Недотрога

«Иди ты на хуй», — думает Рыжий, падая на кровать, и с раздражением упихивает чужую толстовку куда-то в ноги. Нехер было ее вообще сюда приносить, нужно было в прихожей бросить. Потому что — пахнет. В его комнате пахнет этим мудаком: его древесно-цитрусовой туалетной водой, сигаретным дымом и, самое хреновое, им самим. И это бесит. «Надень, или я сам одену». Бля-я-ядь. Только и остается перевернуться на живот и уткнуться лицом в подушку, чувствуя, как прохладная ткань оттягивает разливающийся по щекам жар, полежать с минуту и с размаху приложиться об нее головой. О стену было бы, конечно, эффективнее, но Рыжий реалист и понимает, что некоторые мысли из головы не выбить, хоть лоб расшиби. Желание еще раз проверить сообщения на мобильном настойчиво покалывает кончики пальцев. Заодно проверить уровень звука. На всякий случай. Он и так знает, что он выставлен на максимум, но еще раз убедиться не помешает, так ведь? Рыжий косится на телефон, и тот тоже бесит, потому что молчит. Вообще-то, ему и положено молчать: мама спит за стенкой, а кроме нее писать и звонить Рыжему некому. Было, до недавнего времени. У него до недавнего времени вообще все в жизни было относительно нормально. Жил себе и жил. И скажи ему кто, что все изменится из-за одного неизвестно откуда взявшегося придурка, ни за что бы не поверил. Он с ним два года учится в одной школе, неоднократно проходил мимо на расстоянии вытянутой руки и встречался взглядами в коридорах и на школьном дворе. Рыжий его давно знает, потому что знают все: внешность, харизма и деньги — та еще смесь, на окружающих действует как килограммовый магнит на канцелярские скрепки. И сложно не заметить того, кто перемещается по территории в окружении собственного фан-клуба. Заметить и раздраженно фыркнуть себе под нос: ну бесит же, правда, когда в коридоре пройти не можешь, потому что местную звезду облепили поклонницы, для которых самым важным является вопрос, в какую секцию он записался и что сегодня делает после занятий. И милых девочек совершенно не смущает тот факт, что интереса, который он, возможно, проявит, хватит на пару недель максимум. Наверно, именно тогда, продираясь сквозь эту толпу в коридоре, он его впервые и заметил по-настоящему. Заметил и забыл, как только прошел мимо. Пока не встретился с ним за школой, куда тот притащился с Чженси и Цзянем. Хрень тогда получилась полная, и воплей было столько, что Рыжий был уверен — его отчислят в тот же день. Спокойными остались только Чженси (ну это и понятно — после удара камнем по голове оно всегда спокойно), и этот вот — пантерообразный. Его, кажется, вообще ничем не проймешь. Рыжий тогда все-таки подошел к Чженси: не извиниться, конечно, просто поставить в известность, что не специально. Ну и разошлись вроде с миром и с ним, и с остальными, как говорится — все хорошо, что хорошо кончается. Оказалось, все только начиналось. Это начиналось. Это зовут Тянь. И это пиздец. Рыжий бы очень хотел поверить, что началось все именно с него, с его ненормальных и ничем не оправданных выходок: вытянуть длиннющие ноги в коридоре, не давая пройти; заговорить ни с того ни с сего, будто они с ним давние приятели или, встретившись случайно на улице, по-хозяйски сложить руки на плечи и позвать готовить завтрак. Но Рыжий себе не врет и неоднократно прокручивая в голове сложившуюся ситуацию, признает, что началось все не с этого. Началось все с одной дикой, бредовой мысли, которая и привела к тому, что начало происходить дальше. Рыжий тогда стоял напротив курилки, давился сэндвичем всухомятку и жутко хотел спать после ночной смены на работе. Пялился на проходящих мимо, активно рассматривал, просто, чтобы глаза не закрылись и мечтал оказаться дома под одеялом. Или хотя бы во-о-он под тем деревом, лишь бы в горизонтальном положении, и чтобы никто не трогал. Мимо дерева как раз проплывала Юби и… ну