История волка и зайца

Обладая волшебным даром сразу замечать малейшие изменения в настроении окружающих, Сяо Гуй всё же старается не заострять на чужих проблемах внимания, прикидываясь дурачком или с головой уходя в свой волшебный внутренний мир. Если, конечно, это не касается его близких друзей. Или Бу. Обычно настроение в команде задаёт заводила Фань, и Гуй принимает активное участие во всех его проказах, но на этот раз что-то идёт не так. Репетиция начинается с веселья, парни дурачатся, однако уже через пару прогонов становится ясно: у них огромные проблемы. Тут уже не до смеха. Одни не выучили хореографию и сильно отстают, другие путают движения, привыкнув к расстановке прошлого выступления, а кто-то вообще пытается выделиться, продемонстрировав свой индивидуальный стиль. Отсев и последующая рокировка сильно всё портят, особенно в их команде, где от оригинального состава остаются лишь трое. Конечно, с Кунем, что схватывает всё на лету, проблем нет, а вот другие… Хотя Сяо Гуя тревожит не это, а их лидер. Широкая улыбка Фаня постепенно гаснет, движения становятся неуверенными, даже голос звучит тише, без привычных рычащих ноток. Он опускает голову всё ниже, избегая ободряющего дружеского взгляда, а потом, окончательно сдавшись, останавливается, закрывает лицо руками, отпрашивается тихо и идёт к выходу. Сяо тут же срывается за ним, примерно представляя, что сейчас увидит. Слезы. От этого больно — не просто потому, что высокий, красивый и такой взрослый парень, похожий на настоящего вампира, плачет, а потому, что это его Бу Фань, вечный позитив и ходячая доза эндорфина. — Что случилось? Что такое? — дёргая друга за рукав, он пытается приноровиться к его размашистым шагам. — Скажи, что случилось? Почему ты плачешь? — Чжу Юньи ушёл, готовясь к выступлению. Он в это выступление до смерти влюблен был. Если он увидит, во что я превратил его команду, он меня возненавидит. — Не плачь, хорошо? Не надо. Дверь туалета захлопывается, и теперь камеры их не видят. Это место и правда поразительное: располагает не только к творчеству (Синцзе подтвердит), но и к душевным разговорам — сейчас как раз такой случай. Срочно надо что-то делать, чтобы чужие слёзы перестали литься, потому что от них в груди у Сяо — слева — колет, словно иголкой, и просто потереть больное место не помогает. Так, на сегодня они уже достаточно наснимали материала. Выдернув свой микрофон, Сяо Гуй наклоняется к Бу, обречённо усевшемуся на крышку унитаза, и отключает и его технику. Теперь им точно никто не помешает, а потом всегда можно соврать, что не заметили, как выключилось — такое часто бывает. — Послушай меня. Ты делаешь всё возможное — и даже больше, никто не будет тебя винить. Той группы, в которой был Юньи, уже нет. Это не твоя вина. Ты же не можешь заставить людей голосовать за кого-то определённого. — Правда? Бу Фань поднимает голову, лицо его всё заплаканное, красное, но это совершенно не уменьшает его мужественности. — Правда. Ты же знаешь, я бы не стал врать, особенно тебе, — гладя друга по голове, Сяо ловит себя на мысли, что Фань на самом деле чем-то похож на хаски, и что ему нравится трогать короткие волосы… и не только. — Я голосовал за тебя не потому, что ты мой друг, а потому, что проникся твоими словами, поверил тебе. — Правда?! — взгляд опухших глаз сияет надеждой. Ей-богу, ребёнок. Этот ребёнок кладёт сильные руки на талию Сяо Гуя и властно притягивает его к себе — он и так уже стоит между длинных ног Фаня, которые удивительным образом поместились в этой кабинке, и ему приходится опереться на плечи друга, чтобы сохранить равновесие. — Бу?.. — боль в груди прекращается, но в голове у Гуя зарождаются смутные подозрения насчёт намерений его домашнего волка. — Бу, нет! «Бу, фу!» — вот что надо бы сказать на самом деле, но кого он обманывает? Ему нравится странная чужая привычка — кажется, таким образом Фань выражает свою благодарность и любовь, стоит лишь разрешить ему. Сяо Гуй наклоняет голову, и тут же хищный рот цапает его дредину, тянет, так, что их лица оказываются близко-близко. — Ай! — непослушный пёс кусает, заставляя дёрнуться. — Совсем озверел? — Спасибо. В тёмных глазах светятся озорные искорки. — Дурачок, — улыбается Сяо в ответ. — Благодарность надо выражать по-другому. Вложив все свои чувства, он целует этого большого и невозможного ребёнка, который вечно заставляет переживать, заставляет испытывать новые незнакомые эмоции. И Фань отвечает ему со всей присущей ему напористостью, прижимая к себе изо всех сил, словно боится, что Сяо Гуй исчезнет. Поза их не самая удобная, но это не заботит, когда рядом тепло чужого тела, когда на губах — вкус солёных губ… а за дреды тихонечко дёргают. — Я их отрежу нахрен, если ты не прекратишь, — угрожает младший, которого наглые пальцы вынуждают оторваться от не менее наглых губ. — Но я их люблю, — за долю секунды из мужчины Бу превращается в ребёнка, которому угрожают отобрать любимую игрушку. — Я больше не буду. И вообще, тебе же тоже нравится! Ладно, он прав. Сколько бы Сяо Гуй показательно не злился, ему это приносит радость, на душе становится тепло — когда Бу Фань перебирает, дёргает или жуёт его дреды, он делает это совсем неагрессивно, нежненько. — Откуда ты только свалился на мою голову!.. Пошли. Нас, наверное, уже потеряли, — он пытается выбраться из объятий и берётся за ручку, но его тянут назад. — Я ещё расстроен, — губы Фаня растягиваются в хитрой улыбке, и Гуй сдаётся, ловя её своими губами.