Вперед в прошлое

— Мы забыли кое-что важное, — Белль сидела за столом, заваленным книгами, и что-то писала, когда вдруг её осенила одна мысль. — Мы ведь всё забудем в том мире, а как мы сможем снять проклятие, если не помним, что прокляты? — Понадобится поцелуй истинной любви. С этим справятся Малейн с Робертом, а вот нам с тобой нужен ключ, который мы сможем вплести в проклятие, лазейка, чтобы вспомнить раньше всех… — задумчиво ответил Зосо и одобрительно улыбнулся девушке. — Что бы это могло быть? — Какое-то слово? Или вещь? — предположила она. — Да, это хорошая идея, дорогая. Главное, чтобы у нас была достаточная фора, иначе я не успею расправиться с Голубой, — ровно сказал Тёмный, будто речь шла о каком-то пустяке, а не убийстве. — Ты ведь… не станешь приносить с собой магию в тот мир? — Белль не хотела, чтобы Зосо сделал это. Магия принесла ей достаточно бед. Но одно дело сознательно избегать её, когда она перекатывается под кожей, а мир вокруг полон волшебства и опасностей; и совсем другое — потерять силу так, будто её никогда и не было. Белль чувствовала, что так жизнь стала бы проще и лучше. И она сама смогла бы стать счастливее, обретя покой. — Мы возьмём магию с собой, но использовать будем только в крайнем случае, раз ты так хочешь, — успокоил её Тёмный и резонно уточнил: — Мы не знаем, что нас будет ждать в том мире. Он может быть намного опаснее, чем наш, и без магии. — Ты прав, — вздохнула Белль и спросила: — Тебя вчера долго не было; всё обрабатываешь Киру*? — Я работаю над этим, дорогая. Приходится немного торопить события… ради тебя, — он подошёл ближе к девушке и мягко коснулся её волос. Белль улыбнулась и, поймав его руку, оставила нежный поцелуй на его ладони. — Спасибо, — проникновенно сказала она и радостно добавила: — Я кажется, придумала, что может быть ключом, который точно мне попадётся! Может в том мире и нет магии, но книги быть должны! Я запишу нашу историю, всю-всю! И когда прочитаю, то вспомню, и заставлю вспомнить тебя! — Очень в твоём духе, — засмеялся Зосо, собираясь уходить. — Что ж, значит у тебя появилось новое дело. Главное, сделай меня немного посимпатичнее в своей истории. — Ни за что! — Белль игриво высунула язык, дразня Тёмного. — Сделаю тебя лысым и толстым! Или нет — с шерстью по всему телу и рогами! — Ах ты зараза! — Зосо кинул в заливающуюся хохотом девушку подушкой. — Тогда я никогда не вспомню, и тебе же будет хуже! — Ладно-ладно, убедил, — отсмеявшись, замахала на него рукой Белль, — иди, верши свои тёмные дела, а я займусь писательством. * * * * * * * * * * — Румпельштильцхен! — Мила быстрым шагом раздвигала толпу, двигаясь к мужчине. Она выглядела взволнованной и стремительной, и у Румпеля ёкнуло сердце — неужели она что-то нашла? И Мила тут же подтвердила его догадку: — Я думаю, что знаю, кто может нам помочь, но это очень опасно. — Да хоть смертельно, — нетерпеливо отмахнулся Румпель. — Выкладывай скорее. — Говорят, с тех пор как Тёмный освободился, он заключает сделки с каждым, кто готов платить за его услуги, - вполголоса заговорила Мила, наклоняясь к мужчине. — Он самый сильный маг в мире; если кто и знает способ найти Бэя, то это он. Вопрос только в цене: никто не знает, что он потребует, но это всегда нечто очень ценное, и я не имею в виду золото. Иногда он даже требовал новорождённого ребёнка… Румпель невольно вздрогнул, вспомнив свою встречу с этим пугающим человеком, и его непонятной связи с Белль. Словно прочитав мысли бывшего мужа, Мила добавила: — Ещё говорят, он живет высоко в горах в огромном замке вместе с какой-то девушкой. И она тоже сильная колдунья, хотя и появляется на людях нечасто. Так что ты думаешь, попробуем обратиться к Тёмному? — Да, — помедлив, твёрдо ответил Румпельштильцхен, — если он способен отправить нас к Бэю, это стоит любой цены. Когда отплываем? — Нам нет необходимости никуда отправляться. Достаточно трижды позвать его по имени, — Мила порылась в кармане, доставая клочок бумаги. — Вот, это оно. Вслух он не решался назвать… — Кто не решался? — нахмурился мужчина, забирая бумажку. — Да встретился мне один старик, сказал, что странствующий монах. Он-то мне о Тёмном и рассказал, - возбуждённо ответила женщина, едва не подпрыгивая на месте от