Семья - это святое

После ухода Хелен Элайджа долго сидит, глядя в одну точку. Мысли разбегаются, никак не желая слиться в стройный ряд, и даже бурбон, который он пьет, словно воду, не помогает сосредоточиться. Он точно знает, что поступил правильно, оставив ведьму в живых, вот только верным ли было решение отпустить ее? И дело даже не в требовании Клауса, опасности, что она может представлять для Майклсонов, и совсем не в его семье в принципе. Элайджа думает о том, правильно ли он сделал, отпустив Хелен от себя. Потому что с ее уходом, все изменилось настолько, что Первородному даже не верится в то, что когда-то он мог жить без белокурой ведьмы, доверчивая улыбка которой до сих пор стоит перед глазами. То, что она давала ему, казалось таким естественным, простым и правильным, но лишь теперь, когда это исчезло из его жизни, вампир, кажется, смог понять истинную сущность того, что Хелен не боялась признать. Ее слова до сих пор стояли в ушах Майклсона, отзываясь многогранным эхо. Я люблю тебя, Элайджа. Люблю тебя. Люблю. И нет причин не верить в то, что это правда. Ведь Хелен всегда была искренна с ним — сначала в ненависти, затем — в обжигающей страсти, и вот теперь… Элайджа качает головой, делая очередной глубокий глоток бурбона. Ведьма отдала ему не только свое тело, но и сердце, а что сделал он? Ответ так и просится, добивая Первородного, но прежде чем он окончательно признает всю низость своего поступка, тишину гостиной нарушает трель телефонного звонка. Клаус все еще зол, явно разочарованный тем, что сестра Хелен, которую он считает единственной выжившей, так и не попала в его сети, и даже не интересуясь судьбой белокурой ведьмы, спрашивает брата, когда тот вернется в Новый Орлеан. Элайджа обглядывает пустую комнату, которая стала похожа на могильник, после ухода той, что озаряла ее своей улыбкой, наполняла нежным голосом, свежим, сводящим его с ума запахом, и отвечает, что уже в пути. Он почти не лукавит, потому что стоит Клаусу окончить разговор, вампир вихрем оказывается у машины, даже не оборачиваясь на одинокий дом, который наполнен воспоминаниями, от которых Первородный хочет навсегда избавиться. Или не хочет? Белокурые волосы, голубые глаза, нежные розовые губы… В Хелен нет совсем ничего, что раньше привлекало Элайджу в женщинах. Он любил дьяволиц, а она настоящий ангел, но с каждой минутой он понимает все четче, что ее хрупкость, искренность и доброта влечет сильнее, чем эгоистичный характер и экстравагантные выходки. Потому что она цельная. И удивительно сильная, не смотря на то, что как бы странно это не звучало, сила Хелен в ее слабости. И Элайджа уже знает, что именно обсудит с Клаусом, когда вернется домой, но от его планов не остается камня на камне, когда после утомительной дороги, он оказывается в гостиной своего дома, где обнаруживает братьев, лица которых выражают полный шок, и смутно знакомого светловолосого мужчину, которого видел мельком во Французском квартале, что позволяет сделать вывод о том, что он — ведьмак. Клаус и Кол настолько ошеломлены, что не слышат, как он вихрем оказывается на балконе, где они не сводят пристальных взглядом с незнакомца, лицо которого выражает лишь нетерпение. — Что здесь происходит? — холодно интересуется он, и братья дружно поворачиваются в его сторону. Кол, делает шаг вперед протягивая ему руку, и на его губах мелькает едва заметная улыбка, предназначенная только Элайдже. Клаус же стоит на месте, изучая его прищуренным взглядом, и после говорит, слегка склоняя голову. — Все же, то, что у нас разные отцы дает о себе знать. — Конечно, — усмехается Кол, — свою ведьму ты не смог не то, что убить, даже поймать. Лицо гибрида отражает