Семья - это святое

Хелен зажмурилась, накрываясь с головой пледом. После произошедшего в гостиной ей хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть, умереть, но самое главное, никогда больше не видеть самодовольного Первородного, который своими ласками довел ее до состояния лепечущей развалины, уже готовой раздвинуть перед ним ноги. Ведьма до боли прикусила губу, отчаянно мотая головой. Лучше бы он ее пытал! Боль не была бы столь унизительна, как его слова и прикосновения, от которых низ ее живота буквально свело от желания. Элайджа Майклсон был врагом, и она должна была его ненавидеть! Хелен стиснула зубы, стараясь внушить себе эту мысль. Вместо этого память услужливо подбросила ей воспоминания о сцене в ванной комнате, когда темные глаза скользили по ее обнаженному телу не оставляя без внимания и дюйма нежной кожи. Девушка уже миллион раз пожалела о том, что решилась на свой безрассудный побег, и причиной к тому были отнюдь не падение и полученные ей раны. Настоящим поводом ее отчаянья было то, что вампир теперь наверняка не единожды повторит попытки выведать ее тайны, и если он вновь воспользуется теми же методами, то Хелен очень сильно сомневалась, что сможет удержать свои чувства и желания под контролем. За этими мрачными размышлениями, девушка не заметила, как наступил вечер. Майклсон вернулся, когда за окном опустились сумерки и, заглянув в ее комнату, с мрачным видом сообщил о том, что ужин ждет ее в гостиной. Девушка так и не нашла в себе сил поднять на Первородного взгляд, и встала с кровати лишь только когда он покинул спальню. К ее облегчению, Элайджи в гостиной не оказалось, и наскоро перекусив оставленным им салатом с индейкой, Хелен вернулась в свою спальню, вновь забираясь в постель. На улице уже стало совсем темно, капли дождя барабанили по стеклу, а ведьма так и сидела, подтянув к себе колени, застыв в неподвижной позе. Воспоминания о ее позоре в гостиной во время пыток немного поблекли, и отступили на второй план, когда она подумала о Кристине и Тори, которые наверняка уже сбились с ног, разыскивая ее. Тем обиднее ей сейчас было осознавать, что она не просто не смогла использовать свой шанс на побег, а наоборот, сделала только хуже. Они с сестрой никогда не расставались на такое долгое время, и Хелен очень сильно скучала по ней. Только сейчас, увлеченная этими мыслями, Хелен заметила появление еще одной подушки на своей кровати, но взволнованное состояние не позволило ей обдумать этот факт. Впрочем, объяснение ситуации очень скоро лично появилось в ее спальне. Девушка испуганно вскинула взгляд, когда дверь, ведущая в ванную, распахнулась, и на ее пороге появился Элайджа в одном полотенце, слишком низко висящем на бедрах. Хелен от этого зрелища перестала дышать. Ничего лучше она определенно никогда не видела. Ее ошеломленно распахнутые глаза почти помимо воли скользили по телу Первородного, отмечая широкие плечи, сильные руки, рельефную грудь, которой позавидовал бы любой легкоатлет, как и подтянутому прессу, по низу которого проходила тонкая полоска темных волос. С большим трудом Хелен смогла проглотить непонятно откуда взявшийся ком в горе и прикусила губу, чувствуя, как жар подходит к ее низу живота, но отвернуться она так и не смогла. Майклсон не сводил с нее глаз, и ведьма поняла, что ее состояние и реакция на его мужественность очень быстро перестали быть для Элайджи, на лице которого появилась тонкая улыбка, хоть каким-то секретом. Не говоря ни слова, он скрылся, за дверью своей спальни. Увидев это, ведьма громко выдохнула, не скрывая облегчения, но ее радость была недолгой, потому что не прошло и минуты, когда Первородный вернулся, и теперь из одежды на нем были лишь легкие пижамные брюки, надетые явно на голое тело. — Что это значит? — пересохшими от волнения губами вымолвила девушка. — То и значит, ангелочек, что сегодня я понял, что ты способна на все, — совершенно спокойно проговорил Элайджа, — и что ты будешь пытаться сбегать снова. Поэтому теперь мы будем спать в одной постели. Хелен застыла, не веря в происходящее. Ее страхи, стыд от