Две стороны одной тайны

      Как и приказал владыка Вейдер, штурмовики покорно увели детей подальше от посадочной площадки и друг от друга, то есть, по разным комнатам. Вот только Люк и Лея, в отличие от услужливых военных, не были столь же послушны. И уже через минут десять, после того, как каждого из них отправили по их покоям, юный Скайуокер нашёл способ пробраться в комнаты принцессы.       Быстро и ловко прошмыгнув в помещения девочки, мальчик довольно улыбнулся.       — И снова привет. Соскучилась? — задорно произнёс он, аккуратно закрывая за собой входную дверь.       — Ещё бы, — до сих пор находясь под впечатлением от их долгожданной, нежной встречи на посадочной площадке, довольно улыбнулась она.       На какое-то время оба ребёнка замолчали, находясь под властью своих эмоций и, как бы обдумывая что-то, безмолвно глядя друг на друга, но уже спустя секунд десять, первой опомнилась Лея.       — Кстати, у меня кое-что для тебя есть, — смущённо краснея, девочка забежала в свою комнату и, порывшись в одном из шкафов, осторожно вытащила оттуда бластер, умело стащенный ей у штурмовиков.       Не прошло и пяти минут ожидания явно заинтересованного её словами Люка, как принцесса уже вернулась обратно и, гордясь сама собой, протянула юному Скайуокеру оружие.       — Вот, с этим ты точно сможешь меня защитить, — ещё более смущённо отвела взгляд в сторону девочка, видя, что мальчик благодарно принимает её подарок, — В конце концов, у каждого храброго мужчины должно быть хорошее оружие.       Произнеся эти слова, Лея как-то нерешительно заложила руки за спину и стала водить носком бело-серебряной туфли по мраморному полу, в ожидании реакции на её действия. И реакция действительно была. Поначалу шокированный подобным подарком Люк трясущимися руками взял бластер и внимательно всмотрелся в него. Ещё никто и никогда не дарил юному Скайуокеру настоящего оружия, и ещё никто и никогда не называл его храбрым мужчиной. Этот дар в совокупности с данными словами приятно грели душу мальчику, одновременно разжигая в нём неподдельные восторг и любопытство, с которыми он сейчас всё тщательнее и тщательнее осматривал оружие.       Этот подарок был особенным для Люка, и вовсе не потому, что являлся настоящим боевым бластером, а потому, что его ему преподнесла Лея. Доверие, дружба и взаимные, почти родственные, чувства со стороны этой девочки грели душу ранее почти никем не любимого мальчика больше всего. От чего в его движениях и действиях всё больше и больше появлялась уверенность. Юный Скайуокер теперь знал и понимал, что он мог защитить подругу в полной мере этого слова, что он должен был её защищать, что она доверила ему эту важную задачу сама, от чего на сердце у него было приятно и радостно.       Быстро и внимательно оглядев чужой бластер, мальчик крепче и уверенней прежнего сжал его в своих руках и, тоже чувствуя, как его щёки покрываются алым румянцем, произнёс одно единственное слово:       — Спасибо.       Впрочем, больше ничего сказать Люку и не удалось бы, так как в этот самый момент искренней дружеской благодарности в роскошные покои Леи зашёл ещё один непрошенный гость.       Относительно нерешительно миновав входную дверь в комнаты принцессы, Вейдер, стуча по полу мощными металлическими ногами, прошествовал в направлении детей и, остановившись на месте, грозно зыркнул в сторону Люка, дескать, а ты ещё что здесь делаешь.       Ещё издалека почувствовав присутствие своего учителя, юный Скайуокер спешно попытался спрятать бластер за спину, явно понимая, в какую щекотливую ситуацию попал. Ситх смотрел на него так, что даже через шлем можно было понять его крайнее недовольство, от чего, на какое-то мгновение мальчику в ужасе показалось, что тёмный лорд заметил настоящее оружие у него в руках. Трезво осознавая это, Люк с замиранием сердца ждал, какое наказание применит на нём за подобный проступок учитель. Но… Всё обошлось.       Находясь под властью собственных эмоций, Вейдер даже и не обратил внимание ни на бластер, ни на испуг юного Скайуокера, лишь кратко и чётко попросив того:       — Оставь нас наедине.       