Две стороны одной тайны

      Небольшой личный корабль Вейдера, взятый на разрушителе, плавно заходил на посадку в просторном ангаре замка. Штурмовик, который вёл транспорт, явно знал своё дело. Впрочем, а как могло быть иначе-то на службе у Вейдера? Подчинённые ситха должны были быть идеальными во всём, в чём преуспевал сам тёмный лорд, если, конечно, они не хотели быстро расстаться с жизнью. Вот этот самый пилот и старался как мог, чтобы угодить своему владыке, вот только его старания были абсолютно безразличны Вейдеру сейчас.       Молча глядя в боковое стекло корабля, ситх думал о чём-то своём, а именно, о том, как сильно ему не терпелось отдать его подарок дочери. Несчастный Вейдер потратил на него уйму времени и не меньше трудоёмких, почти болезненных, стараний, и тёмному лорду очень хотелось, чтобы маленькая Лея, его дорогая принцесса и королева мира, оценила этот неповторимый дар.       Люку, в свою очередь, тоже не терпелось вернуться обратно в замок. Да, он был счастлив стать настоящим учеником, он был рад своему новому, пусть и своеобразному, обучению, но тем не менее, вдали от этого места сильно скучал по Асоке, и, как ни странно, по Лее. Новая подруга слишком быстро успела занять очень прочную позицию в его душе, и теперь, в разлуке с ней, юный Скайуокер тосковал не меньше, чем в разлуке со своей приёмной матерью.       Личный корабль Вейдера мучительно медленно и аккуратно приземлился на твёрдую поверхность. И, даже не дожидаясь пока трап опустится полностью, Люк и его учитель рванулись вперёд, каждый навстречу к своей родной и близкой душе. Но каково же было удивление их обоих, когда вместо женщин ситха с его новоиспечённым учеником встретил Марк в сопровождении нескольких штурмовиков.       Сразу поняв, что что-то было не ладно, тёмный лорд тут же задал вопрос, так и не позволив своему адъютанту вымолвить ни слова.       — Где Асока и Лея?! — голос Вейдера звучал очень грозно и раздражённо, в то время как он сам, резко ухватив Марка одной рукой за форму, устрашающе встряхнул того.       — П-простите, мой лорд… — явно понимая, каким будет гнев Вейдера после того, как он сообщит тому о произошедшем, заикаясь, в ужасе заговорил парень, — Дело в том… В том, что девчонка сбежала. И мы пока точно не знаем, где она. Госпоже Асоке удалось отследить корабль до Татуина. И она мигом отправилась туда, но… — Марк явно хотел сказать «но пока ещё ни от одной из них нет никаких вестей», однако ситх не стал его дальше слушать.       Безразлично выпустив до смерти перепуганного адъютанта из рук, тёмный лорд резко развернулся и, даже совершенно позабыв о Люке, уже хотел было направиться на до боли ненавистный ему пыльный шар на поиски сам, как прямо перед его глазами на посадочную площадку ангара быстро приземлились два состыкованных корабля.       Трап с оглушительным звоном опустился, и оттуда, как ни в чём ни бывало, вышли Асока и Лея. Тано явно спешила, стараясь как можно быстрее возвратиться в замок, чтобы скрыть собственный промах и одновременно очередную глупую и опасную проделку юной принцессы, вот только она не знала, что уже давно опоздала, опоздала окончательно и бесповоротно. И узнала об этом тогрута, в ужасе вздрогнув, когда леденящая, давящая волна Силы Вейдера, прошлась по всей поверхности её яркой апельсиновой кожи. Почувствовав присутствие ситха раньше, чем увидев его, женщина невольно взглянула в сторону его источника и резко остановилась, замерла от неприятного осознания того, что будет дальше. Лея, которую Асока всё это время держала за руку, почему-то остановилась тоже, лишь вопрошающе стреляя глазками по сторонам.       