нетерпения. — Ну что? Вернёмся на корабль и попробуем вызвать его? — Идём. Румпель и Мила рука об руку отправились в порт. — Ну уж нет! Нет, нет и нет! В другом месте тёмные силы вызывайте, а мой корабль оставьте в покое! — Капитан Крюк, услышав их план, грудью встал на защиту своего судна и сурово добавил: — И ты не ходи, Мила. Румпельштильцхен и сам договорится обо всём. — Но Киллиан, а вдруг я смогу помочь? — Мила была огорчена его непреклонностью. Он редко вёл себя с ней покровительственно, зная, что женщина сама может позаботиться о себе, и уважал её независимость. Но встреча с Тёмным — это не то приключение, в которое он мог бы отпустить её со спокойной душой. — Я настаиваю, любимая, — твёрдо произнёс он, и Мила заколебалась. Дело довершил Румпельштильцхен, который полностью поддержал Крюка и настоял, что отправится один. — Если со мной что-то случится, — весомо добавил он, — то вы сможете продолжить поиски сами. Нет смысла идти вдвоём. Для своей цели Румпельштильцхен выбрал пустырь за городом. Было тихо, солнце опускалось за горизонт, окрашивая всё вокруг в цвет крови. Это показалось Румпелю дурным знаком, но всё же он решительно и громко трижды произнёс: «Зосо». — О-о-о… Чувствую отчаяние, — почти пропел Тёмный, появляясь перед Румпельштильцхеном. С широкой жестокой улыбкой на лице он принялся кружить вокруг мужчины. — Здравствуй, прядильщик, неплохо выглядишь. Желаешь заключить сделку? — Возможно. Ты можешь отправить меня в мир без магии? Там мой сын… Возможно, Белль рассказывала тебе… — медленно начал Румпель, а Тёмный насмешливо выгнул бровь. — Впервые слышу, — отрезал он и задумчиво продолжил: — Впрочем, я могу помочь тебе. Вопрос лишь в том, как далеко ты готов зайти ради исполнения своего желания? — Я готов на всё, просто назови цену, — твёрдо ответил Румпель, и Тёмный восторженно захлопал: — Обожаю, когда люди так говорят!.. Знаешь, — Зосо подошёл ближе — он был на голову выше Румпельштильцхена, и ему нравилось использовать это преимущество. Он доверительно положил руку на плечо собеседника и, чуть помедлив, вкрадчиво заговорил: — Есть одно проклятие, которое способно перенести всех, кого посчитаешь нужным, в мир без магии, но есть одно условие срабатывания. Нужно пожертвовать сердцем того, кого ты любишь. — Но… я люблю только своего сына, а он в другом мире. Сердце Румпельштильцхена пропустило удар, когда в ответ Темный рассмеялся каким-то противным визгливым смехом, так не соответствующим его комплекции: — Не обманывай меня, Румпель-пумпель, в твоём сердце есть ещё кое-кто, кого мы оба знаем, — Зосо игриво погрозил ему указательным пальцем, продолжая выжидательно смотреть на меняющееся выражение лица Румпельштильцхена. — Я не убью Белль… — потерянно ответил он. — Я открою тебе маленький секрет, — продолжал Зосо своим вкрадчивым и слишком весёлым тоном. — Это проклятие будет наложено в ближайшее время в любом случае. Разница лишь в исполнителях и целях. Его можешь наложить ты и со своей благородной миссией не дать ему продлиться долго. А может его наложить моя хорошая подруга Кира, несостоявшаяся невеста принца Роберта, которая спит и видит, как отомстит всему миру и принцессе Малейн за своё унижение. И уж она твою Белль точно не пощадит, учитывая, что именно она поспособствовала воссоединению влюблённых. Так что с тобой или без тебя — Белль умрёт, но в случае с Кирой — ты в тот мир если и попадёшь, то о сыне своём даже помнить не будешь. А Белль умрёт не быстрой и почти безболезненной смертью, а в долгой мучительной агонии. Румпельштильцхен ничего не ответил. Он пытался осознать всё сказанное Тёмным. Мысли кружили бешеным вихрем. Убить Белль, наложить проклятие и спасти сына? Не делать ничего — и Белль всё равно погибнет, а Румпель забудет и о ней, и о Бэе… Знать бы наверняка, что Тёмный говорит правду, но даже если да, как выбрать меньшее зло, когда речь идёт о жизни и смерти самых любимых людей? Румпелю было стыдно, что он вообще размышляет над этим. Но предложение Зосо было первым по-настоящему реальным шансом найти Бэя, чтобы вот так сразу, не обдумав все варианты, отбросить его в сторону. А Тёмный в это время внимательно наблюдал за его мучительными раздумьями. — Если ты беспокоишься о том, как вырвать сердце у могущественной