Две стороны одной тайны

      Вновь пришла в себя Асока в какой-то просторной белой камере, стерильно-чистые стены коей были покрыты разнообразными выемками и кнопками, по правую и левую стороны в которой имелось две панели управления, а на потолке крепились разнообразные механические захваты. Тано смутно помнила, как её приволокли на некий огромный корабль, как вели по множествам запутанных лабиринто-подобных коридоров в покои состоящие, как она мельком смогла заметить, из пяти комнат, в основном чёрно-серебристо-белой покраски. Главное помещение, где Асока сейчас находилась, содержало в себе лишь две большие продолговатые панели управления по обеим сторонам параллельно от основного входа и эту огромнейшую непонятно зачем выстроенную камеру. Из сией комнаты было ещё три выхода, в такой же просторный мед-отсек, по всей видимости соединённый с для чего-то герметичной ванной, в пыточную и неприличных размеров тренировочный зал, рассмотреть которые в своём полупьяном состоянии тогрута особо отчётливо и не смогла. Впрочем, это, наверное, ей было и не так нужно, или, всё-таки нужно, чтобы понять, как с сего корабля она могла сбежать?       Голова ещё немного кружилась после невольно принятого на Татуине «лекарства», а мысли путались, но первое, о чём подумала женщина, это о побеге. Она слишком долго, непозволительно долго была в плену для той, кому следовало заботиться о Люке, и ей требовалось распрощаться с этим положением как можно скорее, чтобы найти, спасти, защитить своего любимого приёмного сына. Чуть приподнявшись с идеально гладкого пола, Асока легко встряхнула головой, чувствуя сильную слабость во всём теле, а затем попыталась встать на ноги, что получилось у неё с большим трудом и не сразу. В отличие от камеры на Татуине, поблизости не имелось никаких охранников, ни, как Тано заметила, средств наблюдения, что было странно, но только играло ей на руку, давая подлинную надежду на возможный побег. Оставалось лишь разобраться с панелями управления, найти, как выбраться из этой странной белой камеры, а дальше действовать по ходу, и всё, на этом тогрута могла бы быть свободна…       Одолеваемая подобными мыслями, женщина со всех ног рванулась к одному из пультов управления помещением, тоже непонятно зачем установленном внутри, если здесь планировалось держать пленников, но из-за своего не совсем ещё адекватного состояния она особо об этом не раздумывала. Быстро оказавшись у панели слева, Асока внимательно пригляделась к кнопкам. Во время войн клонов, да и потом, ей не часто доводилось что-то взламывать, обычно проще всего было прорезать стену или дверь мечом, но сейчас клинков Тано при ней не было, о чём она очень сожалела и из-за невозможности ими воспользоваться, и из-за потери своего личного оружия навсегда. В любом случае, из этого плена нужно было как-то выбираться, и без мечей, тогруте предстояло сильно попотеть, а вернее, сильно пошевелить мозгами, чтобы понять, как открывалась эта камера.       Не теряя больше времени понапрасну, женщина спешно стала вспоминать свои прежнее навыки «хакерства» нажимая определённые последовательности кнопок. На удивление Асоки, потребовалось всего два подхода, чтобы шумно щёлкнув камера стала отворяться, раздвигая вверх и вниз зубчатые створки. Ещё немного, ещё чуть-чуть, и Асока была бы полностью свободна, а дальше следовало отыскать Люка и…       Закончить эту мысль на бегу Тано так и не удалось, ведь лишь только она достигла края камеры, чтобы навсегда покинуть её, как не глядя и очень неосторожно врезалась во что-то, а, вернее, в кого-то, слишком прочно стоящего на обеих ногах.       Возможно, от этого сильного и болезненного удара Асока так бы и отлетела назад, если бы некто незнакомый, крепко ухватив её за руку, грозно не произнёс:       - Не так быстро, - голос Вейдера прозвучал строго, холодно и с угрозой.       После чего тот грубо затолкнул тогруту обратно внутрь камеры и, нажав несколько кнопок на панели, «закрыл за собой дверь». Огромные зубчатые створки с оглушительным ударом вновь сомкнулись прямо за спиной у ситха, на которого тотчас же уставилась Асока.       - Дарт Вейдер? – удивлённо и риторически переспросила Тано, тут же узнав своего пленителя, не узнать этого человека было крайне трудно, ужасающие истории о нём ходили по всей империи.       Одно только смущало тогруту, если с пленом у Джаббы было всё ясно – банальная простая месть и похоть до относительно красивой особи женского пола, то вот тут было совсем не понятно, зачем вообще какая-то Асока могла понадобиться второму человеку в галактике. Даже если допустить, что она была чувствительна к Силе и привлекла его в качестве объекта для охоты империи, то бишь бывшего джедая, то зачем нужно было сохранять ей жизнь, волочь сюда и оставлять в столь плохо охраняемом помещении, не проще ли было сразу убить, пока она не могла сопротивляться? Или что, у ситхов был какой-то свой кодекс чести по умерщвлению джедаев, и устранять их можно было только в честном бою? В это верилось с трудом. Так или иначе, долго тянуть со своими безмолвными вопросами женщина не стала, и тут же огласила их вслух:       - Где я? Зачем ты сюда меня приволок?       Немного попятившись назад, Асока продолжила с неким настороженным любопытством смотреть на тёмного лорда, в ожидании ответов на произнесённые ей слова.       Долго ждать Тано и не пришлось, Дарт Вейдер, похоже, ничуть не собирался скрывать свои намерения от неё, даже более того, весь переполняемый гневом и ненавистью по отношению к бывшей ученице тут же выставил ей свои требования.       - Ты на моём корабле, в моих личных покоях, - немедля больше ни секунды и при этом стараясь держаться как можно более спокойно, пояснил ситх, - Что до того, зачем ты здесь… - тёмный лорд сделал небольшую паузу, ещё раз оглядев Тано с ног до головы…       Тогрута вызывала у него бурю самых разнообразных эмоций: ностальгию по прошлому, которую он всеми силами пытался душить, вместе с тем былые чувства привязанности, которые так не вовремя оживали в ледяном сердце под стальной бронёй, обиду за былое предательство и сожаление о том, что всё именно так произошло, некую слабость, которую питали все предыдущие эмоции, от этого гнев и ненависть, очень яркое, очень сильное желание мстить. Когда-то давно, в другой жизни, Асока сделала ему невыносимо больно и невероятно противно, сейчас, в этой новой жизни, когда судьба так опрометчиво опять свела их, Вейдеру хотелось сделать больно и невероятно противно ей. В отместку за его муки и страдания, чтобы Тано почувствовала, чтобы на собственной шкуре ощутила всё то, что когда-то испытывал он, из-за её ухода, из-за предательства, из-за того, что его бросали и от него отворачивались все самые дорогие и близкие люди в трудную минуту. И ситх знал как. Он отчётливо осознавал, как мог оскорбить, раздавить, унизить эту наглую и дерзкую тогруту, которая всегда, даже сейчас, когда, спустя столько лет, видела его уже не слабым и жалким Энакином, а всемогущим Вейдером продолжала дерзить и огрызаться, после всего плохого сделанного, как она говорила «самому близкому другу», продолжать не уважать и не во что ни ставить его. И это были не смерть и не пытки, слишком просто, недостаточно было просто убить её или заставить страдать физически, она должна была страдать, но страдать морально, так как страдал он… И для этого тёмный лорд выбрал самый изощрённый способ наказания, какой только мог…       - У меня в плену находится принцесса дома Органа, редкой вредности и одарённости ребёнок. И мне нужен чувствительный к Силе человек, который был бы способен уследить за ней во время моего отсутствия. Это и будет твоей основной обязанностью, не справишься с ней, и тебя будет ждать очень страшный финал. А так же… - заметив, что Асока недовольно, удивлённо, но при этом с облегчением скривилась и вздохнула, Вейдер решил не давать ей ни секунды, чтобы расслабиться и счесть, что она так просто отделается в плату за свои прошлые грехи, - Так как сейчас ты находишься в моей полной власти, - ситх тонко намекнул на крайне унизительное, рабское положение Асоки, - То помимо своей первостепенной задачи – следить за Леей, ты будешь оказывать мне секс-услуги по первому моему требованию…       Договорив фразу до конца, с ощущением особого наслаждения так, как эта новость должна была оскорбить и невероятно унизить всегда несломимую и гордую Асоку, тёмный лорд уже более спокойно сложил руки на груди и пристально уставился на неё сквозь стёкла шлема, чтобы всецело ощутить то негодование, которое Тано просто обязана была сейчас испытать.       Нет, Вейдер не питал к женщине особого рода чувств, любви или какой-то даже банальной привязанности, не был помешанным на сексе извращенцем, которого волновали лишь развратные утехи, более того, несмотря на всю красоту его бывшей ученицы Вейдер толком не хотел её, по крайней мере, от части не хотел. Ситх просто понимал, как противно и унизительно ей будет спать с ним таким. Тёмный лорд и сам с трудом мог смотреть на себя в зеркало после Мустафара, не говоря уже о других. Кроме того, насилие, пусть и только моральное, вперемешку с не до конца физическим, было самым сильным способом ущемления любой женщины. Вейдер осознавал и предвкушал, как именно всегда гордая и несломимая Асока отнесётся к роли вещи-шлюхи, и его это особо забавляло, более того, он предполагал, что раз у Тано был сын, то, вероятнее всего она могла любить и желать кого-то другого, изменять кому для неё было страшнее пыток и смерти. Тем более, изменять с ним, с её, по сути, врагом.       Асока, хотя и ожидала каких-то достаточно нагло-дерзких требований от своего пленителя, но такого… Да, женщина всё ещё чувствовала лёгкую слабость из-за невольно принятого на Татуине лекарства, однако поняла его крайне непозволительные, крайне оскорбительные слова отчётливо и точно. И это было просто омерзительно. За всю свою жизнь Тано побывала в самых разнообразных ситуациях: от звания почётного джедая до ненастоящей рабыни, от работящей приёмной матери до объекта домогательство в разных мелких Татуинских кантинах и барах, но вот так прямо заявлять ей о подобных требованиях не смел никто. Тем более, она и ожидать-то не могла такого от второго человека в галактике. Слыша истории про Вейдера, тогрута много раз представляла его себе неким грозным, устрашающим, серьёзным, сосредоточенным только на пытках и убийствах не верных империи… Но такое… Это просто никак не укладывалось у женщины в голове, никак не совмещалось с образом того ситха, которого она представляла, да и с её ролью в этом мире вообще. Асока могла понять ещё первую часть задания – следить за принцессой Леей, быть ей, скорее всего, кем-то вроде няньки, к чему она уже почти привыкла за последние десять лет, но рабыня-шлюха… Это было так омерзительно-отвратительно, так противно и грязно, настолько недостойно её, что вызывало аж раздражительные дрожь и гнев, не то, что простое негодование. Ещё никто и никогда не смел так относиться к ней… И никогда не посмеет, будь то второй человек в галактике – Дарт Вейдер, или хоть сам император, она никому не позволит так с собой обращаться, она покажет им всем…       - Да пошёл ты, старый извращенец! – просто дрожа от злости и оскорбления, которые женщина сейчас испытывала каждой клеточкой своего тела, сжимая до боли оранжевые кулаки, при этом на мгновение как-то даже перестав ощущать опасение перед ситхом, дерзко огрызнулась Асока, едва не зашипев, демонстрируя тому свои острые белые тогрутские клыки, - Удовлетворяй себя сам, если тебе это так нужно. Я - не шлюха, и в каком бы плачевном положении ни была, никогда не опущусь до того чтобы совокупляться с кем попало. Ни с тобой, рожа железная, ни даже с самим императором… Да, тебе за такие слова шлем разломать мало… Да, я тебя за такие слова… Вот выберусь отсюда я вам всем покажу!       