Вперед в прошлое

Белль разбудил хлёсткий удар по спине — она вскрикнула, ещё полусонная постаралась отползти в сторону и закрыться, но кровать стояла вплотную к стене, делая эту попытку неосуществимой. Удары чем-то тонким и гибким хаотично обрушивались на неё, оставив возможность только закрыть лицо руками и тихо стонать, ожидая, когда экзекуция окончится. Наконец удары прекратились и чья-то рука грубо подняла девушку за волосы, заставляя открыть глаза. Она увидела перед собой разъярённого Зосо. Он выглядел настолько пугающе, что Белль не рискнула даже моргнуть, когда он прошипел ей в лицо: — Совсем ополоумела, тварь? — Ты это о чём? — испуганно прошептала Белль. — О твоём утреннем геройстве, я говорю. Чего уж там, показала бы всей деревне фейерверк, чтобы все знали, кто у нас тут ведьма. — Я просто хотела спасти мальчика, меня никто не видел… — пробормотала девушка, беспомощно пытаясь ослабить хватку в своих волосах. — Мальчика и так бы спасли через час-другой. Не было необходимости изображать из себя санитара леса. Надеюсь, кроме него, тебя никто не видел, и мне не придёся вмешиваться ещё раз, — угрожающе произнёс Тёмный. А до Белль дошёл смысл его слов, и в сердце похолодело: — «Ещё раз»?.. Что это значит? Что ты с ним сделал? — Дал зелье забвения. А мог бы и убить, так что поблагодарила бы лучше, — холодно и зло ответил он. При взгляде в его чёрные глаза Белль показалось диким и глупым, как она вчера заступалась за этого жуткого человека перед Бэем. Сейчас в нём не было ни намёка на заботу, которую он дарил ей прежде, — осталась чистая Тьма, поглотившая всё его существо. Она уже видела такое прежде с Румпельштильцхеном, и в такие моменты ей приходилось быть очень осторожной и ничем не провоцировать его. Поэтому она тихо прошептала, опустив глаза: — Спасибо тебе, Тёмный… — Пожалуйста, — улыбнулся он холодной улыбкой, не достигшей глаз, от чего та показалась лишь пугающей гримасой. Потом отпустил её волосы, и от его резкого движения Белль упала обратно на кровать, зашипев из-за боли в тех местах, куда пришлись удары его кнута. Теперь этот кнут валялся на полу. — Что такое? — притворно заботливо спросил Зосо. — Что, больно? Может, теперь ты хорошо запомнишь, как ставить под угрозу мои планы. Белль бросила на него короткий взгляд и всё-таки решилась спросить: — Если я должна это запомнить, то хотя бы объясни, что именно я сделала? Что страшного в том, что я спасла Бэя и он узнал о моей магии? — Ах да, ты же у нас не местная, — издевательски заметил Зосо. — Скажи, ты видела тут хоть одну ведьму? знахарку? Нет. Где живёт провидица? В глухом лесу с магической защитой. А теперь задайся вопросом, почему так? Тёмный принялся расхаживать по комнате, а Белль боялась шелохнуться и только бросала на него взгляд, когда он проходил слишком близко. — А потому, — продолжал Тёмный, — что герцог не одобряет колдовство, если он его не контролирует, — он указал рукой себе на грудь, — а посему имеет дурную привычку отлавливать таких вот кудесниц и сжигать их на костре. Что в данном случае меня совсем не устраивает. Теперь тебе понятно, как легко ты отделалась? Белль сжалась под его взглядом и молча кивнула. Она, конечно, знала, что Бэй не выдал бы её, но Тёмный не станет доверять понятиям «любовь» или «дружба» — он просто сведёт риск к минимуму. Зосо тем временем продолжал более спокойным тоном: — Я поступил неосмотрительно, оставив тебя без присмотра практиковаться в магии и жить своей жизнью. Но больше я рисковать не стану. Собери вещи, которые тебе нужны: я тебя забираю в безопасное место, где ты не доставишь неприятностей. Это было сказано твёрдым и холодным тоном, не оставляющим места для споров. — Ты не можешь так поступить, — растерянно сказала Белль. В ней закипал гнев. — И что