Недотрога

Тянь знает его давно. Ну точнее, как знает… знает, что он есть. Где-то там, в другом мире, который идет вдоль его собственного, в параллель, никогда не пересекаясь. Потому что Тянь — это отличная успеваемость, звание капитана школьной баскетбольной команды, зашкаливающий рейтинг популярности и всеобщего обожания. Небрежная усмешка и грация пантеры перед прыжком. Стильная стрижка, брендовые шмотки и клеймо на лбу «я лучший». Этот, рыжий — он другой. Настолько, что учась в одной школе, Тянь даже имени его не знает. Как-то не довелось пообщаться. Он, кажется, вообще ни с кем не общается, таскается всегда в одиночку. Растянутые майки, убитые кеды, пластыри по телу и не проходящие синяки. Выражение на роже «кого б отпиздить», любимый жест — средний палец. Даже в компанию местной шпаны не вписался. Те обходят его десятой дорогой. На всякий случай. А случаи бывают разные. Иногда — несчастные. Тянь думает об этом, когда после занятий лениво тащится вместе с Чженси и Цзянем за школу, чтобы встретиться с Рыжим. Участвовать, конечно, не собирается — не его уровень, скорее уж просто проконтролировать, чтобы за рамки не вышло. Тем более, что повод-то, повод — ну детство же, ей-богу. Два парня не смогли разминуться в коридоре, кто-то кого-то толкнул, у кого-то были проблемы с настроением, и вместо нейтрального «извини, мужик» вырвалось эмоциональное «иди на хуй». Бывает. В другой раз Тянь и любопытства бы не проявил — ничего интересного в общем-то, да и несвойственна ему забота о других, но — Цзянь. Похожий на сказочного снежного эльфа, с прозрачно-серыми глазами, острыми как бритва скулами и пепельными волосами, на которые с завистью смотрят многие девчонки. Иногда даже убалтывают Цзяня и с воркованием сооружают на его голове некое подобие хвостика. Цзянь морщится, но терпит, не может отказать прекрасной половине человечества. Иногда Цзянь завязывает его сам, когда собирается погонять мяч, и Тянь постоянно залипает на него во время игры, с интересом наблюдая, как взгляд становится холодным и злым, на щеках разливается румянец, а на виске проступает тонкая голубая венка. Проступает и пульсирует в такт биению сердца. Он пару раз ловит себя на том, что представляет себе этот румянец и эту пульсацию во время утренней дрочки в душе. Думает, что именно так Цзянь выглядел бы, выгибаясь в руках и впиваясь ногтями в плечи. Но после того, как замечает откровенно жадные взгляды Цзяня на Чженси, отгоняет эти мысли, старательно блокирует в голове. Ну его на фиг, при наличии такой щенячьей преданности, пока до постели дотащишь — устанешь, не настолько он его хочет, да и наблюдать за развитием их отношений крайне забавно. Хэ Тянь даже немного завидует. Еще у него есть предположение, что Чженси или слепой, или идиот, потому что не заметить такое невозможно, как и игнорировать. А у Чженси получается. Но надо отдать ему должное, узнав про стрелку с рыжим, ломится за Цзянем с таким выражением на смазливой роже, что становится малость не по себе — несчастные случаи и все такое. Примерно так оно и происходит. Нелепо и быстро. Рука Рыжего на горле Цзяня, Чженси с перекошенным от злости лицом, который пытается эту руку оторвать. Не от Цзяня, а вообще. Пара ударов, два сцепившихся на земле тела, камень в ладони Рыжего, странно затихший Чженси с расплывающимся бурым пятном за ухом и вопль какой-то девчонки. Ну почему они всегда вопят?! Там крови-то всего пара капель, явно ничего серьезного. Так, по касательной. Но на этот девчачий визг сбегается едва ли не половина школы, включая преподавательский состав. — Мо Гуань Шань! — голос госпожи Зонг, и без того всегда похожий на звук несмазанных дверных петель, поднимается на пару октав и грозится перейти в ультразвук. — У тебя осталось одно предупреждение, и если это опять ты, можешь прямо сегодня забирать свои документы и… — Я упал, — голос Чженси звучит глухо, но уверенно. Госпожа Зонг сверлит его взглядом, поджимает губы, спрашивает у Цзяня, может ли он сопровождать Чженси в больницу — кто-то вызвал скорую. Цзянь может. Цзянь, кажется, готов сопровождать его в преисподнюю, если понадобится. Эта, скрипящая, лишь сухо кивает и недовольно щурится на Рыжего, уточняя откуда у него на лице ссадина. Тот смотрит куда-то ей за плечо и упрямо выставляет челюсть вперед.  — Упал. Госпожа Зонг устала, госпоже Зонг все это давно надоело, она работает в этой школе без малого сорок лет и наблюдает подобное каждую неделю, плюс-минус пара дней. Она удаляется, как только карета скорой помощи появляется в пределах видимости. И госпожа Зонг уже не видит, как Рыжий подходит к машине и тихо говорит что-то исчезающему в ней Чженси. Тот смотрит на него, хмурит брови и коротко кивает. Кажется, слегка дергает уголком губ. Не улыбка, конечно, но понятно — проехали. Тянь наблюдает за этой сценой со стороны, стоит, засунув руки в карманы и рассматривая спину Рыжего. Он и во время происходящего его рассматривал, нечасто такие дикие экземпляры попадаются. Но вот, что тот окажется настолько безбашенным, не ожидал. Рыжий, кажется, и сам не ожидал, подскочил, как ужаленный и бросился к Чженси. Интересный мальчишка. И имя у него интересное. Хэ Тянь склоняет голову на бок, ухмыляясь внезапной дурацкой мысли, неизвестно откуда взявшейся в голове. Тянь–Шань. Говорят, удивительное место, где встречаются небо и горы. Говорят, там красиво. Там — почти как в раю.