да, засмотрелся немного, ничего особенного в этом нет — не просто милая или красивая, вообще нереальная, настолько, что хочешь — не хочешь, все равно прилипнешь взглядом, как только появится в поле зрения. Вот и он в своем полусонном состоянии прилип и так и проводил глазами до самой курилки, где подпирая стену лопатками и макушкой стоял Тянь. В наушниках, с прикрытыми глазами и подозрительно бледный. Рыжий тогда посмотрел на него и подумал, что он странный: у него вон собственный фан-клуб, внешность модели из глянцевого журнала и каждая шмотка, наверняка, стоит как весь гардероб обычного школьника, а он улыбается всегда неискренне и смотрит так, будто ему на днях тысяча лет исполнилась, и ничто в этой жизни его не трогает. А сегодня вид у него настолько замученный, что, кажется, он тоже хочет не то под одеяло, не то на ближайшую скамейку улечься, того и гляди заснет прямо в наушниках. Однако, когда Юби дернула за проводок, привлекая внимание, глаза тут же открыл и улыбнулся в ответ. Рыжий сам не знает почему продолжил пялиться, обычно он вот так подолгу людей не разглядывает — это вроде как неприлично, да и неинтересно на самом деле. А тут вот зацепился взглядом и, блядь, не отвернулся вовремя. Любопытство или черт его знает что это было. Головокружительный роман этих двоих, длиной аж в полтора месяца, девчонки на переменах обсуждали с нескрываемой завистью и обреченным пониманием — лучшие достаются лучшим. А после того, как они расстались, сплетни не утихали на протяжении нескольких недель, все остальные новости и события отошли на второй план, и любопытство прекрасной половины человечества было сосредоточено исключительно на предположениях кто кого бросил, почему и на самом ли деле они остались друзьями. Не то чтобы Рыжий сильно вслушивался, но уши-то не заткнешь. И не то чтобы ему было сильно интересно, но он реально не понимал, как можно, находясь в своем уме, бросить такую, как Юби. Она же красивая до невозможного, и этому вот, пантерообразному, прям идеально подходит: вместе смотрятся так, будто из рекламного ролика выпрыгнули. Вот об этом он и думал, пока она что-то рассказывала Тяню, а потом сложила руки в шутливом молитвенном жесте, явно о чем-то попросив. Тот, похоже, согласился: Юби опять улыбнулась этой своей улыбкой с ямочками и довольно хлопнула в ладоши. А потом встала на цыпочки, уцепившись за крепкое предплечье Тяня, и потянулась вверх. Наверняка бы сама не достала — он слишком высокий, но Тянь с легкой улыбкой склонился, качнулся навстречу, и Юби очень нежно прикоснулась губами к подставленной для поцелуя щеке. И вот тогда Рыжий залип окончательно. И поймал себя на совершенно новом, несвойственном ему чувстве — завидует. На самом деле завидует, блядь, чернющей такой завистью. Потому что лучшие достаются лучшим. Потому что ему ничего подобного не светит. Потому что это, наверное, безумно, до одури приятно — целовать его. И уронил сэндвич. И решил, что занятия сегодня идут на хуй — у него уже бред от недосыпа начался, ему домой надо. И Рыжий абсолютно уверен: все началось именно с этой дурацкой мысли, которая заколдованными тропами пробралась в мозг. Она бы так и сдохла там от одиночества и отсутствия себе подобных, ну несвойственно ему о такой херне думать, если бы этот придурок в один не самый лучший день в жизни Рыжего не обратил на него внимание. Заметил, разглядел с высоты своего невъебенного роста и зашкаливающей самооценки и прилип так, будто у него в жизни ничего интереснее нет и не было. Рыжий поначалу очень старался не реагировать. Не только потому, что надеялся, что так тот быстрее отстанет (хотя он на самом деле надеялся), и даже не потому, что вообще не очень понимал, как на такое надо реагировать. На первом месте стоял безотчетный подсознательный страх: стоит только заговорить или прямо посмотреть в глаза — и все. Тянь непременно увидит, Тянь непременно