Две стороны одной тайны

      По возвращению в замок всё пошло как обычно. Вейдер и не думал менять ни своих планов, ни своего отношения ни к Асоке, ни к Люку. И, к слову, дав последнему немного времени на восстановление в условиях лучшего медицинского ухода, ситх тут же забрал его и отправился вместе с юным Скайуокером на очередную миссию. Прощание, новое прощание с её дорогим сыном было для Асоки тяжелее всех прежних, ведь теперь, помимо всего прочего, она ещё и боялась, что тёмный лорд в отместку за её побег, выместит всю злобу на мальчике, а то и вовсе убьёт того при помощи рабского датчика. Наверное, потому она обнимала Люка непрерывно где-то минут десять, так сильно сжимая того, что ему трудно было дышать, как будто и вовсе не хотела отпускать. Но что бы там ни было, Асоке пришлось это сделать, ведь тяжёлая холодная рука Вейдера строго легла Тано на плечо и буквально заставила ту оторваться от мальчишки.       Явно недовольная тем, что её трогательное прощание с сыном было прервано, тогрута встала с корточек, поморщилась и обернулась лицом к ситху. К ситху, который сейчас хотел сказать ей нечто крайне важное.       — Мы с Люком улетаем на длительную миссию. Я хочу, чтобы ты тщательно следила за Леей в моё отсутствие, — холодный безжалостный приказ сорвался с уст тёмного лорда напоследок.       Произнеся эти слова ситх уже собирался было уходить, как Асока, всего на пару секунд задумавшись, нервно выпалила:       — Но Лея меня ненавидит из-за тебя!       В словах Тано была доля правды, ни юная принцесса, ни сама тогрута до сих пор не могли принять события той ночи и смириться с ними. Каждая из них чувствовала отвращение и винила другого в том, что ей пришлось пережить. И если девочка безосновательно обвиняла женщину во всём случившемся, то вот сама Асока, абсолютно оправдано злилась, ненавидела и презирала за это Вейдера. В конце концов, именно он был виноват, что его вспыльчивая и капризная дочь отказывалась от услуг крайне необычной няньки, находясь в стороне, которая не могла гарантировать безопасность юного ситховского чада.       Тёмный лорд знал о сложившейся ситуации, однако разбираться в ней лично не собирался себя утруждать, то что Лея и Асока поссорились, пусть и по его вине, было не его проблемами. В конце концов, если уж он любил помучить Тано, то чего было отказываться от лишних забот самих плывущих в руки? Пусть страдает и расплачивается сама, одна, за всё что она сделала в прошлом и настоящем.       Развернувшись к тогруте лицом, Дарт Вейдер с издёвкой взглянул на ту сквозь тёмные линзы шлема и, в очередной раз глубоко вздохнув, ответил с интонацией, как будто говорил нечто само-собой разумеющееся:       — Разберёшься и наладишь с Леей отношения сама, — ситх остановился, сделав небольшую паузу, давая женщине понять всю суть его приказа, после чего, ещё более жёстко и безжалостно добавил, — А если не наладишь, то Люка больше не увидишь никогда.       Закончив доносить до Асоки суть, ситх безапелляционно развернулся к ней спиной и, взмахнув чёрным плащом так, что ткань неприятно ударила Тано по ногам, царственной походкой направился к кораблю.       Ошарашенная его заявлением Тано так и осталась стоять на месте, в шоке и ужасе осознавая, какая трудная задача её ждала впереди, ведь девочка всеми фибрами своей души отрицала бывшую подругу.       Тяжело и безысходно вздохнув, когда корабль тёмного лорда с её дорогим сыном на борту поднялся в воздух, тогрута решила не откладывать почти невыполнимую задачу в долгий ящик и тут же направилась к Лее.       Юная принцесса, как обычно в последнее время, находилась в своих покоях и тихо играла в куклы тви`лечки, когда Асока к ней зашла. Поначалу, слишком увлечённая какими-то событиями в её выдуманном мире девочка даже не заметила Тано, наверное, потому просто никак не отреагировала на её приход, что несчастная тогрута сочла добрым знаком, хотя и понимала, как призрачны были все её надежды хоть на что-то.       