значит «забираю»? Я никуда не пойду с тобой. — А я не спрашиваю, согласишься ты или нет, — снова навис над ней Зосо, и Белль стало страшно. Она не могла покинуть Румпеля вот так, как Мила; он не простит ей этого. А в таком случае уже ничто не будет иметь смысла. — Нет! Я не могу… — но глаза Зосо были все также черны. Не стоило и рассчитывать на то, чтобы переубедить его обещаниями и заверениями, что впредь она будет осторожнее. Белль привыкла, что с ней считаются. Даже уйти с Румпельштильцхеном было её собственным выбором, но Зосо не станет прислушиваться к ней. Кто она для него? Лишь инструмент, и каким бы нужным он ни был, права голоса у него нет. Белль и сама не знала, что её толкнуло упасть перед Тёмным на колени и, прижавшись к его чёрным кожаным одеждам, со слезами произнести: — Только не так, пожалуйста!.. Дай мне хотя бы объяснить ему, что я не исчезла, что я вернусь… Пожалуйста… Если бы Белль подняла глаза, то увидела бы на лице Зосо сильнейшее смятение. Уж никак он не ожидал от этой гордячки, что она вот так унизится перед ним. Тёмный не одну сотню раз ставил людей на колени своей силой, заставляя их ползать перед ним и умолять, это доставляло ему удовольствие. Но видеть такой Белль казалось… неправильным. Хотя он, разумеется, был чертовски зол на её безответственность и бессмысленное геройство, едва не стоившее ему шанса на свободу. А когда он пришел в её комнату и увидел, как она безмятежно раскинулась на кровати в своей голубой ночнушке, задравшейся почти до самых бёдер, и сладко спит в то время, как он вынужден бросать все дела и ликвидировать последствия её беззаботности, Тьма накрыла его с головой. Гремучий коктейль из плотского желания и страха за эту девушку, в которых он даже себе не признался бы, а также гнева на неё и самого себя и заставил его причинить ей боль, напугать, но ломать её Зосо совсем не хотелось. И когда она, дрожащая, стояла перед ним на коленях, умоляя об отсрочке, более не пытаясь спорить с его решением забрать её, Тёмный не смог отказать, но и сдаться без боя не мог, поэтому опустил ей на голову руку, слегка погладив мягкие волосы, и сказал: — Что ж, я не настолько монстр. Будет тебе алиби, — и тут же исчез в клубах дыма, оставив девушку потрясённо смотреть на оставшуюся пустоту. Белль слабо улыбнулась, осознав, что победила Тёмного на этот раз. Не силой магии или убеждения, но чем-то иным она смогла достучаться до него. Морщась от боли, девушка медленно встала и посмотрелась в зеркало: красные полосы пересекали её руки, спину и бёдра. Ничего, решила Белль, платье с длинным рукавом уладит дело. Она упрямо отказывалась поддаваться жалости к самой себе, хотя слёзы обиды и унижения так и норовили вырваться на свободу, но Белль понимала, что время для слёз у неё ещё будет, а вот воспользоваться заветной отсрочкой, чтоб хотя бы Потсам что-то объяснить, было необходимо. Вот только что им сказать? Девушка старательно приводила себя в порядок, обдумывая это, но ничего не приходило в голову. Да и на какой срок она исчезнет? Зосо говорил, что она должна быть полностью готова, прежде чем пытаться выкрасть кинжал, но сколько это займёт времени? Неделю, месяц, год? А вдруг с Румпелем что-то случится? вдруг он забудет её? Неужели это и есть цена использованной магии, которая заставила Киллиана увезти Милу? А ведь она могла уже сегодня вечером быть с Румпелем… Боль в сердце была гораздо острее, чем на горящей коже. Белль раздраженно смахнула всё-таки выкатившуюся слезинку. Она была зла на Зосо, и на себя тоже зла. Слишком много чувств и событий за последнее время обрушились на неё. Наконец Белль закончила одеваться и придирчиво оглядела себя в зеркало — ничего не заметно, и то хорошо. Она решительно вышла за дверь, торопясь увидеть Румпеля, пока