колдуньи, то я мог бы оказать тебе такую услугу за еще дополнительную цену с твоей стороны, помимо той, что мы еще не обсудили, — вальяжно ввернул он, будто они торговались не за смерть Белль, а за килограмм репы на рынке. — Ты же сказал, что сердце и есть цена? — переспросил Румпель, пытаясь собраться. — Нет-нет-нет, — засмеялся Тёмный. — Сердце — цена проклятия, но поскольку проклятие моё — я его создал, — то и цена у меня своя. Но это мы обсудим, уже когда ты согласишься на сделку. — Ты так уверен, что я скажу «да»? — удивился мужчина. — Скажешь, — уверенно протянул Зосо, — когда подумаешь хорошенько. Взвесишь всё… — он изобразил руками чаши весов. — Сын или жена? Это не выбор, — с отвращением уронил Румпель. — А говорил, готов ради сына на всё, — презрительно протянул Зосо. — Дело твоё. Мне-то все равно, кто наложит проклятие, я в выигрыше останусь в любом случае, а вот ты поскорее решай, так ли уж хочешь спасти мальчика. Тик-так, дорогуша, тик-так! — и Тёмный испарился в клубах фиолетового дыма, оставив Румпельштильцхена с бешено скачущим в груди сердцем и испариной на лбу. Он было решил поскорее вернуться на «Весёлый Роджер» и рассказать обо всём Миле и Крюку, но вовремя остановился. Он знал, что они скажут. Белль для них просто ведьма, и если Мила узнает об условиях сделки, она без колебания отправится за её сердцем. Да и нечестно это — перекладывать ответственность. Это должно быть только его решение. Румпельштильцхен медленно пошел в сторону города, размышляя, как поступить, и что сказать Миле. Какие аргументы привести против этой сделки. Румпель малодушно подумал вообще не возвращаться на корабль, но там остался его саквояж, а главное, волшебная роза. Бросить её он не мог. Мужчина медленно двигался вдоль причала, как вдруг его прогулка была прервана внезапным окриком: — Румпельштильцхен! Бывший прядильщик увидел приближающегося Киллиана. Капитан задыхался от быстрого бега, в глазах его застыла тревога. — Где Мила? Она была с тобой? — Мила? — удивился Румпель. — Она же осталась на корабле. —Осталась, да ускользнула, — раздражённо выдохнул Крюк сквозь зубы. — Я думал, она за тобой пошла. — Я не видел её. — А где же она тогда? — Киллиан растерянно оглянулся по сторонам, а Румпельштильцхена пронзило дурное предчувствие. — Давай вернёмся на место встречи, начнём поиски оттуда, — предложил он. За неимением лучших идей, мужчины отправились на пустырь. Едва только они подошли достаточно близко к месту рандеву, как Киллиан вскрикнул: — Мила!!! Он бросился к лежащей за тенистым деревом женщине, но было слишком поздно. Она была мертва. Её кожа была пепельно-серого цвета, а в открытых глазах навсегда застыл ужас. — Нет… нет… — рыдал Киллиан, а Румпельштильцхен, едва взглянув на женщину, мрачно сказал: — Это Тёмный её убил. Я такое уже видел. У неё вырвали и раздавили магическое сердце. Румпель смотрел на убитого горем Киллиана, на недвижимое посеревшее тело Милы, но вместо чувства печали или скорби по женщине, которая всё-таки была его женой на протяжении многих лет и подарила ему сына, он чувствовал подступающий ужас от картины, вдруг представившейся ему. Будто это не Мила лежит сейчас мёртвая с вырванным сердцем, а Белль. И в это страшное мгновение решение о сделке с Тёмным было принято. — Я отомщу за тебя, Мила, — шептал тем временем пират. — Клянусь, этот Крокодил умрёт, чего бы мне это ни стоило. Несмотря на прежние распри, Румпель успел проникнуться симпатией к Киллиану Джонсу за время их совместного путешествия. И сейчас ему было искренне жаль мужчину, потерявшего любимую. Румпель сжал его плечо и мягко сказал: — Нам надо её похоронить… Киллиан поднял на него безумный взгляд, полный боли и горя, но, глубоко вздохнув, смог твёрдо ответить: — Нет… Нет, Мила хотела, чтобы её похоронили в море. Она говорила, что при жизни не могла усидеть на месте, так с чего бы ей хотеть этого после смерти… — мужчина нежно пригладил волосы усопшей, грустно усмехнувшись. — Если б я только знал… — Ты не виноват, — Румпельштильцхен поймал взгляд капитана. — Давай завернём её в твой плащ и отнесём на корабль? Киллиан судорожно вздохнул и тяжело поднялся, неловко расстёгивая плащ. Вдвоём они кое-как завернули тело Милы и, взявшись с двух сторон, осторожно