влезет к нему в голову и поймет, и скажет что-то вроде «Я зна-а-аю, о чем ты думал, когда смотрел на меня». Дальше этой фразы перепуганная фантазия Рыжего никогда не заходила, просто потому, что страшнее уже некуда, бетонная стена на финише. Поэтому самым разумным решением было — игнорировать. Тогда Рыжий еще не знал, что Тяня нельзя игнорировать. Невозможно. И хватило его ненадолго. У Рыжего всегда так: страх обязательно перетекает в злость, и это отлично работает в уличных драках: когда тебе страшно — ты злишься, когда ты злишься — тебе не больно, по крайней мере сначала. И в ситуации с Тянем все сработало как положено: злость появилась точно по расписанию, и попытки игнора сменились отчаянными провокациями и желанием эту злость выплеснуть. Каждый раз при его приближении уровень адреналина в крови подскакивал, и у Рыжего появлялась почти стопроцентная уверенность в том, что на этот раз все закончится, как положено: они наконец-то отпиздят друг друга до крови из носа и содранных костяшек и разойдутся с миром. А потом эта уверенность стремительно таяла, потому что этот придурок в драку не ввязывался, на матерные посылы Рыжего отвечал довольной ехидной усмешкой и шел себе дальше. Рыжий никак не мог понять, зачем он вообще к нему подходит. Каждый день. Каждый, блядь, день, безошибочно вычисляет его местоположение и выбешивает просто с маниакальным упорством. Поэтому, когда до драки все-таки дошло, Рыжий вздохнул с облегчением. После того, как вообще вспомнил, как дышать. Так у него драки еще никогда не начинались. Всякое было, хит-парад возглавлял удар битой по затылку, но такого — такого еще не было. И дело было даже не в чужой руке, обхватившей за челюсть, и не в прикосновении пальцами к губам, а в абсолютно ненормальном взгляде глаз напротив, когда резко вспыхнувшее бешенство сменилось чем-то другим, совершенно незнакомым, но не менее жгучим. И это «другое» напугало сильнее физического контакта, настолько, что даже накрыло не сразу. Рыжий ненавидит прикосновения, и это не что-то вроде «не люблю, когда чужие люди трогают», это «отпусти, меня, блядь, или я тебя покалечу». Когда страшно — ты злишься. Когда ты злишься — тебе не больно. Больно и не было. Это уже вечером, стоя в ванной и стянув футболку, Рыжий с досадой разглядывал кровоподтек чуть правее солнечного сплетения и думал, что сходить это будет дней десять. Но это казалось несущественной мелочью в сравнении с тем, что все закончилось: Рыжий был уверен — больше Тянь к нему не подойдет. Оказалось, это просто переход на новый уровень. Интересная игра, жаль правил Рыжий не знает, но в качестве утешительного приза ему едва ли не ежедневно достаются новые ссадины и синяки. И… Блядь, и! Это прекрасно. Абсолютно, до дрожи предвкушения во всем теле и зуда в ладонях. Сплошные плюсы с какой стороны ни посмотри. Во-первых, рожи друг другу они не бьют, как-то так само собой повелось, по негласному соглашению. И Рыжий видит, как мама облегченно вздыхает, когда он вечером появляется дома без пластырей и свежих ссадин на лице. Она бы, конечно, вздохнула совсем по-другому, если бы увидела его без футболки. Но она не видит и ей — спокойно. Во-вторых, это безопасно. Да, рука у Хэ тяжелая, и удар хорошо поставлен, пожалуй, даже слишком хорошо для мажорного выпендрежника, настолько, что Рыжий почти с самого начала понимает: трещин на ребрах и отбитых почек не будет, Хэ отлично умеет рассчитывать силу. Рыжий не знает, чем бы кончилась настоящая драка, если бы до нее дошло, но ему это и не нужно. Это Хэ все доказывает свое мнимое превосходство, а Рыжему — похуй. Рыжему просто больше не нужно искать приключений на свою задницу и срываться к Шэ Ли по первому зову, независимо от повода и суммы оплаты за участие в драке. У него все прекрасно, как у наркомана, который ширяется под надежным присмотром: ровно столько, чтобы ломки не было. И больше