Асока была так раздражена и разгневана, так оскорблена и унижена услышанным, что, кажется, абсолютно забыла, что и кому говорила, совершенно не контролируя себя Тано, буквально краснея, как помидор, от ещё и прибавившегося ко всей той буре эмоций, что она испытывала в данный момент смущения просто сорвалась, продолжая и продолжая поливать ситха новыми слоями грязи, при этом активно размахивая кулаками.       Эмоции тогруты были столь мощны, что тёмный лорд мог почувствовать их почти материально, её возмущение, её негодование, её обида… Так сильно оскорблена она не была ещё никогда, так унижена и поставлена на место, и Вейдер наслаждался этим как мог. Он буквально упивался каждой негативной эмоцией Асоки, пожалуй, впервые в жизни пережившей такое пренебрежение к себе, абсолютно не слушая, что несла совершенно разбушевавшаяся тогрута. Её слова были не важны, ситх прекрасно знал, что она могла ему сказать в ответ, ведь он хорошо знал Тано, важны были её чувства, чувства, которые всё сильнее и сильнее приближали Асоку к бездне боли, отвращения и отчаяния. И это было только начало…       Совершенно спокойно пропустив мимо ушей всю ту тонну грязи, которую только что вылила на него Тано, тёмный лорд лишь непоколебимо поднял руку в знак того, чтобы та, наконец-то, замолчала, а затем, вдоволь насладившись её негодованием, добавил:       - Джабба Хатт поведал мне, что ты попала к нему в плен не одна. Так вот, если ты, посмеешь хоть в чём-то меня ослушаться, я тут же прикажу штурмовикам разыскать того мальчишку, которого перепродали в рабство кому-то ещё, и убить самым жестоким образом… Не думаю, что ты желаешь смерти своему сыну… Люк… Кажется так его зовут?       Договорив фразу до конца, ситх злорадно усмехнулся, безмолвно наблюдая за тем, как с искажённо-разъярённого выражение лица Асоки вновь менялось на растерянно-испуганное.       Лишь только до монтрал Тано долетело имя Люк, как все обиды, вся злоба и ярость были позабыты. За прошедших десять лет, да нет, с первой встречи, как только Асока взяла мальчика на руки она так сильно привязалась к нему, что её материнский инстинкт был куда мощнее даже собственного самолюбия. Тогрута ещё никогда так сильно кого-то не любила как Люка, разве что его отца, но Энакин погиб, она не смогла его спасти, уберечь, предотвратить его смерть, и всё что ей теперь оставалось это любой ценой, даже ценой своей жизни, защитить его сына. Женщина понимала, что Вейдер не врал, ему ничего не стоило действительно разыскать, практически никак не скрытого мальчишку на Татуине, и убить, убить самым жестоким образом. Посредством безжалостных штурмовиков заставить страдать и умолять о смерти в последние секунды жизни… А этого Асока не хотела, больше всего на свете и в своей недолгой жизни боялась… В один момент перед глазами Тано невольно предстала картина пыток Люка, который будет страдать от грязных лап тупых штурмовиков, а возможно, страдает от лап своего безжалостного владельца и сейчас. И тогрута поняла, что она была на всё готова, лишь бы его спасти, терпеть любые унижения, любые пытки, любую боль только бы защитить его.       Совершенно позабыв про свою совсем недавно испытываемую ярость, Асока успокоилась и остановилась, просто замерла на месте, едва не слезящимися от собственной беспомощности глазами уставившись на Вейдера. Ей больше не хотелось кричать и нелепо оскорблять того, ей больше не хотелось защищать свою едва не поруганную честь, у неё была лишь одна мысль - не дать погибнуть Люку так, как это пообещал ситх. И в данной ситуации Тано трезво осознавала, что сейчас это было не в её силах изменить, а в силах и руках лишь тёмного лорда. И раз тот заговорил о Люке сам, она должна была хотя бы попытаться хоть что-то сделать, дабы оградить своего любимого приёмного сына от страданий.       - Хорошо… Я на всё согласна… - тихо и неуверенно, пожалуй, впервые в жизни почти сломлено от осознания собственной беспомощности, стыдливо и едва подавляя собственное отвращение, произнесла она, - Только прошу, лорд Вейдер, пожалуйста, спасите Люка из рабства. Я сделаю что угодно, лишь бы защитить его…       Что-что, а подобной реакции на свою угрозу ситх никак не ожидал. Он уже было приготовился к новой порции дерзости и оскорблений в свой адрес, возмущения, сопротивления… Но нет, их так и не последовало. Лишь тихое покорное согласие и мольбы о помощи. Такой жалкой, такой слабой и растерянной он ещё не видел Асоку никогда. Казалось, та боялась за жизнь этого мальчишки больше всего на свете, как не боялась никогда и ни за кого, даже за себя, даже за него – её любимого и драгоценного учителя, и это одновременно и радовало, и огорчало, и доставляло наслаждение, и досадно разочаровывало… С другой же стороны это давало ситху ключик к покорности несломимой Асоки, только сейчас он внезапно понял, как мог ей управлять, как мог заставлять делать самые низменные и отвратительные вещи… Да что там их… Что угодно, он мог мстить Тано по полной, издеваться как пожелает, легко и просто манипулируя ей посредствам такой сильнейшей связи с этим Люком, и это было куда чудеснее и упоительнее, плюс куда более выгодно, чем просто ломать тогруту силой. Так он мог издеваться над ней ещё более изощрённо, контролируя её. Ведь спасти мальчишку для Вейдера ничего не стоило.       - Договорились… - всё в том же наигранно спокойном, почти издевательском тоне хозяина произнёс Вейдер, кажется ещё сильнее морально измываясь над Асокой, играя во всемогущего повелителя и упиваясь своей собственной властью.       - Однако, я отправлюсь за Люком не раньше, чем ты докажешь мне свою покорность… - даже ни на секунду не дав Асоке испытать облегчение от того, что её приёмный сын-таки будет спасён, тут же добавил тёмный лорд, - Я уже огласил твои обязанности ранее, и ты должна приступить к ним немедленно… Как только я убежусь в том, что ты в точности выполняешь все мои требования, я доставлю тебя в замок к Лее, а затем вернусь обратно на Татуин… Не будем терять, времени, сразу и приступим…       Договорив эту фразу до конца ситх Силой заставил один из рычагов управления сдвинуться, и с потолка навстречу к нему моментально дёрнулись «ожившие» держатели, точно и умело разоблачая тёмного лорда от его бронированного костюма.       Асока молча выслушала всё то, что сказал ей Вейдер, хотя, казалось, кроме его обещания спасти Люка она больше ничего и не слышала. В конце концов это было самое важное сейчас, важнее всего того, о чём он говорил далее… А далее ситх говорил о том, что собирался надругаться над ней прямо сейчас не выжидая ни лишнего часа… И на это Тано совершенно не знала, что ответить. Она не знала ни что говорить, ни как поступать, ни что вообще делать… Тогрута сама подписалась на всё это в обмен на спасение жизни её драгоценного приёмного сына, а спасти его мог только Вейдер, ведь он один кроме, конечно, Джаббы знал, где разыскать мальчишку. И возвращаться в замок противного Хатта был не вариант, проще казалось договориться с тёмным лордом… Проще ли? Менее ли противно?       Асока безмолвно и завороженно наблюдала за тем, как механические держатели разоблачали перед ней Дарта Вейдера, ситха, который, казалось, никогда и не перед кем не снимал свой костюм, и Тано всё больше понимала почему. Зрелище действительно было ужасным, ужасающим и до одурения отвратительным, Тано едва сдерживала порывы закрыть глаза, убежать, спрятаться, сделать хоть что-то, чтобы всего этого не видеть. Высокий, абсолютно лысый мужчина, с протезированными механическими конечностями, совершенно весь покрытый шрамами от ожогов на всех тех частях, которые ещё остались от его настоящего тела, злыми красновато-жёлтыми, янтарными глазами властно смотрел на неё, жаждал и ждал её покорности её унижения, буквально излучая холод тёмной стороны Силы… Давящие и устрашающие чёрные языки ледяного пламени. И это было дико, это было страшно и шокирующе, это было мерзко и пугающе… И особенно сильно Тано прочувствовала это тогда, когда невольно пробежавшись взглядом по абсолютно неузнаваемому, злому изуродованному лицу, обожжённым груди и животу, глаза её спустились ситху чуть ниже талии, и нехотя оценили внушительный размер достоинства второго человека в галактике… Достоинство, которое всего спустя несколько минут должно было безжалостно проникнуть в Асоку, ту часть тела, которую Тано со стыдом и смущением вообще впервые в жизни видела на реальном взрослом мужчине без одежды.       Резко вздрогнув, тогрута зажмурилась, и попыталась отвернуться. Сейчас ей уже было не до каких-то там обещаний покоряться и подчиняться, сейчас страх и отвращение брали над ней верх, заставляя бесконтрольно чисто инстинктивно бояться, сопротивляться и отбиваться. Никогда в жизни ещё не испытывая подобного ужаса и омерзения, Тано невольно попятилась назад, выставляя руки перед собой, не просто попятилась, буквально рванулась, беззащитно вжимаясь в стену, чувствуя безысходность и свою полную беспомощность.       Её эмоции, от пережитого шока, уже почти не скрываемые за ментальными блоками, буквально хлынули судорожными волнами в Силу, и ситх с удовольствием и наслаждением ощутил страх и отвращение своей бывшей ученицы. Он знал, что она будет бояться, знал, что ей будет противно, понимал, что начнёт сопротивляться, хоть и согласилась на всё ради Люка. Чем был какой-то мальчишка перед всем тем уродством, что сотворили с Вейдером Кеноби и Мустафар… Да ничем… И всё равно отчасти ситху было противно и обидно, что Тано даже не попыталась присмотреться к нему, узнать и понять, как ранее, как где-то в глубине своей тёмной и одинокой души он, всё же, ожидал. И это злило, это гневило и заставляло проявлять всё больше жестокости, чтобы причинить тогруте ещё больше боли за новую и очередную обиду.       Сейчас Вейдеру хотелось не столько обладать Асокой, сколько заставить её страдать, да хотя бы банально придушить для начала, заставить против воли смотреть на него и ужасаться, заставить мучиться от всего это прекрасного созерцания мужчины, который вот-вот должен был взять её.       Не медля больше ни секунды и не говоря ни слова, ситх легко взмахнул механической рукой, словно тряпичную куклу пригвазживая Асоку к стене, больно сдавливая её горло мощными невидимыми пальцами, и через Силу посылая ей ментальный приказ не отворачиваться, не сопротивляться, смотреть.       Никак не ожидавшая подобного Тано невольно вздрогнула и тут же вытянулась по струнке, задыхаясь, хрипя, жадно хватая воздух ртом, а руками теребя шею, но всё ещё боясь открыть глаза… Боясь ровно до того, мента, пока ситх не приказал ей это, пока буквально Силой не заставил её веки вновь подняться, а тело её содрогнуться от ужаса приближающегося зрелища.       Одними губами Тано попыталась вскрикнуть, затем отчаянно дёрнулась раз, второй, третий, снова и снова пробуя вырваться из этой металлической хватки, но все её попытки были тщетны, а, пожалуй, самая страшная в жизни угроза, после, конечно, смерти Люка – реальна.       Ничуть не обращая внимания на ярое сопротивление до смерти напуганной Асоки, ситх быстро приблизился к ней и, сменив удушающий Силовой захват настоящим, буквально впился в её дрожащие пухлые губы дерзким поцелуем, заставив несчастную Тано всю ещё раз передёрнуться от отвращения и ужаса, а вторая кисть тёмного лорда быстрыми и грубыми движениями стала ощупывать изящное тело тогруты, тогруты, которая, всеми силами старалась отбиваться от него. Резко махая кулаками и что было силы ударяя ими Вейдера, вдавливая до синяков в его спину пальцы, вертясь, вырываясь, дёргая стройными красивыми ногами, Асока невольно ощутила, как на неё нахлынуло сожаление, сожаление о прошлом…       Когда губы и руки Вейдера впервые коснулись её, Тано не только почувствовала отвращение, она осознала, поняла и приняла то, что непременно должно свершиться дальше. Ещё немного, ещё чуть-чуть, и этот во всех смыслах омерзительный человек лишит её девственности, грубо, противно, унизительно, раз и навсегда.       