Глубоко вдохнув, чтобы собраться с силами начать нелёгкий разговор, женщина ещё раз в голове перебрала всё, что она хотела сказать Лее, и лишь потом, убедившись, что на этот раз она точно выговориться честно и искренне, попытавшись достучаться до где-то в глубине доброго сердца юной принцессы, обратилась к ней:       — Здравствуй, Лея. Я хотела бы с тобой серьёзно поговорить…       Начала было Асока, но тут же стала свидетельницей того, как девочка, завидев её, в одну секунду бросила своих кукол и неуверенно уткнулась лицом в спинку дивана, абсолютно не слушая тогруту.       По всей видимости, Лее было и неуютно, и всё ещё неприятно не то, что говорить с Асокой, но и даже видеть её. То, что узрела юная принцесса тогда ночью, стало большой психологической травмой для десятилетнего ребёнка, навсегда перевернув её мир, и девочка просто не могла ни воспринимать свою бывшую подругу так же, ни относиться к ней по-прежнему. Для Леи Асока изменилась, слишком сильно изменилась, и такую Тано она просто не могла принять подсознательно, наверное, потому всеми силами старалась игнорировать и отрицать её в реальности.       И тем не менее, тогрута не сдавалась. Видя, что юная принцесса вновь не желает её слушать, однако безмолвно порадовавшись, что она хотя бы не кричит и не выгоняет её прочь, женщина попыталась зайти с другой стороны:       — Я должна всё тебе объяснить… — вновь заговорила какие-то важные слова Асока, но эффекта и в этот раз не было.       Юная принцесса лишь сильнее вжалась в спинку дивана, как будто ища защиты у белого, резного предмета мебели.       — Лея, пожалуйста, ты должна меня понять… Я тоже не хотела всего этого… Вейдер меня заставил… Я сделала это ради Люка… — не унималась Асока, стараясь говорить, как можно мягче, нежней, проникновенней, но ни её тон, ни её слова, ни даже имя горячо любимого девочкой друга, не смогло пробить её прочную ледяную броню.       Всё было тщетно, с каждым новым словом Тано юная принцесса лишь сильнее вжималась в спинку дивана, совершенно не желая слушать, так, будто каждое предложение, каждая новая фраза причиняла ей боль. И когда эта духовная боль стала абсолютно нестерпимой для маленького десятилетнего ребёнка, девочка просто заткнула уши руками, стараясь как можно плотнее зажать их, и едва не заплакала.       Видя до какого состояния довели её попытки откровенно поговорить с Леей юную принцессу, Асока внезапно осеклась и остановилась. Ей самой было крайне неприятно от всего этого, крайне больно, крайне мерзко. Но всё уже случилось, и как бы они обе ни старались, ничего нельзя было изменить, как нельзя было и изменить этот страшный разрыв отношений с девочкой, болезненными уколами игл терзавший души и сердца бывших подруг.       В отчаяние осознав, что сегодня, сейчас, она так и не достучится до Леи, даже самыми искренними чувствами, даже самыми проникновенными словами, даже самыми раскаивающимися извинениями, Асока вновь тяжело и болезненно вздохнула. Делать было нечего, приходилось отложить объяснения пусть и с хрупким примирением на следующий раз. И молча ненавидя Вейдера за ту непосильную задачу, которую он возложил на Тано, та развернулась и пошла к себе, в душе радуясь, что, похоже, юная принцесса уже начинала постепенно смиряться, ибо хотя бы не кричала и не выгоняла её прочь.       Прошло ещё некоторое время, длительные минуты, часы, дни, за которые тогрута ещё ни раз пыталась извиниться, но каждая попытка была, как одна, неудачной. И эта ситуация, вместе с очень долгим отсутствием Люка в замке начинала постепенно тревожить и нервировать женщину.       Был приятный летний день, искусственные лампы мягко освещали ванную комнату, где напряжённая Асока принимала душ, дабы хоть немного расслабиться. Спешно закончив с водной процедурой, Тано вышла из душевой кабины и обмоталась полотенцем, как всегда привычно подойдя к зеркалу. Мягко рукой утерев с него капли воды, тогрута внимательно уставилась в собственное отражение. И тут произошло нечто невообразимое. Поначалу, женщина, смотревшая на Асоку из глубин зазеркалья, была абсолютно чёткой, но, внезапно, слишком резко и быстро, отражение стало мутнеть и расплываться, голова закружилась и перед глазами всё начало темнеть. Чувствуя сильную слабость, Асока невольно оперлась обеими руками об умывальник, едва-едва удержав себя на ногах, и отдышалась. Её тяжёлые вздохи эхом отдавались по просторному помещению ванной, а мысли путались от слабости, нервов и волнения.       