Две стороны одной тайны

      Яркие вспышки белых искр мерцали на холодном доселе гладком металле. Ещё лишь миг, и тяжёлая железная дверь с громким лязгом разлетелась прочь, сокрушённая неистовым потоком Силы. Где-то оборвались провода и прочие системы, пронизывающие стены узкого коридора огромного разрушителя. Белыми клубами хлынул пар, словно таинственная дымка, туман, скрывающий за собой неизвестную угрозу, и быстрым решительным шагом из него вышел Дарт Вейдер. Его металлические шаги отдавались громким эхом в пространстве, создавая эффект звенящего ужаса от приближающейся смерти, а его тяжёлое дыхание монотонным жутким шумом давило на психику всех присутствующих.       Пытаясь остановить нарушителя прямого приказа императора, штурмовики стали стрелять по «противнику» из-за углов многочисленных укрытий. Синие заряды бластеров летели дождём в сторону Дарта Вейдера, но неизменно сокрушаясь о безжалостное лезвие его кроваво-алого клинка, рассыпались тысячами искр в пространстве или перенаправлялись обратно.       Видя, что ситуация выходит из-под контроля, и предпринимаемые действия не вызывают нужного эффекта, военные усилили огонь, однако тщетно. Яркий световой клинок, с громким шипением вновь безжалостно рассёк воздух, уничтожая все преграды на пути ситха, а затем страшная, невиданная Сила, повелевая людьми, словно марионетками стала расшвыривать штурмовиков в разные стороны. Алый клинок мерцал в пространстве смертоносным светом погибели для тех, кто пытался ему сопротивляться. Тёмный лорд направо и налево косил, будто траву, всех тех, кто смел вставать у него на пути. Десятки, сотни, тысячи невинных жизней обрывались здесь, и поверженные противники падали к его ногам. Вейдер сбился со счёту, скольких штурмовиков он уже убил, и скольких ему предстояло ещё убить на пути к своей цели… Впрочем, второму ситху в Галактике это было всё равно, ведь на кону стояла жизнь его сына… А в голове хаотично мельтешили тревожные мысли…       Обладая крайне большой чувствительностью к Силе, даже отсюда тёмный лорд мог почуять Люка, и то, как стремительно гас в ментальном пространстве его ранее ослепительно белый огонёк, действительно пугало. За всю свою жизнь Вейдер никогда не мог назвать себя трусом, ни джедаем, ни, тем более, ситхом, он не боялся ничего: не сторонился сложных, почти невыполнимых миссий, не страшился сокрушительно сильных врагов, и даже смерть, на фоне одиноких мучительных духовных и физических страданий при жизни, казалась тёмному лорду великой наградой… Но… И в бесстрашии столь сильного, столь жёсткого, столь непоколебимого человека была своя брешь. Он боялся! Он неистово боялся потерять всех тех, кого любил. Пройдя сквозь столько горя, столько утрат, столько ошибок и боли, Вейдер больше всего на свете страшился их повторения. Он не смог спасти мать, потому что прилетел ей на помощь не вовремя, он не сумел удержать ученицу и лучшего друга подле себя, потому, что не понял её истинных чувств и мотивов, он убил Падме собственными руками, потому, что слишком возгордился, он позволил какому-то безродному отребью лишить жизни его нового, ещё не родившегося ребёнка, потому что слишком ослеп от желания отомстить, а теперь, теперь, по собственной глупости, бездумности, неосмотрительности, предал родного сына… И осознание сего факта жгло сердце сильнее, чем раскалённая лава Мустафара. Он боялся! Боялся не успеть, не спасти, не исправить очередную и последнюю ошибку, после которой пути назад уже не было! А вина и боль, моральная, ментальная, физическая, палили всё его существо сильнее двух солнц Татуина посреди бесконечной пустыни вместе взятых.       