***
Донхек дуется уже целую неделю: разговаривает сухо и холодно, подходит только по делу, не кидается с объятиями и поцелуями. Словно они просто знакомые и ничего больше. Еще сказанул так смачно на шоу, Марку даже показалось, что его имя так ярко выделили, прямо вот ядренно красным и буквами заглавными. А все потому что Минхен реально дурачок немного и несколько дней игнорировал все обнимашки, ласки и любые нежности, на которые так падок Донхек, как любой омега. И старший же знает об этом, знает, но все равно не обращал внимания, а иногда и чужие руки скидывал с себя. В принципе, обижаться есть за что, Ренчжун с Джемином так и сказали, что заслужил, а Ченле так вообще чуть о стену бедного канадца не приложил, когда узнал причину ужасного настроения своего хена омеги. В общем, Марк целиком и полностью признает свою вину, и даже страдает еще сам. Потому что не хватает чего-то. Чего-то теплого, мягкого и плюшевого под своим боком. Ночью больше никто не сопит рядом с ухом, а чужие руки не закидываются на его торс. И поцеловать ужасно хочется, аж губы зудятся слишком, но Донхек только безразличным взглядом смиряет и уходит к нулевому лайну раздражать Ренчжуна. Минхен даже губы дует, отворачиваясь ото всех, чтобы никто не заметил, что тоже страдает сильно, потому что соскучился слишком. Но младший не преклонен и только нос воротит. Ну, правда заслужил, если уж старший омега взглядом упрекает и слезно просит глазами забрать от них живую батарейку. Донхек не реагирует вообще, когда Марк все-таки застает его одного в комнате, и со спины обнимает, сидя на кровати, и утыкаясь носом в красиво загорелую кожу. - Ну, прости, Хек-и, - Минхена настолько все это достало, настолько он хочет снова быть рядом с любимым младшеньким, что он плюет на все свои принципы и канючит слишком мило и по-детски, губами аккуратно касаясь шеи. А также смотрит - мало ли чужой локоть может залететь в солнечное сплетение. Чисто случайно. - Хек-и, - снова тянет Марк и с удовольствием замечает, что Донхек потихоньку сдается, - а ты мой. Ты же знаешь это? Мой маленький, любимый, самый-самый. Прости своего хена, хорошо? Он больше не будет так капризничать и выделываться. Омега молчит, но ладонями гладит чужие руки на своем животе, слушая тихий лепет позади себя, и широко улыбается. - Не можешь все-таки без меня, да, эгоист? - Я не эгоист, - бурчит чуть возмущенно Марк и след зубами оставляет на чужой шее. Может только собственник. Ну да, и эгоист тоже. - Дурак ты, хен, - мурлыкает Донхек, откидываясь спиной на широкую грудь, - и пиздабол. Минхен даже возмутиться не успевает, как его губы накрывают чужие, по которым он дико скучал, и не теряя ни минуты, сразу берет на себя инициативу, не сильными укусами мстя за более меткий синоним "врунишки". Но соглашается с этим.***
- Прям-таки ты нежности не любишь, - с очаровательной улыбкой шепчет Ренчжун, чувствуя как его прижимают еще ближе и целуют немного впалые щечки и аккуратный носик, - или я чего-то о тебе не знаю? Старший омега вполне так удобненько лежит на чужом теле, правда ноги постоянно скатываются с чужих и приходится снова закидывать их обратно. Джено обнимает крепко за талию, иногда длинными пальцами нежно проходясь по пояснице, не скрытой домашней футболкой. У альфы слов не хватит и рук совсем мало, чтобы показать всю свою любовь, которой слишком много. Так влюбляться опасно, но когда точно также любят в ответ, то можно и откинуть свои страхи. - Ну, это же Донхек сказал, верно? - привычно улыбается глазами младший, и у Ренчжуна екать в груди в несколько раз больше начинает, - а для него я разумеется буду не любить нежности, - лежать немного неудобно, так как голову приходится прижимать чуть ли не к груди, в то время как омега своими большими глубокими глазами наблюдает с чужих ключиц, - ведь он не ты. И кажется мир действительно стал освещен, потому что Ренчжун такой красивый, такой яркий, такой нереальный, что Джено в какой раз теряется в этих омутах напротив. Джено такой мягкий-мягкий, словно плюшевый, такой нежный и очаровательный, не сердится никогда, а только обижается, как маленький ребенок, не смотрит грозно на своего омегу если