Да, несмотря на свой возраст Асока всё ещё была девственницей, и, пожалуй, наверное, планировала остаться ей навсегда. Потому, что человек, которому она действительно хотела отдаться, человек, которого она действительно безгранично и непомерно любила, умер и больше не будет с ней уже никогда. А любить или желать кого-то другого Тано не хотела, просто не могла.       Когда-то давно, в её девичьих мечтах первый секс представлялся Асоке совсем иначе. Она видела на месте своего партнёра только своего возлюбленного, только Энакина, только его. И всё было нежно, красиво, романтично. Тогрута мечтала, что однажды он полюбит её, ответит на её всегда безответные чувства привязанности, и они с учителем будут вместе, вместе навечно. Тано видела в своих мечтах красивую традиционную свадьбу на Шили, по всем обычаям тогрут, в скоромном белом платье и цветах на голове… Они поженятся, поженятся с Энакином тайно после одной из миссий. Затем прилетят в их в секрете от Ордена купленную квартиру, их гнёздышко любви… Тайное убежище от всего мира… Будут вместе распивать шампанское, о чём-то весело беседуя, разговор зайдёт дальше… Энакин первым признается ей в любви, затем подойдёт, нежно и страстно поцелует, мягко поглаживая лекку, и аккуратно станет снимать с неё идеально белое платье, едва касаясь гладкой оранжевой кожи пальцами… Так когда-то мечтала Асока… В реальности же…       Перестав сдавливать её тонкую, хрупкую шею грубыми механическими пальцами Вейдер безжалостно продолжал и продолжал её целовать, при этом больно дёрнув за заднее лекку, чтобы Тано наклонила голову в нужном направлении, настолько больно, что на её глазах аж проступили слёзы. Удар… Ещё удар… Асока всеми силами пыталась молотить ситха руками по спине, но тот даже не думал останавливаться, он делал что хотел с женщиной, и ему было на всё наплевать, ему было хорошо от того, что плохо было ей.       Он буквально упивался её унижением, её страхом, её отчаянием, словно впитывая все эти эмоции через Силу, при этом увеличивая мощь своего ментального натиска на тогруту. В какой-то момент её отчаяние дошло до такого предела, что Тано чуть не потеряла контроль над собой, абсолютно полностью позволив разрушиться всем ментальным блокам, что ещё едва сохранялись в её голове. И это так сильно напугало женщину, что та даже решилась влепить Вейдеру пощёчину, затем оттолкнув от себя на всего ничего, дать и вторую. Это было так неожиданно, так нагло и дерзко с её стороны, что ситх от такого поведения пришёл в ярость. Он уже было понадеялся, что полностью сломал и унизил Асоку, оставалось совсем чуть-чуть, и он смог бы проникнуть в её голову, а потом и в тело… Но нет, тогрута отчаянно продолжала сопротивляться. И это злило, нет это дико выводило из себя, это буквально взбесило тёмного лорда.       Резко перехватив одну её руку, намеревающуюся нанести ему новый удар, Вейдер с такой мощью пригвоздил её к стене, что запястье Тано едва не треснуло под его нажимом, а затем и вторую.       С силой удерживая обе кисти над головой своей бывшей ученицы механическими пальцами его верхней конечности, ситх сам со злостью влепил ей пощёчину, так, что голова тогруты даже резко повернулась в бок, а затем, вновь больно дёрнув за одно из передних лекку продолжил целовать, наслаждаясь тем, что из глаз женщины едва не хлынули слёзы.       Грубой металлической рукой, той, что была сейчас свободна, тёмный лорд абсолютно бесцеремонно разорвал платье Асоки в районе груди. Серо-фиолетовая ткань громко треснула и поддалась, клочками сползая вниз и падая на пол, обнажая ещё никем не тронутые до этого тёмные соски. Холодные механические пальцы быстро прошлись по идеальным округлостям Асоки, жадно сжимая их, одновременно с тем, как Вейдер болезненно поставил засос на нежной шее Тано, Тано краснеющей и ещё сильнее вжимающейся в стену от смущения, стыда и отвращения.       Чтобы было не так мерзко и не так позорно, тогрута попыталась вновь зажмуриться, и перед глазами всплыла очередная картина из её девичьих мечтаний. Энакин нежно снимает с неё платье, которое легко соскальзывает на пол, Асока, уверенно переступает его, чуть приближаясь к возлюбленному. Скайуокер не сразу решается прикоснуться к полуобнажённой Тано, и та весело улыбаясь кладёт одну из его кистей к себе на грудь. Она смущена и краснеет, но на странность ощущения приятные. Энакин продолжает аккуратно трогать её, возвращаясь опять к поцелуям, она помогает снять одежду и ему, они спешно, но плавно двигаются к огромной белоснежной кровати, усыпанной лепестками роз. Асока оказывается на спине, Энакин сверху… Они снова целуются, он с ней невероятно мягок и к ней невероятно заботлив, им обоим так хорошо…       Вдоволь наигравшись с оголённой грудью Тано, с её многострадальными лекку, с её искусанными в кровь губами, Вейдер с силой бросил её на пол, так, что тогрута едва не потеряла сознание от болезненности удара, и устроился поверх неё. Но эта боль ничто по сравнению с той моральной болью, которую испытывала сейчас женщина, возвращаясь от своих идеальных мечтаний в суровую реальность.       Ситху надоело ждать, надоело упиваться лишь малой частью её страданий, и он быстро провёл одной из кистей по изящному бедру Асоки, Асоки предвкушающей самое страшное, при этом второй рукой продолжая сдавливать её грудь и целовать, целовать бывшую ученицу в шею, в леку, в щёки, в губы, жадно и болезненно ставя засосы, будто омерзительно отмечая её своими знаками страсти. Тано вздрогнула и зажмурилась, когда его механические пальцы ловко и умело забрались ей под юбку, и резко рванули ткань колгот и кружевного нижнего белья. На секунду тогрута задумалась о том, сколько ещё женщин в этой камере мучал и насиловал тёмный лорд, раз так умело управлялся с ней, но дальше Асоке было уже не до того, совсем не до того.       