Семья - это святое

Кол так и не спускается вниз, проводя весь вечер в попытках успокоить жену, а после — когда она погружается в беспокойный сон — терзая себя мыслями о том, что будет, если пророчество предков все же окажется правдой. Слова Тори о том, что из трех ведьм в живых останутся лишь две, еще долго звучат в его ушах и постепенно отчаянье и ярость накрывают Первородного, лишая самоконтроля. Он не может потерять ее снова. На миг он думает о том, чтобы рассказать все братьям. Это было бы правильно, но Кол тут же вспоминает умоляющие глаза жены, которая уверена, что сможет найти выход, считая себя виноватой в происходящем, хотя и не говорит этого вслух. Но Майклсон уже слишком хорошо знает ее, чтобы не чувствовать это. И он решает, что Тори заслужила шанс на искупление. На попытку исправить то, что считает своей ошибкой. По крайней мере, пару дней, за которых уж точно ничего не случится. Всю ночь Кол вглядывается в темноту, отчаянно ища выход, и вскоре в его голову приходит совершенно сумасшедшая мысль. Он может убить Кристину или Хелен. На миг он даже размышляет о том, как это сделать, и это кажется ему единственным правильным решением, ведь если умрет одна из сестер, то Тори будет жива. И он бы сделал это, даже зная, что братья упекут его на ближайшие века в гроб, если бы только не знал, что Виктория никогда не простит ему убийство сестер и возненавидит его. Только к утру Первородному кажется, что он находит выход, который позволил бы избежать убийства — оберегать ее, всегда и везде, днем и ночью. В конце концов, он — первородный вампир, и это все вокруг боятся его, а не наоборот, и если уж он не сможет защитить ее, то это и вовсе не под силу никому. Так Кол и делает. Он рядом в душе, чтобы Тори не поскользнулась. Рядом на кухне — чтобы не обожглась. Рядом на лестнице, в ритуальной комнате, в библиотеке… абсолютно везде, куда бы не ступила нога рыжеволосой ведьмы, и Тори лишь мило улыбается, видя такую заботу. Она все понимает, и совершенно не удивляется, когда муж вызывается сопроводить ее вечером на прогулку, после того, как ведьма, изучив все имеющиеся книги по магии, так и не смогла найти ответа на свой вопрос. — Тебе нужно отдохнуть, — уверенно произносит он, и под удивленные взгляды остальных членов семьи подхватывает жену на руки, устремляясь к машине. Они едут долго, и к тому моменту, когда Кол сворачивает на лесную дорогу, вокруг сгущаются сумерки, но даже они не мешают Тори разглядеть очертания маленького лесного домика, который она сразу же узнает. — Что мы здесь делаем? — спрашивает ведьма, выходя из машины. — Ну, — с хитрой улыбкой тянет Кол, когда они оказываются на пороге, — здесь мы подтверждали наш брак, и ты стала моей, впервые после разлуки, здесь я понял, как люблю тебя. Прошу, зажги свечи. Тори щелкает пальцами, и маленькая гостиная лесного домика озаряется десятками крошечных огоньков. Пол, который в прошлый раз был в пыли, сейчас усыпан лепестками роз, а по середине комнаты стоит кровать. Виктория изумленно замирает, оглядываясь, пока Первородный ловко открывает высокую бутылку, наполняя фужеры искрящимся напитком. — Шампанского? — игриво спрашивает он, протягивая жене бокал с напитком, и девичье лицо озаряет счастливая улыбка. Они медленно подносят фужеры к губам, не сводя глаз друг с друга, и атмосфера в комнате сгущается, наполняется искрящимся магией напряжением от того, как влюблённую пару накрывает томление страсти, готовое вылиться в бурную страсть, которой они оба хотят подчинится. Подчинится и забыть обо всем. И Кол тенет жену к постели, нежно целуя. — Постой, — тихо шепчет Тори, на миг отстраняясь от Первородного. — Что не так? — ласково спрашивает вампир, сжимая ведьму в объятьях. — Я все понимаю, — выдыхает в ответ она, — ты не отходишь от меня, осыпаешь подарками, этот сюрприз… Тори замолкает, но затем ее лицо заливается краской и она едва слышно продолжает: — Ты всегда такой нежный со мной, всегда сдерживаешься. Но я… Я хочу чтобы эту ночь ты запомнил навсегда, ведь она может оказаться последней. — К чему ты клонишь? — вскидывает бровь Майклсон, и его глаза окончательно