Вейдер раскаивался и ненавидел себя одновременно за то, что натворил, вымещая хотя бы малую часть всех тех эмоций, коие испытывал, на преграждавших ему путь врагах. Их было много, и они пачками падали к его ногам, но от этого не становилось легче. Бешенное биение сердца в груди, дикая нехватка воздуха от панического волнения, усиливаемая каждой секундой невыносимого ощущения, как яркий огонёк Люка в Силе постепенно, тускнеет, как угасает жизнь его сына…       Прошло не так много времени, когда ситх расправился со всеми на корабле, кто смел препятствовать ему спасти собственного ребёнка. За отсутствием необходимого управления со стороны живых существ, разрушитель переключился на аварийную систему пилотирования. Где-то за окнами в космосе шёл масштабный бой, транспорт трясло, но данный факт был ничем по сравнению с тем, как сейчас «дрожало» сердце тёмного лорда, невольными судорогами волнения отдаваясь даже в механические, безжалостные и бесчувственные конечности.       Буквально вынеся тяжёлую металлическую дверь, последнюю преграду у него на пути, разделявшую Вейдера с его дорогим сыном, ситх молнией ворвался в камеру допроса и моментально оказался подле Люка.       Штурмовики постарались на славу. Мальчик был в таком ужасном состоянии, что даже едва-едва соображал, что происходило вокруг, готовый от боли из-за ссадин, побоев и прочих ран, вот-вот отключится окончательно.       Сердце отца буквально упало при виде этой невыносимой, душераздирающей картины, а перед глазами невольно пронеслась сцена прощания с его собственной матерью. Тогда Энакин не успел, тогда он пришёл слишком поздно, чтобы спасти её или хоть как-то помочь, да и посреди Татуинской пустыни у него не было ни средств, ни возможностей, предотвратить её гибель. Сейчас же Вейдер поклялся, что сделает всё необходимое, дабы спасти Люка, даже если для этого понадобится перевернуть весь мир и достать луну с неба!       Времени оставалось всё меньше, и ситх не стал тратить его зря, как можно скорее отстегнув мальчика от пыточного стола, тёмный лорд молнией понёсся в ближайший медицинский отсек, держа на руках то последнее и самое дорогое, что осталось у него в этом мире — собственного ребёнка.       Словно ураган ворвавшись с небольшое, но яркое освещённое белое помещение, Дарт Вейдер спешно активировал возможно необходимые для исцеления приборы, благо, из-за немалого опыта собственного почти ежедневного лечения, ситх во всём этом даже слишком хорошо разбирался.       Уложив почти теряющего сознание Люка на медицинский стол, запустив сканер и несколько местных дроидов, дабы те занялись общим физическим состоянием мальчика, ситх задумался о том, что это не всё, что нужно было сделать, далеко не всё… Когда-то давно, много месяцев назад, вот так же стоя над собственным сыном, Вейдер совершил две абсолютно непростительные для родителя ошибки, и сейчас его совесть горючей кислотой разжигала душу тёмного лорда.       Будучи совершенно уверенным в том, что Люк является сыном Кеноби, ради слепой и глупой мести Вейдер пошёл даже против собственных принципов, не только заблокировал, практически весь потенциал мидихлориан мальчишки, но и ввёл ему рабский датчик — сделал то, что сам порицал и призирал всю жизнь. И сейчас, виновато склоняясь над ни в чём не повинным, при чём его родным ребёнком, ситх понимал, как сильно он пал морально, и как глобально в данный момент было исправить всё содеянное.       Не став медлить ни секунды, тёмный лорд активировал ещё несколько приборов, которые должны были заняться извлечением рабского датчика, благо, на военных кораблях империи такие приспособления имелись, а сам занялся куда более трудной задачей.       Обладая достаточными навыками контроля в Силе, Вейдер без труда «пробудил» «спящие» мидихлорианы в крови Люка. Всем остальным восстановлением организма мальчика весьма успешно занимались дроиды. Казалось бы, критическая ситуация миновала, и физическое состояние юного Скайуокера постепенно исправлялось, вот только можно ли было исправить все те ошибки, что совершил его отец в моральном плане?       