Вейдер наслаждался и упивался каждой новой её негативной эмоцией, каждым новым страданием и унижением, он буквально насильно сливался с Асокой в Силе, подавляя и поглощая её, питаясь ей, как какой-то энергетический вампир. Он был в полном восторге от того, что она испытывала страх, от того, что она ломалась, от того, что она испытывала отвращение, и ему было хорошо, абсолютно непередаваемо хорошо, так, как не было ещё ни разу в жизни при пытках других врагов. Он чувствовал упоение и возбуждение, упоение и возбуждение не только физическое, но и духовное, и ментальное, все виды наслаждения, которые опытный ситх только мог испытать. Но пока этого было недостаточно, пока что Асока не была в его полной власти, и тёмному лорду очень хотелось это исправить, очень.       Вот он освободил себе путь от тканевой преграды к заветному входу в тогруту, входу не только в её тело, но и в её душу посредством насильственной физической близости. Вот Асока вздрогнула, ещё активнее и сильнее задёргалась, буквально вспыхнув волной ужаса в Силе, вот чисто инстинктивно попыталась сжать ноги вместе, чтобы хоть как-то защититься в последний раз, но нет, ему это было не преградой, ему уже ничто было не преградой, Вейдер решил заставить её страдать, унизить, сломать и растоптать до конца, и он пойдёт дальше, пойдёт так далеко, как можно только зайти.       Ещё раз крепко сдавив шею Тано своей механической рукой, ситх заставил тогруту невольно ответить на его жаркий, страстный поцелуй, при этом грубо и очень болезненно опять пройдясь второй кистью по груди Асоки, не забыв при этом жадно ущипнуть сосок, чтобы доставить ей ещё больше дискомфорта. Затем отпустив, левой конечностью, буквально силой развёл бёдра женщины в стороны, наслаждаясь последним моментом перед тем, как она навсегда и полностью станет его, окажется в его власти…       Слегка приподнявшись, над дико и отчаянно пытающейся оттолкнуть, почти безумно пытающейся тщетно скинуть ситха с себя Асокой, Вейдер злорадно усмехнулся, и пошёл дальше, преступил грань, резко и безжалостно вошёл в Тано, подложив ей правую руку под спину, чтобы удобнее посильнее было прижимать женщину к себе. Ситх ожидал, что это будет мерзко, отвратительно унизительно для тогруты, возможно, даже сможет сломать её до конца в его самых сокровенных мечтах, но… Но, он никак не мог ожидать крайне удивительного и очень жестокого для неё подарка судьбы… До него Асока была девственницей!       Душераздирающий вопль Тано в один момент заполнил всю просторную белоснежную камеру, эхом отдавшись где-то у потолка, из глаз тогруты невольно хлынули слёзы, и она отчаянно впилась пальцами в обожжённую спину Вейдера, буквально царапая её до крови. Асоке было так больно, как не было больно ещё никогда на памяти Энакина, она никогда так сильно не мучилась и не страдала как сейчас, в этот самым момент, лёжа под ним, потеряв почти всё самое ценное, что у неё было, и едва не теряя сознание. Алые капли крови быстро стали сбегать по внутренней стороне бёдер Тано на пол, так же быстро, как скользили по её оранжевым щекам невольно сбегающие кристаллики слёз, а в затуманенном всеми этими страданиями сознании женщины, теперь действительно женщины, вновь создавалась картина иной реальности.       Энакин мягко, но страстно целовал Асоку, лёжа поверх неё, он гладил и ласкал её везде где только мог, приятно, соблазнительно, заставляя вздрагивать от наслаждения при каждом новом прикосновении губ и рук. Учитель и ученица, возлюбленные, муж и жена были полностью обнажены и лишь слегка прикрыты тонкой белоснежной простынёй с которой быстро скатывались алые лепестки роз. Вот Энакин вновь поцеловал Асоку и, чуть склонившись над ней, мягко прошептал на монтрал вопрос о том, готова ли она к продолжению. Она была готова, она была так сильно возбуждена, что была готова на всё, лишь бы испытать счастье близости с любимым, она хотела его, желала, жаждала… И она утвердительно кивнула головой, улыбаясь, сама придвигаясь к нему и смело целуя в губы, чуть раздвигая ноги в стороны, позволяя Скайуокеру продолжать.       Он не стал медлить, он вошёл в неё быстро, но умело, так, что Тано даже почти не почувствовала боли, о том, что она только что лишилась девственности говорило лишь слегка влажное ощущение сбегающей по внутренней стороне бёдер крови, и необычное чувство, пребывания любимого внутри, ощущение полного слияния с ним духовно и физически. Энакин не стал мучать её дальше и заставлять терпеть боль при естественном процессе. Мягко и нежно коснувшись низа живота Тано, он быстро залечил небольшую ранку от надрыва в определённом месте, а затем… Затем они продолжили заниматься любовью, наслаждаться приятной близостью друг с другом всю ночь, и им было хорошо, им обоим было невероятно хорошо…       В реальности же хорошо было только Вейдеру, настолько хорошо, что он аж зажмурился от наслаждения, сильнее и сильнее впитывая страдания Асоки через Силу как губка. Немедля больше ни секунды и откровенно радуясь, что Тано было невероятно больно не только морально, но и физически, он начал двигаться, уверенно, резко, грубо, с каждым новым толчком испытывая неподдельное наслаждение от её душераздирающего крика.       Потеряв девственность, едва не потеряв сознание и потеряв вообще всё, что можно уже было потерять, Асока почти перестала сопротивляться. Она, лишь время от времени вскрикивая от резкой, «умопомрачительной» боли внизу живота, продолжила лежать под ситхом, постепенно почти полностью ослабляя своё сопротивление и свои удары руками. Сопротивляться было уже нечему, сегодня, здесь и сейчас она лишилась всего, своей чести, своей гордости, своей мечты об Энакине и своей невинности. Асока была действительно унижена и раздавлена, она потеряла интерес ко всему, она лишь могла молча страдать и плакать, распластавшись по ровной поверхности заляпанного её кровью пола под мужчиной, которого она теперь всеми фибрами своей души ненавидела, и молить, молить великую Силу о том, чтобы эта пытка поскорее закончилась, но она длилась, казалось бесконечно.       