Light up my life. Behind the story

      Иногда по утрам, крайне редко, когда выходишь на улицу, дышится так легко, что диву даёшься. Воздух какой-то чистый и свежий. Особенно, когда в голову чумную пробирается, влетает, очищая её от не отступившего похмелья, которое так и бьёт по вискам. У Майки в голове сейчас минимум работоспособности, а координация движений так вообще подводит. Рука до сих пор немного онемевшая, а позвоночник выкручивает наизнанку, как будто он до сих пор лежит в той ужасно неудобной ванне и слышит над головой какие-то приглушённые, еле различимые разговоры. Они всё ещё висят вокруг, нашёптывают что-то и пробираются вибрациями в черепную коробку, тем самым вызывая пульсирующую боль. А ещё без носков совершенно неудобно идти, обувь каким-то странным образом начала резко натирать, хотя до этого всё нормально было.       Наверное, Вселенная сговорилась против него, несчастного бедного студента, чтобы подпортить и так не задавшееся утро. Оно, кстати, получилось очень сконфуженным и немного странным. Уэй-младший обычно себе не позволял таких загулов, да ещё и в неизвестном ему доме, который попросту разрывался по швам от количества людей, из которых парень сейчас не мог вспомнить ни одного. Как он оказался в ванной, для него до сих пор оставалось тайной. На повестке дня так же витал вопрос: «Что я вообще пил и что происходило?» Распутать этот комок сплошных загадок — непосильный труд, который на данный момент Майки решил на потом отложить, потому что пятки безбожно натирает, голова не перестаёт гудеть, а в горле образовалось подобие пустыни, пересохло всё до чёртиков. Даже кофе, выпитый в компании Фрэнка и Рэя, не спасал.       Невзирая на мучительные страдания бедного мозга, большая часть клеток которого была убита алкоголем, подумать о новых знакомых парень всё-таки мог. Почему-то эта парочка лучших друзей его заинтересовала, хотя, на самом деле, ему крайне редко хотелось продолжать общение с людьми, очутившимися на той же вечеринке, что и он сам, а уж тем более с хозяевами домов, в который происходила тусовка. Учитывая, что, в большинстве своём, помещение после ночной гулянки оставалось в непригодном для жизни состоянии, а Майки внёс в это всё свою лепту, то ему могло даже и немного стыдно стать, поскольку отголоски совести ещё оставались в опьянённой голове. Тут же стыдно не было, вообще не заботило, что произошло, не считая сервиза, который достался Торо от бабушки.       В данном случае они только интерес вызывали, хотелось побольше узнать и обдумать, ведь эти парни были такие разные, контрастировали на фоне друг друга настолько сильно, что диву даёшься, каким таким образом они лучшими друзьями стали. Особенно впечатлил наглый коротышка, который уж очень сильно Майки кого-то напоминал, но его воспалённый мозг пока что не мог дать точного ответа.       Шаги давались с трудом, нужно было перебарывать себя каждый раз, потому что ободок кед впивался в пятку безбожно, будто открытая рана там зияла, а в неё сейчас лезвием ножа умело тыкали. Единственное, что заставляло двигаться дальше, а не остановиться на полпути и не лечь прямо на асфальт, так это образ прекрасного дивана, стоящего посреди гостиной его старшего брата. Он уже представлял себе это кожаное счастье, на которое он сможет умостить свои пострадавшие конечности и наконец-то предаться забвению, хоть и не вечному, а длиною хотя бы в пару часов, а там уже как пойдёт. Он мог бы поступить уж слишком нагло и напроситься остаться у Рэя на какое-то время, чтобы привести себя в чувства, но почему-то решил, что лучше будет уйти, кинув напоследок «созвонимся» непонятное. Только на полпути пришло в голову, что «созвониться» не выйдет, ведь телефонами они не обменялись, контакта никакого не поддерживали, а единственная известная информация друг о друге — имена.       Когда перед глазами знакомая местность всплыла, то из лёгких Майки вырвался облегчённый вздох, потому что до некогда его дома оставалось несчастных минут семь ходьбы, а желанное всё ближе находилось. Удивительно, что они раньше не пересекались никак с Фрэнком и Рэем. Жили же практически рядом, в одном спальном районе, до которого добраться ничего не стоит пешком, но, видимо, в их случае словосочетание «мир тесен» не сработало.       К завершению путешествия глаза самостоятельно закрывались, наплевав на то, что асфальт, вроде как, — поверхность твёрдая, и на ней крайне некомфортно спать, а особенно падать на такую вот поверхность лицом. У Майки отключалось всё: сначала он перестал чувствовать свои веки, которые слипались сами по себе; пальцы на руках перестали слушаться; голова и туловище перешли в «спящий режим», и даже несчастные пятки больше не болели, потому что нервные окончание пошли вслед за головой и туловищем, прикрикивая «ребят, подождите меня».       