* * *

Сигарета, выкуренная с утра — самая вкусная. Потому что первая. Тянь заруливает в курилку, как обычно перед началом занятий, подпирает лопатками стену, медленно, глубоко затягивается, но вкуса не чувствует. Не первая и не вторая — его утро началось давно. Бессонница передает привет тонкой колючей болью, поселившейся где-то в районе левого виска. Это нормально, привычно, пройдет через пару часов. Может быть, раньше, если повезет, и его никто не будет трогать. Везение тоже шлет привет в виде Юби, которая появляется рядом, будто из-под земли вырастает, дергает за проводок наушника, требуя внимания. Юби говорит быстро и весело, словно хлебные крошки для птиц рассыпает. У Юби изумрудные глаза, светлые волосы до плеч и отпадная задница. От нее пахнет дорогими духами, уверенностью в себе и мятными конфетами. И сама она в этом светло-зеленом платье похожа на мятную конфетку. Протягивает на ладони коробочку с леденцами:  — Хочешь? Он не хочет. Уже давно. Вполуха слушает о том, что будет весело, будет много народу и это будет вечеринка года. Конечно же, соглашается прийти, хотя и не любит подобные сборища — слишком шумно и слишком много желающих пообщаться. — Здорово. — Юби даже в ладоши хлопает, повисает на его руке, и Тянь покорно склоняется, подставляя щеку для поцелуя. — Очень тебе рада. Кстати, тебя я пригласила первым. Тянь расшаркивается в шутливом поклоне и ехидно усмехается, как только Юби поворачивается спиной. Ну, конечно, первым. Теперь к ее «весело, шумно, много» добавится еще один плюс — «Тянь тоже будет». Да и ладно, как говорится, для хорошего человека не жалко. Хотя последнее вряд ли про нее: несмотря на ее семнадцать, стервознее существа Тянь не видывал, но тут работает принцип «легче сказать да, чем объяснить почему нет». Этот же принцип сработал, когда они начали встречаться. Тянь вспоминает и облегченно вздыхает — все хорошо, что хорошо заканчивается. А закончилось и правда хорошо. Искренне: — Без обид? — Ну да. Я у тебя в ванной сережки забыла. Вернешь? — Сохраню на память. Долгий, внимательный взгляд и нежнейшая улыбка: — Тогда с тебя пуговица от рубашки. Чего уставился, Хэ? У меня тоже коллекция. Ну разве можно ее не любить? А народ еще удивляется, почему они расстались. Богатые скучающие детки, отчаянно жаждущие новизны и эмоций и не способные дать друг другу ни то, ни другое, потому что почти одинаковые. Зато дружить с ней — одно удовольствие, Тянь убеждается в этом все больше на протяжении полугода. Чего только одни пари стоят. — Он не в моем вкусе. — Конечно, дорогой. Я старалась. — И что ты хочешь? — Если он тебя пошлет — при всех признаешься мне в любви и будешь умолять вернуться к тебе. — Точно не согласишься? — Хах. Ну так? — Десять дней. Если я его трахну, придешь на игру в костюме женщины-кошки. — Извращенец. — Забились? — Забились. Скрепим поцелуем? Юби… Иногда Тянь думает, что ей, возможно, еще тоскливее, чем ему: все-таки приходится поддерживать образ милой девочки с хорошей репутацией. Вот и развлекается то вечеринками, то спорами с ним на очередную «недостижимую» цель то для него, то для нее. — На меня ты тоже с кем-то поспорила? — Конечно, дорогой. С собой. — Смело. — Пуговицу, Тянь. Теперь ее вечеринки без него не обходятся, друзья же, а друзьям не отказывают. И она точно соберет рекордное количество гостей, а потом еще неделю будет наслаждаться повышенным вниманием к своей персоне. У Юби кризис популярности из-за какой-то там новенькой, и ее это определенно тревожит. Его тревожит только боль в виске. Нарастает, жалит, как взбесившийся шмель, раздражает. Тянь прикуривает еще одну, обещая себе, что это — последняя до конца занятий. Лениво шарит взглядом по школьному двору — изредка кивает и улыбается, отвечая на приветствия проходящих парней и хихиканье девчонок. Каждый день одно и то же, ничего нового. А сегодня даже наблюдением за Цзянем с Чженси не развлечься. Тоска смертная. ***

