Две стороны одной тайны

      Лея находилась в своих покоях, вот только мысленно в данный момент она была где-то далеко-далеко отсюда. Осторожно открыв большую квадратную коробку для украшений, юная принцесса внимательно рассматривала остроконечную «тиару», точно такую же, как была у Асоки, подаренную девочке Вейдером совсем недавно.       С любопытством приподняв верхнюю часть футляра, Лея задумчивым взглядом окинула украшение, которое когда-то так понравилось ей на Тано, а теперь точной копией было сделано специально для юной принцессы. Простая серая «тиара» с фиолетовыми и белыми вставками, огромным ромбовидным камнем по центру сверкала в лучах освещения комнаты, так и притягивая к себе, маня прикоснуться, надеть, примерить, горделиво покрутиться перед зеркалом… И тонкие маленькие пальчики, едва заметно дрогнули, проводя по гладкой холодной поверхности кристалла, как будто легко и любопытно изучая его на ощупь. Ещё миг, и девочка взяла бы украшение в руки. Секунда, и Лея вот-вот надела бы его на себя созерцая где-то в глубинах отполированной «тиары» маленькую, едва заметную искорку принятия, как первого, действительно понравившегося ей подарка Вейдера, так и самого тёмного лорда.       Ещё раз внимательно всмотревшись в идеальную гладкость украшения, в загадочное и манящее мерцание его камня, на какое-то мгновение юной принцессе даже показалось, что она была рада этому подношению. На миг, когда её маленькое детское сердце стало чуть ближе этому ужасному злобному ситху, будто ощутив в нём что-то близкое и родное. Но лишь миг длилось сие забвение, которое девочка мгновенно восприняла как предательство собственных родителей.       Да, Лее нравилась «тиара» и даже очень, да, юной принцессе начинало нравиться, как относится к ней этот странный и уже не кажущийся таким страшным человек, но, признать это в открытую было всё равно, что навсегда отказаться от Брехи и Бейла, от мамы и папы, которые столько дали ей, а именно, любовь, ту самую простую, бескорыстную, ласковую и нежную любовь, коею могут подарить лишь родители. И ни одна «тиара» мира не могла стоять этого. Пусть даже такая красивая и крутая, пусть даже такая, которую носила сама Асока.       Осознание того, что она сближается с тёмным лордом — человеком, который навсегда насильно отнял её у матери и отца, постепенно начало выливаться справедливым гневом в полную озлобленность и ненависть к подарку, который буквально заставил девочку чувствовать, будто она отказалась от собственных мамы и папы, окутывая Лею такой всепоглощающей яростью, что она тут же захотела ломать, крушить, уничтожать предмет, коий стал причиной столь отвратительного предательства.       В одну секунду разъярённая юная принцесса сорвала с головы ненавистную «тиару», которую даже не помнила под впечатлениями восторга, когда успела надеть, и со всей силы бросила на пол. Металлическо-кристаллиеческое украшение с громким звоном ударилось о мраморную поверхности, раздражающими нотками звуча в сознании озлобленного ребёнка. И Лея, абсолютно неконтролируемая от собственной злости, с такой силой наступила на «тиару» ногой, что та даже хрустнула под каблучком её белого сапога, а затем ещё раз и ещё… Тяжело дыша, буквально задыхаясь от гнева и раздражения юная принцесса давила ни в чём неповинный подарок — олицетворение своего предательства родителей, вот только от самого этого предательства она так никак и не могла избавиться.       Несчастное украшение уже разлетелось в мелкие осколки по полу, а девочка, не в состоянии успокоиться, продолжала и продолжала топтать свои подлинные чувства к Вейдеру, в то время как в покои вошла Асока.       После чудесного акта любви с ситхом, Тано была в относительно приподнятом настроении, а потому, немного переведя дух и приведя себя в порядок, тут же направилась к Лее, пусть даже и не напрямую, но, хотя бы, косвенно разделить с юной подругой своё счастье. Увы, вместо тёплой дружественной встречи, внутри покоев принцессы тогрута застала ужасную, жестокую и душераздирающую сцену, от чего тут же замерла на месте, сразу даже не зная, как на это и реагировать.       