От переизбытка чувства вины не в силах больше смотреть на то, что сам же сотворил с собственным ребёнком, ситх, едва ли не задыхаясь, отвернулся и попытался сконцентрироваться на чём-то другом. Ощущения контроля над ситуацией обычно успокаивало тёмного лорда, но не в этот раз. Вейдер понимал, что конфликт с Сидиусом сам собой не разрешится. Тёмный лорд предал своего повелителя, а значит, император, теперь считающий его своим непосредственным врагом, не оставит ученика в покое. С этим нужно было что-то делать. Да и в ввиду всей сложившейся ситуации Дарт Вейдер осознавал, что пришло время сразиться с Сидиусом, вот только…       Тяжело и взволнованно дыша сквозь респиратор шлема, ситх обернулся на писк каких-то приборов над медицинским столом, и ещё раз взглянул на Люка. Мальчик сейчас выглядел таким умиротворённым, таким слабым и беспомощным… Отправиться на личное сражение с Сидиусом, при этом, из-за невозможности что-то изменить в данной ситуации, взять сына с собой, означало рискнуть, рискнуть всем, что у него было, ради будущего, которого, возможно, у тёмного лорда уже не будет, и Вейдер не знал готов ли он к этому…       В какой-то момент отцу, вдруг, захотелось оказаться рядом с сыном, быть как можно ближе к нему, чтобы уберечь, окружить заботой, защитить, и Вейдер невольно шагнул вперёд, опустившись на стул подле медицинского стола. Да, дроиды успели хорошенько подлечить Люка, дабы избежать серьёзных трагических последствий, но синяки, раны, ссадины, по-прежнему оставались на нём. И созерцая весь этот визуальный ужас последствий издевательств над его дорогим ребёнком, Вейдер чисто интуитивно взял мальчика за руку…       Ситх не мог отвязаться от мысли, что всё то, что произошло с его сыном, была его вина… Никчёмный, никудышный, просто ужасный отец, едва не убил своего ребёнка из-за каких-то мотивов, которые сейчас уже абсолютно ничего не значили… И боль, в совокупности с омерзением от собственных поступков, полностью охватила его. Вейдеру стало не по себе, пожалуй, также, как в каждый новый раз в его жизни, когда он совершал непоправимое, следствием чего была потеря близких. Столько боли, столько страданий, столько смертей… И всё из-за одного человека — Энакин или Вейдер, не важно, как он себя называл, именно он и его глупые непростительные ошибки стоили им жизни… На его бесчувственных механических протезированных руках было море крови всех тех, кого тёмный лорд когда-то любил… И это была его вина! А сейчас, в данный момент, грубые металлические пальцы едва заметно дрожа от бури эмоций в душе своего владельца, сжимали маленькую, слабую ручку того, кого Вейдер предал в последний раз — его родного сына, и осознание этого было ужасно…       Тело будто сковало ледяными пронзающими кольями, не давая шелохнуться, на глаза наворачивались слёзы, но ситх не плакал, кровавыми слезами сейчас истекала его душа, выливаясь наружу срывающимися с губ словами раскаяния…       — Прости меня за всё, что я совершил, хоть я и не достоин твоего прощения, прости меня Люк, прости меня, мой сын!       На последней фразе Вейдер чуть крепче сжал руку мальчика, как будто в подтверждение своему надрывному, задыхающемуся от эмоций тону, словно юный Скайуокер в данный момент мог его услышать, хотя, ситх знал, что это не так.       Но Сила, наверняка, решила иначе…       В тот миг, как грубая мужская ладонь отца сжалась вокруг кисти ребёнка чуть крепче, мальчик, внезапно, открыл глаза, отчётливо глядя на ситха и, кажется, сейчас уже трезво осознавая реальность, юный Скауйокер не стал тратить время впустую. Теперь Люк знал правду, ту правду, что ощущал каждой клеточкой всей своей сущности с самой первой их встречи с Вейдером. И эта правда решала всё.       Лёгкая, пока ещё слабая улыбка коснулась губ ребёнка, а мальчик тихо, по-доброму, прошептал:       — Я прощаю… Я прощаю… Отец…       Находясь под властью эмоций и, как будто напрочь позабыв о своих повреждениях, Люк собрал последние силы, дабы резко усесться на медицинском столе и со всей душой рвануться к Вейдеру.       Впервые в жизни, после того, как он стал ситхом и потерял всё, тёмного лорда кто-то обнял, искренне, без обмана, без притворства, без каких-то сторонних мотивов, впервые в жизни его кто-то любил… И от этой настоящей, родственной любви, обнимая в ответ, на душе становилось невероятно тепло… Ведь тот, кто проявил к самому ужасному, самому злому, безжалостному ситху в Галактике такие чувства, был не просто близкий человек, это был его родной сын!       