***
Просыпаюсь от звона посуды. Одеяло сползло на пол, и я замерз. Часы показывают шестой час утра, и я сонно потираю глаза. На кухне кипит вода, потом отодвигается стул. Напоминание о том, что Тесей дома сменилось легким миражом воспоминаний из детства. Иногда я засыпал ровно так же, на диване, и мама укрывала меня пледом даже ночью. Теперь мамы нет. Натягиваю шерстяные носки и развожу в камине огонь. Укутавшись в одеяло, иду на кухню, чтобы застать там Тесея за чтением утреннего «Пророка» и распитием чая, судя по запаху, как и всегда — черного. — Ты звал меня во сне, — Тесей отпивает из кружки чай, дымок обрисовывает его профиль на блеклом фоне восхода. — Да? — ничего умнее не придумываю я и отворачиваюсь, чтобы налить себе тоже чего-нибудь горячего. — Что тебе снилось? Немного медлю и разворачиваюсь к Тесею с кружкой кипятка в ладонях. А вот этот вопрос меня действительно тревожит. Я молчу, опуская глаза. Тесей через некоторое время поднимает на меня взгляд, точно удивленный продолжительному молчанию. — Зачем ты спускался ночью? — лучшая защита это нападение, потому пробую пойти в атаку. И видимо попадаю в точку, потому как Тесей отводит взгляд и продолжает читать газету. К смущению примешивается ещё и злость. Разговор с Тесеем стал чем-то сложным для меня, что провоцирует раздражение так быстро, что не успеваю отследить момент. Я знаю, что очень люблю брата, но иногда понимаю, что кинулся бы на него с кулаками. — Снова следишь за мной, — бросаю тихо. Тесей резко дергает газетой, переворачивая страницу. — Я не следил за тобой никогда, — отвечает он чуть менее сдержанно, чем раньше. Это наш вечный спор, в котором мы никогда не придем к компромиссу. — Я не хочу ссориться. — Так и не ссорься. Ты голоден? Не успеваю возразить по поводу ссоры, так и оставаясь с раскрытым ртом. — Немного. — Я оставил тебе яичницу с беконом. Сядь и поешь. Когда Тесей так говорит, я вспоминаю детство… Ему не требовалось даже использовать легилименцию, чтобы влиять на меня. С возрастом я, конечно, научился сопротивляться, но кое-что остается неизменным. Я молча беру сковородку и обнаруживаю там большую порцию глазуньи. Бекон он, видимо, привез с собой: Тесей был настолько англичанин, что мог бы посоревноваться и с самим королем. Он всегда готовит одинаково, одну и ту же яичницу с беконом столько, сколько я себя помню. И мне она нравится, даже несмотря на то, что всему на свете я предпочитаю завтракать тостами с абрикосовым джемом. — Персиваль писал мне вчера. У него проблемы. — Мы можем помочь? — Нет. Хмурюсь и облизываю вилку. — Не расскажешь? Тесей вздыхает и, наконец, складывает газету. — После событий с Гриндевальдом его пытаются сместить с должности. Уже достаточно давно. — Да, давно… — выдыхаю я в стакан с кипятком, запивая яичницу. — Убили маггла на днях, подозревают кого-то из магов. Магическая конфедерация прислала им проверку. Словом, Пиквери и Персиваль могут потерять посты. Особенно Перси. У кого-то развязался язык, и много военных… «историй» выплыло на поверхность. Замираю ненадолго и чувствую, как в желудке елозит что-то скользкое и холодное. Ничего не могу сказать, но понимаю, к чему клонит брат. — И что будет?.. — Ну… в Ильверморни его вряд ли теперь возьмут преподавать. Я посоветовал ему жениться. — На ком же? — Ну уж точно не на тебе, — грубо и внезапно отвечает Тесей. Я встаю из-за стола и убираю сковороду с недоеденным завтраком на плиту. — Я не советчик в этих делах, ты же знаешь, — добавляет Тесей, будто пытается меня удержать. Я натягиваю на плечи одеяло, выливаю недопитый кипяток. — Мне нужно написать ему? — Оставь. Ты уже ничем не поможешь ни ему, ни себе. — Ты думаешь, мне нужна помощь? — Нет. Ты сам знаешь все лучше меня. — Конечно, Тесей. — Славно, Ньютон. Разозленный, возвращаюсь в гостинную и с ходу валюсь на свой диван лицом к спинке. Конечно, Тесей разочарован и зол. Он не хочет винить меня, но винит подспудно, не стараясь. И это тоже не добавляет радости. Тесей уходит в музыкальную комнату разбирать содержимое шкафов. Он не уходит к себе наверх - очевидно, чтобы слышать, что я делаю. Я отвечаю ему тишиной, и тоже прислушиваюсь к его движениям. Утро сегодня пасмурное и постепенно начинает накрапывать мелкий дождик. Мне кажется, я простудился, ведь в доме собачий холод, но мне лень искать микстуру. Точнее, не лень. Я просто не хочу идти в комнату мамы. Постепенно меня снова утягивает в сон, и просыпаюсь я только к обеду. И очень напрасно.Глава 2.
