Две стороны одной тайны

      Тёмный зал из чёрного камня с большой эмблемой империи на полу сейчас был полон адептов Силы и той холодной, почти ледяной, атмосферы, которая их окружала. Вот уже некоторое время Вейдер проводил полномасштабную тренировку инквизиторов, внимательно следя за тем, как хорошо они выполняли приёмы. Но сколь сильно ситх ни пытался сконцентрироваться на своих обязанностях, все его мысли сейчас были далеко от этого огромного чёрного замка тьмы. Все они то и дело невольно возвращались туда, куда так упорно стремилось сознание тёмного лорда, а именно, к Асоке.       Странные обрывки воспоминаний, фраз, эмоций и чувств кружились в голове и сердце Вейдера, и каждая из них, так или иначе, была связанна с Тано. Как бы ни старался ситх быть, что говориться, ситхом — холодным, непоколебимым, жестоким, отстранённым, в данный момент он не мог. Мысли о тогруте будоражили сознание и воображение настолько, что тёмный лорд никак не был в состоянии найти себе места. Он думал о ней, вспоминал её, предвкушал вечерний танец, постоянно рассуждая, что испытывала к нему женщина, которая вызывала в душе такую бурю эмоций.       Вейдер не мог принять ненависти Асоки к себе настоящему, как не мог смириться и с её безразличием к нему. Но, с каких пор, как, от чего и почему чувства Тано стали его так волновать? В конце концов ситх сам лишь ненавидел её за прошлое предательство, презирал, мстил. Ему доставляло удовольствие издеваться над тогрутой, видеть её страдания и получать моральное наслаждение от этого, но вместе с тем была и какая-то пустота, которую тёмный лорд никак не был в состоянии заполнить.       День ото дня он общался с Асокой, делал ей больно, унижал, насиловал, да, поступал как угодно, но вместе с вожделенным злорадством чувствовал, что ему чего-то не хватало, чего-то такого, что могло исходить лишь с её стороны, что могла дать лишь она. С того момента, как Вейдер узнал о настоящих чувствах Тано к Энакину, его не отпускали странные мысли и предположения о том, что она могла испытывать к нему самому, была ли в состоянии, понять, принять, простить… Полюбить? Ситх всеми силами пытался гнать от себя подобные рассуждения, но то и дело возвращался к ним. Он унижал тогруту, но ему не становилось легче, он жалел её, но не испытывал улучшения, он игнорировал её, но в мыслях, в душе и сердце была только она. Что Асока чувствовала, думала, делала… Каждая деталь, каждая мелочь, связанная с ней, теперь волновала тёмного лорда. Он пытался списывать это на ненависть, обиду, гнев, презрение, простое любопытство, но ничего из вышеперечисленного не могло быть столь навязчивой идеей, почти сумасшествием, зависимостью.       Ни на секунду больше мысли о Тано не отпускали Вейдера, когда он занимался делами, когда общался с детьми, когда выполнял миссии, когда мстил. Каждый раз он пытался сделать тогруте как можно больнее за то, что она отвергла его, за то, что не любила его, и каждый раз не получал нужного удовлетворения. Ситх думал, что ненавидел эту женщину за прошлое, за то, как она поступила когда-то с Энакином, со своим другом, учителем, братом, но… Возможно, это уже давно было не так, и теперь тёмный лорд пытался вымещать свою злобу за настоящее? Могла ли Асока любить Вейдера так, как когда-то любила Энакина, могла ли узнать в нём своего бывшего мастера и самого дорогого человека на свете, могла бы разгадать загадку, надёжно спрятанную за чёрной непроницаемой маской, сквозь тысячи мелких намёков на правду? Что она подумает, почувствует, сделает, когда увидит вблизи красивый татуинский наряд, когда услышит свою любимую мелодию? Будет ли ей так же больно от унижения из-за рабского танца, как больно было Вейдеру сейчас от каждой мысли и каждого воспоминания, связанного с Асокой?       Невольно подловив себя на таких непростительных рассуждениях, тёмный лорд встряхнул головой и попытался переключиться на другое. Его взволнованный, но грозный взор упал на отряд инквизиторов, с блеском выполняющих очередной приём, и среди них, как-то спонтанно зацепился за стройный и изящный женский силуэт.       Седьмая сестра была одной из лучших адептов тёмной стороны Силы под его началом и одновременно одной из лучших шпионов Сидиуса, которая никогда никак и ничем себя не выдавала. Но, ситх знал, что это именно она сдала его в тот раз, так как все задания Инквизитория тоже были под строжайшим контролем тёмного лорда. Никто другой кроме этой красивой стройной женщины, с виду утончённой и хрупкой, а на деле опаснее армии самых матёрых штурмовиков, не мог доложить императору о том, что тёмный лорд летал на Шили. И вина, без сомнения, лежала на ней. А все, кто смел идти против Вейдера, непременно должны были быть наказаны.       