И решение относительно боя с Сидиусом пришло само собой. Не было для Вейдера никого во вселенной дороже его собственного ребёнка, и ни один император, ни одна империя, ни одно противостояние за власть в Галактике и превосходство в силе не стоило его спасения. Тёмный лорд окончательно и бесповоротно решил поступиться своими амбициями, дабы увезти отсюда подальше и спрятать в безопасном месте сына.       Синий и зелёный световые клинки ярко замерцали в ловком обороте в воздухе, когда последние гвардейцы императора пали в сражении с джедаями. Оби-Ван и Йода, спешно переводя дух, почти синхронно устремили свои взгляды на Сидиуса, принимая эпичные боевые стойки.       Оставшись в просторном зале небольшого личного корабля со своей стороны абсолютно один, император непоколебимо окинул гордым взором тела его охранников, а затем, медленно, театрально переведя взгляд горящих янтарных глаз на врагов, плавно поднялся с трона, чуть разводя руки вниз и в стороны.       — Решили вдвоём напасть на беззащитного старика? Как по-джедайски, — ехидная усмешка слетела с уст абсолютно спокойного ситха.       Визуально Дарт Сидиус выглядел совершенно не настроенным на агрессию, хотя его злобный оскал и беспросветное, ледяное, давящее своей мощью присутствие в Силе, полностью разрушали сию обманчивую картину. Император вёл себя и произносил слова совершенно спокойно, но в то же время, от одной его ауры ментально ощущалась опасность.       — Не столь беззащитен ты, как говоришь, канцлер Палпатин, — как бы в усиление смысла сказанного, указав в сторону ситха зелёным когтистым пальцем, мгновенно остановил его искусную игру Йода.       Подобное дерзкое заявление заставило Сидиуса чуть шире ухмыльнуться, он любил врагов, которые не боялись его, и в тоже время любил с ними играть, вынуждая прийти к обратному.       — Я уже много лет не занимаю эту должность, теперь я император, — как бы подчёркивая значимость сказанного, уверенно поправил ситх.       Его бесстрашие, его спокойная непоколебимость, его издевательская манерность были настолько мощными, что могли пробить броню терпения любого джедая, даже такого правильного, как Оби-Ван, и это произошло.       Резко дёрнувшись на месте с мечом наперевес, Кеноби недовольно нахмурился и так же вызывающе заявил, как будто и сам старясь уязвить императора:       — Сейчас мы это исправим.       Ответ Сидиуса оказался не менее издевательски-насмешливым:       — Попытайтесь.       Руки ситха, доселе спокойно раскинутые недалеко в стороны, резко взметнулись верх, и зал озарило несколько десятков белёсо-голубых нитей молний. Не ожидавших подобного нападения Йоду и Оби-Вана откинуло назад, слегка протащив по полу. Не став особо медлить и церемониться, явно решивший покончить с ними разом император тут же обрушил на джедаев большой металлический «балкон», расходящийся сверху вниз, в тронный зал, полукруглыми лестницами с обеих сторон.       Увёртываясь от огромных обломков металла, Оби-Ван и Йода, сделали несколько переворотов на полу, а затем, резко присев на корточки, перенаправили груду хлама в самого Сидиуса.       Видя надвигающуюся на него опасность, император достаточно резво для «беззащитного старика» взмахнул кистями, рассекая надвое куски железа и по велению рук отбрасывая по обе стороны позади себя.       Джедаи не упустили момент, пока противник замешкался и, сконцентрировавшись направили вслед за обломками балкона мощные потоки Силы прямо по ситху. Сидиус контратаковал, пытаясь защититься.       Невидимые для простых жителей Галактики и буквально расплывающиеся чёрно-белыми массивными волнами для чувствительных «языки пламени» схлестнулись воедино, переплетаясь и сопротивляясь друг другу.       Напряжение этого противостояния оказалось таким мощным, что и ситха, и джедаев невольно отбросило назад, по разные стороны тронного зала. Однако никто из них не хотел, сдаваться, никто не хотел проиграть… Ведь поражение означало смерть…       И, моментально вскочив с колен на ноги, при этом мгновенно, в долю секунды, выхватывая свои световые мечи, заклятые враги ринулись навстречу друг другу, им предстоял бой не на жизнь, а на смерть!