***
Чтобы слегка успокоиться, мы вышли прогуляться, оставив Варю дома одну. Пришлось одеваться снова... На улице не очень темно, пусть и время уж за полночь. Мы решили остановиться на детской площадке в нашем дворе. Я села на качельки, а Коннор оперся плечом на ближайшее дерево, скрестив руки на груди. Взгляд у него был более чем задумчивый, и я просто решила его ни о чем не спрашивать. Наклоняясь вперед-назад, я начала раскачиваться. Из-под тени дерева раздался тихий голос Кенуэя. Драматичность зашкаливала. — Чтоб я еще раз подошел к этой вашей "ванной" не стучась... В семнадцатом веке дети не были такими дерзкими. Все было намного иначе. Почему она такая? И почему она тебя не уважает как старшую? — Родители так воспитали. Мама ее совсем избаловала! — мне приходилось говорить громко, чтобы он меня услышал с качелей, — Варя с детства была слишком болезненным ребенком и весьма невезучим! Однажды, мы пускали бумеранги, и один вернулся ей прямо в лицо и рассек щеку... Видел шрам? А в другой раз, она упала с горки и рассекла себе подбородок льдиной. Короче, она даже когда бегает, умудряется упасть и расшибить коленку... — Понял. А почему отношение такое? Разве ты не старше? Она должна уважать тебя. — Пф... Ее это не касается. Старше я, не старше... Она меня редко слушает, только когда я уже угрожаю. Но это отчасти и моя вина. В детстве я очень ревновала ее к родителям и всегда искала случая ее как-нибудь унизить или сделать виноватой. Сейчас, когда я повзрослела, я поняла, что была не права. Только поздно. Да и фиолетово стало. Он промолчал. Я остановила качели и вздохнула. Вроде бы и надо было вернуться, только не хотелось. Совсем. Эти проблемы с "общественностью", возвращение родителей через месяц, младшая сестра - дьявол... Все свалилось на мою голову, как камень, который чуть не разнес мой бедный череп. История принимала слишком серьезный оборот, из которого надо было вылезать. Причем как можно скорее. Тем более, там, под деревом, стоял единственный человек, который принимал меня такую, какая я есть, и я не могла его отпустить. Слишком сильно я привязалась к нему. Парень совсем бесшумно прошел к качелям. Истинный индеец. Я слезла с сидения и посмотрела на его лицо. Снова каменное. А ведь иногда хочется увидеть нечто другое... Добродушие там, нежность. Я не стала ничего говорить, просто уткнулась носом ему в грудь. Сильная рука ассасина прижала меня к себе покрепче. Хоть что-то... Хотелось стоять так вечно.***
— Знаешь... Я тут подумал... Мне надо с ней как-то подружиться. Я знаю, это невозможно, но надо попытаться. С такими словами Коннор обратился ко мне, когда мы уже входили в лифт. Я фыркнула и нажала кнопку пятого этажа. Двери закрылись, и железная коробка повезла нас наверх. Я уже представляла, как Кенуэй будет пытаться подружиться с этим бесом в юбке... Вдруг, на этаже эдак третьем, лифт резко остановился. Двери не открылись. Да ладно... Перепугавшись, я стала судорожно нажимать на все кнопки панели, стараясь не сталкиваться с непонимающим взглядом индейца. Не вышло. Я стала искать телефон в кармане. Но и его не оказалось... Что за херня-то, блять?! Почему я?! Быстро нажав на кнопку вызова и услышав голос диспетчера, я быстро сказала адрес. Девушка сказала, что все лифтеры уже разъехались по домам и ждать придется до утра... До утра! Суббота же, плюс время двенадцать часов... Это было уже слишком. Я в ярости со всей силы треснула по панели и обессилено села на корточки, закрыв лицо руками. Тлен и безысходность. Юноша навис надо мной. — И в чем дело? — Лифт застрял. Такое часто бывает. Но чтобы вот так... Я телефон оставила дома, а все