Семья - это святое

— Нам нужно поговорить, ангелочек. — О чем же? — игриво прошептала Хелен, поднимая на Элайджу горящие глаза, но нежная улыбка, сияющая на розовых губках, тут же исчезла, стоило ведьме поймать обреченный взгляд Первородного. — Что такое, милый? — обеспокоенно прошептала девушка, и потянулась ладонью к щеке вампира, вот только Майклсон перехватил ее кисть на полпути, не позволив Хелен прикоснуться к его лицу. — Мои братья вернули артефакт. Произнесенные Первородным слова заставили ведьму застыть, и ее голубые глаза ошеломленно расширились. — Кристина, — только и смогла выговорить Хелен, — она… — Твоя сестра пока жива, — глухо отозвался Элайджа, отводя взгляд. — А Тори? — почувствовав неладное, прошептала ведьма, напряженно прикусывая губу, — и что значит «пока», я… — Кол ее убил, — перебил вампир дрожащую ведьму, и та не смогла сдержать испуганного вскрика. — Виктория мертва? Первородный только кивнул. Хелен опустила веки, неверяще качая головой, новость о смерти Тори не укладывалась в голове, но затем, ведьму пронзила другая мысль, заставившая ее замереть на месте. Если Майклсоны вернули камень, то им больше не нужна была заложница. Кол убил Викторию, Клаус наверняка охотится за Крис, а она… Хелен распахнула глаза, и ее взгляд впился в лицо Элайджи. — И что же мы будем делать? Вампир не сводил с нее тяжелого взора, сохраняя молчание, и ведьма придвинулась к нему, касаясь кончиками пальцев мужской ладони. — Нужно как-то убедить твоего брата оставить в живых Крис, — взволнованно проговорила она, глядя на Первородного, — он послушает тебя, я уверена. Прошу, Элайджа, поговори с ним! — Я уже говорил с ним, — хрипло отозвался тот, — вчера. — И ты не сказал мне? — воскликнула девушка, хмурясь, — ты еще вчера знал, что Тори мертва, что Крис в опасности! Я смогла бы ей помочь! — Не смогла бы, ангелочек. Хелен замерла, не узнавая голос вампира, настолько безжизненно он звучал. Несколько секунд она просто смотрела на него, пытаясь понять, что именно он имеет в виду, но затем, Элайджа продолжил. — Я дал слово Клаусу, что убью тебя. Ведьма прикрыла ладонью рот, хлопая ресницами. — Но я не смог, Хелен, — глухо продолжил вампир. После его слов в комнате воцарилась мертвая тишина. Элайджа не сводил с девушки виноватого взгляда, а та, будто выпала из реальности, не веря в происходящее. Он не мог хотеть ее смерти. После всего того, что было между ними, это было просто невозможно. Но затем, перед Хелен встали картины прошлой ночи, странное поведение Первородного, его грубость и отсутствующий взгляд, и все сложилось воедино. Очень медленно ведьма подняла на вампира полные слез глаза. — Потому что любишь меня? — с надеждой прошептала она, — не смог убить, потому что любишь? — Нет. Это слово, которое она совершенно не ожидала услышать, словно выбило из легких Хелен весь воздух, и она обессилено опустилась на смятые простыни, застывая, как ледяная статуя. Это было похоже на какую-то неудачную шутку, нелепый фарс, странную постановку, в которой она помимо воли оказалась вмешана. Но потом, она услышала голос вампира, который вернул ее к реальности, окончательно лишая иллюзий. — Прости меня, Хелен, — проговорил он, пряча взгляд, — я рассчитывал, что сблизившись с тобой легче смогу получить информацию, к тому же ты очень красива и я… — То есть для тебя все это было лишь игрой? — перебила его ведьма, изо всех сил стараясь сдержать слезы, — ты просто воспользовался мною и моей… глупостью? — Я вовсе не… — Лучше бы ты пытал меня, — выдохнула Хелен, — это было бы не так… жестоко. Она уже не пыталась сдержать слезы, которые проделали тонкие дорожки по пылающим щекам. Если бы еще вчера у ведьмы спросили, знала ли она что такое предательство, она уверенно ответила бы что, знала. Вот только теперь та боль, что она испытала, узнав, что ее