чернеют, когда ведьма отвечает. — Сделай со мной все, что ты хочешь. Как хочешь… На миг Первородный застывает, не в силах поверить в слова жены, но затем, ее тонкая ладонь скользит по мужской груди, опускаясь все ниже, пока не ложится на пах, а на алых губках расцветает соблазнительная улыбка. И Кол сдается. — Все что я хочу? — хрипло спрашивает он, и на его лице расцветает дьявольская улыбка, — раздевайся, любовь моя. Лицо ведьмы вспыхивает, но через мгновение она тянет вверх тонкий свитер, расстегивает джинсы. Кол не сводит с жены пристального взгляда, жадно изучая каждый миллиметр обнаженного тела, и когда на ней не останется совсем ничего, вампир следует ее примеру, вихрем освобождаясь от одежды. Он сам не понимает, как они оказываются рядом, как их тела находят друг друга, сливаясь воедино, и Первородный сминает в нетерпеливом поцелуе алые губки, а потом, отстраняясь, мягко давит на тонкие плечи жены. Тори понимает все без слов, и опускается перед ним на колени, глядя на мужа снизу вверх. В зеленых глазах смешано желание и смущение, но от последнего не остается и следа, когда тонкие пальцы сжимают затвердевшую плоть вампира, отчего тот не может сдержать хриплого стона. Тори улыбается, проводит язычком по всей длине члена мужа, обводит головку, а затем берет его в ротик, обхватывая напряженную плоть влажными губами. Она ласкает его, как никогда смело, откровенно, и Кол, прикрыв глаза, тонет в остром удовольствии, скользя пальцами по золотистым волосам жены. — Если ты останешься в живых, будешь каждое утро так делать, — тяжело дыша, выговаривает вампир, и после тянет жену к себе, покрывая поцелуями раскрасневшееся лицо. — Это все, чего ты хотел? — щурится Тори, соблазнительно дуя губки. — Мы только начали, ведьма, — в тон ей отвечает Кол, подталкивая жену к постели, — ложись на животик… Тори без слов выполняет его приказ, медленно опускаясь на постель, усыпанную лепестками роз и ее глаза удивленно расширяются, когда она чувствует, как Кол тянет вверх ее бедра, заставляя встать на колени. — Какая ты красивая, — шепчет он, скользя кончиками пальцев по обнаженной спине, лаская нежную кожу. Тори отчаянно краснеет, понимая в какой бесстыдной позе она сейчас находится, но вскоре ведьма понимает, что это лишь сильнее разжигает ее вожделение, и она отпускает себя, совсем, полностью подчиняясь власти мужа. Кол ласкает ее грудь руками, целует шею, проходится пальцами по влажной промежности. Стоны Тори становятся все горячее, и тогда Первородный с силой опускает ладонь на девичьи ягодицы, вызывая у девушки то ли стон, то ли крик. Легкая толика боли делает наслаждение ведьмы еще ярче, острее, и она сильнее выгибает спину, разводя в стороны бедра. Она ждет, чтобы он заполнил ее собой. Хочет стать его. И Кол, сходящий с ума от откровенной покорности жены, окончательно теряет контроль. Майклсон входит в Тори резким толчком, сразу набирая быстрый темп. Раз за разом он наполняет собой ведьму, сжимая ее грудь, играя с соском, пока пальцы свободной руки дразнят набухший от возбуждения клитор. Виктория уже не стонет, она кричит от новых граней удовольствия, которые муж открывает ей, полностью подчиняя ведьму себе и пламя свечей, вспыхивая, взвивается к самому потолку, когда одни одновременно приходят к пику наслаждения. Проходит немало времени, прежде чем они приходят в себя, переводя дыхание и Кол подминает под себя хрупкое тело жены, не сводя взгляда с ее счастливого лица. — Я люблю тебя, Виктория Майклсон, — шепчет он, гладя Тори по волосам. — И я тебя, Кол Майклсон, — отвечает ведьма с нежной улыбкой. Она хочет сказать что-то еще, но в этот миг темную комнату наполняет мелодия телефона, и ведьма широко распахнув глаза, вскакивает с постели, бросаясь к своим джинсам. Они оба замирают, когда Тори вынимает телефон из кармана. — Кто это? — спрашивает Кол, и ведьма в ответ только пожимает плечами. — Номер не определяется. Очень медленно, Виктория ведет пальцем по мигающему экрану, а затем подносит аппарат к уху. — Кто это? — Я. И телефон с грохотом падает прямо на пол из рук Тори, потому что она мгновенно узнает голос бабушки.