Явно с облегчением вздохнув, мальчик, стараясь не оборачиваться к ситху спиной, попытался как можно быстрее покинуть комнаты, при этом действуя так, чтобы «дорогой» подарок Леи и дальше остался незамеченным.       Впрочем, его проблемы тёмного лорда сейчас мало волновали, ибо, находясь под вдохновением от предвкушения вручения подарка, Вейдер был сконцентрирован лишь на себе и Лее. Лее, которая тут же постаралась выразить своё недовольство присутствием ситха, лишь только Люк ушёл.       — Ну, что тебе опять от меня нужно? — недовольно возмутившись, задала вопрос юная принцесса, явно раздосадованная тем, что тёмный лорд вновь помешал им с другом заниматься своими делами.       — Я дико устала! И сожалею, что мне не удалось сбежать… — тут же продолжила свою занудную тираду девочка, ничуть не обращая внимания на то, как на всё это реагировал Вейдер.       Лее ничего не стоило говорить ему грубые, обидные и даже болезненные слова, абсолютно не понимая, что при этом чувствовало сердце отвергнутого отца. А чувствовало оно досаду, печаль и боль. Много боли, которая от непринятия собственной дочери ходила по грани, готовая сорваться в неистовую ярость. Но ситх держался, из последних сил держался, чтобы не причинить его принцессе вред, помня свои непростительные прошлые ошибки, в то время как девочка не затыкаясь продолжала нести колкости и грубости.       Отчаянно стараясь держать себя в руках, тёмный лорд всё крепче и крепче сжимал механические кулаки от наносимых ему душевных ран и пытался не слушать всё то, что говорила ему его дорогая девочка. Не в состоянии больше пребывать в спокойном расположении духа при всех этих пламенных речах, тёмный лорд попробовал мгновенно оборвать их, быстро сменив тему на нужную. Ведь если Лея не была рада его простому приходу, то, наверняка, особый, очень ценный и очень важный дар обрадовал бы её куда больше.       — У меня есть для тебя подарок, — чуть крепче и более уверенно, после относительной несвойственной ему нерешимости ситх сжал в руке маленький деревянный кулон, все надежды тёмного лорда сейчас были устремлены на который.       Данная фраза на секунду сбила говорливую Лею с толку, заставив ту замолчать и недоверчиво уставиться на Вейдера, но наглая принцесса тут же опомнилась и не применула вновь очень дерзко высказаться, ничуть не смущаясь этого:       — Мне не нужны твои подарки! — почти выкрикнула она в яростном желании протеста и отказа, — Их уже было тысячу, но они не заменят мне родной дом и родителей! — ещё больнее резанула ножом по отцовскому сердцу Лея, — А если тебе некуда девать деньги, то вот и дари подарки своей Асоке! — в конец обнаглев, юная принцесса предложила Вейдеру подобное, о чём, как он думал, девочка даже и не смела догадываться.       Но, кажется, на самом деле она что-то могла подозревать об их связи с Тано, или же просто высказалась так от злости на то, что тогрута по «вежливой просьбе» ситха опекала её. Больше, конечно, хотелось верить во второй вариант, ведь тёмному лорду, очень и очень не желалось, чтобы юная принцесса знала всю страшную правду о своём отце, но сейчас, как и вообще, это было не столь важно. Куда важнее являлось, наконец-то, показать Лее бесценный дар, который он сквозь столько страданий и мучений вырезал для неё собственными руками, и ситх тут же поспешил сделать это.       — Это особенный подарок, — твёрдо продолжал стоять на своём тёмный лорд, — Такой носила твоя мать, — и сам не заметив, как немного проговорился, на эмоциях добавил Вейдер.       Его мощная механическая рука, чуть дрожа от волнения своего хозяина, осторожно поднялась вверх, поворачиваясь ладонью к Лее, и грубые металлические пальцы медленно разжались, открывая миру покоящийся на кисти деревянный резной кулон, торжественно преподносимый юной принцессе как самый бесценный дар в мире.       Вейдер не знал, какой будет реакция девочки на его подарок, но явно предвкушал радость, искренний восторг, благодарность или, хотя бы, заинтересованность и удивление. Он ждал, с замиранием сердца ждал, как его дорогая и любимая дочь примет его дар, сделанный для неё от всей души, сквозь страдания и мучения. Но реакция Леи явно была не той, в десятикратном размере не той, какую ситх себе только мог представить.       