В какой-то момент тогрута набралась сил, чуть приподняла голову и вновь смело взглянула на себя в зеркало. Почему-то именно сейчас к ней пришла внезапная мысль, что недомогание, тошнота и головокружение у Тано были уже не в первый раз. И ещё с большим ужасом женщина осознала, что в этом месяце у неё уже около недели была задержка. Сия мысль столь сильно напугала Асоку, что та так и замерла в немом ступоре, даже почти не дыша, лишь с диким страхом смотря на собственное отражение.       Все проблемы навалились на Тано разом: эти непонятки со здоровьем, ссора с Леей, да, и с Люком тогрута так давно не виделась, тут было чего нервничать и переживать, чего изводить и истязать себя. Уже не говоря о том, что женщина до сих пор не могла забыть того, как сильно Вейдер её тогда унизил. В совокупности всё было даже слишком ужасным, а сейчас ещё и эта слабость. И задержка…       На мгновение, в её голове мелькнула страшнейшая мысль, о том, что задержка у Тано была не просто так, но, резко встряхнув головой, тогрута тут же попыталась отогнать от себя эти нереальные догадки.       Нет. Она просто сильно перенервничала и переволновалась из-за Вейдера, Леи, Люка, и потому это сказалось именно так на её здоровье. От беспокойства такое бывает с женщинами, ничего страшного, всё наладится, и её здоровье стабилизируется. Стараясь как можно убедительнее успокаивать себя так, Асока включила холодную воду и попыталась умыться, чтобы немного унять свою дурноту. Кажется, от слабости это помогало, но только не от взвинченности и нервозности.       Закончив с водными процедурами, Асока собралась и опять направилась к Лее, ей предстояла очередная попытка помириться с девочкой через адские унижения. Уже идя по коридору, Тано вновь почувствовала себя плохо, но не успев даже как-то попытаться воздействовать на своё состояние намерено, тут же машинально взбодрилась и отрезвилась, внезапно, заметив гордо шествующего ей навстречу Вейдера. При нём Асока будто подсознательно боялась быть больной и слабой, а может, просто храбрилась или что-то иное. Она и сама не знала, но полная настороженность, едва ли не готовая к бою, было чем-то естественным и психологическим по отношению к ситху. Вместе с тем и страшная подавленность, волнение и нервозность женщины, которая была вся как на иголках, никуда не делись.       Быстро приблизившись к Асоке, наконец-то вернувшийся в замок Вейдер не стал особо церемонится с ней и тут же заявил о своих желаниях:       — Мы с Люком прилетели не на долго. Так что сегодня ночью жду тебя в своих покоях…       Сия фраза, произнесённая его безжалостными губами, его холодной интонацией, его дерзким приказным тоном ещё несколько раз отдалась в голове Тано, будто мокрой кожаной плетью хлестнув её по всему телу. И это стало последней каплей для уже едва-едва держащейся тогруты, которая буквально сорвалась.       Женщина чувствовала себя просто ужасно, она не могла совладать с собственными эмоциями, которые разрывали её изнутри, страх, волнение, злость, ненависть, ярость одной огромной волной хлынули наружу, затопляя этим цунами всё вокруг. Асока не контролировала собственные действия, не думала, что она несла, она просто орала и орала, хаотично размахивая руками и молотя Вейдера ими по плечам и груди, и никак не могла избавиться от своих внутренних страданий и переживаний.       — Не приду! Не хочу! Надоело! Сколько можно?! Я не в состоянии больше терпеть эти унижения! — душераздирающим воплем взвизгнула Тано и с такой силой рванулась на месте, что её голова вновь закружилась и перед глазами всё потемнело.       Последний раз слабо влупив кулаками ситху по «бронированной» груди, тогрута почувствовала, как слабость полностью одолела её, чернота абсолютно закрыла горизонт, и несчастная, измучанная женщина буквально рухнула без сознания. У неё больше не было сил ни на что.       