А в каком смысле «не сразу узнал»? — Ну, когда ты сначала волком пришла, — как ни в чём не бывало ответил мальчик, продолжая идти по лесу. Девушка же резко остановилась. — Разве я похожа на волка? О чём ты, Бей? — осторожно засмеялась она, но мальчик явно обиделся на ее попытку выставить его глупцом. — Не притворяйся, Белль. Я знаю, что ты колдунья, — спокойно ответил он. — Я видел тебя той ночью, когда ты вырвала сердца солдатам. Почему ты это сделала, кстати? Белль почувствовала себя очень неуютно, но в то же время испытала облегчение, что ей есть с кем разделить свой секрет: ведь раз Бэй промолчал о том инциденте, есть надежда, что он сохранит её тайну и дальше. Она глубоко вздохнула и как можно мягче ответила: — Ты прав, Бэй, я владею магией. А сердца тех солдат я вырвала, потому что они собирались убить твоего отца; они знали его раньше и были злы на него. Я не горжусь этим, но другого выбора не было, поверь. Белль поняла, что пытается оправдаться перед мальчиком: ей было так безумно необходимо, чтобы он поверил в неё, в то, что она использует магию не ради зла, но тут он добавил: — Я видел тебя с Тёмным тогда… — на его лице смешался испуг и обвинение, но Белль не собиралась извиняться за общение с Зосо, от которого она не видела ничего, кроме заботы и помощи, — пусть и своеобразной, добавила она мысленно, вспомнив о том, как он бросил бессознательного Бэя с обрыва ради её обучения. — Да, он учит меня магии, но он не такой уж ужасный, как люди говорят. Он совершает зло не по своей воле, и я хочу помочь ему освободиться от того, что заставляет его так поступать, — Белль с надеждой смотрела в умные глаза мальчика. Бэй выслушал её молча, серьёзно кивнул и сказал: — После той ночи я боялся, что ты — злая колдунья, но сейчас ты пришла, чтобы спасти меня. Злые колдуньи никогда не используют магию ради добра. Поэтому я верю тебе, Белль. Девушка резко выдохнула, только сейчас осознавая, что всё это время, пока она ждала от него приговора, задерживала дыхание. Она улыбнулась и твёрдо посмотрела мальчику в глаза: — Спасибо тебе, Бэй, но ты же понимаешь, что это секрет? Никто не должен знать, что я могу. Никто: ни твой отец, ни друзья. Это очень-очень важно. Ты обещаешь никому не рассказывать об этом? — Клянусь, Белль, я никому не расскажу, — торжественно сказал он, и Белль не удержалась и крепко обняла мальчика. — Кстати, что тебя понесло на ночь глядя в лес? — наконец спросила она. — Там твой отец себе места не находит от волнения. Разве так можно? — Бедный папа… — покаянно простонал Бэй. — Я просто хотел ему сюрприз сделать. У него скоро день рождения, а я как раз научился мастерить силки, вот и подумал: поймаю зайца; устроим пир... — Даже если бы ты ничего ему не подарил, уверена, он бы не огорчился, — сказала Белль, укоризненно глядя на мальчика. — А вот случись что с тобой… Да ты и сам увидишь, когда дойдём. Бэй грустно промолчал. Какое-то время они шли молча, пока Белль не нарушила молчание шутливым тычком в плечо: — День рожденья, говоришь?.. Я бы тоже хотела подарить ему что-нибудь. Что ты мне посоветуешь? — Ой, я даже не знаю, — растерялся мальчик и с любопытством спросил: — А ты подарок наколдовать собираешься? — Ну, я вообще-то в магии новичок, — замялась Белль, — так что пока не так уж много могу. — Да ты была волком! — восторженно произнёс Бэй. — А меня можешь в волка превратить? — Ещё чего! Ты и на двух ногах так потерялся, что тебя вся деревня, наверное, уже ищет, — засмеялась Белль и уже серьёзно добавила: — Магия — это не игрушка, и у неё всегда есть цена, Бэй. Я превратилась, потому что это было жизненно необходимо, а не ради развлечения. Так что помни об этом, и не стоит даже мысленно желать чего-то подобного. — Хорошо, Белль, — он сжал её руку и ещё раз сказал: — Я сохраню твой секрет, не волнуйся. Минут через двадцать показался просвет между деревьями и дом Румпельштильцхена, откуда Белль и начала свои поиски. Бэй потащил девушку в деревню, желая поскорее найти и успокоить отца. Белль издалека заметила мистера Потса, который уговорил-таки Румпельштильцхена хотя бы на минуту присесть и выпить воды; и теперь они оба сидели на крыльце таверны. Лицо Румпеля было серым от волнения, но как только до него донёсся звонкий голосок Бэйлфаера, он вскочил на ноги, заозирался и наконец бросился к сыну. Белль с счастливой улыбкой наблюдала их воссоединение. Румпель прижал к себе сына как великую драгоценность, а тот просил прощения и рассказывал о своих приключениях. — Это Белль меня нашла и спасла, папа. Румпель посмотрел на неё как на ангела, а мистер Потс одобрительно хлопнул её по плечу, Белль же хотелось провалиться под землю от смущения. Оказалось, что, пока она спасала Бэйлфаера, Румпельштильцхен последовал её совету и привлёк к поискам сына остальных жителей деревни. К моменту почти триумфального возвращения они успели разойтись, но к ним отправили мальчишек донести благую весть, и группы стали возвращаться. Все заходили в таверну промочить горло и порадоваться счастливому окончанию этой истории. Белль немного посидела со всеми, но усталость и использование магии брали своё, и, извинившись, она отправилась домой спать. И уже когда она закрывала дверь, до неё донёсся чей-то вопрос, заставивший её мысленно застонать и поскорее прикрыть за собой дверь: — А где же Мила?