понесли. Весь путь до корабля они проделали в молчании. Ещё никогда на «Веселом Роджере» не было так грустно. Вся команда скорбела о храброй спутнице капитана, сумевшей заслужить уважение каждого пирата. На рассвете корабль вышел в открытое море, а Румпельштильцхен остался на берегу. Он чувствовал себя виноватым перед Киллианом: ведь если бы Румпель не втянул Милу в свои проблемы, она осталась бы жива. Капитан, однако, по-дружески попрощался с ним, крепко обняв на прощание и пожелав удачи в поисках. « Ради Милы», — добавил Киллиан, и Румпельштильцхен с тяжёлым сердцем кивнул. Не желая больше подвергать опасности возможных свидетелей, раз уж Тёмный настолько щепетилен в вопросах конфиденциальности своих сделок, что не считается с чужими жизнями, Румпель отправился в гостиницу и снял лучший номер. Он ещё раз всё обдумал и решил, что если его план не осуществится, значит, такова судьба, и найдётся другое решение, но убивать Белль он не станет ни за что. Румпельштильцхен устало потёр переносицу и прилёг на минутку на мягкую кровать, потрясённо очнувшись ближе к обеду. Не желая терять время впустую, он вновь призвал Тёмного. — Ну что, дорогуша, решился, значит? — скучающе протянул тот. — У меня к тебе другое предложение, — сразу перешёл к делу Румпельштильцхен. — Если у Белль… ещё остались чувства ко мне, пусть она сама и накладывает проклятие. Я отдам своё сердце. — Какая благородная жертва, — притворно восхитился Зосо и тут же утомлённо кивнул: — Что ж, так и быть, я спрошу у неё. Но только из моей иррациональной симпатии к твоей истории. Дети — наше всё, верно? — Если она согласится… — запинаясь, проговорил Румпель, — я хотел бы увидеть её, перед тем как… — …она оставит от тебя горстку пепла? — жизнерадостно закончил Тёмный его мысль. — Почему ты так уверен, что она захочет тебя прикончить? Или что она вообще тебя любит? — Я не уверен ни в чём, но я предал её, - Румпельштильцхен устало прикрыл глаза. — Отказался от её любви, оттолкнул. И если уж я не смог подарить ей счастье, то, может, ещё не слишком поздно подарить жизнь. В ответ Зосо лишь усмехнулся, растворившись в воздухе. * * * * * * * * * — Ты предложил ему ЧТО??? — Белль в крайнем волнении стучала каблуками по мраморному полу, и каждый её шаг эхом разносился по всему замку. — Ты в своём уме? Зачем ты это сделал? — Белль… — стоило Зосо произнести слова «Румпельштильцхен» и «проклятие» в одном предложении, как вместо девушки перед ним предстала разъяренная фурия, — сядь и дослушай, пожалуйста, я не могу рассказывать какому-то размытому пятну, мечущемуся у меня пред глазами… — Ну хорошо, — усилием воли Белль заставила себя опуститься в кресло напротив Зосо, — я слушаю. — Он отказался накладывать его сам, зато предложил свою кандидатуру в качестве сердца, чтобы проклятие наложила ты, — спокойно продолжил Тёмный. — Я? Но я не буду его убивать… И я не люблю его, а значит это и не подействовало бы, — сказала Белль, скрестив руки на груди в защитном жесте, чтобы скрыть панику. Она думала, что уже избавилась от этой боли, что жизнь с Зосо сделала ее спокойной и счастливой, но тогда что же это за ноющее чувство в груди, возникшее от одного упоминания имени Румпеля?.. — Любишь, Белль, — мягко ответил Зосо, без тени осуждения или ревности, лишь с каплей грусти. — И я даже не знаю, огорчает меня или восхищает верность твоего сердца. Белль замерла. Они никогда не говорили друг другу слов любви, но каждым своим жестом девушка старалась показать Зосо всю свою привязанность, благодарность и ласку, на которые была способна. Разве какая-то мистическая истинная любовь имеет значение, если они с Румпелем даже не вместе? Это не он провёл с ней эти последние годы, каждый день защищая и любя. Румпельштильцхен сделал свой выбор, и Белль нашла способ жить дальше. Но почему тогда так больно? — Я люблю тебя, — плаксиво ответила она, не желая, чтобы Зосо сомневался в её чувствах хоть минуту. Тот опустился на колени напротив Белль, взял её руки в свои и, поймав её взгляд, сказал: — Я знаю, Белль, но потому истинная любовь и самая мощная магия в мире — её не изгонишь из сердца ни разумом, ни временем, никакими обстоятельствами. Как бы мне ни хотелось, прядильщик всегда будет в твоём сердце. — Ну