рабочие, что могут нас вытащить, уже по домам! Надо ждать утра. Варя дома одна, не знает, где мы... Может, предкам позвонить или в полицию... Коннор, мы в дерьме. Он хмыкнул и посмотрел на двери. Конечно, он попытался их открыть, но тут даже такая сила, как у Кенуэя, не помогла бы. И даже если бы сработало, мы бы не выбрались. Я достала из кармана плеер и воткнула в уши наушники, закрыв глаза. Я заметила, что за сегодняшний вечер Радунхагейду всего пару раз улыбнулся. Печально, что сказать... Ассасин сел рядом со мной и вынул из моего уха наушник. — Ты серьезно собралась сидеть и ждать? — опять проницательный взгляд. Я уже столько его видела, а не могла привыкнуть к мурашкам, бегущим по спине. Я развела руками: — А что еще делать? Ничего не остается! Давай лучше музыку послушаем, хоть время скоротаем... Больше делать нечего. Парень вздохнул и, устроившись поудобнее, одел наушник. Я включила свой любимый плейлист с "Rammstein" и "Nickelback" и закрыла глаза. Сначала была песня "When We Stand Together", потом "If Everyone Cared". И еще одна "If Today Was Your Last Day". Индеец был в восторге от текстов и пару раз попросил меня повторить. Начались песни немецкой группы. Я обожала "Rammstein"... Первым в списке была "Ameriсa"... Как она понравилась Коннору... Мы прослушали ее три раза подряд. И тут началась песня "Pussy"... С каждой новой фразой метис смущался все больше, а в конце припева выдернул наушник из уха. Я, ехидно улыбаясь, выключила плеер. Он отвел взгляд и тихо произнес: — Я так понимаю, они теперь и в песнях об этом упоминают? Что за мир?! Почему такой акцент на физических потребностях?.. — Коннор "негодуэ". Я усмехнулась: — Ну, слушай. Все началось в двадцатом веке. Стала развиваться наука, религия ушла на второе место. Люди перестали воспринимать мир духовно. И понеслась пиз... Понеслось короче. Хотя знаешь, это еще нормально! Знал бы ты, что творилось в шестнадцатом веке во Франции... Там такой разврат и похоть были... Ужас. Так что, успокойся и не воспринимай это всерьез, ладно? Будешь дальше слушать? Он отрицательно помотал головой и, отвернувшись, что-то пробурчал на своем языке. Я убрала плеер и уставилась в тусклую лампу лифта. Вокруг нее летал мотылек...***
Проснулась я полусидя-полулежа, положив голову на плечо Коннора. Он тоже дремал, все-таки забрав у меня плеер. Так и уснул с наушниками... Я заметила, что он укрыл меня своей ветровкой. Стараясь его не разбудить, я медленно зашевелилась и попыталась встать, продев руки в рукава ветровки. И по закону подлости, ибо я неуклюжая корова, у которой затекли ноги, я чуть не грохнулась на несчастного индейца, если бы не расставила руки и не уперлась ими в стенки лифта. Кенуэй проморгался и, подняв голову, посмотрел на меня спросонья. Представьте такую ситуацию: я, с расставленными руками, нависла над лицом моего подопечного из восемнадцатого века и при этом вырез моей майки был на уровне его глаз, так, что он мог легко рассмотреть все, что скрывала эта самая майка. Я ведь даже лифчик не надела! И все было случайностью. Коннор быстро сглотнул, отвернулся и, тоже упираясь руками в стенки, поднялся на ноги, вжимаясь в стену спиной. Стараясь на меня не смотреть, он спрятал плеер в карман. Я чувствовала себя полнейшей дурой-извращенкой. Бедный Коннор... Я убрала руки со стен, но ноги по-прежнему не слушались. Словно подкошенная, я рухнула на пол. Метис быстро среагировал и помог мне подняться, прижимая к себе, чтобы я не упала. Только вот пока прижимал, сквозь ткань его черных джинсов я чувствовала точно не плеер... Доброе утро, Коннор. Ты мне тоже нравишься. Вдруг, лифт дернуло, и он поехал