никаких криво наложенных швов и сотрясений — никакого передоза. Нужно выплеснуть злость — просто дождись Хэ Тяня. Школьный психолог, к которому Рыжий таскается как на каторгу раз в месяц, называет это реакцией замещения. Дяденька, в кабинете которого на стене красуются диплом и бесчисленные бумажки, подтверждающие прохождение многочисленных курсов, искренне полагает, что у Рыжего нарушение контакта с окружающим миром и он, вроде как, налаживает его доступным ему способом: нормальное общение подменяется агрессией, физический контакт — драками и болью. Рыжий в эту ахинею никогда внимательно не вслушивается, лишь изредка кивает и говорит, что хочет измениться к лучшему. Сорвало его только один-единственный раз, когда добрый доктор решил помочь ему «взглянуть страхам в лицо» и очень уж настойчиво старался его разговорить. Рыжий отбрыкивался как мог, изо всех сил глушил в себе ощущение, что с часами на стене что-то не так, и эта встреча тянется просто бесконечно, а когда услышал, что ему никто не сможет помочь, пока он сам не будет готов принять помощь, разозлился по-настоящему. Подался в кресле вперед, упираясь локтями в колени и долго смотрел на дяденьку в очках ледяным немигающим взглядом. Тот, надо отдать ему должное, глаза не отвел, в ответ смотрел спокойно и внимательно. Но все же слегка дернулся, когда Рыжий тихо спросил: — Вам когда-нибудь кости ломали? Дернулся, но в руки себя взял быстро: — Нет, Шань. Мне — нет. А тебе? Рыжему стало совсем гадко: все данные есть в его медкарте и в том, что этот, в очечках, ее читал, у него сомнений не было. Налаживание диалога, блядь, — подумал Рыжий и криво улыбнулся, а после этого уставился в окно и оставшиеся полчаса старательно повторял в голове слова одной из любимых песен, все пять куплетов и припев, раз за разом, пока минутная стрелка на часах не доползла наконец-то до нужной цифры. Добрый доктор, кажется, понял, что он его не просто не слушает, а не слушает намеренно, и слава всем богам — отстал. Рыжий тогда подумал, что теперь он оставит его в покое и ограничится стандартными ежемесячными тестами, подтверждающими его адекватность и отсутствие желания взорвать школу или перестрелять одноклассников. Рыжий терпеть не может эти встречи и эти тесты, но терпит, поскольку обещал матери, что из этой школы его не выгонят, а одним из условий зачисления, учитывая его характеристику с прошлого места учебы, был пункт посещения этого ненавистного кабинета. Сам Рыжий сплясал бы джигу, если бы его и отсюда выгнали, но… Джия. Его неугомонная, верящая в него всем сердцем и видящая только хорошее, мать. — Пообещай, — сказала Джия, и Рыжий долго рассматривал свои кеды. — Ты мне должен, — припечатала Джия, и Рыжий обреченно кивнул. Она, к сожалению, умеет давить на нужные точки. И да, он на самом деле ей должен. Когда в школе, где он учился ранее, завертелась вся эта история с отчислением, и мать вызвали в школу, Рыжий был уверен, что ждет его полный пиздец. Самое обидное, что в тот раз он был на самом деле не виноват: просто шел домой и проходя мимо переулка рядом со школой, услышал тихий подозрительный скулеж. Подумал, что опять у кого-то разборки и хотел уже было пойти себе дальше, но… блядь, но. Си, школьный заучка и ботан, стоял в окружении четырех школьных задир, испуганно что-то лепеча и оправдываясь. Рыжему бы пойти своей дорогой, ничего особенного не происходит, и вообще — не его дело, но выглядело слишком уж мерзко. Он периодически и сам не прочь до кого-нибудь докопаться и может поучаствовать в драке только потому, что за это платят, но не так же. Эти четверо и против кого? Очкастого, зашуганного Си, который на голову ниже каждого из них. Ну и еще да, настроение было ни к черту, влезть в драку хотелось до зуда в ладонях. Влез и, разумеется, огреб по полной, потому что это только в фильмах про хороших и плохих парней один против четверых — воин. Но, поскольку исход был предсказуем, даже обидно не было, а настроение существенно улучшилось сразу после того, как перестала идти кровь из носа, и оставалось хорошим до момента, пока он не узнал, что один из этой четверки — племянник директора школы, и именно его рожу Рыжий помял сильнее всего. Мать злилась, как никогда, но перед тем, как отправиться в школу, все же уточнила, что именно произошло, и, выслушав, предположила, что он просто хотел помочь тому, кто слабее. Рыжий закатил глаза и ответил, что ему просто хотелось кого-нибудь отпиздить. Джия ничего не сказала, но на следующий день в кабинете директора защищала его так, будто за эту драку грозил расстрел. Они с директором вроде бы даже пришли к какому-то компромиссу, и все могло закончиться хорошо, но потом Рыжему сообщили, что ему, разумеется, придется принести свои извинения пострадавшему. Пострадавшему, блядь. Рыжий кивнул, криво улыбнулся и показал директору фак. Тот побагровел и на всякий случай спросил у Джии, видела ли она, что именно только что сделал ее сын. Джия обреченно вздохнула, посмотрела на Рыжего и сделала то же самое. Правда потом она орала всю дорогу до дома, но Рыжему все равно безумно хотелось ее обнять. Поэтому, когда через пару дней она сообщила, что подала его документы в новую школу и потребовала пообещать, что из нее Рыжего не выгонят — он пообещал. И два года старательно прилагал усилия, чтобы до отчисления, все-таки, не дошло — данное слово нужно держать. Сорвался он только совсем недавно, когда к нему заявился Шэ Ли и предложил крупную сумму за то, чтобы подставиться вместо кого-то из его парней. Речь шла о краже, но Рыжему на тот момент было глубоко похуй, за что именно его выгонят, лишь бы, блядь, выгнали, лишь бы больше никогда не видеть Тяня. Тяня, у которого в тот день сорвало какую-то плохо закрученную гайку в башке, и он решил попробовать Рыжего на вкус. По-другому Рыжий назвать произошедшее не может, только так — его пробовали. Как пробуют продукты на рынке перед тем, как определиться с покупкой. Как пробуют на ощупь ткань понравившейся вещи в магазине, прежде чем снять ее с вешалки и удалиться в примерочную. Как звездные мальчики, родившиеся с золотой ложкой во рту, пробуют людей, просто потому что именно сейчас им хочется именно этого. Накрыло Рыжего тогда сильно — до слез, и от этого хотелось сдохнуть сильнее всего. Уже придя домой, завалившись в кровать и уткнувшись лицом в подушку, он все думал и старался понять, что это еще, на хуй, за реакции. Как у пятнадцатилетней школьницы, которую лапнул одноклассник, который казался ей лучшим парнем на земле и не оправдал ожиданий. Попытался себя убедить, что это что-то вроде шока: мало того, что его трогают, так еще как трогают — языком, блядь. Но нет, не сработало: никакого шока не было, было только огромное, бесконечное сожаление — закончилось все, границы нормального и допустимого стерты, и больше не будет ни перепалок на переменах, ни драк, ни этой их полудружбы или что оно там. Просто больше не будет Тяня. Рыжий сказал себе: хуй с ним, ему и не надо. Ему вообще никого не надо. Рыжий давным-давно живет в мире, где вокруг — вакуум. Рыжий сам его создал, старательно отпугивая окружающих соответствующим поведением и выстраивая барьеры, в этом мире — комфортно. И Тянь, неизвестно зачем эти барьеры ломающий — всего лишь чужеродный элемент, которому в мире Рыжего не место. Но на душе было так паршиво, что когда появился Шэ Ли со своим предложением, Рыжий даже думать не стал — согласился, мысленно уже находясь где-то в другом месте, в другой школе, подальше от Тяня и… всего этого. И утром, отправляясь в школу, меньше всего ожидал, что этот день закончится приготовлением еды на его распиздатой кухне после того, как Тянь влезет в драку, защищая его. И что после этого друг с другом они драться не будут на протяжении всей учебной недели и даже