спасибо, что сообщил, теперь убить его будет вообще пара пустяков, — сквозь слёзы Белль прорвался сарказм, когда она поняла, что Зосо не сердится на неё. — Странный у тебя был план. — Да как раз нет, — не согласился Зосо, усмехнувшись. — Не то чтобы я не надеялся устранить соперника таким образом, но я догадывался, что ты не пойдёшь на это, даже будучи очень обиженной на этого олуха. — Тогда в чём смысл? — Белль недоуменно помотала головой. — Дело в твоём сердце, — Зосо вздохнул, крепче сжав её пальцы. — Ты можешь наложить проклятие и спасти ему жизнь, если разделишь собственное сердце и отдашь половину ему. Этот способ работает только с истинной любовью. — Но почему именно я? — нахмурилась Белль. — Ты мог предложить Румпелю сделать то же самое. — Я хотел его проверить, — неохотно признался Тёмный и мрачно уточнил: — Достоин ли он такой жертвы. Отдав ему половину сердца, ты навсегда будешь связана с ним. Если он умрёт, возможно, умрёшь и ты. — Возможно? — Ты владеешь силой, равной мне, — развёл руками Тёмный. — Сложно сказать наверняка. — А ты не мог мне сразу обо всём рассказать? — с досадой спросила Белль. — Прости, нет. — В голосе Зосо не было и намёка на сожаление. — Он ведь раздумывал над моим предложением, пожертвовать ли тобой ради сына. Если бы он его всё-таки принял, я бы его убил. — А как же Кира? Я думала, она наложит проклятие, — спросила Белль, вздрогнув от слов собеседника. — Кира могла бы, — скривился Зосо от одного имени этой уродливой злобной мегеры, — но мы бы ждали, когда оно падёт, целую вечность. А если наложишь проклятие ты или Румпельштильцхен, то вы оба заинтересованны в том, чтобы его поскорее и снять. Плюс мы сможем контролировать происходящее. Кира бы мешалась нам на каждом шагу: хотя я и предусмотрел бы наше полное благополучие и безопасность, это всё равно затянулось бы слишком надолго. — Что ж, хоть я и сержусь на тебя за то, что провернул это всё у меня за спиной, — пожурила его Белль, всё-таки не сдержав улыбку, — но должна признать, что план, где все живы и быстро находят Бэйлфаера, мне нравится. — Ну не совсем всё… — замялся Тёмный. — Что-о-о? — Пришлось убить Милу, — он скорчил покаянную мордашку, как ребёнок, которого поймали на поедании конфет до обеда. — Она-то тебе чем помешала? — удивилась Белль. — Чем-чем… — раздражённо проворчал Зосо. — Эта дамочка из твоего прядильщика все соки бы выжала, пока он бы не согласился наложить проклятие. Или даже сама рванула вырывать тебе сердце. А мой эксперимент на его профпригодность должен был быть совершенно чистым. Без бесноватых мамаш. В общем, сама виновата. — Ты неисправим, — хохотнула Белль, удивляясь, что не испытывает по отношению к смерти Милы никаких чувств. — Но я всё равно люблю тебя. Ей хотелось повторить эти слова ещё и ещё раз, чтобы Зосо знал: даже если её сердце будет наполовину принадлежать Румпельштильцхену, даже если истинная любовь будет длиться вечно, она выбрала его — Зосо, не из-за какой-то мистической связи, а по своей воле, потому что считает его достойным своей любви. Если Румпельштильцхен хотел быть с ней, он бы не отпустил её. — Я тоже тебя люблю, Белль, — он коснулся губами её губ, и она нежно ответила на поцелуй. — Так значит, — девушка медленно отстранилась, взволнованно глядя на Зосо, — мы можем наложить проклятие уже сегодня? — Ну, у меня всё давно готово, — пожал плечами Тёмный. — Как там твоя книга историй? — Я вчера весь день над ней работала, — довольно вздохнула Белль, — даже нашла заклинание, переносящее воспоминания на бумагу — что-то вроде иллюстраций к нашей жизни, представляешь? — Замечательно, милая, — улыбнулся Зосо, глядя на блестящие от радости глаза девушки. — Значит, осталось только забрать нашего прядильщика, и можем начинать. — Хорошо, я всё подготовлю пока, — Белль суетливо встала с кресла и направилась в башню, бросив по пути звенящим голосом: — Поверить не могу, что мы всё-таки это сделаем! * * * * * * * * * Пытаясь скоротать время до возвращения Тёмного с ответом, Румпельштильцхен совсем извёлся, не имея под рукой ни книг, ни прялки, чтобы отвлечься. Он просто лежал на кровати, уставившись в потолок и думал о том, что скажет Белль, если увидится с ней в последний раз. Мысли в голову шли разные: слишком