dependence

      Тони не помнит как оказался прижат к кирпичной стене. В голове будто бы образовалась чёрная дыра, затянувшая эту часть воспоминаний в себя, создавая огромных размеров пропасть между Старком, вливающим в организм непозволительное количество самых разных алкогольных напитков, и Старком, беспомощно прижатым к стене, жадно целующемся, без стеснения стонущем прямо в губы Стивена Роджерса. Спину саднило, язык приятно обжигало привкусом алкоголя, по телу с невероятной скоростью расходился жар, соединяя все предыдущие ощущения в жгучий коктейль, не позволяющий мужчине одуматься. Какая-то здравая, неопьянённая часть его мозга то и дело подкидывает воспоминания о том как Стив отказывал ему на такой же дрянной вечеринке, тогда посвящённой выпускному, сейчас, двадцать лет спустя, — встрече выпускников, — но Тони игнорирует её, потому что ему слишком хорошо: всё тело отзывается желанием большего, стоит пальцам Роджерса сжаться на его бёдрах, талии, заползти под дорогую рубашку Старка, кажется не особо заботясь о её целостности, — и разве не об этом он мечтал столько долгих лет? Точка абсолютного невозврата осталась далеко позади, впереди лишь грань между реальностью и полнейшим безумством, которую тёмноволосый без всяких сомнений пересечёт, лишь бы язык Стива продолжал по-хозяйски очерчивать границы своей территории у него во рту. Он так отчаянно нуждался в Роджерсе, что без него испытывал почти физическую боль. Она разрушала быстрее как алкогольной, так и наркотической зависимостей, это мужчина знал наверняка.       Инстинкты не столько самосохранения, сколько Старковского самолюбия били тревогу, подбрасывая в огонь до сих пор свежие, будто это произошло на днях, а не почти четверть века назад, воспоминания. Воспоминания о сердце, будто насквозь пробитом осколком шрапнели, и о слезах, обжигающих кожу щёк, от которых, будь возможность, остались бы вполне реальные ожоги. Тони раскрыл для Стива душу, признаваясь в любви на треклятом выпускном, на что в ответ получил лишь:  — Мне нравятся парни, но, извини, я не до конца уверен.       А через неделю по всей школе разнеслась радостная новость: Стив и Баки начали встречаться.       Бомба замедленного действия в груди Старка взорвалась и все его внутренности оказались снаружи, размазанные по стенам кем-то особенно безжалостным. Ради него Роджерс не был готов ни принять свою ориентацию, ни хотя бы обдумать её возможную нетрадиционность, но стоило появиться Барнсу, как вдруг всё встало на свои места!       Боль с новой силой захлестнула Тони, с которого уже стащили брюки. Накатывающие слёзы жгли глаза, он задыхался, и душил его Стив собственной персоной. Отрешённость светловолосого мужчины, на глазах которого Старк, забыв об имидже и статусе, давился собственными чувствами, лишний раз отрезвляла. Стив не обрёл чувств к Тони. Старк просто оказался рядом, стоило только руку протянуть, и он бы не отказал — только не Роджерсу.       И Тони отвечает на горячие поцелуи Стива, позволяя себе пересечь ту грань безумства скорее по инерции, нежели действительно того желая, уже понимая, что дома в тумбочке его ждёт револьвер, а пуля внутри давно заждалась встречи с его черепной коробкой.       Он слишком устал.