Также завидев Тано, столь, на его взгляд, нагло и смело вернувшуюся обратно в замок вместе с его дорогой дочуркой, как ни в чём ни бывало, Вейдер тот час же рванулся к ним, желая лично из первых рук выяснить все обстоятельства случившегося.       — Что здесь произошло? — гневно задал Асоке вопрос ситх, лишь только настигнув их обеих.       Его голос, его всегда холодный и жёсткий голос, заставил Тано ещё раз вздрогнуть, невольно выпустив хрупкую кисть девочки из своей руки. Тогруте не хотелось рассказывать правду, она и вовсе думала, что эту оплошность ей удастся скрыть, но нет, Вейдер застал её врасплох, и теперь ни обмануть, ни промолчать, ни отвертеться уже не было ни единого шанса. Придётся рассказывать. И, осознав всю плачевность ситуации, женщина глубоко вздохнула, чтобы набраться смелости, и начала повествовать:       — Лея сбежала от меня и очутилась на Татуине…       Тем временем сама виновница всех событий, в один момент оказавшись абсолютно свободной, быстро рванулась к юному Скайуокеру, из всей толпы присутствующих заприметив почему-то именно его. Видимо, первый шок от всего происходящего постепенно начинал отступать, давая место эмоциям и лёгкой истерике.       — Люк!.. — в один момент громко завопила девочка, буквально бросившись на шею ничего не понимающему мальчику, — Я так испугалась, когда оказалась на Татуине, — буквально заливаясь слезами, стала рассказывать она, – На меня напали бандиты, они едва не убили меня…       Потоки слов так и лились из несчастной девчонки, всё сильнее и сильнее прижимающейся к груди лучшего друга, который постепенно начинал осознавать реальность.       Быстро поняв, о чём говорила юная принцесса и вникнув во всю ситуацию, мальчик тут же занял для неё позицию храброго героя и, тоже обняв при этом нежно гладя подругу по спине руками, заботливо ответил:       — Обещаю, в следующий раз я тебя защищу… Ты, главное, это, больше не убегай из замка одна… Без меня…       И, произнося данные слова, Люк действительно чувствовал, как сильно он хотел защитить Лею, как до смерти он боялся, что кто-то причинит ей вред, как прочно он привязался к этой девчонке, что готов был заботиться о ней везде и всегда так, словно она была родным для него человеком, человеком, значащим куда больше, чем простая случайная знакомая. И он должен был стать её героем, защитником, другом, даже если это стоило бы юному Скайуокеру его жизни.       Лея же, в свою очередь, тоже испытывала к мальчику сильную привязанность. Дрожа и плача, обнимая его и прижимаясь к его груди, юная принцесса буквально всеми клеточками своего тела, всеми фибрами своей души, всеми потоками её Силы ощущала, что это был тот самый человек, которому она могла довериться, который мог и должен был её всегда защищать, которого единственного она хотела видеть своим защитником.       Взаимные чувства обоих детей были столь пронзительно-упоительно нежными, ровно такими же, какими трогательными были их объятья, что это почти мгновенно привлекло внимание Вейдера и Асоки, в один момент заставляя тех забыть об их собственном разговоре.       Буквально почувствовав детскую тёплую связь в Силе, ситх резко развернулся в сторону Люка и Леи и едва не затрясся от негодования от того, что увидел. Его дочь, его малютка, нежно обнималась с безродным выродком Кеноби и говорила ему такие слова, которых тёмный лорд, наверняка, не услышал бы от своей дочери никогда. А тот, тот мелкий оборванец смел в ответ обнимать и гладить его принцессу. И это зрелище было просто омерзительно для Вейдера. Ведь ситх понимал и помнил, что именно так зарождались первые дружба и любовь. И вот чего он больше всего на свете не хотел, так это то, чтобы