Вновь замерев и на какую-то долю мгновения с интересом всмотревшись в кулон, Лея ничего не произносила. Её взгляд пренебрежительно, но в то же время с любопытством бегал по маленькой резной деревяшке, по каждому узору, выщербленному на ней, и на секунду ситху даже показалось, что его принцесса испытывала интерес к этой вещи, возможно, она даже нравилась ей, что медленно, но постепенно и очень нежно начинало греть его душу, полностью залечивая все те раны, которые совсем недавно нанесла его отцовскому сердцу дочь. Ситх уже было начинал радоваться, что не богатые и дорогие подарки и украшения, не многомиллионные безделушки привлекли его девочку, а простая, сделанная собственными руками вещица. От чего тёмный лорд ещё сильнее гордился своей дочерью, которая, вопреки воспитанию в королевской семье, уважала не роскошь и яркую оболочку, а истинные подлинные ценности мира, ценности души и семьи. И Вейдеру было так хорошо от этого, что где-то глубоко под шлемом, его искажённых огнём губ коснулась лёгкая, едва заметная, улыбка. Ситх ждал, что вот сейчас Лея выхватит кулон, прижмёт к груди, как когда-то сделала это Падме, затем с гордостью наденет на шею и будет носить не снимая всю жизнь, и всё у них с дочерью, как и когда-то с будущей женой, наладится, всё будет хорошо и даже идеально, и все будут счастливы, по крайней мере, они двое, но… Но суровая реальность оказалась совсем не такова, как ожидал, слишком размечтавшийся в трепетном ожидании отец.       Ещё пару секунд внимательно всмотревшись в кулон, юная принцесса вынесла свой вердикт, даже не прикоснувшись к бесценному дару. И вердикт этот был таким резким, будто Вейдера в один момент окатили ушатом холодной воды.       — Что это за ерунда? — вежливо, в силу своего высокого воспитания, но в то же время очень обидно поинтересовалась девочка.       Эти слова, эти световым мечом обжёгшие сердце ситха слова, ещё раз эхом отдались в его голове, заставив того едва ли не вздрогнуть от досады, разочарования и стыда за свой подарок. И тем не менее, не привыкший отступать, весь на эмоциях, тёмный лорд не сдался, продолжив отчаянно и искренне говорить то, что просило его сердце.       — Это очень ценная вещь… Подобную я когда-то сделал своими руками для твоей матери… — ведомый искренними, подлинными чувствами, почти запинаясь, выпалил Вейдер, отчаянно пытаясь убедить в своей правоте его принцессу.       Но девочка будто и не слушала ситха. Когда до её ушей долетели слова о том, что нечто такое же могла носить её мать, Лея немного смутилась и, сбито с толку, не решительно взяла кулон в руки, причём взяла лишь двумя пальцами, будто это было нечто противное и омерзительное. И тем не менее, даже такой интерес с её стороны подарил Вейдеру новую надежду. Он искренне и, по-детски, наивно полагал, что слова о Падме, да, именно она и только она могла быть матерю его принцессы, и никто другая, заставили девочку переосмыслить своё решение и понять, что кулон был не просто «ерундой» он действительно был вещью очень ценной и важной. Вейдер надеялся и ждал, так как когда-то он с трепетом ждал ответа на вопрос о своих чувствах от Амидалы. И помня, что в тот раз всё разрешилось, в итоге, хорошо, в этот раз тоже надеялся пусть и не на быстрый, не на слишком яркий, но успех. Надежда последним угольком радости всё ещё теплилась в его душе, пока Лея внимательно разглядывала кулон.       Её карие, кофейные, как у Падме глаза, быстро пробежались по всем сторонам резной деревяшки, небрежно изучили каждую выщербленною на нём линию и точку, казалось, девочка о чём-то серьёзно и сильно задумалась, на какое-то время застыв в относительном бездействии, и лишь после этого, юная принцесса сделала вывод.       — Моя мать — королева Альдераана! — громко и чётко во всеуслышание заявила она, двинувшись куда-то прочь, подальше от ситха, — И такую дрянь, она не стала бы носить! — резко остановившись у перил мраморного балкона, безжалостно и невероятно жестоко добила последние остатки надежды на взаимность в тёмном лорде она.       