что-то не нравится, а только целует аккуратно в уголок губ и шепчет тихое: "ты не прав, хен". И Ренчжун сам остывает в таких случаях, тает как песчинки сахара в горячей воде и не смеет перечить ни в коем случае. Потому что понимает, что такой альфа один в своем роде, и старшему нужно его беречь и любить. Хуану так льстит то, что это все только его, и никого больше. Все нежности, все поцелуи, вся любовь - полностью Ренчжуна. - "Они предпочитают одиночество", - перездразнивает Донхека Ренчжун, делая максимально его интонацию, - "Им не нравится быть нежными". Вот это он приукрасил конечно. Как будто Марк и Джисон такие затворники, куда деваться. Джено смеется тихо, щелкая чужой носик под аккомпанемент недовольного бурчания, и за один момент переворачивает омегу на спину, нависая сверху, с немыслимой любовью разглядывая каждую родную черточку любимой мордочки. - Я вот все понять не могу, - продолжает все Ренчжун, заставляя младшего посмеиваться над его же упертостью, - врунишка Донхек или все же вы? Альфа глаза закатывает и щекочет худенькие бочка, от чего всегда чувствительный Ренчжун моментально отзывается и начинается маленький переполох. Донхек всецело прав, ведь он не упоминал при ком именно все трое альф теряют голову, а нежность просто-напросто начинает зашкаливать. Потому что это секрет.***
- Как ты меня терпишь вообще, Джисон-и, - тихо спрашивает Ченле скорее всего себя, но рядом сидящий младший альфа все прекрасно слышит. Они сидят на кухне в уютной тишине, спокойной обстановке и просто разговаривают о незначительных вещах. Такой день у них почти каждый, ведь друг без друга они уже давно не смогут, и будут буквально никто, если их разделить. Ченле активный, слишком игривый и веселый, любит каждого обнимать и тискать, принимает своеобразную свободу слова и вообще сорви голова в чистом виде. Но именно рядом с Джисоном он становится другим: тихим и нежным, покладистым и влюбленным. Это происходит неосознанно на самом деле, Ченле не знает как там колдует его мальчик, но по-другому не может, ведь хочется быть для него самым-самым, хочется быть опорой и поддержкой для малыша. Даже если альфа влюблен в каждую черточку, в каждый закидон своей пары, и не требует смен настроений ради него. - Это ты как меня терпишь, хен, - слышит Ченле и чувствует мягкий поцелуй в пухлую щечку, а после еще один чуть ниже аккуратных губ. Джисон никогда не мог сдержаться, чтобы не поцеловать еще несколько разочков, - я так боюсь потерять тебя... Джисон и правда боится. Сильно, до скрежета зубов. Старается не думать о плохом, когда Ченле много времени проводит с Юкхэем или Куном, ведь они такие открытые, такие классные, с ними действительно здорово проводить время. Но младший все равно чуть ли не с замиранием сердца ждет, когда омега устанет от него, от его вечной серьезности и неактивности. Сам же накручивает себя до безобразия, потом страдает сильно, почти плачет, правда в одиночестве, чтобы его никто не видел и не слышал. Не гоже альфам нюни распускать, но Джисону как-то и все равно, и нет одновременно. Донхек в принципе тогда и не врал про него на шоу, а рядом сидящий Ченле только кивал головой, поджав губы, и один раз тихий вздох вырвался с его губ. Джисон заметил, а в груди больно стало от того, что он же и сам делает также омеге. Но он не знает как меняться ради своей любви, как стать тем, кто и правда нужен его маленькому мальчику, чтобы он был счастлив по-настоящему. Но Ченле и так счастлив слишком, ведь до безумия любит, и это взаимно. Ченле слушает младшего и бесится сильно, дает смачный подзатыльник ойкающему парню, и без прелюдий ластится как котенок, обнимает крепко-крепко и сопит в чужую шею, задевая ее губами. - Я полюбил тебя таким, какой ты есть, Джисон-и, - шепот еле слышный, но в самое ухо грустному от себя же альфе, - слышишь? Ты особенный, ты потрясающий. И такой ты только мой. Донхек может насчет Джисона и прав, но вот быть в одиночестве младший уже давно не любит. Ведь Ченле этого тоже не любит, а альфа всегда и везде за своей парой, который смотрит благодарно и слишком ласково, и целует потом мягко, и с любовью. Ради таких моментов можно сделать, что угодно.