Последние рывки до входной двери были самыми трудными, а набрать номер квартиры на домофоне казалось вообще, своего рода, «невыполнимым». Пальцы практически не слушались, были уже ватные, но с третьей попытки всё-таки получилось ввести заветный номер. Мелодия домофона, казалось, была длиною в вечность. Она раздражала так же, как Джерард, который почему-то до сих пор не поднял свою тушку и не впустил в дом любимого младшего брата, которому сейчас было крайне хреново. Уэй-младший проклинал Джи, материл в голове всеми словами, а под конец решил, что завалится спать прямо на лавочке, и его не разбудит вой сирен, и уж тем более ворчащие пожилые бабушки. Он будет ждать своего несносного брата прямо на лавочке, а после расскажет ему, на чём свет стоит и кто он по жизни. Майки успел даже вспомнить своим едва работающим мозгом пару колких фразочек, когда наконец-то послышался сонный голос брата:       — Да. Кто это?       — Смерть твоя, открывай, — кое-как выдавил из себя Майки, опираясь рукой на металлическое покрытие двери, чтобы хоть как-то удержатся на ногах, а то ещё пара минут вертикального положения, и он скатится вялым огурчиком вниз на бренную землю.       — Ты из ума выжил, придурок?       Джерард смачно зевнул, а после тяжело вздохнул, и Уэй-младший готов был его уже раз триста четвертовать, потому что братец только что вылез из тёплой постельки, по всей видимости, а его он держал на улице, где витал прохладный ветер.       — Открой, иначе будешь таерх меня нащить.       Язык заплетался конкретно, «речевая система» отработала свой лимит и сейчас просто отказывала функционировать. Ей просто не хотелось, и у Майки никак не получалось переубедить её в этом.       — Да ты ещё и бухой… — Джерард утомительно вздохнул, а над ухом Уэя-младшего, голова которого уже покоилась на железной двери, там же, где и рука, наконец-то раздалась мелодия, оповещающая о том, что магнитные пластины наконец-то отлипли друг от друга, и эту чёртову дверь можно открыть.       Майки непроизвольно вспомнил похожую ситуацию, которая произошла между Фрэнком и Рэем, и даже немного усмехнулся своим размышлением. Конечно же, мысленно, потому что губы сейчас шевелиться не хотели, уж точно не сегодня.       Потянув ручку на себя пару раз, накапливая силы перед каждым рывком, Майки всё-таки сумел распахнуть дверь и пробраться внутрь подъезда, при этом не упав. Почему-то алкоголь с каждой секундой всё хуже воздействовал, обратный отсчёт был к нулю близок, а состояние далеко не «плачевное», а просто «катастрофическое».       Завалившись в квартиру брата, Майки уселся на пол и начал стаскивать с себя ненавистную обувь, умудрившуюся разодрать его бедные пятки просто в кровь. Прошипев пару раз, парень издал последний вздох, после глаза окончательно сомкнулись, а сознание попало в состояние, именуемое «дрёмой». Вроде бы ещё что-то слышишь, понимаешь, а мозг, хоть и с трудом, но воспринимает остатки разумных импульсов, которые Джерард пытался до него донести, но шевелиться уже не получалось. Двигательный аппарат пошёл следом за речевой системой, помахав на прощание то ли ножкой, то ли ручкой.       — Алкашня долбанная, — бубнил Уэй-старший, пытаясь подхватить тушку брата и поднять её, чтобы наконец-то она на диване оказалась, а не валялась вот так вот на пороге.       Получалось крайне плохо, потому что младший братишка давно вырос, и так легко его не потаскаешь по всему дому на плечах, как это было в детстве. Сейчас Джерард почувствовал себя несчастным стариком, у которого придурошный внук и куча старческих болячек, потому что кряхтел он и бубнил себе под нос уж очень много.       Положение, в котором Майки наконец-то оказался на диване, нельзя назвать самым лучшим, но Джерард правда пытался. Ноги парня свисали вниз, руки были разложены в разные стороны, а одна даже каким-то образом загнулась за спину. Лицом же Уэй-младший утыкался прямо в сгиб дивана, поэтому кое-как, но у воздуха получалось пробраться к носу, чтобы напившийся студент выжил.       — Спасибо… — тихое, еле слышное из уст Уэя-младшего, который пытался пошевелить рукой за спиной, чтобы хоть как-то облегчить её участь, а потом не мучиться от боли, но у него это не получалось, поэтому Майки плюнул на эту затею и продолжил пускать неконтролируемые слюни на покрытие его «личного Рая».       — Спи уже, придурок, — ответил Джерард, укрывая брата пледом, который до этого покоился на одном из кресел.       Грудная клетка медленно вздымалась, констатируя о том, что всё самое сложное позади, и Майки медленно пробирается в Царство Морфея, которое примет его с распростёртыми объятиями. Сказать, что Джерард не ожидал увидеть Майки с утра пораньше у себя в гостях, — ничего не сказать. Особенно его удивляло состояние младшего брата, который надирался до такого крайне редко, потому что уж слишком чтил установленные собой принципы, но, видимо, у всех иногда «срывает пломбу». Хотя, Джерарду ли не знать, что это такое… Когда «пломбу срывает».       Убедившись, что парень мирно спит, Уэй-старший медленно развернулся на пятках и хотел было идти и сам спать дальше, но его остановило тихое бурчание со стороны дивана:       — Он так похож на Сэма, — еле различимо говорил Майки. — Джи, он так похож…       А у черноволосого сознание обрывается, непонимание в глазах и страх на лице. Огромная роза с острыми шипами быстро возрастает где-то глубоко в сердце и вызывает внутреннее кровоизлияние.