эмоциональные и сухие, вычурные и банальные. Румпель начинал всерьёз волноваться, что вообще не сможет выдавить ни слова, если увидит её. Что он может ей сказать?.. Попросить прощения? Он бросил её и не появлялся в её жизни несколько лет, с чего ей прощать его? Сказать, что любит? Он отдаст свою жизнь за неё, никакие слова не заменят этого. Да и что они дадут? В конце концов, осадил сам себя Румпель, скорее всего, Белль уже забыла его. Её сердце слишком горячее и нежное, чтобы оставаться одиноким слишком долго, даже если он и ранил его. За эти годы Румпельштильцхен многое повидал и многое узнал. Он сам себя порой не узнавал в зеркале: в его глазах появилась холодная сталь, пришедшая на смену былой затравленности и страху. Если бы он дал себе время и труд подумать над этими изменениями, то пришёл бы к выводу, что через путь к сыну, ставший настоящим испытанием и вызовом всему, что Румпельштильцхен когда-либо знал, он превратился в того человека, каким и не мечтал когда-либо стать. Куда подевался вечно осторожный и предусмотрительный прядильщик? Вот же он — пробирается по темной пещере с единственным факелом через скалу Грифонов, потому что где-то там в глубине скрывается озеро с волшебной водой. И по легенде, ступивший в его воды мог оказаться в другом мире. А он, не раздумывая ни секунды смело шагает вперёд, оказываясь действительно в другом мире, да не в том, где надо. Здесь грибы и растения выше человеческого роста, а любопытный комар своим носом едва не пронзает грудь Румпельштильцхена, словно шпагой. И снова некогда бояться: нужно выживать, а значит, действовать. И некогда тихий и боязливый мужчина решительно разрубает гигантский нос. Нужно искать путь назад, и он его находит. Читает всё, что может помочь в жизни и поисках Бэя: о магии, амулетах, накопителях, волшебных и просто целительных растениях, о медицине и химии, а также математике и банковском деле. Год за годом он превращался из деревенского труса в учёного и путешественника. Магия тоже всё ещё привлекала его, но дальше прядения золота по мере необходимости и некоторых магических боевых навыков, вроде огненного шара или телекинетического захвата, он развивать не желал намеренно. Да оно и понятно — магия разрушила его любовь и отняла сына. Да и в мире было не так уж много вещей, которые нельзя было купить за деньги. Если Румпельштильцхену нужна была магия, он находил того, кто использовал её вместо него за золото. Но вот все возможные ниточки к сыну закончились, а теперь оказывается, что на поиск новых и времени нет. Проклятие будет наложено. — Чего нос повесил? Завещание сочиняешь? — Тёмный материализовался на кровати Румпельштильцхена и удобно уселся напротив мужчины, закинув себе за спину подушку. — Ты… поговорил с Белль? — взволнованно спросил Румпель, с отвращением почувствовав, как вспотели его ладони. — Да, она согласна, — коротко ответил Зосо. — Выходит, она всё ещё меня любит… — Румпель не заметил, как произнёс это вслух. — Любит. Истинная любовь неискоренима. Но я бы на твоём месте не слишком радовался, учитывая, чем тебе это грозит, — насмешливо сказал Тёмный и протянул мужчине руку. — Ну что отправляемся? Или у тебя ещё дела незаконченные остались? — Да… то есть нет. Идём, — Румпельштильцхен судорожно сглотнул и, постаравшись выкинуть из головы все мысли, решительно взял Зосо за руку, переносясь в фиолетовом дыму прямо в башню Тёмного Замка. Очутившись на месте, Румпельштильцхен какое-то время растерянно оглядывался, но, увидев Белль, замер. Она стояла напротив него за огромным столом, заваленным исписанными бумагами, и что-то внимательно изучала. На ней было тёмно-синее платье с прямоугольным вырезом и рукавами до локтя, украшенными чёрной кружевной тканью, волнами спадающую до запястья, а лиф был расшит сапфирами и топазами в цвет её глаз. Её волосы были причудливо заколоты наверх, открывая тонкую шею. Румпель никогда не видел её такой ослепительно красивой, как сейчас. Наконец она оторвала взгляд от бумаг и увидела Румпельштильцхена. В башне было светло как днём из-за огромного количества свечей, и мужчина без труда заметил, как она судорожно вздохнула и невольно прижала сжатый кулачок к груди. — Я вас пока оставлю, у меня есть еще одно дело, — неловкие слова