Ещё несколько секунд, казавшихся женщине вечностью, Асока невольно наблюдала, как девочка абсолютно ожесточённо уничтожает «тиару», которую она сама же посоветовала Вейдеру ей подарить, и сердце влюблённой Тано буквально рвалось на куски, от обиды за того, кому совсем недавно оно было отдано. Тогрута даже не сразу решилась что-то предпринять, но, когда решилась, слова её были полны досады и недоумения.       — Зачем ты это сделала? — моментально воскликнула женщина, обращая свой неодобрительный взор на девочку, но, увы, её справедливое разочарование Леей не было воспринято той должным образом.       — Мне не нужны подарки от Вейдера! — тут же огрызнулась в ответ озлобленная юная принцесса, — Он плохой. Мне ничего от него не нужно, и сам он не нужен. Он отнял меня у родителей… Я не хочу быть здесь! Я хочу домой, на Альдераан!       Конечно, Асока отчасти могла понять девочку, ребёнка, отобранного у матери и отца, лишённого дома и привычного безопасного для него мира, но одновременно с тем, зная истинную правду, Тано отчётливо понимала и поведение ситха. В какой-то момент сравнив две эти простые истины, тогрута трезво оценила их весомость относительно друг друга, и, по некой неведанной ей доселе причине, женщине захотелось оправдать тёмного лорда. Асока была не до конца уверенна, что поступает абсолютно правильно, но жалкие, едва звучащие слова протеста, всё же, сорвались с её пухлых карамельных губ.       — Ну, может быть, Вейдер и не такой уж плохой, как ты о нём думаешь… — успокоительно-примирительно выставив неуверенно трепещущие руки вперёд, попыталась было что-то возразить Тано, однако тут же была грубо и бесцеремонно перебита, наталкиваясь на новую стену ожесточённой детской ярости.       — Вейдер — урод! — громко выкрикнула Лея, со всей силы ещё раз топнув ножкой по разломанной в осколки «тиаре», а затем, как бы для усиления своей правоты, даже вскочив на кровать, чтобы быть с оппонентом на одном уровне, с отвращением добавила, — Я ненавижу его! Он никогда не заменит мне мать и отца!       Эти громогласные звонкие слова буквально ножом резанули по слуху тогруты, так сильно, так глубоко и больно, как будто сейчас девочка отвергала не ситха, а её саму. И причиной тому в первую очередь была правда, которая тяжёлым грузом всё это время лежала на душе у женщины, но более, не могла оставаться там. В отличие от юной принцессы, она-то знала, кем являлся тёмный лорд для девочки, что испытывал к ней и как сильно пытался заслужить её любовь, пусть плохо, пусть неумело, пусть с ошибками, но он пытался. А Лея, Лея совершенно не воспринимала ни одно старание, ни одну жертву, ни одно усилие Вейдера хоть как-то добиться отклика в её маленьком, но таком холодном и безжалостном сердечке. Вспомнить хотя бы тот самый деревянный резной кулон, который ситх с огромным трудом вырезал для своей дочери собственными руками. Вряд ли с протезированными неуклюжими механическими конечностями это было так просто. На месте ситха Тано бы уже давно сдалась, а он, он… Да, тёмный лорд рассказал об этом случае тогруте в один из вечеров, проведённых вместе после её выкидыша. И тогда в голосе Вейдера, всеми силами хотевшего казаться непоколебимым и несломимым, гордым и безразличным, чувствовалась такая боль, что уже в тот момент их только-только начавшихся откровений друг с другом женщина ощутила искреннюю жалость и сострадание. То, что делала родная дочь с Вейдером, было в тысячу раз хуже того, что последний делал с остальными, ни один его жестокий, злой или неблаговидный поступок не шёл в сравнение с поведением Леи, даже те мерзкие надругательства, которые он совершал над Асокой, ничто не могло быть хуже и больнее ненависти к тебе твоего собственного ребёнка… И Тано сейчас отчётливо понимала это, как никогда. Осознание той несправедливости, которую творила наглая, дерзкая, самовлюблённые и эгоистичная юная принцесса, настолько кипятило кровь и сознание тогруты, что та уже просто не могла всё это сдерживать. Девочка должна была знать правду, и она узнает её прямо сейчас! Простое, правильное, но одновременно не менее жестокое решение само собой спонтанно посетило разум женщины…       — Вейдер и есть твой отец! — как будто отбивая подачу, резко выпалила едва ли не разобиженная Асока.       