пережитого желания, болезненное, вкупе с презрением к самой себе возбуждение, смешались воедино, перекрывая доступ кислорода. — Нет, — дрожащим голосом выдохнула она, — нет! Я не буду спать с тобой! — Не помню, чтобы интересовался твоим мнением, ведьма, — уже жестче проговорил Майклсон, недовольный ее непослушанием, — или со мной, или на голом полу в подвале под замком без еды и питья. Что выбираешь? — Подвал, — тут же откликнулась Хелен, поднимая на вампира испуганный взгляд, — я выбираю подвал. — Что ж, как пожелаешь, — холодно проговорил Элайджа, и шагнул к двери, показывая ей кивком идти следом, — только учти, что назад пути не будет. Девушка тяжело вздохнула, и медленно последовала за Первородным. Они спустились в гостиную, миновали кухню, и Майклсон указал ей на узкую лестницу ведущую к старой низкой двери. — Это теперь твоя комната, — с издевкой проговорил он, щуря темные глаза, — ну же, ангелочек, спускайся и я закрою за тобой дверь. Хелен подняла на вампира свои голубые глаза, и несколько секунд просто смотрела на него, словно в надежде что он переменит решение, однако на лице Элайджи не отразилось не единой эмоции, кроме нетерпения. — Быстрее, ведьма, — процедил он, слегка подталкивая девушку к спуску, — я не буду стоять здесь всю ночь. Хелен прикусила губу, сдерживая дрожь страха, и шагнула на каменные ступени, медленно спускаясь вниз. Оказавшись у двери, она подняла голову, глядя на Элайджу, который наблюдал за ней безразличным взглядом. И девушке ничего не оставалось делать, кроме как шагнуть за порог маленькой комнаты, освещенной лишь тусклой лампочкой. Как только ведьма скрылась из виду, на лице Майклсона, неожидавшего от нее такого упрямства, отразились разочарование и досада. Он спустился к двери, собираясь запереть ее на замок, но не успел он этого сделать, как услышал душераздирающий женский крик. Не думая ни секунды он ворвался в подвал, и на него буквально налетела смертельно испуганная Хелен, которую он инстинктивно прижал к себе, а та стремительно забралась к нему на руки, пряча на мужской груди бледное лицо. — Что случилось? — удивленно спросил он, приподнимая вверх маленький девичий подбородок, и пытаясь поймать мутный взгляд голубых глаз, — что здесь произошло? — Там… там…- задыхаясь, начала Хелен, — там… — Да что там, черт возьми?! — нетерпеливо перебил ее Элайджа. — Там мышь! — жалобно закончила девушка, и вампир, держащий ее на руках, не смог сдержать смеха, отчего ее огромные глаза сузились от обиды, — она большая! — Ну если так, то конечно, — серьезно кивнул Майклсон, широко улыбаясь. — Она могла меня укусить! — Или съесть, — насмешливо продолжил Элайджа, — но тебе придется с ними подружится, ангелочек, — пожал плечами он, с усилием отводя от себя ее руки, и опуская испуганную ведьму на каменный пол, — ты сама предпочла подвал моему обществу. Хелен опустила взгляд, тихо вздыхая, и отступила назад. На ее лице отражалось смешанное с отчаяньем упрямство, и Первородный, обреченно закатив глаза, не думая больше ни секунды, подхватил ее на руки, унося из подвала. Девушка не сопротивлялась, прижавшись к нему всем телом, пока они не оказались в комнате, которую занимал Элайджа. — Будешь спать здесь, — твердо проговорил вампир, опуская Хелен на постель. — С тобой? — прикусив губу, подняла на него взгляд девушка. — Не бойся, я тебя не изнасилую, — покачал головой Майклсон, окидывая ее насмешливым взором, — маленькие трусихи не в моем вкусе. Или вернуть тебя к твоим друзьям в подвал? — Нет! — Вот и отлично, ангелочек, — кивнул Элайджа, — а теперь, поскольку утром ты уже приняла душ, давай-ка немного поспим. Из-за твоей утренней выходки этот день отнял у меня очень много сил. Хелен, поняв что спорить дальше бессмысленно, осторожно легла на краешек кровати, укутываясь в плед. Майклсон, хмыкнув, лег рядом, укрываясь одеялом. В комнате было темно, и лишь затухающий камин служил единственным источником света. Ведьма прикрыла глаза, наслаждаясь исходящим от него теплом, которого ей так не хватало в ее маленькой спаленке и сама не заметила, как погрузилась в крепкий сон.