начнут странно, но все-таки общаться. Общаться, блядь. Рыжий вспоминает тихое Тяневское «Ты мне нравишься. Очень», и желание приложиться головой о стену возвращается с удвоенной силой. Могли же еще, наверное, все вывернуть, исправить, вернуть в правильное русло, туда, где посылы на хуй и синяки причудливым узором по телу. А теперь… Теперь в его комнате пахнет этим мудаком, а руки так и чешутся проверить входящие на мобильном. Ему спать надо, а он лежит, пялится в потолок и надышаться, блядь, не может. Вот только вероятность того, что он напишет, стремится к нулю. Рыжий вспоминает, как на него смотрел Хэ, когда спрашивал его про историю с котом и понимает, что все, теперь точно отъебется. После такого любой нормальный человек предпочтет держаться подальше. И оно, наверное, к лучшему, вот только радости Рыжий не испытывает, скорее уж, что-то похожее на чувство, что круто наебал самого себя. Злится, убеждая себя, что все правильно, но полночи ворочается в постели, не зная, о чем бы таком подумать, чтобы наконец-то заснуть. И еле разлепляет глаза, когда рядом с головой начинает разрываться мобильный. Шарит на ощупь, даже не успев подумать, кто это может быть в такую рань и едва не роняет, взглянув на экран. — Что, блядь? — интересуется Рыжий, стараясь, чтобы прозвучало как можно грубее. — М-м-м, у тебя такой голос, когда ты сонный… Скажи что-нибудь еще, а? — На хуй иди. — Ты сейчас на полном серьезе предлагаешь? — Ты реально больной, — говорит Рыжий и чувствует, как сердце только что успешно проебланило удар. — Что тебе? — Я тут все думал… — Тянь замолкает надолго, и Рыжий даже смотрит на экран, убеждаясь, что связь не прервалась. — Если я у тебя кое-что спрошу, ответишь мне честно? Голос Тяня вдруг становится очень серьезным, и Рыжий чувствует, что остатков сна как не бывало. Таким голосом о всякой фигне не спрашивают. Это что-то важное и, скорее всего, малоприятное. Садится, упираясь спиной в стену, изо всех сил стараясь дышать как можно тише. — Спрашивай. Тянь молчит еще какое-то время, будто с мыслями собирается, а потом тихо-тихо говорит: — Ты дрочишь правой или левой? — Что? — Ты говорил, что у тебя обе руки одинаково работают. И мне стало интересно: получается, ты можешь… — Ты совсем идиот? Ты что, позвонил мне в шесть утра, чтобы спросить вот, блядь, про это? — Я всю ночь не спал, сгорая от любопытства. Еле дотерпел до утра. Рыжий прикрывает глаза ладонью и прикусывает губу. Молчит, а Хэ смеется, тихо и, кажется, искренне. Рыжий от этого звука перестает дышать и жмурится до темных кругов перед глазами. — Я кладу трубку. — Ладно, ладно, подожди. Я не за этим звоню. Так просто, не удержался. — Так что тебе? — Помощь нужна. Жду тебя в восемь на перекрестке Бэй. — Ага. Щаз. — Я серьезно, Рыж. — Я тоже, какие, на хуй, шутки в шесть утра. — Ладно, — голос Тяня становится тихим, почти мурлыкающим, и ничего хорошего это не сулит, — тогда давай так: ты поможешь, а я расскажу тебе, кто в школе распускает слухи, что мы с тобой спим вместе. Вроде бы тихо говорит, но Рыжему в этот момент кажется, что барабанные перепонки сейчас лопнут и заодно пара каких-нибудь жизненно важных сосудов в мозгу. — Ты что несешь? Что, блядь, за бред? Нет таких слухов! — Будут, Шань. Будут, если в восемь не найду тебя на нужном месте. — Я ненавижу тебя. Правда, — шипит Рыжий и прикрывает глаза ладонью. — Знаю. Но это ничего, я и не мечтаю все больше и больше тебе нравиться. Шань? — Что, блядь? — Не опаздывай. Хэ отключается, а Рыжий пару минут бездумно пялится в потолок. Не отстал. Не отстанет. С этой мыслью Рыжий заставляет себя встать и тащится в ванную. Включает душ и, пока ждет, когда стечет холодная вода, пялится на свое отражение в зеркале, с трудом подавляя шизофреническое желание поговорить с самим собой. Обсудить насущные проблемы. Из разряда «кто из вас еще больной» и «не смей улыбаться, идиот».