не поздно, и надеясь, что по пути в его лачугу ей удастся придумать что-то убедительное. Когда Белль вышла из комнаты и начала спускаться, она услышала голоса в кухне. Миссис Потс всхлипывала, а мистер Потс, видимо, услышав её шаги, вышел к ней с сияющим лицом и воскликнул: — А вот и ты, Белль! Иди скорей сюда! Ты не поверишь, какой сюрприз тебя ждёт! Белль никогда не видела мистера Потса настолько радостным и оживлённым, особенно на фоне продолжающихся всхлипов его жены. Девушка неуверенно спустилась, улыбаясь от предвкушения обещанного сюрприза, вошла на кухню вслед за хозяином… и её улыбка окаменела. За столом, мирно потягивая чай и утешающе похлопывая миссис Потс по руке, сидел Зосо, выглядящий хоть и вполне по-человечески, но настолько неуместно на этой тихой кухоньке, что Белль просто застыла на пороге, не зная, как реагировать. Зосо же, увидев её, изобразил искреннейшую радость, подошел к ней, заключил в объятья и торжественно произнёс: — Моя дорогая девочка, я так счастлив, что ты жива! — Миссис Потс снова всхлипнула, улыбаясь сквозь слёзы, и сказала, глядя на застывшую Белль: — Бедное дитя, не может поверить, что вновь обрела семью. Она ведь, знаете, мессир Зоман, считала себя сиротой… — Мне так жаль, дорогая, — печально обратился он к Белль на радость внимавшей ему миссис Потс, — я был на другом конце Земли, когда услышал о гибели твоих родителей, и тут же бросил все дела и поспешил на поиски своей единственной племянницы. И наконец-то я тебя нашел. Спасибо вам, добрые люди, — обратился он на сей раз к Потсам, — что позаботились о моей девочке. — Да что вы, нам это было в радость, — миссис Потс была смущена его пламенной речью и принялась рассказывать, как они подобрали Белль в лесу; и какая она замечательная; и как они полюбили её как свою родную дочь; а Белль продолжала смотреть на всё происходящее как на очень-очень странный сон, однако по мере того, как она отходила от потрясения, до неё начал доходить смысл этого театра — это её шанс уехать, никого не бросая и не предавая, чтобы затем вернуться. — Дядюшка! - воскликнула Белль и обняла Зосо в ответ со слезами на глазах, вызванных, правда, совсем не родственными чувствами. Он не обязан был делать это для неё, но всё же сделал. У Белль слегка закружилась голова от таких перепадов настроения Зосо: ещё час назад он избил её кнутом, а теперь делает почти королевский подарок и помогает ей. Белль искренне улыбнулась: было почти смешно наблюдать, как миссис Потс наливает ему ещё одну чашку чая и хлопочет, считая его каким-то важным гостем, заморским купцом, или кем он там им представился; и никто даже не подозревает, что под личиной этого обходительного человека скрывается Тёмный. — Мне очень жаль, — допив вторую чашку чая, сказал дядюшка Зоман (он же Зосо), — но сегодня я должен возвращаться: меня ждут дела. И я надеялся, что моя дорогая Белль отправится со мной, — он предостерегающе сжал её ладонь, как бы предупреждая не делать глупостей, но Белль бы и в голову это не пришло сейчас. — Ох, конечно, нам будет ужасно тебя не хватать, дорогая, — запричитала миссис Потс. — Вы ведь не будете против, если я приеду к вам как-нибудь? — наконец спросила Белль, желая быть уверенной, что хотя бы Потсы будут знать, что она желает вернуться. — Разумеется, милая. Хотя привыкли мы к тебе… ты стала нам как родная… — снова расплакалась миссис Потс, обнимая Белль. Прошло еще с четверть часа, пока хозяйка успокоилась, перестав сжимать девушку в объятьях, и собрала ей кое-какие вещи в дорогу. Белль на минуту отлучилась, чтобы нацарапать записку для Румпельштильцхена. Пусть она будет короткой и написанной на клочке бумаги, но это лучше, чем просто молча уехать, даже не попрощавшись. А Белль была уверена, что терпения Зосо в роли