К огромному счастью Асоки, Вейдер находился слишком близко от неё в тот момент, когда она лишилась чувств, и успел ловко, мягко и бережно подхватить ту за талию, чтобы Тано не ударилась о жёсткий пол.       С лёгкостью подняв бессознательную тогруту на руки, удивлённый и даже немного шокированный ситх спешно понёс её в больничное крыло.       — Выясните что с ней, — по-хозяйски заходя в мед-отсек и поудобнее устраивая женщину на смотровой кушетке, громко и чётко скомандовал ситх местному дроиду.       — Как прикажете, мой лорд, — механическим голосом отрапортовал тот и мгновенно начал приближаться к Асоке.       Прошло, казалось, несколько мгновений с того момента, как Тано упала в обморок, и женщина уже успела прийти в себя. Она очнулась на мягкой больничной кушетке как раз к тому времени, как роботу было велено её осмотреть. Тогрута не знала почему, но она тут же начала сопротивляться этому, как будто подсознательно боясь услышать результат.       — Не надо… Со мной всё в порядке! Я не хочу! Не могу… — в протест всем моментально завопила женщина.       Но тёмному лорду стоило лишь одного грозного, пронзающего холодом тёмной стороны внушительного взгляда в её сторону, и Асока тут же заткнулась, испытав все эти неприятные ощущения на себе.       Всё ещё дрожа и нервничая, Тано немного утихомирилась и молча улеглась на кушетке, позволяя профессиональной «железяке» водить вдоль всего её тела сканером. Прошло всего несколько минут, почему-то показавшихся тогруте вечностью, прежде чем прибор громко пикнул и выдал какой-то результат.       Не в состоянии больше ждать ответа, с которым дроид и так почему-то затянул, тёмный лорд осведомился о состоянии тогруты первым:       — Что с ней? — громко и тяжело дыша, деловито поинтересовался он, явно желая побыстрее закончить с формальностями и преступить к моральным и физическим издевательствам над женщиной в своих покоях.       Однако, вопреки ожиданиям ситха, да, и, собственно, опасениям несчастной Асоки, ответ робота был крайне шокирующим:       — Она беременна. Срок шесть недель.       Первая мысль, которая при этой фразе посетила голову тёмного лорда была о том, что ради безопасности ребёнка сегодня он точно не будет трогать Асоку, да, что там сегодня, за всю беременность он не будет трогать Тано вообще.       Почему-то в этот момент ситху вспомнилось, как когда-то Падме впервые сообщила ему о своём положении, это было так же неожиданно, внезапно, шокирующе. Тогда ещё Энакина сразу охватили неистовый страх, растерянность, и лишь спустя минуту, он ощутил полное моральное удовлетворение и счастье. В мире не было большего счастья, чем осознавать, что он вскоре станет отцом, что женщина, которую он любит, подарит ему ребёнка, их плод любви, что она теперь полностью и навсегда принадлежит ему одному. И это окрыляло, это возносило на самые небеса, на самую вершину галактики…       Параллельно со сладостными мечтами Вейдера Асока тоже осознавала сию новость, пыталась принять её как данность и не могла. Это был слишком жестокий, слишком жёсткий удар судьбы по её психике. И Тано не смогла сдержаться, она вновь сорвалась.       — Нет, нет, нет! — громко заорала тогрута, прежде чем залиться реками горьких слёз.       Она орала, дёргалась, трепыхалась, рвала на себе лекку и никак не могла успокоиться. Эта новость, эта ужасная новость не просто шокировала женщину, она убила её наповал, разбила последние самые распоследние крупицы надежды на счастье в этой жизни или, хотя бы, на избавление от страданий. И если раньше Асока могла мечтать хоть о каком-то выходе из ситуации, то теперь она не видела из неё никакого спасения, только страдания, муки, темнота, горе, смерть…       До появления этого ребёнка Тано была относительно свободной, но теперь, теперь она навсегда была связана с ситхом сиим мерзким существом, словно раковая опухоль росшим у неё внутри, и тогруте было противно, противнее, чем когда бы то ни было. Она чувствовала себя грязной, изнасилованной, тысячу раз изнасилованной, и буквально ощущала, как этот ситский ребёнок, словно истекающий ядом, жжёт её изнутри. Сражаясь как могла с общим отвращением и почти физической болью от плода, который появился в результате насилия и отцом, которого был самый страшнейший человек в галактике, женщина в последний раз, громко, отчаянно, душераздирающе заорала, вознеся руки к небу, а затем закрыв кистями лицо, заходясь заплакала.       