Её возглас, её дерзкое и хлёсткое признание было настолько внезапно прорезающим реальность, что шокированная невероятной новостью Лея с расширенными, подобно блюдцам, глазами, так и замерла на месте не в состоянии даже ругаться в ответ.       Минуты, секунды, мгновения… Шли мимо обеих подруг, но, кажется, юная принцесса их и вовсе не замечала. Завороженная, как будто раненная острым обездвиживающим дротиком, несчастная девочка со стеклянным взглядом безвольно уселась на кровать, отрицая, отвергая, сотрясаясь всем телом и задыхаясь, от такой жесткой правды.       — Нет. Нет… Нет! — поначалу шепча одними губами, а затем всё больше и больше повышая тон от негодования, травмированная до глубины души девочка и сама не заметила, как из её кофейных глаз брызнули слёзы, а всё тело затряслось в громких и безутешных рыданиях, обессиленными кулачками ударяясь о мягкий матрас.       Лишь спустя минуту окончательно отойдя от аффекта, который буквально вынудил её выдать Лее чужую тайну, Асока поняла, что натворила, и ринулась к беззащитному ребёнку. Усевшись на кровати рядом с ней, Тано от всего сердца искренне прижала к себе несчастную плачущую принцессу и, как только можно мягко и ласково, попыталась утешить её…       Прошёл ни один час, болезненных и надрывных рыданий Леи по безжалостной суровой реальности, прежде, чем по монтралы виноватой Асоке, всё же, удалось успокоить ту. Наревевшись вдоволь до состояния, когда слёз уже больше не осталось, немного пришедшая в себя юная принцесса небрежно утёрла распухшие красные глаза тыльной стороной ладоней, а затем, отстранившись, внезапно, спросила:       — А кто была моя мать?       Девочка произнесла эти слова такой интонацией, как будто дерзко и вызывающе говорила в ответ на своё горе: «Кому ещё сломал жизнь этот урод?» — и, тем не менее, будто и вовсе не заметив её тон, Тано спокойно и одновременно немного растерянно пояснила:       — Не знаю, — на секунду задумавшись, тогрута впервые поняла, что и правда была не в курсе, а затем, тяжело вздохнув, добавила, — Думаю, об этом тебе лучше спросить самого Вейдера.       Едва дав женщине договорить до конца, девочка тут же соскочила с кровати и понеслась туда, где она могла выяснить всё. Асока не стала её останавливать и лишь, осознавая, что тут она уже была бессильна чем-то помочь, просто проводила Лею тяжёлым взглядом, решив тоже отправиться туда, где её ждал собственный приёмный сын — собственная семья.       Миновав несколько извилистых просторных коридоров, девочка и женщина остановились подле дверей необходимых им, разных покоев, замерев, будто от нерешительности войти, и, выждав пару секунд, отворили тяжёлые металлические створки, но на удивление и крайнее изумление обеих, ни Люка, ни Вейдера у себя не оказалось. И это был плохой, очень плохой, знак!       Широкие мрачно-синие покои личного корабля Дарта Сидиуса были устланы тьмой. Император гордо восседал на медитативном прямоугольном возвышении и отчаянно пытался сконцентрироваться на своих ощущениях, вновь и вновь пробуя почувствовать того самого «окружённого светом» ребёнка в Силе. Но похоже, сегодня тьма играла с ним, не только не приоткрывая завесу реальности, а и вовсе звенящим криком предостережения отвлекая от неё. Сидиус чувствовал опасность, понимал и предвидел, что что-то должно было произойти, однако трезво не мог осознать, что именно, каких-то очевидных причин для волнений у него просто не было. Уже в который раз окунувшись в Силу, чтобы в её дебрях распознать яркий белый огонёк света, и потерпев неудачу, император раздосадовано вернулся в реальность и, открыв ярко пылающие янтарным цветом глаза, послал ледяные потоки тьмы во все стороны вокруг себя. Это было за секунду до того, как в помещение вошёл Пятый брат, успев словить на собственном теле, беспросветный холод плотной, пронзающей черноты.       — Мой повелитель, — так и не устояв на ногах от жуткого прилива ледяной тьмы, инквизитор неуклюже плюхнулся на одно колено перед Сидиусом и почтенно поклонился.       Не став медлить, император решил сразу перейти к делу:       — У меня есть задание для тебя. Ты должен тайно проникнуть в замок Вейдера, когда его там не будет, и убить джедая Асоку Тано и юную принцессу, дочь сенатора Органы, Лею.       — Как прикажете, император, — вновь изобразив ещё более низкий, смиренный и покорный поклон, грубым голосом ответил инквизитор и, едва вставая с колена от давящей холодной тьмы, с трудом удалился из покоев, в то время, как Сидиус активировал голо связь.       Прошло около минуты, прежде, чем на том конце ответили, и перед главным ситхом в Галактике появился его непокорный ученик. Тянуть и в этом случае не было необходимости, потому, заговорщицки ухмыльнувшись, император сразу начал с главного:       — Я всё знаю. Ты прячешь от меня одарённого ребёнка в своём замке. И если ты не признаешься, мой ученик, я сочту это за предательство, — Сидиус деловито сложил тощие кривые пальцы обеих рук в замок, как будто играя с Вейдером, а затем резко и жёстко добавил, — Кто это?       Понимая, что откровенно говоря, был застигнут врасплох, тёмный лорд не стал увиливать и врать, пытаться обманывать своего учителя было слишком не надёжно и глупо, не так силён в играх разума являлся второй ситх Галактики, а потому, следовало «признаться».       — Это Люк, — неизменно тяжело дыша сквозь респиратор, стараясь держаться как можно более непоколебимо, ответил Вейдер.       Неожиданное признание тёмного лорда заставило императора на миг ухмыльнуться, составляя подушечки пальцев вместе, но это был один лишь краткий миг, когда его ученик мог расслабиться, после чего, даже по голо связи Вейдер невольно почувствовал то ледяное напряжение, которое веяло от его учителя.       — Я не ощущал в нём особую Силу ранее, — задумчиво произнёс император, как будто подозревая тёмного лорда во лжи.       Но тот и на это нашёл, что ответить.       — Я скрывал его Силу от вас, мой повелитель. Специально, чтобы вы не убили его. Дело в том, что Люк — сын Оби-Вана Кеноби. И я хотел отомстить своему бывшему учителю, сделав его ситхом.       Весьма шокирующее откровение Вейдера заставило всегда спокойного и невозмутимого Сидиуса вскинуть брови от удивления и, опустив руки, о чём-то задуматься. Чего-чего, а такого император явно не ожидал, и, тем не менее, какой бы внезапной ни была правда, в данной ситуации следовало действовать незамедлительно.       — Мстить надо убивая, а не играя в учителя, — зло, недовольно и укоризненно, резко выпалил первый ситх в Галактике.       Небольшая, но крайне мучительная, пауза в его размеренной речи затянулась на несколько минут, нескончаемой вечностью зависнув для тёмного лорда в реальности, а затем, вспыхнув испепеляющим янтарным огнём, глаза Дарта Сидиуса пронзительным взглядом «обожгли» Вейдера, и император, безапелляционно добавил:       — Я приказываю тебе распустить всех штурмовиков и офицеров в твоём личном замке, доставить одарённого ребёнка на твой командный корабль и прибыть вместе с ним самому.       Тон Сидиуса был настолько настойчив и жёсток, его влияние в Силе было настолько мощно и холодно, что у Вейдера просто не осталось никакого выбора.       — Как пожелаете, мой повелитель.       Тёмный лорд сдался под таким неистовым давлением, и ученик знал, что предательство его учителя, слишком дорого ему будет стоить.