***
Совы с приглашениями вернулись достаточно быстро. Я, держа один конверт подмышкой, распечатываю другой, чтобы поскорее прочесть ответы наших соседей. Соседи это, конечно, громко сказано, потому как до усадьбы Прескоттов около десяти миль, а до Оруэллов и того больше. — Тесей, они ответили, что с радостью придут, — выворачиваю из коридора на кухню, где брат воюет с тыквой. Не успеваю ничего сказать и начинаю смеяться. — Ньют, прекрати, — ворчит брат, — чтобы ты знал, это не так-то просто делать без магии. Подхожу ближе. — Ну, для начинающего маггла, ты очень даже ничего. — Ну, спасибо тебе, — Тесей толкает меня локтем, чтобы я отстал, но вместо этого я обхожу его с другой стороны. Сначала думаю помочь брату магией, но потом беру в ладонь резак для овощей и, со спины упершись подбородком в чужое плечо, просовываю руки меж прижатых к бокам рук брата. — Давай вот здесь немного аккуратнее… — приговаривая, делаю линии, вырезанные Тесеем, более изящными, гладкими. Брат поворачивает голову в мою сторону и, прикрыв глаза, упирается лбом мне в висок. Внутри меня радостно что-то звенит и я непроизвольно улыбаюсь, продолжая нехитрые манипуляции с тыквой. Тесей держит левой рукой мою левую чуть ниже локтя и нежно гладит большим пальцем, пачкая в оранжевом соке. — Ньют, я могу спросить тебя? — вдруг серьёзно спрашивает Тесей, когда мы украшаем гостиную, и я настораживаюсь. — Да, конечно… — Я не рассержусь, не стану злиться… просто хочу знать. Тогда, на войне, с Перси… Поднимаю глаза. Неужели он все это время?.. — Он твой лучший друг. А я очень скучал без тебя. Это глупо, — смущаюсь, краснею немного. Это правда было очень глупо. И очень давно. — Перси не о чем тревожиться, как и тебе, — улыбаюсь. Тесей ухмыляется. — А с Гриндевальдом ты тоже, потому что… — Тесей, не надо. Пожалуйста, — резко отрезаю и отворачиваюсь. — Я… Да, слишком грубо, прости. Молчу в ответ. Геллерт в моей жизни был чем-то совершенно другим, новым. И мне не хотелось бы, чтобы Тесей говорил о нем… вот так. Тем более, когда его уже нет рядом и больше не будет. — Ну, пойду проверю, как там пунш, — улыбаюсь, чтобы поскорее спрятать поднявшую голову боль, и ухожу на кухню. На дворе вдруг слышатся лёгкие хлопки трансгрессии — отрадно, потому как чары Доверия сегодня по моей просьбе Тесей снял — в них теперь нет смысла. Что ж, праздник начался! Я думал, что обстановка будет напряженной, вернее — боялся этого. Как же я был рад ошибиться. Да, беседа не блистала, но обсуждения планов по реставрации дома вполне себе подходили под категорию непринужденных. Горячее было съедено и гости довольно откинулись на спинки стульев. Тесей что-то говорил о планах Министерства на ближайшие пару лет и о том, что скоро будет война. Миссис Оруэлл, как единственная представительница женщин за сегодняшним столом, помахала рукой, привлекая внимание. — Господа, ваши разговоры о политике безусловно прекрасны, — пожилая волшебница поморщила нос, — но будут ли танцы? Один из братьев Прескотт — тоже старичок — довольно оживился. — Именно! А ну, Скамандер, который помоложе, сыграй-ка что-нибудь для стариков. Я смущенно улыбаюсь, глядя в стол, а потом на Тесея. Тесей колеблется, намеренный отмазаться за меня и за себя. — Не уверен, что мы в лучшей форме… — Так, молодой человек, — вступает мистер Оруэлл, — зря ли мы принесли тыкву, а миссис Оруэлл сшила чудное платье к этому событию? Отказ не принимается. Поднимайте-ка свой тощий зад и вперед. Я рассмеялся — всегда обожал этого прямолинейного старичка. Тоже поднимаюсь из-за стола, провожая всех в музыкальную. Надеюсь, никто не замечает, как я смешно краснею, беря