Семья - это святое

Когда Клаус вечером говорит Элайдже, что утром следующего дня он вместе с Кристиной едет в Новый Орлеан, старший Майклсон, под насмешливым взглядом гибрида не скрывает вздоха облегчения. Элайджа знает, что заслужил все то, что делает Крис, но это совсем не отменяет его желания оторвать ей голову, когда ведьма отпускает в его сторону такие шуточки, что любой другой, осмелившийся на подобное уже давно лишился бы сердца. Сестре Хелен все сходит с рук. Не только, кстати, из-за белокурого ангелочка, который к досаде Элайджи почти не выходит из своей спальни, проводя время с Дереком. Кристина чертовски умна, и сразу замечает то, как смотрит на нее Клаус, который еще в тайнике Давины выдал свою симпатию, когда спас ее от кинжала приспешницы Регента. Гибрид пожирает ведьму глазами, и та, дразнит его — то касаясь будто невзначай, то приходясь кончиком языка по пухлым губкам. Элайджу бы даже позабавила эта ситуация, если бы не тот факт, что Клаус теперь не позволил бы и волосу упасть с головы дерзкой ведьмы, которая с радостью использовала этот карт-бланш. Например, после их стычки за завтраком, Крис, как ни в чем ни бывало, подходит к нему, когда Элайджа, стиснув зубы от злости цедит бурбон, стараясь не думать о том, что Хелен вновь наедине с чертовым ведьмаком, стоны которого и правда пару раз он слышал ночью. Мысли о том, что это было следствием наслаждения, Майклсон даже не допускает. Он не понаслышке знает о том, как чувствительная белокурая ведьма, но ее нежного голоска он не слышит. Это значит, что ведьмак действительно страдает, или же… — Что пьешь? — нарушает его мрачные размышления насмешливый голос Кристины, и Элайджа резко оборачивается в ее сторону. — Знаешь, я наверно немного перегнула палку утром, — продолжает она к удивлению вампира, с улыбкой опускаясь на кресло напротив Первородного, — мне тебя даже жаль. Но я сегодня добрая, и в качестве извинения и предложу тебе специальное зелье. — Ты о чем? Какое зелье? — нахмурившись, спрашивает он, не сводя с ведьмы подозрительного взгляда. — Ну, — невозмутимо тянет Крис, — когда мы были в плену у Давины, Хелен немного посекретничала, и хотя опыта в любовных делах у нее не много, она сказала, что ты, как мужчина, ее не впечатлил. Ты и рядом с Дереком не стоял. Ведьма улыбается, наблюдая, как лицо вампира вытягивается сначала от удивления, а затем искажается яростью, но прежде, чем тот успевает сказать хоть слово в ответ, рядом с ними, как по мановению волшебной палочки появляется Клаус, который явно слышал все сказанное Кристиной. Гибрид не сводит с ведьмы колючего взгляда, но слова возмущения так и застывают на его языке, когда та, грациозно поднявшись в кресла, подходит к нему вплотную, скользя тонкими пальцами по мужской ладони. — Тебя-то я и жду, — с улыбкой говорит она, щуря черные глаза, — я нашла интересный обряд, который может помочь уничтожить камень. Показать? Клаус кивает почти машинально, не сводя взгляда с пухлых губок, контур которых ведьма обводит кончиком языка, и следует за ней в библиотеку, совершенно забывая о брате. Элайджа только качает головой, подливая себе бурбона. Он хочет злиться на Кристину, которая намеренно оскорбляет его, даже таким совершенно нелепым образом (Элайджа не верит, что Хелен могла сказать ей подобное, хотя бы потому, что ангелочек невероятно скромна), но злится только на себя. Впрочем, вампир меняет свое мнение, когда проходя мимо библиотеки, слышит веселый смех Клауса. Элайджа не может припомнить, когда брат веселился так искренне, и почти помимо воли следует на его голос, проходя в библиотеку, где гибрид стоит рядом с Кристиной, с лица которой не сходит улыбка. — Очередная удачная шутка? — вскидывает бровь он, скользя взглядом по ведьме. — Мы всего лишь спорим, у кого детство было веселее, — отвечает за ведьму Клаус, поворачиваясь к брату, — помнишь, в нашей лачуге было так мало места, что с девушками приходилось встречаться в лесу? — Зато моя младшая сестренка в этом вопросе не стеснялась, — неожиданно говорит Крис, широко улыбаясь, — однажды я пришла домой раньше времени и застала страшную картину. Хелен, голую, привязанную к кровати и Дерека, который слизывал с нее клубничный джем. Они были так увлечены процессом, что даже меня не заметили. Я сразу ушла, чтобы не слушать стонов и… Рассказ ведьмы прерывает хруст разбитого стекла, и она довольным взором обводит Элайджу, ладонь которого, держащая бокал с бурбоном, сжалась в