Вейдер ещё долго мучал Асоку, с каждым новым движением всё больше и больше увеличивая её боль как моральную, так и физическую. Это длилось может час, а может несколько часов – Тано уже потеряла счёт времени, потеряла ощущение реальности, она испытывала лишь отвращение, страдание, ненависть и боль, тонну боли, которая становилась всё сильнее и нестерпимее. И тогруте казалось, что ещё один толчок, ещё один поцелуй, ещё одно сжатие её многострадальных груди или лекку, и она не выдержит, она потеряет сознание умрёт, так никогда больше и не увидев Люка. И только мысли о нём заставляли её держаться, держаться до конца, страдать, но раз за разом терпеть эти унижения. Она отчаянно сражалась лишь для него.       Вейдер же наоборот с каждым новым движением испытывал всё больше и больше наслаждения, ментального, духовного, физического… Он смог, он добился того чего хотел, он унизил, растоптал, раздавил Асоку, заставив её мучиться и страдать, и он чувствовал в этом невероятную справедливость, невероятное наслаждение, и единственно правильную для Асоки расплату за все её грехи. Словно это не он, это сама Сила наказывала дерзкую Тано за её прошлые поступки, и это было прекрасно, просто до безумия идеально. Так хорошо ситху ещё не было никогда, даже пытая врагов, даже упиваясь тёмной стороной Силы, даже с Падме, от мысли о которой он возбудился ещё сильнее… Стоит отметить, что и сама Асока, как только тёмный лорд перешёл к более решительным действиям стала возбуждать его физически. Вейдер никогда и не думал, что у неё могло быть такое идеальное красивое тело, что обладать ей будет так приятно, что он будет первым и единственным мужчиной у неё. Этот финальный бонус ещё мощнее увеличил его наслаждение.       Крепко прижимая вновь раз в миллионный уже, наверное, вскрикнувшую от боли и страданий Асоку ситх, давным-давно увеличивший темп своих движений резко впился ей в губы, одной рукой надавливая на спину, а второй болезненно и грубо таща за лекку… Ещё один поцелуй… Ещё, шлепок по ягодице, новое сжатие груди, щипок соска, поглаживание бедра, толчок, ещё толчок… С каждым разом вхождение всё глубже и глубже, всё сильнее и сильнее ощущение её страданий, и опять всё то же самое, и опять… До тех пор, пока это полностью не вскружило голову Вейдеру, казалось сама вселенная открылась перед ним, рассыпавшись тысячами и миллионами ярких мерцающих звёзд, когда ситха наконец-то накрыла самая сильная, самая мощная и всепоглощающая волна наслаждения. Он кончил, кончил, прямо в извивающуюся, и буквально заоравшую от более нестерпимой боли Тано, и ему было невероятно хорошо. Она так удачно вскрикнула в последний раз, как будто испытала оргазм вместе с ним, как когда-то его любимая Падме, так резко дёрнула бёдрами, так мощно отдалась в Силе страданиям и боли, что это лишь усилило огромное ни с чем не сравнимое и ранее не испытываемое Вейдером настолько детально блаженство. Его разум буквально затуманился от приятного наслаждения, и несколько минут ситх даже не осознавал, что происходит, он лишь видел образ безутешно рыдающей Асоки среди звёзд, и испытывал счастье ни с чем несравнимое счастье, которое не чувствовал уже долгие-долгие годы. Он был доволен, он радовался и улыбался, совершенно не заботясь о том, что в данный момент испытывала она, что она могла забеременеть, что вообще происходило вокруг.       Сладостные несколько минут, казалось для них обоих длились вечно, для неё вечным адом, а для него вечным раем, прежде, чем, немного отдышавшись, Вейдер напоследок ещё раз поцеловал Асоку в губы, чтобы окончательно унизить, и встал с пола, начав приводить себя в порядок.       Силой задействовав некоторые кнопки и рычажки на панели управления, он заставил механические держатели быстро и аккуратно облачать его во всегда чёрный, как душа ситха, неизменный костюм, при этом злорадно наблюдая, как измучанная, истерзанная и уже почти переставшая плакать от отсутствия слёз Тано, жалко и беспомощно продолжала лежать на полу.       После того, как всё закончилось, Асока ещё какое-то время неподвижно возлегала на испачканной её же кровью белой поверхности, стеклянным взглядом глядя куда-то в некуда. Она даже не сразу сообразила, что пытка завершилась, и тёмный лорд больше не нависал над ней. А как только до неё дошло, Тано лишь с трудом перевернулась на бок и, сжавшись в комок, в естественную позу зародыша, как будто это хоть как-то могло ей помочь, с новой силой расплакалась. Ей больше не хотелось ничего, ни сопротивляться, ни двигаться, ни жить, она просто лежала в какой-то безмолвной прострации и не видела, и не слышала ничего из того, что происходило вокруг. Сейчас тогруте это было всё равно, всё всё равно, единственная мысль, которая занимала её в данный момент - это Люк, его спасение, его счастье… Но он был далеко, не мог обнять, пожалеть, посочувствовать женщине… И слава Силе, что не мог, Асока ни за что в жизни не хотела бы, чтобы он узнал про всё это и увидел её такой, низачто и никогда. Она не хотела, чтобы об этом знал вообще хоть кто-то… Она не хотела больше вообще ничего.       Тано было так больно, гадко, противно, невероятно мерзко и отвратительно, что она не обращала внимания уже ни на что, она буквально отрешилась от реальности с её жесткими подарками судьбы, и просто лежала на полу, сама не зная, чего она ожидает, то ли потери сознания, то ли смерти. Тогрута не видела, как Вейдер полностью оделся обратно, не слышала, как он приказал ей быстро подняться и привести себя в порядок до прилёта на нужную планету, и даже не ощущала, как после ухода ситха в помещение зашли две девушки-военные и, с жалостью смотря на измученную и изнасилованную Тано, повели её куда-то в другие «покои».       