6 апреля 2018 г. в 22:50
Ближе к обеду прилетает сова с письмом от Винди, в котором она пишет, что Тесей сел на поезд в Лондоне до Дорсета.
Я взволнован и быстро пишу ответ, благодарю и спрашиваю, когда она приедет ещё. Ответа не будет до самого вечера.
Тесей едет в Дорсет, значит кто-то сказал ему об этом. Перебираю в голове тех, кто мог знать и останавливаюсь на пустом списке, в котором кроме имени Винды никого нет. Но она не могла сказать, в ней я уверен.
Поднимается ветер и несколько опавших листьев бросает мне в лицо. Теперь я понимаю, что ничего, кроме как протяжного ожидания неизбежного, испытывать не смогу. В груди растет тревога, но я не испуган. Лишь думаю о том, как подготовить себя к неминуемой встрече.
Тесей открывает дверь сам, когда я ужинаю на кухне. Я застываю с вилкой в руке, прислушиваясь к каждому шагу.
Вот он ставит что-то на пол — кажется, чемодан, значит приехал надолго — снимает пальто и шляпу, вешает в прихожей. Все ещё медлит, должно быть рассматривает моё пальто или сапоги, в которых я сегодня работал в саду, и которые разбросал, не заботясь о порядке. Он чуть приседает, берет чемодан в руку и шагает по коридору. Шаги как и всегда медленные и спокойные. Вот ещё несколько, и он доберется до меня. Сердце стучит у самого горла, кажется кто-то схватил меня и сдавливает с силой…
— Здравствуй, Ньют.
Оборачиваюсь не сразу, поднимаю голову снизу вверх и пытаюсь узнать что-нибудь знакомое в его глазах.
— Привет, Тесей.
Он смотрит на меня, чуть поджимает губы, опускает взгляд на мой скромный ужин.
— Прости, что отвлек. Приятного.
— Ничего. Спасибо, — отвожу взгляд, прячу его у изножья шкафов.
Тесей осматривает беглым взглядом кухню и поднимается наверх по ступеням. Скрипят половицы под его ногами — он проходит в свою комнату и закрывает дверь.
На плечи спадает тишина. Я чувствую, как мою грудь разрезает скальпелем острая боль.
Тесей приехал… чтобы здесь умереть.
Вечер оказывается довольно теплым, и я выхожу на крыльцо, чтобы проводить солнце за линию горизонта. Сжимая в ладонях кружку с какао и подперев плечом косяк, я задумчиво смотрю куда-то туда, вдаль, куда так хотелось убежать в детстве. Но не теперь. Теперь горизонт для меня то, что осталось позади, а наш дом в Дорсете — финальная цель вечного стремления.
Впервые с приезда думаю о книге, ловя себя на странном чувстве, что способен закончить её именно здесь, дома. В моих заметках очень много материала, но все это сплошь рисунки и беглые очерки, мне нужно сесть и заняться этим как следует. Нужно привести все в порядок. А тишина и беглый шепот листьев — то, чего мне так не хватало в Лондоне. И здесь все так знакомо.
Все время непроизвольно обращаюсь к Тесею, пытаясь ощутить его наверху, в его комнате. Но брат, тихий и незаметный от природы, мог даже сейчас подкрасться со спины так, чтобы я его не заметил. Кажется, даже смеркуты передвигаются не так бесшумно, как мой брат, хотя этим существам я по праву присвоил звание самых скрытно живущих из всех мне знакомых зверей.
Стайка птиц пролетает над домом на юг. Да, совсем скоро наступит зима, и в усадьбу обычным путем будет не попасть, а так как на нашем доме очень давно лежат Чары Доверия, то, возможно, зимовка нас с Тесеем ждет очень уединенная.
Если он действительно решил остаться здесь, со мной.
Это многое изменит, если он останется.
Уже совсем к ночи прилетает черный филин, но забирается в окно на втором этаже — видно, к Тесею. Этот старый филин мне хорошо знаком, потому как принадлежит другу брата — мистеру Грейвзу. Вообще, мне привычнее называть его Персиваль.
Филин не улетает до тех пор, пока я не тушу свет и не ложусь спать все на тот же диван в гостиной. Видимо, Персиваль ждет ответа.
Тесей как-то спросил меня, зачем я сделал это. Я ответил, что была война, и было не разобраться — что, как. Но это было так давно, что время смыло почти все из памяти. Помню только, что было неловко, и у меня горели уши. Но была зима и было холодно, поэтому мы спали все вместе, обнявшись. Помимо нас с Персивалем ещё сотня магглов и несколько волшебников.
Я не люблю вспоминать войну.