её дядюшки ещё на один визит вежливости точно не хватит, да и вести личную беседу с Румпелем при Тёмном она не сможет всё равно. Как бы она хотела, чтобы у неё было побольше времени для правильного письма, с правильными словами… а так она лишь наспех написала о том, что уезжает, но обязательно вернётся к нему, как только сможет; что любит и надеется, что он будет её ждать. Наконец все сборы закончились, и Потсы вышли провожать Белль к роскошной чёрной карете, запряженной четвёркой таких же черных коней, стоящей у самого порога их дома. Она была настолько неуместной в местном антураже, что приковывала взгляды всех прохожих, вызывая заинтересованные шепотки. Вдруг Белль увидела Бэйлфаера и помахала ему рукой, подзывая к себе. — Белль! Ты уезжаешь? — грустно спросил он, и девушка крепко обняла его, радуясь, что мальчик жив и здоров, как и говорил Тёмный, и прошептала ему в ухо, незаметно вкладывая записку в руку: — Пожалуйста, Бэй, передай это своему отцу, хорошо? Прямо сейчас передай, это очень важно. Я ещё вернусь, обещаю. Мальчик понятливо сжал кулачок с запиской и кивнул ей. У Белль выступили слёзы на глазах: прощаться всегда больно. — Я буду скучать по тебе, малыш, — успела она сказать прежде, чем Зосо потянул её в карету и забрался следом, захлопывая дверцу. Кучер стегнул коней, и карета сорвалась с места, поднимая пыль, а Белль старательно удержалась от того, чтобы не выглянуть из-за занавески, и никто не видел, катящихся по её щекам мокрых дорожек. — Куда мы едем? — спросила она хриплым от слёз голосом минут через пять пути, когда деревня уже почти скрылась из виду. — Да никуда, сейчас отъедем подальше и перенесёмся, — привычным скучающе-презрительным тоном ответил её спутник. Белль развернулась так,чтобы видеть его лицо, и прошептала: — Спасибо тебе, что дал попрощаться с ними… Я знаю, ты мог просто забрать меня. Так что спасибо… — к концу своей сбивчивой речи Белль совсем растерялась, запутавшись в своих чувствах к Зосо: в конце концов, это из-за него ей пришлось оставить свою жизнь, но из-за него же появилась возможность вернуться в неё. С его лица плавно сошла человеческая личина — последними поменяли цвет глаза, — и всё время этой метаморфозы он пристально смотрел на Белль и наконец сказал: — Запомни: я тебе не друг и даже не человек. Ты для меня — ничто. И если я что-то делаю, значит, мне так нужно. Так что придержи свои благодарности. Он отвернулся от Белль, а она на минуту закрыла глаза, ощущая настойчивое дежавю. Красавица никогда не забывала, кто такой Тёмный, а вот он и раньше забывал, что он не так уж темен, как хочет сам о себе думать. И если он не хочет признавать свой поступок по отношению к ней добрым, она не станет его переубеждать. Однажды, когда таких поступков накопится достаточно много, он и сам это поймёт. А пока они молчали, думая каждый о своём. Карета резко остановилась, и Зосо сделал Белль знак выходить. Как только они оба оказались на земле, и карета, и лошади с кучером просто испарились. Тёмный взял девушку за руку — мир подёрнулся дымкой, и они очутились около аккуратной избушки, стоящей посреди окружённой лесом зелёной поляны. Здесь было прохладнее, чем в деревне, и природа несколько отличалась ландшафтом. Насколько же далеко они перенеслись? Белль оглянулась кругом, вдохнув свежий прохладный воздух, и подумала, что в таком месте она могла бы остаться на какое-то время: гулять по лесу, изучать незнакомые растения. — Заходи, — Зосо гостеприимно распахнул дверь избушки перед Белль. Она тут же почувствовала, насколько ей зябко, и поспешила оказаться в помещении, где, судя по сочащемуся из трубы дымку, была затоплена печь. Обстановка избушки была довольно скромной: середину комнаты занимала печь; напротив двери стояла довольно просторная