Пришла в себя Асока лишь тогда, когда оказалась в душе одной из небольших кают военного корабля. В душе, куда буквально силой запихнули её подчинённые Вейдера, оставив там абсолютно одну. Чувствительность ментальная, моральная и физическая вновь вернулись к Тано, и она пуще разрыдалась. Так плохо, настолько больно ей не было ещё никогда, так оскорблена, обижена и унижена она не была ещё никогда, такой павшей, мерзкой и грязной она не чувствовала себя никогда. Именно низкой, мерзкой и грязной шлюхой… Шлюхой, которую Энакин не принял и ни за что бы никогда не смог полюбить. А ведь счастье было так близко, счастье когда-то было возможно. Давным-давно реально, сейчас же хотя бы во снах, в редких снах, когда она вновь видела Скайуокера и разговаривала с ним. До этого самого дня, но только не теперь…       После того, что было сегодня, после того, что случилось сегодня, после того, что сделал с ней Вейдер, счастья не могло быть даже в её фантазиях. Асока бы просто не смогла смотреть Энакину в глаза после того как так опустилась, и теперь эта страничка жизни навсегда закрылась для неё. Вызывая лишь новые волны боли, страданий, ярости, гнева, ненависти, и фанатичное желание отмыться, стереть, буквально содрать с себя все прикосновения и поцелуи ситха, всё, что ещё сопутствовало или напоминало об их близости.       Тано провела в душе несколько часов, так сильно намыливаясь, что буквально расцарапывала кожу до крови, хотя та была давно уже чистой. Чистой физически, но не морально. Сколько бы Асока ни мылась, она никак не могла избавиться от ощущения собственной грязи, будто грязью были не все те «метки любви Вейдера», а она сама. И это ощущение никуда не девалось, сколько бы времени ни приходило, сколько бы воды и мыла не уходило на очищение. Очистить можно было тело, но собственные совесть и душу – никогда!       Наконец-то осознав это, Тано-таки решила отложить мыло в сторону, закрыть кран и выйти из душа. Обернувшись в одно полотенце, тогрута покинула ванную комнату, только сейчас поняв, что ей нечего было надеть. К счастью, ситский лорд позаботился и об этом, приказав его подчинённым так идеально точно воспроизвести наряд Асоки, который аккуратно сложенный мирно лежал на кровати в ожидании её прихода, как и её отобранный у Джаббы комлинк лежал на тумбочке подле спального места.       Быстро вытеревшись и облачившись в повседневную одежду, дабы не дай Сила не спровоцировать ещё чего-то не желательного для себя в этот страшный день, Тано уселась на мягкий матрас, резко поморщившись от ощущения нестерпимой боли внизу живота, но, стараясь практически этого не замечать, взяла комлинк в руки, попытавшись хоть как-то отвлечься.       Спешно открыв голограммы, Тано тут же наткнулась на свою любимую, это был снимок, где они с Энакином только-только выполнили первую миссию на Кристофсисе удачно, и он взял её в падаваны. Именно там она впервые встретила его, именно там она узнала, что он существует. Женщина быстро нажала на кнопку, и голограмма сменилась. Их снимал кто-то из солдат на Маридуне, вернее, после миссии на Маридуне, именно там, падая на планету на маленьком кораблике, она впервые поняла, что влюбилась в Скайуокера… Затем был ещё один снимок, и ещё…       Асока даже не заметила, как одна из девушек, что помогала ей привести себя в порядок, вошла в комнату и всё с тем же сочувственным взглядом поставив поднос с едой перед Тано удалилась прочь. Асока поняла, что в комнате кто-то был лишь тогда, когда до её обоняния добрался соблазнительный аромат пищи, взглянув на которую абсолютно безразлично, Тано тут же со злостью и ненавистью толкнула поднос. С огромным грохотом посуда и еда разлетелись по полу, но тогруте это было всё равно. Всё всё равно, кроме мыслей о бывшем учителе и о том, что он навсегда ушёл, а она предала его так мерзко и отвратительно.       Ещё раз взглянув на очередную голограмму с изображением Скайуокера, последнее изображение буквально с последней их миссии, тогрута тяжело, страдальчески вздохнула.       - Эх… Энакин, зачем ты покинул меня? Ведь я никогда и никого не любила так сильно, как тебя… - произнеся эти слова, едва сдерживаясь от вновь подступивших к глазам слёз Тано опять «перелистнула» голограмму, и на неё с очередного изображения уставился счастливый Люк.       Такой милый, такой забавный, такой добрый и до безумия похожий на отца мальчик смотрел на неё наивными детскими глазами, а на следующем изображении что-то показывал ей, а на следующем обнимал, так крепко и любя, что Асока действительно могла почувствовать на мгновение себя его матерью. А Люка их с Энакином общим сыном – самым дорогим и самым светлым, что осталось ей от бывшего учителя. И сейчас в этот момент Тано действительно отчётливо поняла, что Люк был тем – за кого она могла ещё держаться в этой жизни, тем, кого она больше всего любила после мастера в этой жизни, тем, ради кого она была готова терпеть любые пытки и унижения, тем, ради кого она была готова на всё! И сегодня тогрута действительно доказала это на практике, сегодня она страдала за троих ради приёмного сына, и сегодня она поняла, что отныне она существует и борется с превратностями судьбы только ради него. Лишь бы только Люк жил счастливо и беззаботно на свободе, лишь бы только он ничего не узнал о том, что вытерпела она сама в этот день… Ведь ради него и для него, Асока готова была пойти даже на такое! С подобными мыслями Тано прижала к груди комлинк с изображением Люка так, будто это была самая бесценная вещь в мире, и улеглась на кровать, вновь начав плакать, одновременно цепляясь за свои чувства к приёмному сыну как за последнюю спасительную нить.