Зло поморщившись от того, сколь нагло самоуверенной казалась Седьмая сестра сейчас со стороны, ситх не выдержал и решил проучить слишком зазнавшуюся инквизиторшу. Его грубая рука резко взметнулась вверх, и, даже ничего не произнося, тёмный лорд со всей Силы послал мощный ментальный удар боли в сознание женщины, лишь только та закончила выполнять очередной боевой манёвр.       Громкий звонкий крик страдания раздался по всему просторному тёмному залу и, упав на одно колено, Седьмая сестра отчаянно сжала голову кистями, как будто моля о том, чтобы сие истязание прекратилось, что молниеносно заставило остальных инквизиторов остановиться.       — Этот приём выполняет лучше даже моя… — на секунду Вейдер осёкся, вдруг поняв, что не мог подобрать нужного слова, чтобы охарактеризовать ту, кого он на самом деле имел ввиду, Асоку…       А ведь действительно, как ситх мог назвать Тано теперь: друг, ученица, рабыня, женщина… Возлюбленная? Множество разных вариаций слов, которые он не мог или не хотел сочетать с этой тогрутой, но, так или иначе, закончить данное предложение было необходимо, и, спустя долгую заминку в метаниях среди вариаций характеристик, тёмный лорд, наконец-то, подобрал нужное слово, хотя до сих пор не был до конца уверен в нём.       — Любовница…       Громкое холодное звучание его голоса презрительно пало на плечи и так склонившейся Седьмой сестры, раскатом злорадного смеха приходясь по тренировочному залу среди остальных инквизиторов. И несчастная женщина в миг ощутила неистовые злобу и негодование от подобного непросительного унижения.       Всё ещё борясь с остаточными ощущениями болевой ментальной волны, инквизиторша, безвинно принявшая ненужное наказание, собрав последние силы, с вызовом подняла на тёмного лорда взгляд. Её глаза сверкнули мстительным ярким янтарным блеском, и в них читалась одна, единственная фраза — «Ты мне за это заплатишь!». И Седьмая сестра действительно не бросала мысленных обещаний о возмездии на ветер.       Спустя ещё некоторое время, тренировка инквизиторов была закончена. Других дел или заданий у второго ситха в Галактике здесь больше не было, а потому, он, с чувством выполненного долга, спокойно решил отправиться к себе замок. Полностью погружённый в собственные мысли тёмный лорд медленно двигался в сторону своего корабля, совершенно не замечая ничего и никого вокруг.       Как говорится: Месть — блюдо, которое стоит подавать холодным, — однако Седьмая сестра, вопреки этому высказыванию, решила преподнести его сразу, буквально с пылу, с жару. Наверное, потому, она сейчас стояла на балконе, над ангаром с межзвёздным транспортом, ласково и мило, словно своего питомца, держа на руке одного из небольших, чёрных разведывательных зондов-дроидов.       Обращаясь к этой бездушной железяке, словно к живой, инквизиторша хитро что-то прошептала ей в звуковой модуль и плавно взмахнула изящной конечностью, направляя своего «любимца» прямо на борт корабля её обидчика. Возмездие должно было свершиться незамедлительно!       Красивая, экзотическая татуинская музыка разливалась по всему пространству покоев Асоки, лёгкие золотые пластины звенели зазывающей мелодией, нежная прозрачная ткань плавно парила в воздухе вслед за пластичными изящными движениями стройного женского силуэта. В комнате сейчас царила сказочная пустынная атмосфера, покрытая бархатным покрывалом прохладной ночи. Тогрута легко двигалась, едва наступая на мягкую поверхность ковра и чуть холодящую гладкость мраморного пола, танцевала изящно и почти невесомо, словно пушинка, и почему-то ей хотелось танцевать лишь для него одного, разум был против, в силу всех пережитых унижений, но сердце и душа взывали к обратному.       Асока и сама не заметила, когда всё это произошло на самом деле. Когда она перестала испытывать страх перед Вейдером, когда впервые перестала ощущать к нему отвращение, когда исчезла ненависть, сменяясь какими-то другими, совершенно иными эмоциями, когда вместо боли и унижения она, наконец-то стала чувствовать удовольствие в постели с ситхом, на тренировках с ним, в личных разговорах…       Тано всегда думала, да и теперь, твёрдо была убеждена в том, что она любила лишь Энакина, что была способна отдаваться телом и душой лишь ему одному, тогда от чего же её стройное тело, легко дрожа от возбуждения, сейчас так предательски танцевало совсем не для него. Почему сердце столь сильно билось в груди и неистово трепетало при воспоминании о другом? И по какой причине все мысли, чувства, воспоминания, эмоции, в данный момент сливались лишь к нему?       