Этот вопль, вопль неистовой боли и страдания, в один момент вернул Вейдера из сладостных воспоминаний в реальность, к осознанию того, что на сей раз от него была беременна Асока, и она явно не хотела этого ребёнка. Понимание того, что даже сейчас, даже так Тано отрицала своего бывшего учителя, неприятной болью в сердце прошлось по груди ситха. Но, тем не менее, ему было одновременно и приятно от этой мысли. Приятно, что бывшая предавшая его ученица страдала, от собственного отказа от мастера, и это было справедливое ей возмездие.       Желая сделать Асоке ещё больнее за её отрицание и его, и его ребёнка, тёмный лорд приблизился к ней на пару сантиметров и хотел крепко и цепко ухватить ту за руку, так, чтобы её кость буквально треснула в его механических пальцах, а затем хорошенько тряхнуть, приказав успокоиться. Но в последний момент, почему-то ещё раз взглянув на почти совсем плоский живот Тано, окончательно осознал, что она беременна, и передумал.       Осторожно и мягко, будто боясь навредить ещё не родившемуся ребёнку, Вейдер протянул руку вперёд и положил её на тело Тано там, где предположительно должен был развиваться плод. Нежно, с особым трепетом и заботой поглаживая её всего на чуть увеличившийся живот ситх вновь задумался о своём. О своём вероятном счастье. На этот раз от него была беременна Асока, и это было крайне внезапно и шокирующе, как гром среди ясного неба, никто такого не ожидал. Да, ситх испытывал удовольствие и наслаждение, от того, что Тано чувствовала отвращение от своего положения, унижение, боль, это было приятно, но на самом деле тёмного лорда радовало не это. Он, внезапно осознал, что скоро в его жизни появится новый ребёнок, существо, которое не будет заранее настроено против собственного отца, а которое просто примет и полюбит его такого как он есть, даст абсолютно несчастному и одинокому ситху то, что у него не было долгие и долгие годы, а может, и вообще никогда. Этот малыш единственный будет принимать и любить Вейдера как родителя, как самого близкого человека на свете, и он единственный будет тем, кому не будет всё равно на тёмного лорда, и ни за что не откажется от него. Как и сам ситх сейчас ни за что не откажется от этого ребёнка! Малыш ещё не родился, а Вейдер уже любил его, любил и заботился настолько сильно, что был готов на всё ради почти единственного родного и близкого ему существа!       Трезво осознавая это, всё ещё мягко поглаживающий от неожиданности успокоившуюся Асоку по беременному животу, Вейдер громко и безапелляционно произнёс, угрожающе смотря ей в глаза:       — Береги этого ребёнка. Если с ним что-то случится, моя ярость будет страшна.       Сказав эту фразу, словно необратимый приговор, ситх осторожно убрал кисть с трясущегося от нервов хозяйки живота Асоки и, развернувшись к дроиду, приказал:       — Извлечь рабский датчик из неё.       От его громкого почти оглушительного указа Тано вздрогнула и полностью пришла в себя. Новость о том, что она была беременна, беременна от Вейдера, окончательно дошла до сознания тогруты. И она понимала, понимала, что ситх добился своего, заставил её страдать как нельзя в мире, не только изнасиловал физически и морально, но ещё и подсадил ей своего ребёнка. Да, именно подсадил, как будто имплантировал оперативно и против её воли этот мерзкий плод, эту чуму, эту заразу, которую женщина ни на миг не могла и не хотела признавать своим. Ребёнок был только его, только жестокого и отвратительного Вейдера, который боялся за него больше всего на свете, который хотел воспроизвести его на свет посредствам мучений и страданий Асоки, который так страшился, что сему гадкому существу навредят. И Тано не соображала, не думала, она лишь чувствовала, чувствовала, что на зло тёмному лорду просто обязана была навредить этому отвратительному ситховскому ребёнку!