у его девочки была хоть какая-то, хоть минимальная связь с сыном Оби-Вана, пусть симпатия, пусть дружба, пусть что угодно, но этого не должно было быть…       Ровно так же, как и Вейдер, на увиденную милую и нежную сцену отреагировала и Асока. Женщина не понимала, почему ей столь сильно не хотелось, чтобы её добрый и милый Люк сблизился с этой наглой и вредной девчонкой, но подсознательно не меньше чем ситх ощутила отвращение и разочарование. Мельком взглянув на обнимающихся мальчика и девочку, Тано невольно поморщилась, представляя себе самое страшное и, не зная, как на это реагировать, уже хотела было открыть рот, чтобы что-то сказать…       Но Вейдер опомнился первый.       — Уведите детей в их покои! — грозным тоном приказал он штурмовикам, больше не в силах глядеть на эти омерзительные нежности, а затем, убедившись, что милые дружеские объятья Люка и Леи нагло и бесцеремонно разорвали, вновь вернул свой взгляд на Асоку, которая тоже в шоке наблюдала за происходящим.       — Что же касается тебя… — раздражённым голосом продолжил он, — То живо следуй за мной. Я разберусь с тобой в своих покоях.       Вместе с этими словами ситх так грубо и больно ухватил Тано за руку, что та едва ли не треснула под натиском его мощных механических пальцев, а затем буквально силой поволок за собой.       Несмотря на то, что тогрута отбивалась и сопротивлялась, пытаясь вырвать у него из кисти свою конечность и предвкушая новую порцию насилия, добрались до комнат ситха они достаточно быстро. Грубо и резко втолкнув женщину внутрь первого помещения, тёмный лорд, зашёл сам и, прочно закрыв за собой металлическую дверь, остановился, деловито сложив руки на груди.       — А теперь рассказывай мне всё, в деталях и подробностях, — тяжело дыша сквозь шлем, грозно приказал он.       Едва не споткнувшись обо что-то на полу от мощи толчка в спину, Асока еле-еле удержалась на ногах и, развернувшись к ситху лицом, испуганно уставилась на него. Она не знала, что произойдёт дальше, но умом понимала, что наказание будет, и, тем не менее, пыталась храбриться. Если откровенных признаний о том, что случилось на самом деле, Тано было не избежать, то она хотя бы хотела сохранить лицо и гордо, бесстрашно рассказать тёмному лорду всё произошедшее. Но, увы, это было очень сложно, учитывая, что за каждую её маленькую провинность тогрута получала очередную порцию ужасающего насилия, а в данный момент на неё ещё и давили леденящие тёмные потоки ментальной энергии Вейдера. Тем не менее, делать было нечего и, вновь тяжело вздохнув, чтобы набраться мужества, женщина заговорила:       — После того как вы с Люком покинули замок, Лея попросила прогуляться по планете. Запрета на это у меня не было, и мы… — Асока быстро и внятно рассказала ситху обо всём случившемся и про цветок, и про бандитов, напавших на Татуине, и про джедая, которого они внезапно встретили незадолго до отлёта — не утаила ничего, собственно, и утаивать уже было нечего.       И, тем не менее, несмотря на всю честность и откровенность Тано, каждое её новое слово, каждое предложение, всё больше и больше раздражало тёмного лорда. Вейдер просто негодовал по поводу произошедшего, всё сильнее и сильнее сжимая руки в кулаки от злобы, а в конце всего этого «феерического рассказа», просто не удержался от того, чтобы не упрекнуть тогруту.       — Как? Как ты могла упустить Лею? — раздражённо ткнув в сторону Асоки пальцем, едва та замолчала, возмутился он, — Да как ты вообще так глупо могла попасться на уловку девчонки, что в итоге, чуть было не погубило вас обеих? Ты — опытный джедай…       Возможно Вейдер хотел сказать ещё много всего, но последнее его слово эхом отдалось в мозгу Тано, и та уже больше не слышала ситха.       «Джедай!» — это название больно резануло монтралы и душу тогруты, заставив ту будто вздрогнуть и несколько раз перевернуться от боли. Это же самое сказал женщине и тот незнакомец на Татуине, слова которого тут же всплыли в её памяти.       «Ты ведь тоже джедай, почему ты помогаешь Вейдеру?» — громко и чётко до болезненного звона в голове звучал этот вопрос, вопрос на который Асока не могла и не хотела давать ответ. На секунду она задумалась, а ведь действительно, почему она помогала ситху, второму в галактике ситху, вершить зло, красть чужих детей и держать их в плену, ежедневно мучая разлукой с родителями? Почему она мешала истинному джедаю спасти Лею и вернуть его отцу? Почему делала все эти ужасные, грязные вещи, и не пыталась ни остановиться, ни сопротивляться? Сотни и тысячи «почему джедай совершает подобное» мгновенно заполонили разум и душу Тано, заставив ту почувствовать невероятную ненависть, невероятное омерзение к самой себе и, буквально трясясь от гнева, просто и абсолютно бесстрашно в исступлении сорваться на Вейдера.       — Вот именно, джедай! — задыхаясь от гнева и захлёбываясь собственными проступившими у неё на глазах слезами, тут же заорала она, — Я — джедай, но по твоей уродской милости творю то, что не должна, совершаю ужасные вещи, занимаюсь какими-то грязными, непристойными делишками! И это всё твоя, вина, слышишь, ты, … , твоя! Ты настолько ужасен и отвратителен, омерзителен, что не только держишь Люка в неволе и заставляешь меня поступать против совести и издеваешься над нами обоими, но и вообще украл ребёнка сенатора Органы и держишь его в плену! Ребёнка… Даже ребёнка не пожалел! Украл чужую дочь!..       Асока ещё много чего говорила в своей спонтанно возникшей истерике, но Вейдер пропускал это мимо ушей, как и все те ругательства, которые с её стороны сыпались на него. Ситху было всё равно, как звала его его разъярённая игрушка, марионетка для сладостных утех души и тела, куда больше тёмного лорда зацепили другие слова. Тано невольно назвала Лею дочерью Органы, и это огромными кольями льда впилось в и так почти безжизненное сердце Вейдера, причиняя неимоверную боль, и вызывая безумный гнев. Ситху было так неприятно, так мерзко, так отвратительно слышать, ощущать, осознавать, что кто-то смел считать его маленькую принцессу не его ребёнком, что кто-то вообще мог думать, будто он способен был причинить боль или какой-то вред своей девочке, что кто-то смел утверждать, что его кровинке будет лучше без него, что эмоции тёмного лорда буквально хлынули через край.       Желая остановить Асоку, заткнуть её, заставить замолчать, Вейдер и сам не заметил, как его мощная механическая рука взметнулась вверх и крепко, безжалостно сжала в невидимом захвате тонкую шею Тано, буквально приподнимая задыхающуюся, дёргающуюся и вырывающуюся тогруту над полом. И ситх сорвался, заговорил, грубо и жёстко тряся женщину над землёй и уже абсолютно не контролируя, что он несёт:       — Да что ты вообще знаешь обо мне?! Что ты вообще знаешь о Лее?! И о том, чья она дочь?! Я готов сделать что угодно, лишь бы защитить Лею! Лишь бы она жила! Лишь бы ей было хорошо! И я убью кого угодно, кто посмеет разлучить меня с ней! — с каждым новым словом, с каждым новым предложением, крик Вейдера становился всё громче и эмоциональнее, а пальцы его всё сильнее сдавливали на Асоке невидимые плотные тиски.       