Маленькая аккуратная ручка легко взметнулась вверх и с размахом зашвырнула очередной подарок в пропасть, туда же, куда до этого устремилась и бесценная заколка. Кулон, в который было вложено столько трудов, мучений и страданий, безвольно полетел вниз на дно «жизни», туда же, куда в один момент полетело вместе с ними и сердце отвергнутого отца.       В первую секунду после того, как Лея уверенно вышвырнула простое резное украшение прочь, и демонстративно отошла от края балкона, ситх было чисто рефлекторно дёрнулся в сторону падающего предмета, как-то бесполезно вытянув ему в след руку. Но уже через мгновение поняв, что это было бессмысленно, не столько физически, сколько морально, просто опустил тяжёлую механическую кисть так и позволив кулону упасть в пропасть. Туда же, куда упала вместе с ним и душа Вейдера. Сейчас ему было так гадко, так невыносимо больно, что хотелось плакать, кричать, умереть. Но ситх не мог себе этого позволить, никогда не позволял, практически никогда. Ровно такую же боль он испытывал лишь тогда, когда очнулся уже облачённый в доспехи и узнал, что Падме умерла, умерла по его вине. И тогда он орал, орал что было мочи от рвущихся наружу чувств и страданий. Сейчас же он не мог этого сделать, ничего не мог, даже злиться и проявлять жестокость и ярость.       Тёмному лорду было так плохо, что он буквально чувствовал, как его душа вновь охладела, замёрзла во льдах одиночества и отчаяния, навсегда сковывая в них его едва живое сердце. Лея самодовольно улыбнулась, деловито сложив руки на груди и всем своим видом давая понять, чтобы непрошенный гость убирался из её комнат, и Вейдеру эта улыбка казалась жестоким лицом реальности. Когда-то давно от него вот так же просто отказалась Падме, его единственная и неповторимая, любимая женщина, ради которой он готов был пойти на что угодно, предать всех и даже убивать детей. Сейчас же от него отказывалась собственная дочь, что было не менее болезненно и мучительно.       Не в состоянии больше переносить этих страданий, ситх даже не смог ничего сказать, сделать, выразить свою ярость и гнев. У него не было ярости и гнева, только одиночество, пустота, холод и боль. Ведомый всеми этими чувствами, перерастающими в одно огромное, непомерное море отчаяния, Вейдер безразлично и плавно опустил вскинутую вперёд руку и, просто молчаливо развернувшись поплёлся прочь, ему не хотелось больше ничего делать, ему не хотелось говорить, ему не хотелось жить с осознанием того, что его дочь, его несравненная принцесса, его не любит. И ей не нужны никакие его подарки, как не нужен и он сам. И больнее всего было второе. Уже второй непростительный отказ в его жизни. А может и не второй… Почему-то все, кого когда-то любил и защищал Вейдер отвергали его, и Падме, и Оби-Ван, и Лея, и даже Асока, вспомнив сейчас о которой, ситх ещё более тяжело и болезненно вздохнул. Он никогда не мог ни одной своей заслугой добиться того, чтобы дорогие ему люди привязывались к нему, пора бы было уже привыкнуть к этому и просто жить как раньше, одному, самому, без эмоций и чувств, и тем не менее, что бы ни диктовал тёмному лорду разум, от этого душе и сердцу не было менее больно, совсем ничуть.       Тем временем, в покоях Вейдера, Асока, наконец-то, пришла в себя. Громко вдохнув, при этом жадно хватая ртом воздух, женщина резко уселась на диване и прижала свои нежные кисти к горлу. Шея болела, и на ней уже начинали проступать неявные синячки, дышать было относительно трудно и даже почти страшно, но Тано дышала, она была жива, и это было главным. Впрочем, в данный момент её волновало совсем другое. В полусне, в полубреду, теряя сознание, она своими монтралами услышала, как Вейдер, именно Вейдер, назвал её «Шпилька». И это было даже более чем странно. Это было просто невероятно. Так, этим самым прозвищем звал её когда-то лишь один человек — её несравненный и безгранично любимый Энакин. И сейчас, в данный момент, тогрута не понимала, что происходит.       Женщина не догадывалась, откуда злобный ситх, правая рука императора, мог знать эту незамысловатую кличку, и зачем вообще назвал женщину так. С чего бы вдруг?       «А, может, мне просто показалось? Вейдер слишком сильно меня придушил, мало ли что в таком состоянии могло почудиться?» — на мгновение как-то логически попыталась обосновать произошедшее Асока, но тут же откинула эту мысль, поняв, что точно и чётко всё помнила.       «Нет! Он, всё же, сказал это. Назвал меня Шпилькой. Но как, почему, зачем?» — подобные рассуждения бурей снежинок взвились в её душе и голове.       Хаотичным потоком они кружились, носясь из стороны в сторону, вызывая самые разные предположения и догадки, даже те, которые, по сути, выглядели слишком не реальными. Асока перебрала все возможные варианты, но так и не смогла остановиться на чём-то одном, ни доказательств, ни чувства уверенности у неё ни в чём не было, как, впрочем, и в том, что ей не почудилось это в галлюцинациях.       Однако не давало Тано покоя не только это, но и нечто другое… Помимо непонятно откуда взятого прозвища «Шпилька», Вейдер ещё сказал, что Лея — его дочь. Но тогда ситуация вырисовывалась уже совсем странная. Ибо тогрута окончательно не понимала, ни зачем ситх назвал её старым, почти забытым прозвищем, подаренным ей совершенно другим человеком, ни почему приставил её, практически своего злейшего врага, присматривать за его драгоценнейшим ребёнком.       В этой ситуации следовало разобраться. И сделать это нужно было как можно скорее, слишком много очень странных совпадений, которые непременно требовали ответа на сто тысяч почему, ежесекундно рождающихся в голове Асоки. И Тано знала, теперь она знала и отчаянно была уверена в том, что ей следовало всё разъяснить. А разузнать всю, скрываемую от неё правду, можно было только как-то морально сблизившись с Вейдером, заставив того довериться и всё ей рассказать. И теперь тогрута была решительно настроена это сделать, добиться своего любой ценой.       Пока женщина безмолвно и почти неподвижно рассуждала о своём, ситх уже успел вернуться в его покои. И ещё с порога Асока почувствовала, что он был не в настроении, как-то расстроен, опустошён, морально слаб. Такого тёмного лорда ей ещё не доводилось встречать, вернее, в таком его состоянии. Вейдер всегда казался ей крепким, несломимым, жестоким и жёстким, как скала, но сейчас, в данный момент, он как будто был разбит.       Впрочем, заметив, что Тано чувствует его эмоциональное стояние в Силе, ситх тут же попытался скрыть свою слабость от неё ментальным щитом, ударившись о который потоком своей духовной энергии, тогрута и не стала пробиваться дальше, просто оставила всё как есть и, скинув ноги с дивана, попыталась встать, чтобы уйти, прочь. Но не тут-то было.       Видя, что тогрута уже пришла в себя, тёмный лорд быстро попытался завязать какую-то тему, чтобы как-то разбавить эффект от эмоций, которые женщина смогла прочувствовать в нём. Вейдеру не хотелось, чтобы Асока ни жалела ситха, ни насмехалась над ним, ему хотелось, чтобы она боялась и ненавидела его. Потому, последовав прямому совету Леи, дарить подарки лучше ей, по пути обратно прихватил с собой особый дар для Тано.       Не желая тянуть время и дальше, ситх попытался как можно быстрее перейти к делу, чтобы восстановиться в её глазах в образе несокрушимого злодея, морально унизив тогруту.       — У меня кое-что для тебя есть, — серьёзно, громко и чётко своим холодным, привычно-непоколебимым тоном произнёс тёмный лорд, — Вот, — добавив это одно единственное слово, он протянул, замершей на месте Асоке средних размеров прямоугольную чёрную коробку, появление которой даже на мгновение заставило Тано вздрогнуть.       Явно не ожидая от ситха ничего хорошего, тогрута остановилась, решив повременить со своим уходом к себе и неуверенно взяла презент у тёмного лорда. Вейдер абсолютно точно ждал, что она откроет его подарок немедленно, что и без его намёков Асока тут же сделала. И каково же было удивление и одновременно унижение Тано, когда на дне красивой чёрной коробки она увидела изящное, эротическое бельё. Это был ослепительно белоснежный сетчатый пеньюар, на тонких бретельках, с не менее тонкими атласными полосками ткани в окантовке, весь покрытый узорами странных похожих на больше снежинки цветов. К самому пеньюару так же прилагались маленькие, почти ничего не скрывающие стринги на изящных атласных лямках, чулки с завязками-бантиками сверху, что-то вроде браслетов-нарукавников из такого же материала с такими же элементами декора, и большая серебряная корона-украшение для монтрал, с белыми кованными узорами цветов с камнями вместо серединок.       