ярость, но вместе с тем, Элайджа, который всегда был близок с братом, видит в его глазах нечто, странно напоминающее помешанную с грустью досаду. — Что происходит? — хмурится он, отчаянно пытаясь понять, что именно имел в виду Кол говоря о том, что Клаус не смог убить свою ведьму, под которой он почти наверняка подразумевает сестру Хелен. — Происходит то, что вы оба не смогли сделать элементарные вещи, из-за чего мы все теперь в опасности! — свирепеет гибрид, на что Кол лишь заливается смехом. — Конечно же, не в пример тебе, — с издевкой тянет он, ехидно улыбаясь, — только не забывай, что и одной Кристины хватит для того, чтобы активировать артефакт. — Какой артефакт? — вмешивается в разговор все еще ничего не понимающий Элайджа, переводя взгляд с одного брата на другого, — тот, что вы забрали у сестры Хелен? — … оказался подделкой, — продолжает его слова Кол, — а настоящий камень выкрала моя несостоявшаяся жена, которая теперь планирует нас уничтожить. — Но как она это сделает, если активировать его могут лишь представители рода Уайт? — О, об этом Давина позаботилась, — отвечает Кол, и улыбка исчезает с его лица, — они у нее. Все до единой. — И Хелен? — не в силах сдержаться, выдыхает Элайджа. — Все, — подает голос стоящий в стороне незнакомец, и Майклсоны тут же замолкают, сосредотачивая на нем свое внимание, — и если вы не хотите, чтобы Регент активировала камень, нужно поспешить. Ритуал начнется в полночь. Я буду ждать вас у западного входа на кладбище Сент-Луис и проведу в тайное место. Договорив, он пристально смотрит на Клауса, который коротко кивает, и ведьмак, делает то же самое в ответ, стремительно направляясь к выходу. — А теперь может кто-нибудь объяснить мне, какого черта здесь происходит? — цедит Элайджа, щуря темные глаза, — и кто это был? — Рассказ будет долгим, — склоняет голову Кол. — До полуночи еще уйма времени, — невозмутимо произносит старший Майклсон, — Клаус? — Пусть лучше он — глухо отзывается гибрид, пытаясь выровнять сбившееся от ярости дыхание, указывая на Кола, который делает шутливый реверанс и начинает говорить. Элайджа слушает его, затаив дыхание. О том, как к ним утром явился ведьмак, который рассказал о планах его невесты. О том, что Давина украла камень, заменив его подделкой, которую в последствии похитила Кристина. О том, что Клер поймала всех трех ведьм, использовав чары поиска, и теперь планирует убить их, чтобы активировать артефакт. Вот только Элайджу, кажется, интересует совсем другое и он не сводит пристального взгляда с Кола, когда тот наконец замолкает. — Ты тоже не смог убить ее? — спрашивает он, и на миг лицо младшего брата застывает. — Она лишь жертва, — после нескольких секунд молчания, отвечает Кол, качая головой, — к тому же… Виктория была и остается моей женой, не то чтобы это… — Ты что же намереваешься вновь с ней сойтись? — не скрывая удивления, вмешивается в разговор Клаус. — Думаю, нам не помешает союз с ведьмами, которые могут не только активировать артефакт, но и уничтожить его, — жмет плечами Кол, переводя взгляд на Элайджу, — спасем их и… — … и они свернут нам шеи, — заканчивает гибрид. — Если только твою, — смеется в ответ младший Майклсон, — у твоей Кристины… очень взрывной характер. Никого не напоминает? — Она не моя! — почти кричит Клаус, окончательно приходя в ярость, — к тому же посмотрим, кто кому свернет шею. Конечно, после того, как будет уничтожен артефакт… Что думаешь, Элайджа? Внимание Кола и Клауса переключается на старшего брата, которому в этот миг лишь чудом удается устоять на месте, сохраняя ледяное выражение лица. — Думаю, что мы должны забрать у Давины камень. И ведьм. Во благо нашей семьи, разумеется.