Тогрута плавно двигалась в такт музыки, в то время, как весь её внутренний мир был заполнен только размышлениями о Вейдере. Хорошо ли, плохо ли, с ненавистью, с болью, с жалостью, с любопытством, она почему-то всё время невольно думала о нём, вспоминая в сознании обрывки былых сцен, действий, фраз… В мыслях мелькали странные предположения и догадки, версии и теории, о том, что мог думать и чувствовать по отношению к женщине ситх, зачем и почему он мог делать всё то, что делал всё это время с ней. И Асока не могла найти какого-то определённого ответа, ни позиции на всё происходящее тёмного лорда, ни её собственного трезвого осознания того, что вершилось вокруг.       Тано лишь знала, что больше не была в состоянии относиться к Вейдеру как раньше, больше не ощущала к нему того, что в первые дни их личного знакомства, её чувства за это время изменились, сильно изменились, и тогрута и сама не могла подобрать нужного слова, чтобы охарактеризовать их. Теперь она относилась к ситху по-другому, так, как, признаться честно, не относилась больше ни к кому в Галактике, было в этом что-то особенное, что-то личное, но, в то же время, женщина не знала, как можно было назвать данную слишком неуместную и непростительную связь. Связь ли это была на самом деле? Любопытство, попытка использовать и обмануть, чтобы узнать правду? Внезапный безумный порыв эмоций? Сумасшествие? Зависимость… Чувства? Определённого названия сему явлению не было, и в данный момент Асока не хотела его знать, она просто отдавалась собственным эмоциям, позволяя скрытым желаниям вырываться наружу, сквозь соблазнительный танец. А желала она одного — быть ближе к Вейдеру, и сама не подозревая, насколько близко уже оказалась.       Ведомый экзотическим звучанием пустынной татуинской музыки, загадочным таинством слегка приоткрытой двери в гостиную, где пылали жаркие страсти сказочной ночи, ситх невольно остановился у входа в покои Асоки. Тёмный лорд хотел навестить её с желанием проверить, подчинилась ли его жалкая рабыня приказу своего повелителя, абсолютно точно зная, что она будет неистово сопротивляться, но… Этого так и не потребовалось.       На удивление Вейдера, Тано сама, без лишних препираний и скандалов, сейчас выполняла его поручение, и этот её экзотический танец, пылал яркими красками далёкой-далёкой пустыни у него на глазах и в его сознании. Нежное, гладкое, с плавными округлыми изгибами оранжевое женское тело пластично перемещалось в пространстве, слегка подрагивая соблазнительной грудью, ловко петляя из стороны в сторону аппетитными бёдрами.       Гладкая прозрачная ткань скользила по разгорячённой шелковистой коже «татуинской одалиски», плавно паря в воздухе в продолжение её движениям. Драгоценные камни на голове, груди, поясе мерцали таинственным отблеском, а золотые пластины игриво звенели, зазывающем мелодией, так и манящей подойти поближе, прикоснуться пальцами, губами, стать полноправным хозяином этой соблазнительной рабыни. Асока двигалась мягко, легко, выгибаясь, словно лотальская хищница, дразня, заманивая несчастную жертву в капкан её неистовой пламенной страсти, и на это больше невозможно было смотреть со стороны, в эту сказку пустынной ночи хотелось погрузиться с головой и стать её главным персонажем — правителем, хозяином, повелителем сией экзотической рабыни.       Не в состоянии и далее просто наблюдать со стороны, Вейдер, преисполненный решимости, уже было двинулся вперёд, в атмосферу прохладной татуинской ночи, как, сделав ещё несколько плавных петляющих выгибаний тела и прорезающих искрящимися воображаемыми песчинки воздух взмахов руками, Асока обернулась, таинственно прикрывая широким красным платком её красивое лицо. Взгляд тёмно-синих бездонных глаз в одно мгновение устремился на ситха, и сказочная татуинская ночь резко оборвалась, выпавшим из нежных рук рабыни полотном прозрачной ткани.       Музыка продолжала играть дальше, искусственный свет в помещении пылал тысячами разноцветных огней, в то время как Асока и Вейдер завороженно и неподвижно стояли друг напротив друга, страстно, обжигающе переплетаясь во встретившихся в разгорячённом пространстве взглядах.       