День тянется бесконечно, и до конца занятий вытерпеть, конечно же, не получается. Уже после третьего урока его привычно сносит в закуток курильщиков за школой. Прикрывает глаза, прибавляет громкость в наушниках — этот шмель в голове наконец-то затих, похоже, убился о черепную коробку. Курит медленно, несмотря на то, что уже опаздывает, вяло думает, что возвращаться в класс вообще не хочется и тонко улыбается, когда натыкается взглядом на светлую макушку. Цзянь явно на взводе. Странно, что он вообще притащился в школу, а не сидит возле Чженси с опахалом наперевес. Скорее всего, тот пообещал засунуть это опахало ему в задницу, если Цзянь не оставит его в покое и не даст отдохнуть от своей болтовни. Говорить почти без умолку — это Цзянь умеет. Удивительно, но Чженси терпит. Хэ Тяню иногда кажется, что Чженси охота послать Цзяня в дальние ебеня, но не может, потому что знает, что не утерпит, не выдержит и придется ломиться следом, проверять, как он там. Сейчас Чженси рядом нет, зато есть два каких-то парня, с которыми Цзянь ведет явно не дружескую беседу. Стоит к Тяню спиной, но судя по позе и выражению лиц собеседников, Цзянь активно ищет выход кипящей злости. Вымещение вчерашнего стресса? Тянь отправляет окурок в урну и неторопливо направляется к ним — норма по несчастным случаям за эту неделю выполнена, достаточно. Но притормаживает, когда проходящий мимо Рыжий останавливается за спиной Цзяня, и с интересом наблюдает за развитием событий. Тот стоит в паре метров, засунув руки в карманы, наверное, что-то говорит, потому что эти двое слишком уж быстро меняются в лице, переглядываются и, вскинув руки в примирительном жесте, отходят. Тянь едва удерживается от смеха. Это он что сейчас, за Цзяня заступился? Ага, не того спасаешь, малыш. Это только рядом с Чженси Цзянь превращается в нежную принцессу, которая требует защиты. В одиночку это белобрысое создание с изящным костным строением, переключившись в боевой режим, может закатать в асфальт и этих двоих и еще кого, кто под руку попадется. Тянь видел однажды, сказать, что впечатлился — ничего не сказать. — Решил проявить благородство? — насмешливо интересуется Тянь. Этот, Рыжий, на голос выкручивается так, будто его вытяжным тросом дернули. Смотрит исподлобья, окидывает взглядом сверху вниз и отвечает коротко и емко: — Отвали. Тянь только брови приподнимает и с интересом смотрит в удаляющуюся спину. Это что сейчас вообще было? Цзянь тоже изумленно молчит, а потом закидывает руку ему на плечо и задумчиво тянет: — А он милый, да? — Да, — со смехом соглашается Тянь. — Просто душка.

***

Он забывает о нем начисто на несколько дней, пока они не сталкиваются в школьном коридоре буквально нос к носу. Тянь стоит около лестницы, опираясь о перила и разглядывает приближающегося Рыжего. Ну просто потому, что разглядывать больше нечего — голые стены, пусто. Тот, кажется, даже замечает его не сразу. У Рыжего глубокая сечка на губе и ссадина на скуле — совсем свежие. И идет он так, будто шаги отсчитывает, уставившись в пол. А когда подходит совсем близко, Тянь резко вытягивает ногу, преграждая путь. Черт его знает зачем. Просто посмотреть, что будет, чистое любопытство, ничего больше. Наверно, это заложено в природе некоторых людей на генетическом уровне: если видишь что-то необычное, чужеродное и слегка опасное — хочется потыкать в него палкой. — Ноги убрал. И сразу хочется ткнуть сильнее. — Обойди. Рыжий смотрит, как кипятком ошпаривает и… перешагивает. Он. Через него, Тяня. Перешагивает. Идет дальше, как будто никого и не было, а Тянь отчетливо ощущает — передернуло, не то от злости, не то от предвкушения. — Эй! Ты опять упал? В ответ удаляющиеся шаги и гробовое молчание. «У него глаза тоже почти рыжие».