с рояля свою скрипку, оставленную на крышке вчера. Чтобы отвлечь внимание от Тесея, который явно проигрывает какую-то войну с собой, беру скрипку и шутливо кланяюсь импровизированной аудитории. Старички уже расселись на софе и стульях, с радостью хлопают нам. Тесей перебирает что-то из старых партитур, но в этом соло его участие мне не нужно. Упираюсь подбородком, прижимаю скрипку к плечу, пробегаю пальцами по струнам припоминая мелодию: простую, сыгранную мною за детство и юность рекордное количество раз. Мама очень любила эту веселую мелодию, помню, как они с Тесеем танцевали под неё, иногда мы устраивали танцевальные воскресенья… Тесей усаживается на стул сбоку от гостей. Я знаю, он смотрит на меня… и, будто, немного улыбается. А потом я принимаюсь играть. Эту мелодию я выучил на скрипке второй, учила меня, конечно же, мама, способная играть, кажется, и на деревянных ложках. Не дожидаясь и конца вступления, мистер Оруэлл встает и приглашает миссис Оруэлл к танцу. Веселая джига в этом доме была своего рода ритуалом — каждый уважающий себя британец и маг знал и любил этот веселый танец. Сам увлекаюсь мелодией, делая несколько шагов в сторону танцующих, к Оруэллам присоединяются и Прескотты, которым в степени прыктости, кажется, мы с Тесеем и в подметки не годимся, хотя каждому из этих уважаемых старичков большем, чем нам с Тесеем в сумме. Мне нравится. Я чувствую, как по лицу ползет счастливая улыбка, пританцовываю вместе со скрипкой. Но в этом танце не хватает одного танцора. Медленно отпускаю смычок, наблюдая, как он зачарованно скачет по струнам. Достаю палочку и произношу несколько простых заклинаний, которыми мы с Тесеем ещё в юности обманывали маму, строго заставлявшую нас заниматься по несколько часов в день. Ну, точнее, это было заклинание Тесея. Теперь скрипка пляшет уже без моего участия, а наши гости даже не замечают, что играет им уже отнюдь не "Скамандер-который-помоложе". Подхожу к Тесею, что с загадочным видом устроился на стуле наблюдать за чужой жизнью. Протягиваю ему руку. Он сперва морщится, но я настойчив. С легкой улыбкой снисхождения, качнув головой, Тесей поднимается со своего места, легко отводя мою руку в сторону, вроде как выражая небрежность. Улыбаюсь ещё шире — как в детстве. Как же дорого я бы отдал, чтобы снова и снова видеть её на губах брата. Мы вливаемся в общий круг. Смех и хлопки оваций, топот туфлей по паркету, едва не заглушающий музыку моей многострадальной скрипки, доставшейся по наследству от отца. — Тесей, — залихвацки качаю головой, — давай! Он поджимает губы, на секундочку хмурится, а затем выходит в центр круга, сжимая ладонями бока. Я прекрасно помню, какие фигуры мог выписывать Тесей, раскрасневшийся от ритма танца, вошедший в раж. Мы принимаемся хлопать и смеяться пуще прежнего. А я просто счастлив видеть его… таким. Тесей, впрочем, не намерен танцевать в одиночестве и, общаясь со мной языком коварных взглядов, вытягивает в центр круга и меня, заставляя краснеть ещё больше, поскольку в танцах я далеко не так хорош, как британский аврор с моей фамилией. Но азарт радости берет вверх, и я вступаю с братом в импровизированный танцевальный бой. Старички в восторге. Я в восторге. А Тесей сдувает со лба выбившуюся прядь. Как бы мне хотелось, чтобы этот вечер никогда не кончался! Полночь подкрадывается как хищная кошка, и мы прощаемся с нашими гостями, по меньшей мере полчаса рассыпаясь во взаимных благодарностях за приятно проведенное время. Когда за Прескоттами и Оруэллами раздается лишь хлопок трансгрессии, я оборачиваюсь к брату, который, стоя на крыльце и уперев руки в бока, вдыхает