Тано отчаянно металась, буквально билась в агонии, предвкушая собственную смерть, так сильно было сдавленно её горло. Воздуха не хватало, казалось ситх сейчас сломает, просто раздавит её тонкую, хрупкую шейку, и тогрута покинет этот мир навсегда из-за парочки сказанных неосторожно слов. Женщина уже действительно успела испугаться, а перед её глазами невольно поплыли цветные круги… Асока задыхалась, конвульсивно дёргалась и начинала терять сознание, в то время, как Вейдер не успокаивался.       Ещё сильнее на абсолютном потоке эмоций ситх сжал её нежное горло и, буквально сходя с ума от ярости, выкрикнул последние фразы:       — Лея – моя дочь! —грубо тряхнув Асоку, выпалил он, — Моя! — ещё раз шкумтанув её, повторил тёмный лорд, — Слышишь, моя дочь, Шпилька!.. — наконец-то абсолютно сорвался он.       Вейдер и сам не заметил, как в сеём потоке гневных речей он оговорился, сразу не заметил. Но эти слова, были последним, что мутно услышала Тано, прежде, чем отключиться, вернее, это последнее слово, эхом отдающееся где-то между цветными кругам в её голове.       «Шпилька, Шпилька, Шпилька…» — громкий звон такого родного и близкого ей прозвища сопроводил тогруту до тех пор, пока её полностью не поглотила тьма. И женщина отключилась, безвольной тряпичной куклой повиснув в воздухе.       «Шпилька», — именно это старое и давно забытое слово заставило Вейдера, вдруг, опомниться от его неистового гнева. Внутри ситха всё вздрогнуло и похолодело, и тёмный лорд тут же в ужасе отпустил безвольное тело Асоки, понимая, что он только что сделал.       Отчего-то в эту самую секунду Вейдеру стало не по себе, ему стало дико страшно от того, что тогрута могла умереть, вот так просто, как какой-то глупый и не нужный штурмовик, расходный материал, просто выведший ситха из себя, и для него это было невыносимо. Да, тёмный лорд ненавидел Тано, да, не мог ей простить былые ошибки, но он не хотел её терять столь легко и просто, ведь у него ещё были на неё большие планы. А может… Может, его вели эмоции и чувства, до сего момента скрытые глубоко в душе… Вейдер не знал, но просто молниеносно рванулся к бессознательной тогруте, истинно, трепетно, боясь, переживая, была ли она жива.       В одну секунду оказавшись рядом с Тано, ситх едва ли не упал на колени, и сквозь Силу попытался прощупать пульс и найти хотя бы мелкие, незначительные отголоски жизни в этом теле и существе. К счастью тёмного лорда, хоть и слабый, но пульс был. Асока оказалась жива, просто пребывала без сознания.       Сам не зная почему, с облегчением вздохнув от подобного потрясения и уже успев немножко успокоиться, Вейдер относительно бережно поднял едва ли не бездыханное тело Тано и мягко уложил его на диван. Опасаясь причинить тогруте ещё больше вреда в своём нынешнем не слишком спокойном состоянии, тёмный лорд просто оставил её в таком положении и побыстрее вышел на балкон, от греха подальше.       Слегка прохладное, но всё же тёплое покрывало ночи встретило ситха лёгким ветерком по шлему и развивающемуся плащу. Эта обстановка была как нельзя кстати, для того, чтобы успокоиться. И, тяжело вздохнув, ситх попытался прийти в себя и привести свои мысли в порядок, об Асоке, о Люке, о Лее, сейчас в его голове вертелось столько разнообразных мыслей. Тяжёлые механические руки быстро легли на толстые каменные резные перила, и ситх впервые за долгое время посмотрел на звёзды, посмотрел не как обычно с военным интересом, а с мыслями о том, какую судьбу всем им пророчили звёзды, и какую судьбу ему и его дочери готовила великая Сила. Молча рассуждая о Лее, Вейдер быстро достал из одной из сумок на поясе маленький резной кулон и, как бы невзначай вертя украшение в руках, всмотрелся уже в его узор. В этот момент ситха посетили вполне объяснимые вопросы — Примет ли этот подарок, примет ли своего отца, примет ли его… Его дочь?!