вниз. Я облегченно выдохнула, когда двери открылись, и на нас уставился наш лифтер, Вадим Егорович. Это был старик, лет шестидесяти, в драном комбинезоне, грязной фуражке и клетчатой рубахе с засученными рукавами до локтей. В зубах, как всегда, сигарета, хотя курить при монтажных работах строго запрещено. Хотя кого это останавливает... Затянувшись, он выдохнул дым и улыбнулся своей желтозубой улыбкой. Кое-где настоящие зубы были заменены протезами. Лицо было все в морщинах, но в маленьких глазках до сих пор остался озорной огонек. Коннор вышел первым и помог выйти мне. Ноги жутко болели, ступни кололо, словно тысячи мелких иголок впивались одновременно. Мужчина снова сделал затяжку и, выпустив дымное облачко, произнес: — Ну что, молодежь, повысили демографию в стране? Вы уж простите, что пришлось вас тут оставить до утра. Вы бы больше по ночам на старых лифтах разъезжали... — у него был хрипловатый низкий голос. А еще он сильно картавил. Длинные вьющиеся волосы до плеч давно поседели. Ну, истинный еврей... Я натянуто улыбнулась, в то время как метис, морщась, отмахивался от дыма. Он не любил курящих. Вадим Егорович хрипло рассмеялся и потушил сигарету о стену. — Ну да ладно, пойду я... У меня еще три вызова и все по вашему району. И, небось, в лифтах не молодые особи Homo Sapiens, а-таки изжившие свой век бабульки, которые могут еще и клюшками огреть... Счастье, а не работа! Бывайте! И, собрав свой чемоданчик с инструментами, старик отсалютовал и пошел к дверям подъезда. Кенуэй проводил его надменным взглядом и, фыркнув, вновь посмотрел на двери лифта. — Ты как хочешь, а я пешком... — и звучало это как констатация факта, а не предложение. А еще он все равно был смущен. Это было видно по румянцу на щеках. Я послушно последовала за ним, все размышляя, будет ли индеец после всего, что случилось в лифте, со мной вообще разговаривать...***
— Где вас черти носили?! Я тут чуть с ума не сошла! — кинулась на меня моя сестра в слезах, когда мы только переступили порог квартиры. Она крепко обняла меня, отталкивая ногой лающего Джорджа. Коннор молча прошествовал в свою комнату, пока я объясняла Варьке про наши злоключения. Она звонила мне, но найдя мой телефон в сумке, совсем запаниковала, однако предкам звонить не стала. Я, успокоив ее, отправила в комнату, пообещав мороженое, а сама тихонько постучалась в комнату Кенуэя, откуда последовало короткое "Входи". Я нерешительно вошла. Метис снимал футболку, на одеяле лежало полотенце. Все ясно, он собрался в душ... Я виновато потупила голову и прошла к своему ноутбуку. Все-таки, он не железный... Блин, чувствую себя маньяком. Украдкой поглядывая на рельеф его мышц, я решила отвлечься и, включив компьютер, сразу запустила Sims. У меня были все дополнения, благодаря которым я могла часами играть в этот виртуальный мир. Боковым зрением я видела, как Коннор взял полотенце и быстрым шагом вышел, направляясь в ванную. Одно радовало: теперь я точно знала, что он не гей.***
Через тридцать минут юноша вернулся, с полотенцем на бедрах. Я за это время успела переодеться в домашнее. Взглядом указывая на дверь, он прошел к шкафу. Я закатила глаза. — Да, мой господин, повинуюсь вашим приказам! — он усмехнулся, расправляя чистую футболку. Я сползла с кровати и вышла за дверь. Через пять минут, он позвал меня обратно. Я снова юркнула под одеялко, а Кенуэй устроился рядом, но не близко. Вроде бы отошел... Постучалась Варя. — Можно? — я кивнула. Сестрена вошла и села на краешек дивана, как-то странно глядя на нас, — Я тут подумала... Может, сходим куда-нибудь? Я думаю, он будет в восторге, если мы все вместе сходим в аквапарк.