прохладный ночной воздух. — Я видел, ты улыбался, — говорю я, облокачиваясь на один из тисов и скрещивая руки на груди. — У меня болят ноги, — жалуется Тесей, но я-то знаю, что он хочет перевести тему. Не удастся. — Они все ещё помнят сеты, которым учила нас мама, — отстаю от тиса и подхожу ближе. Заношу руку, и, к моему удивлению и одновременной радости, Тесей ловит её на лету, тянет на себя. Я запрыгиваю на пару ступенек, чтобы оказаться на дощатой веранде. Оба выпрямляем спину так, точно каждый — струна на моей скрипке. Тесей в шутку ведет, я помню, как мы разучивали это с мамой — и не джига, и не рил, что-то своё, скамандеровское. Смеюсь, Тесей отвечает сдержанной, но я вижу — счастливой улыбкой. Прохладный осенний ветер колышет вороты его слегка расстегнутой рубашки и уже выбившиеся из привычной прически волосы. Мы заканчиваем импровизацию и, наконец, просто крепко обнимаем друг друга, надеясь сохранить каждую секунду. — Спасибо тебе за этот вечер, Ньют, — шепчет Тесей и чмокает меня чуть ниже уха. — Спасибо, что улыбался, — отвечаю я и кладу голову на братское плечо. Обнимаю брата крепче, греясь от его тепла. Сегодняшний день был полон приятных впечатлений, улыбок и смеха. Как бы мне хотелось, чтобы был ещё хоть один такой день. Хотя бы ещё один. — Идём спать, — говорю, наконец, — это был очень длинный день. Мне хорошо — и сейчас кажется, что так будет всегда.Глава 4.
24 апреля 2018 г. в 15:52
Солнце играется в сводах оконных рам, лучик скользит по лицу, нагревая мою щеку и цепляя закрытые веки. Морщусь и открываю глаза, сладко потягивая носочки и разминая запястья — все-таки спать на софе, которая больше похожа на лавочку в парке, хоть и мягкую, не самое приятное дело. Тесей крепко спит, уткнувшись мне в волосы, и обняв руками. Упираюсь ему в грудь подбородком и смотрю в лицо. Правда спит. Медленно и размеренно дыша, он даже не реагирует на мои ворочания. Надо же — мы заснули в той позе, в которой легли… Для меня это так нетипично, потому что я сплю очень беспокойно и все время пинаюсь.
Я давно не видел Тесея спящим, во сне он смирный, кажется даже счастливый. Преисполняюсь желанием обнять его ещё крепче и лезу пальцами под спину брата, ерзая как зверёк. Тесей не просыпается, а как-то машинально отвечает на объятия.
Я рад, что ему спокойно со мной.
Лучик солнца, меж тем, не намерен сдаваться, и я решаю, что пора вставать. В музыкальной, как раз напротив софы висит календарь. Я жмурюсь, чтобы разглядеть его получше и понимаю, что сегодня Самайн. А это значит, что нужно срочно искать тыквы.
Подтягиваюсь повыше, находя ухо Тесея, и принимаюсь фырчать как ёжик.
Тесей сначала не реагирует, потом морщится, пытаясь отвернуться и спасти ухо, но я не так-то прост: подбираюсь повыше, упираясь ладонями ему в грудь, и опять фырчу.
Тесей не может взять в толк, что происходит и спросонья толкает меня прочь от уха, я заливаюсь хохотом.
— Мерлин…
— Доброе утро, Тесей.
Брат переводит на меня взгляд, фокусирует его, а потом улыбается, почесывая ухо.
— Ну и методы у тебя, Пыж, — Тесей морщит нос, потом тянется и целует в висок. — Как приятно проснуться сегодня.
— Это только начало. Тесей, сегодня Самайн. Пригласим гостей? Может быть Прескотты ещё живы, и я был бы рад повидать Оруэллов. Вспомни, что они творили на Рождество, когда мне было шестнадцать?
— Ну нет, это то, что я хотел бы забыть.
— Тесей, не будь занудой, хотя бы один день!
Тесей некоторое время смотрит на меня, а потом резко принимается щекотать.
Это подло с его стороны, потому что он прекрасно знает, что я щекотки боюсь. Брыкаюсь, выворачиваюсь и, наконец, просто падаю с софы.