От подобного наглого и дерзкого подарка со стороны ситха, которого она едва ли не пожалела только что, Асока на несколько минут онемела, просто не зная, как выразить свои эмоции.       Тем временем Вейдер, явно понявший, что его план сработал, решил подлить масла в огонь, чтобы ещё больше ощутить силу справедливого возмездия.       — И надевай его почаще, — самодовольно ухмыльнулся он, выставив вверх указательный палец правой руки, как бы в назидание своей бывшей ученице, от чего возмущение той, просто пришло в крайнюю точку кипения.       И Асока не выдержала. Быстро закрыв коробку обратно и резко тряхнув её перед лицом ситха, Тано буквально выкрикнула свой вопрос-возмущение:       — Что это за мерзопакостная пошлость?! — от гнева, раздражения и унижения, только представив себе, что тёмный лорд вообще мог подумать, что она такое наденет, руки тогруты аж затряслись, и яростно швырнув чёрную коробку об пол, женщина гневно замахала ими, неся разнообразные оскорбительные ругательства в адрес Вейдера.       Уже второй раз за день получив отказ своему подарку, впрочем, в этот, вполне ожидаемо, ситх тоже наконец-то разозлился и, дав волю своим эмоциям, крепко ухватил Асоку за хрупкие запястья. Сильно тряхнув ту, чтобы успокоить её спонтанную истерику, тёмный лорд язвительно и в то же время зло проговорил:       — Сейчас я тебе покажу, что такое мерзопакостная пошлость. Так как ты за побег Леи ещё не расплатилась. Раздевайся!       А после этой вполне реальной угрозы Вейдер быстро потащил Тано в сторону его огромной, просторной камеры, в то время, как женщина отбивалась, визжала и вырывалась.       Плотные механические створки с лязгом сомкнулись за ними обоими, скрывая очередную порцию греховных услад ситха, и громкий, неистовый крик тогруты оглушительным эхом отдался по всему замку.       Прошло около двух часов самых изощрённых, самых мерзких и гадких издевательств над Асокой, прежде чем с припухшими от слёз глазами, проступающими на теле синяками, вся в разорванной и потрёпанной одежде Тано в каком-то отстранённом безразличии подняла с пола брошенный ей пеньюар и уже привычно, скрываясь и прячась по углам, словно грязная шлюха, направилась к себе в покои, в полном омерзении и отвращении смывать следы «неистовой любви».       В то время как Вейдер, находясь в относительно приподнятом настроении решил, наконец-то, заняться делами. Впрочем, сделал он это очень кстати. Не успел ситх привести себя в порядок и войти в свой роскошный просторный кабинет, как по комлинку с ним тут же связался Сидиус. И если сам император лично решал почтить своим вниманием тёмного лорда, то значит, это было нечто крайне важное, в чём Вейдер тут же убедился.       — Здравствуй, мой юный ученик, — с ехидной улыбкой произнёс Сидиус, как только ситх включил видеосвязь, — У меня есть задание для тебя, — деловито сложив руки на столе, за которым сидел, император не стал медлить с деталями, — Ты отправляешься на Лотал. Ходят слухи, что там был обнаружен ещё один одарённый ребёнок, и он как нельзя кстати придётся нашему Инквизиторию.       На секунду Сидиус замолчал, как будто давая Вейдеру время усвоить полученную им только что информацию, а затем, мельком взглянув на какие-то документы перед ним, даже не дав при этом тёмному лорду ничего вставить, тут же добавил:       — Но думаю, стоит тебя предупредить, мальчишка является сыном погибших местных повстанцев. По слухам, ребёнок очень шустрый и, я полагаю, может находиться среди подобных его родителям элементов. Думаю, ты понимаешь, почему на это важное задание я отправляю именно тебя.       Внимательно выслушав приказ своего повелителя, Вейдер тоже счёл излишним не нужные расспросы и диалоги.       — Как прикажете, учитель, — гордо и чётко, армейским тоном отрапортовал ситх, и связь между ними тут же была отключена.       А уже через пару часов Вейдер и Люк в очередной раз восходили на борт личного корабля ситха, в предвкушении новой миссии, которая таила впереди опасность и неизвестность.