кровать; вплотную к ней стоял стол со свечой и парой книг, а с другой стороны печи находилось что-то вроде кухни — по крайней мере, именно там Белль заметила всю кухонную утварь и шкафы. Пока она оглядывалась, Зосо сделал несколько пассов рукой, и всему периметру дома прошла фиолетовая рябь, которая не укрылась от Белль. — Что это ты сделал? — Сделал так, чтобы никто, кроме меня, не мог проникнуть в этот дом, а также покинуть его. — Ты что… — Белль аж задохнулась от возмущения, — ты не можешь запереть меня здесь! — О, уже запер, дорогуша, — усмехнулся Зосо из-за порога дома, заставив Белль трястись от бессильной злости. Она попыталась выйти через открытую дверь, но наткнулась на невидимую преграду. — И сколько мне здесь сидеть? — мрачно спросила красавица, оперевшись о косяк. — Ещё не решил… Как всегда — сколько потребуется. — Тёмный, мило улыбнувшись, помахал девушке рукой и испарился, оставив её один на один со своей яростью. Гнев, как и тогда после визита к провидице, начал захватывать её разум, а магия — без всяких усилий вырываться на свободу. Белль со всей силой и злостью ударила магией по дверному проёму, представляя, как удивится Тёмный, если ей удастся разрушить его защитные чары. Но её удар срикошетил и отшвырнул девушку, словно щепку, в противоположную стену, попутно уничтожая и содержимое избушки: кровать, столик, шкафы — всё разлетелось и разбилось. Внешне целая и аккуратная избушка внутри была словно после урагана, а посреди обломков на полу лежала девушка без сознания. Зосо вернулся после заката и открывшаяся картина происшествия заставила его усмехнуться. Одним движением руки он привёл комнату в порядок. «Сумасшедшая девчонка», — подумал он с неожиданной теплотой, поднимая хрупкую фигурку с пола и осторожно перекладывая на кровать. Затем провёл над девушкой рукой, проверяя её состояние, а попутно залечил следы от кнута. Впрочем, лёгкое сотрясение он ей оставил, как напоминание о собственной глупости: вот ещё, придумала с Тёмным в силе тягаться. Пусть уж лучше поспит, хоть не будет себе неприятности пока искать. Немного поразмыслив, Зосо магией сменил её дорожное платье на кружевную ночную сорочку, представляя, как девушка взбесится, когда поймёт, кто это сделал, и тихонько засмеялся над своей проделкой. Да что это с ним, в самом деле, такое? Белль… Отчего ему доставляло такое удовольствие выводить её из себя? Но куда больше, чем гнев, ему нравилось ощущать её потребность в нём. Когда она была истощена и плакала у него в руках, что-то давно позабытое и тёплое поднималось в его душе. Это привлекало, и пугало одновременно. С тех пор, как по приказу герцога он убил свою жену Марту, прошло много лет, и после того случая он поклялся себе больше ни к кому никогда не привязываться и держал своё слово. Это было не так уж и трудно, ведь Тёмный был самым мрачным персонажем Зачарованного леса — совсем не тот человек, которого хочется узнать поближе. И тут эта девчонка, со своей непоколебимостью и хрупкостью, безжалостностью и добротой. Она была такой худенькой, но внутри неё был стальной стержень и преданная любовь к своему прядильщику. Это и раздражало, и восхищало Зосо, и он не знал, что же всё-таки больше. Всё чаще он думал о ней, но каждый раз обрывал подобные мысли, понимая, что в конце концов ему придется отпустить её к Румпельштильцхену. И тогда его словно разрывало на части: его Тёмная сущность кричала одновременно «убей прядильщика и забери её себе» и «оттолкни ее как можно дальше: она делает тебя уязвимым», а остатки человека убеждали его, что это просто общая цель — вернуть кинжал, а после он её уже вряд ли увидит. Он, Зосо, станет свободным, а Белль обретёт свое долго и счастливо с любимым человеком, как и мечтала. И всё будет хорошо. Обязательно будет.