Тёмного повисли в воздухе. Белль тут же перевела взгляд на Зосо и протянула ему руку, то ли пытаясь успокоить и подбодрить его, то ли себя. Он принял её ручку и коснулся губами дрожащих пальцев. Белль послала ему слабую улыбку, как бы говоря, что справится, что всё хорошо, и Зосо, кивнув, тут же испарился. Румпельштильцхен с недоумением наблюдал за этим немым диалогом. У него было такое чувство, будто он стал свидетелем чего-то очень личного, почти интимного, и эта мысль сбивала с толку. Он, конечно, сам ещё час назад раздумывал о том, что Белль могла полюбить кого-то другого за эти годы, но одно дело предполагать и совсем другое — видеть своими глазами. Тем более, если объект её новой любви — Тёмный. — Здравствуй, Румпель, — переминаясь с ноги на ногу и не зная, куда деть руки, сказала Белль, нарушив затянувшееся молчание. — Белль… я… — мужчина мучительно подбирал слова, а все попытки отрепетировать речь оказались пустой тратой времени, потому что прямо сейчас, глядя ей в глаза, всё, что ему хотелось сделать — это упасть перед ней на колени и умолять простить его, но это только усложнило бы предстоящее дело, как он окрестил собственную смерть. Но некоторые вещи должны были быть сказаны, и он медленно заговорил: — Я поступил с тобой подло, и мне нет прощения за то, что бросил тебя. Я так жалел об этом, Белль… Так сильно жалел, но было поздно… Не знаю, имеет ли это еще для тебя значение, но я никогда не переставал думать о тебе. Те годы, что мы провели вместе, остались самыми счастливыми в моей жизни. Я рад, что у меня есть шанс сказать это тебе, прежде чем… — тут его голос прервался, но с горьким смешком он смог продолжить: — Не знаю, есть ли более надёжный способ доказать свою любовь, кроме как отдать жизнь за неё… нет-нет, не перебивай меня… Я хочу так поступить, спасти твою жизнь. И надеюсь, ты выполнишь мою последнюю просьбу? Найди Бэя в том мире и передай это письмо… Румпельштильцхен протянул Белль запечатанный конверт. Их пальцы на мгновение соприкоснулись, и словно ток пробежал по коже. Оба одновременно отдёрнули руки. Белль в растерянности смотрела на Румпельштильцхена. Последняя просьба? Спасти ей жизнь? Зосо ничего ему не рассказал? Хотя, что это она, конечно же, не рассказал. Это маленькая месть Тёмного за боль, которую Румпель причинил ей. Боги, он правда шел сюда умирать ради неё, расставшись с надеждой увидеть сына? Зосо прав, он ведь мог согласиться на сделку и пожертвовать её жизнью, но предпочёл умереть сам… Ох, Румпель… о, её бедная вечная любовь… В её сердце не было больше обиды или злости на него, только сожаление и теплота. — Я не передам это письмо, — сказала она, протягивая конверт обратно мужчине и едва сдерживая улыбку, но прежде чем его глаза потемнели от боли, добавила: — Ты сам это сделаешь. — Но ведь для проклятия тебе придётся раздавить моё сердце, а после такого не выживают, — мягко постарался объяснить он девушке. Ему вдруг стало страшно: что, если она не знала об этом и теперь ему придется убеждать её в необходимости собственного убийства. Но Белль широко улыбнулась, и Румпелю показалось, будто в комнате стало ещё светлее. — Придётся, но ты не умрёшь. Ты сможешь найти сына сам, Румпель. Тёмный просто… не рассказал тебе всего. — Но как? — растерянно спросил мужчина, боясь поверить, что это правда. — Я отдам тебе половину своего сердца, и ты выживешь, — Белль так легко сказала об этом, будто не сердцем собралась поделиться, а яблоком. — Откуда ты знаешь, что это вообще сработает? — заволновался Румпель, с кровью отрывая от себя едва зародившуюся надежду. — Вдруг ты погибнешь, пытаясь помочь мне? Не надо, Белль, всё в порядке. — Вот, сам взгляни, — Белль взяла со стола ту самую бумагу, которую читала, когда Румпель оказался в башне. Он пробежал глазами строчки и вздохнул: — Здесь сказано, что это возможно, если это истинная любовь… Я хочу сказать… я люблю тебя, Белль, но… как ты можешь быть уверена, что… это наш случай? — Я знаю, что это он, — Белль выглядела такой уверенной, такой спокойной, будто до исполнения всех её желаний остался один шаг. — Я когда-нибудь расскажу тебе одну историю, и ты поймёшь… Вернулся Зосо, и Белль тут же подошла к нему. Темный собственнически обнял её за талию и с вызовом посмотрел