кулак, уничтожая несчастный рокс. — Ты забываешься, ведьма, — зло цедит Первородный, но прежде чем на его лице начинают от ярости змеиться темные вены, Крис, довольная реакцией ненавистного ей вампира, осторожно делает пару шагов в сторону Клауса. — Полегче, брат, — вмешивается тот, обжигая ведьму нетерпеливым взглядом, — а ты, выбирай выражения! Иначе в Новый Орлеан мне придется везти твой труп. — Это лишь веселая история из нашей юности, — невозмутимо отзывается Кристина, нарочито невинно улыбаясь. Ее черные глаза, горящие злорадством, впиваются в лицо Элайджи, который с трудом выдерживает ее взгляд, откровенно говорящий, что именно думает ведьма на его счет и пока вампир вихрем не устремляется к бару, за очередной порцией бурбона, которая предсказуемо не успокаивает. Кристина и Клаус уезжают, Кол и Тори исчезают в своей спальне, а он все сидит в сумерках темной гостиной, упиваясь золотистым напитком, с каждым глотком которого, картина, описанная чертовой ведьмой, становится все четче. И когда вампир видит белокурую ведьму, которая не замечая его присутствия, тихо крадется в библиотеку, то он сначала не может разобрать явь это или порождение его фантазии. Хелен уже стоит у деревянной двери, и тонкие пальцы ложатся на ручку, когда царящую в доме тишину нарушает его хриплый голос. — Не спится одной, ангелочек? Меня искала? Ведьма испуганно замирает, узнавая его, и резко разворачивается, зло щуря голубые глаза. — Ты себя явно переоцениваешь, если я и захочу с кем-то переспать, то не с тобой точно, — цедит в ответ Хелен, собираясь уйти, но в этот миг Элайджа вихрем оказывается с ней рядом, прижимая ее своим телом к стене. Сначала он просто смотрит, жадно изучая белоснежные локоны, маленький носик, розовые губки, изящные ключицы, округлости часто вздымающейся груди, которые отчетливо прорисовываются через тонкую ткань ее топа. Ведьма не сводит с него ненавидящего взора и все же в самой глубине голубых глаз Майклсон видит слабые искорки той нежности, с которой она смотрела на него прежде. А сейчас она смотрит так только на Дерека. Волна гнева накрывает Первородного, и он теснее вдавливает Хелен в стену, сжимая ладонью маленький подбородок. — Я не убил тебя, извинился, признался в любви! А тебе этого мало? К бывшему тянет? Я слышал, что ты любишь, когда тебя связывают и пачкают в липкой дряни. Что же, давай и я это сделаю! Я готов на все что угодно, лишь вновь оказаться с тобой в одной постели, ангелочек… Ведьма вспыхивает, а Элайджа, скользит ладонью по девичьей шее, спускаясь все ниже, пока его пальцы не накрывают округлость правой груди. Хелен замирает, ее голубые глаза округляются, а вампир, не ощущая сопротивления, второй рукой скользит по ее бедру, задирая вверх юбку. — Я так хочу тебя, — шепчет Первородный между поцелуями, которыми осыпает девичье лицо, шею, скользит губами к холмикам груди, в то время как его пальцы касаются шелка белья. — Я знаю, что и ты хочешь меня, — выдыхает Элайджа, проникая ладонью под резинку трусиков, — давай, ангелочек, как в наш первый раз… — шепчет вампир в маленькое ушко и тянет руку Хелен к своему паху, демонстрируя всю силу и мощь желания, что она будит в нем одним только присутствием. Это будто отрезвляет девушку и она каким-то чудом выворачивается из объятий вампира, ослепленного вожделением, а ее изящная ладонь взлетает вверх, сжимаясь в кулак. Резкая боль вспыхивает в голове Элайджи, и он хватается за виски, пытаясь ее унять. Не сразу он понимает, что причина этой боли — хрупкая ведьма, глаза которой горят голубым огнем, а голос звенит гневом и презрением, когда она чеканит каждое слово. — Ты забыл, что сейчас я не твоя пленница и я не в цепях? — почти переходит на крик Хелен, сильнее сжимая пальцы, — твое признание ничего не значит! Я в него не верю! Ты серьезно думал, что стоит вновь соврать мне, придумав сказочку о любви, и я с готовность раздвину перед тобой ноги?! Ты мне противен! Она щелкает пальцами, и боль, терзающая вампира достигает пика, отчего тот падает на колени, не в силах устоять на ногах. Очень медленно он поднимает на ведьму мутный взгляд, на что та лишь сжимает губы, обжигая его полными презрения глазами. — Ненавижу тебя, — последнее, что слышит Первородный, прежде чем его накрывает темнота. Он уже не видит, как Хелен опускается прямо на пол, рядом с его безжизненным телом, как по ее щекам текут слезы, а розовые губы тихо шепчут: — Как же мне разлюбить тебя, Элайджа Майклсон? Как?