парень залез в трусики к своей молодой соседке, казалась просто комариным укусом. Незначительной деталью, мелочь, не болью вовсе, а лишь мелкой неприятностью. Что такое боль Хелен узнала только сейчас, когда мужчина, в которого она влюбилась, наплевав на собственную семью, раскрыл ей все карты. Он не просто не любил ее. Отсутствие взаимности было сложно пережить, но ведьма смогла бы сделать это, ведь невозможно влюбить в себя насильно. Элайджа Майклсон пошел дальше. Он использовал ее. Как источник информации и бесплатную девку, скрашивая ночи, пока они были в поместье. Забавлялся с ее телом, чтобы потом хладнокровно убить, когда она бы ему наскучила. Хелен прикусила губу, стараясь сдержать рыдание. Первородный все еще смотрел на нее, не говоря ни слова, и ведьма, чувствовала кожей его тяжелый взгляд. — Ты должна спрятаться, — наконец нарушил тишину мужской голос, и девушка вздрогнула, не сразу понимая смысл сказанных вампиром слов, — я сниму твои браслеты и выведу за магический барьер. Тебе нужно бежать, Хелен. — А как же слово, что ты дал брату? — горько усмехнулась девушка, стирая со щек дорожки слез, — ты обещал Клаусу убить меня. — Я не смогу сделать это, ангелочек, — не сразу ответил Элайджа. — Какое благородство, — протянула Хелен, чувствуя, как приближается новый поток слез, — никак не вяжется с тем, что ты сделал со мной. Ведьма всхлипнула, и, накрыв лицо руками, уже не смогла сдержать рыданий. Прошло несколько секунд прежде чем она ощутила на своем плече легкое прикосновение мужской ладони. — Прости меня, — прошептал Майклсона, пытаясь привлечь девушку к себе, но она вскинула вверх заплаканное лицо, впиваясь в лицо Первородного полным ненависти взглядом. — Не смей прикасаться ко мне! — процедила она, — достаточно того, что ты до этого имел меня во всех позах, словно бесплатную шлюшку. Лучше уж убей меня! Давай, сделай это сейчас, Майклсон! — Хелен, я… Элайджа умолк, видя, как полные боли голубые глаза вновь наполняются слезами. В этот миг он понял, что нет слов, которые он мог бы сказать в оправдание своего поступка. Белокурая ведьмочка, не сводящая с него мутного взгляда, не заслужила той боли, что он ей причинил, и волна презрения к самому себе окатила вампира, заставляя прикрыть глаза. Вина, сожаление, отчаянье. Все это смешалось воедино, и Майклсон почувствовал, как его руки сжимаются в кулаки от боли, что клубилась в нем, становясь все больше, стоило его вновь взглянуть на плачущую ведьму, которая теперь была похожа на сломанную куклу. Красивая, но совершенно мертвая. Это была его работа. Клаусу бы понравилось. Стараясь не смотреть ей в глаза, Элайджа быстрым движением сорвал с тонких запястий браслеты, даруя Хелен свободу. Она никак не отреагировала на это, продолжая сидеть, опустив вниз голову, и Майклсон встал с постели, направляясь к двери. — Я принесу тебе новую одежду, и немного денег, они понадобятся для того, чтобы спрятаться. Ведьма ничего не ответила, и Первородный переступил через порог, вихрем устремляясь в гостиную. Он нашел для нее удобную одежду, собрал все наличные, что были и уже собирался вернуться в спальню, когда услышал хлопок открывающейся двери заднего выхода. Он бросился к ней, но уже на пороге замер, не в силах отвести взгляда от сгорбившейся хрупкой фигурки Хелен, которая захлебываясь рыданиями, бежала к лесу, стараясь как можно быстрее оказаться дальше от него. Ей не нужны были его деньги, одежда или другая помощь. И он сам ей тоже больше не был нужен. Элайджа стиснул зубы, не отводя взгляда от удаляющейся ведьмочки, от которой даже на приличном расстоянии исходили волны боли, которая терзала ее, и причиной которой был он. Только он. И никто другой. Первородный стоял и смотрел, пока она не скрылась среди деревьев, так ни разу и не обернувшись. Он отпустил своего ангелочка. И потерял.