в глаза Румпельштильцхена. Но мужчина отвел взгляд и промолчал, не вслушиваясь в их разговор о правильном расположении свечей и прочих тонкостях ритуала. Он чувствовал себя лишним. Несмотря на то, что они с Белль только что фактически признались в любви друг другу, этого было недостаточно, чтобы быть вместе. Между ними лежала пропасть после всех этих лет; они изменились слишком сильно, чтобы оставаться близкими друг другу. Но, возможно, теперь, на новой земле, у него появится шанс завоевать её? Положа руку на сердце, Румпель признавал, что прежде именно Белль добивалась его, а не наоборот. В то время у него просто не хватило бы смелости ухаживать за ней и добиваться внимания. Да что она вообще в нём нашла, мысленно удивлялся Румпельштильцхен, вспоминая, каким рохлей он был. Но теперь всё будет иначе, пообещал он себе. Наконец, всё было готово, и Белль взволнованно тронула за плечо задумавшегося Румпеля: — Пора, — смущённо сказала она, а потом обратилась к Тёмному с извиняющейся улыбкой. — Сделай это сам, а то я давно не практиковалась. — Хорошо, дорогая, — Тёмный подошел к Белль и, демонстративно поцеловав её в губы, погрузил руку в её грудь и осторожно достал сияющее сердце, испещрённое несколькими тёмными линиями. Румпельштильцхен завороженно наблюдал за этой картиной. А как чувствовала себя Мила, когда он вырвал ей сердце, невольно подумалось ему. Белль улыбнулась Зосо и тихо сказала: — Спасибо, а теперь раздели его: лучше сделать все заранее, — она чуть поморщилась, когда Тёмный чуть сдавил сердце, разделяя его пополам. — Прости, милая, — он ласково погладил её по щеке, когда половинки сердца оказались в заготовленных ларцах. А затем Зосо подошёл к Румпельштильцхену: — Твоя очередь. Мужчине стоило большого труда спокойно стоять на месте и дать Тёмному вырвать его сердце. Острая боль на мгновение обожгла грудь, заставив согнуться пополам. С Румпельштильцхеном Зосо осторожничать и не думал. Мужчина рассматривал своё сердце в руках Тёмного, осознавая, что должен чувствовать страх, удивление, но не ощущая вообще ничего. — Теперь начнём, — Белль встала над нарисованной пентаграммой и начала по очереди кидать в её центр содержимое десятка колбочек, стоящих на столе. Постепенно вверх от пентаграммы начала тянуться разрастающаяся фиолетовая дымка. С каждой минутой она набирала мощь и плотность. Когда концентрация этой дымки достигла пика, Белль бросила быстрый взгляд на Румпельштильцхена и взяла в руки его сердце. Она быстро сжала пальцы, не желая причинять ему лишнюю боль, и мужчина упал замертво. А фиолетовый дым как будто разорвало взрывной волной, и он стал расширяться и выходить за пределы замка, закрывая собой небо. Но Белль некогда было любоваться видом — она бросилась к телу Румпеля с половинкой своего сердца в руках и рывком втолкнула её в грудь мужчины. — Он не приходит в себя, — испуганно обратилась она к глядящему на горизонт Зосо минуту спустя. — Дай ему время, — коротко ответил он и вдруг попросил: — Подойди сюда, Белль. — Получилось? — Белль встала рядом с Зосо у окна, наблюдая как проклятие расползается по их миру. Он обнял её одной рукой, прижимая ближе. — Получилось… — выдохнул он и неуверенно спросил: — Белль, ты бы вышла за меня замуж? Девушка удивленно подняла на него глаза: — Ты решил задать мне этот вопрос сейчас? Когда мы вот-вот забудем даже собственные имена? — Имена важны, но не только в них заключена сила. В обещаниях она тоже есть, когда они даются искренне, — Зосо был предельно серьёзен, и Белль не могла свести всё к шутке или попросить время на раздумья. Тёмный боится потерять её в другом мире, поняла она. А если она даст ему искреннее обещание стать его женой, то они смогут быть вместе и там. Белль взглянула на оставшуюся половинку своего сердца, лежащего в ларце. Если уж одну она отдала Румпельштильцхену, не будет ли это честно отдать другую Зосо, хоть и в метафорическом плане? Ведь они оба владеют её сердцем. Девушка протянула ларец с сердцем Зосо и улыбнулась: — Хоть и не целое, но оно твоё. Тёмный улыбнулся и аккуратно вставил сердце в грудь Белль. — Это значит — да? — уточнил он. — Конечно, да! Зосо жадно целовал Белль, а за окном бушевало проклятие. До конца этого мира оставалось не более получаса.