Секунда песочных часов Татуина, ещё одна горсть золотого песка, ещё одна маленькая песчинка вечности, и сказочная пустынная ночь была разорвана диким, озлобленным криком негодования женщины:       — Кто тебя сюда звал? Кто позволил тебе так бесцеремонно пялиться на меня, наглый, гнусный, отвратительный мерзавец!       Тано буквально прошипела свои ругательства сквозь обнажённые белоснежные тогрутские клыки, вся пылая справедливым и оправданным гневом, но Вейдеру её неистовая ярость была уже безразлична, слишком соблазнительно, слишком заманчиво, слишком дразняще было то зрелище, что он увидел до этого.       Не произнося в ответ ни слова, ситх непоколебимо и уверенно шагнул вперёд, приближаясь к женщине, которой во всех смыслах хотел обладать.       Продолжая зло и ожесточённо кричать, Асока со всей силы замахнулась на тёмного лорда рукой, под соблазнительный звон золотых пластин пытаясь влепить ему хлёсткую пощёчину, но не сумела, просто не смогла.       Хрупкое запястье Тано в миг было ловко перехвачено сильными мужскими пальцами Вейдера, а ещё через мгновение, ситх резко развернул свою пустынную рабыню к себе спиной, и, абсолютно полностью игнорируя её наигранные и неумелые попытки сопротивления, крепко прижался к тогруте.       Ласковая шелковистая разгорячённая оранжевая кожа рабыни ярким контрастом соприкоснулась с чёрной холодной бронёй тёмного лорда, а руки ситха властно легли на округлую упругую грудь женщины, его женщины. Асока томно вздохнула, пропуская глубоко в лёгкие магический прохладный воздух пустынной ночи, и чуть сильнее прижалась спиной к Вейдеру, перестав, наконец, дёргаться и вырываться, нежно располагая свои ладони поверх его. Властная мощная мужская кисть в чёрной перчатке, спешно высвобождаясь из её хрупких пальцев, скользнула по плоскому женскому животу, опускаясь всё дальше, умело проникая под треугольную золотую пластину на поясе и дразняще-красную лёгкую ткань нижней части костюма. Ещё секунда-песчинка часов вечности, и грубые механические пальцы похотливо коснулись Тано в самом сокровенном месте её изящного женского тела.       Ощущая яркий, пламенный, прилив возбуждения, тогрута томно вздохнула и податливо запрокинула голову назад, куда-то на сильное плечо своего повелителя.       Ни Асока, ни Вейдер больше не сопротивлялись своим тайным запретным желаниям, магическая пустынная ночь распалила давно скрываемую под тысячами ментальных замков, томящуюся в тюрьме измучанных сознаний неистовую страсть, абсолютно давая волю действий телам, сердцам и душам… Чувствам, которые отчаянно рвались наружу!       Больше не было неприязни, отвращения, ненависти, обмана, лицемерия и мести, были только похоть… Желание и страсть, неистовая всепоглощающая любовь, ураганом сносящая все преграды, словно вода, прорвавшая плотину!       Впервые в жизни, в том, что делали Асока и Вейдер, не присутствовало лжи и фальши, корысти и низости, только искренность, только настоящие чувства. Они оба этого неистово хотели, и не просто заняться развратом или сексом, не просто получить плотские утехи, а на самом деле отдаться лишь друг другу телом и душой.       И сия физическая, ментальная, духовная связь были настолько чисты, неподдельны и сильны, что их все изменяющая неконтролируемая мощь безумно пугала обоих. Асока и Вейдер в любую секунду могли зайти дальше, так далеко в дебри своих настоящих чувств друг к другу, что пути назад уже не было бы, и невозможно было бы всё исправить и вернуться обратно.       Неистовое желание, пылающая испепеляющим пламенем страсть и дикий необузданный животный страх перед настоящей реальностью! Ядерная смесь всех этих чувств, ощущений, эмоций была настолько невыносима, что, буквально задыхаясь под её ураганом, будто обожжённый, ситх резко оторвался от тогруты и молниеносно рванулся прочь. Да, они оба желали друг друга по-настоящему, да, они оба любили друг друга, но оба они ещё не были готовы к этой сжигающей, словно пламя свечи дотла, страстной и подлинной любви друг к другу. А потому решили прервать в самом начале только-только зарождающуюся созидательно-разрушительную бурю желаний и чувств.       Тёмный лорд чёрной вспышкой урагана молниеносно вынесся прочь из таких опасных для них обоих сейчас покоев своей рабыни, оставляя столь же напуганную, взбудораженную и недоумевающую Асоку в абсолютном одиночестве.       А искусственный металлический дроид-разведчик тщательно снимал каждую секунду действа так и не разгоревшейся, сжигающей дотла пламенем чувств страсти.