Семья - это святое

Когда Элайджа после ссоры уходит, хлопая дверью, Хелен несколько минут сидит на постели, сохраняя упрямое выражение лица. Ведьма не сомневается в том, что права, и в том, что выставила Первородного из их общей спальни совершенно заслуженно. А еще блондинка абсолютно уверена в том, что уже завтра Майкслон будет вымаливать у нее прощение. Сомнения приходят позже, когда девушка, проведя бессонную ночь в непривычном одиночестве, вяло культивируя свою обиду, утром видит его, выходящего из ванной комнаты. Мужественность Первородного, слишком очевидная в его абсолютной наготе, как удар под дых и Хелен, как не старается, не может оторвать глаз от тела любимого, пока они не встречаются взглядами. — Не беспокойся за свою добродетель, ангелочек, — холодно тянет он, и ведьма невольно замирает от этого ледяного тона, — я лишь пришел за своей одеждой. И прежде, чем Хелен что-то успевает сказать в ответ, он вихрем облачается в темный костюм и исчезает из спальни, оставляя ее одну — раздосадованную и уже не столь уверенную в том, что Майклсон первым пойдет на примирение. Настроение ведьмы портится и от того, что она видит в зеркале. Бессонная ночь не проходит бесследно, и в отличии от Первородного, на лице которого не отражается ни единой эмоции, Хелен выглядит не лучшим образом. Ледяной душ немного поправляет положение, но все же спускаясь на завтрак, ведьма никак не может растянуть губы в улыбке. Крис и Тори встречают ее на кухне, и неожиданно ведьма немного отвлекается от своих переживаний, когда сестры начинают обсуждать предстоящую вечеринку. Хелен кивает, принимает посильное участие в разговоре, а сама думает лишь о словах Элайджи, который указал на то, что произвести фурор она сможет лишь красивым платьем, но никак не магией. Голубые глаза вновь вспыхивают упрямством. Что же, если Первородному так неймется увидеть ее во всей красе, она просто не в праве его разочаровывать! Нужный наряд Хелен находит у Тори, которая, помимо прочего протягивает ей и новый комплект черного кружевного белья со странной улыбкой, которой белокурая ведьма, погруженная в свои мысли, не предает значения. Наступает вечер, и Хелен, облачившись в новое белье и черное платье с оголенными плечами, что отлично подчеркивает изгибы ее точеной фигуры, смотрит на себя в зеркало, закалывая вверх белоснежные локоны. Она выглядит отлично, и знает это, но отчего-то, ни красивый наряд, ни легкий макияж, делающий голубые глаза еще выразительнее, ни шикарные туфельки на тонкой шпильке, не улучшают ее настроение. На помощь приходит шампанское, и ведьма пьет один за другим бокалы, наполненные игристым напитком, игнорируя замечания сестры. Хелен рассеянно осматривает толпу гостей, стараясь сохранить безразличный взгляд, но врать самой себе становится с каждой минутой все сложнее. Она знает, кого ищет среди вампиров, ведьм и оборотней. Ищет. И не находит. Досада смешивается со злостью, и Хелен отвечает улыбками на комплименты подходящих к ней мужчин, рассеянно участвуя в беседе, когда наконец в поле ее зрения появляется тот единственный в чьем внимании ведьма нуждается. Хелен кусает губы, чтобы сдержать довольную улыбку, когда Элайджа идет прямо к ней, через толпу гостей, и стоящие в ней рядом ведьмаки поспешно ретируются стоит ему оказаться рядом. И Хелен понимает, что вполне созрела для того, чтобы его простить. Эти мысли посещают девушку еще до того, когда Майклсона прижимает ее к стене в тени ниши и шепчет ей на ухо разные непристойности, от которых ее трусики очень быстро становятся влажными. Решимость ведьмы растет, и она уже сама льнет к Первородному, когда тот произносит, насмешливо растягивая слова: — Когда ты извинишься. Хелен замирает, не веря своим ушам, но довольная улыбка Элайджи быстро ставит все на свои места. — Ты… — шипит ведьма, — да я… никогда! — И все же, если ты передумаешь, ты знаешь, где меня найти. Вампир отвешивает ей шутливый поклон и уходит, а Хелен еще долго стоит в тени, чувствуя, как ее лицо заливается краской. Потому что она понимает, что хочет этого. Хочет, попросить у него прощения. Она все еще обижена и злится, но все же неохотно принимает тот факт, что Элайджа действовал в ее интересах и причина его поступков лишь одна. Первородный любит ее и бережет. И ему совсем не важно, что она не Регент, как Крис и не искусная ведьма вроде Тори. Он просто любит ее за то, что она такая, какая есть. Розовые губки невольно растягиваются в улыбке. Кажется, она знает, что делать. Вечеринка подходит к концу, и Элайджа возвращается в библиотеку, опускаясь на ставший уже привычным кожаный диван. Конечно, он мог бы выбрать любую их пустующих спален в их огромном доме, но ему не хочется ложится в постель одному, без упрямой ведьмы, голубые глаза которой так откровенно горели желанием, что ему едва удалось удержаться от того, чтобы не взять ее прямо у стены, воспользовавшись скрывающей их тенью. Вампир прикрывает глаза, медленно погружаясь в сон, но затем происходит то, чего он совсем не ожидает. Сначала комнату наполняет тонкий, до боли знакомый запах и он слышит невесомые шаги. Это означает лишь одно, и Элайдже стоит очень больших усилий сдержать счастливую улыбку. Она пришла. Он продолжает делать вид, что спит, ожидая дальнейших действий своего строптивого ангелочка, и Хелен вновь удивляет его, скользя тонкими пальцами по его паху, и расстегивая, замок брюк. Он слышит ее тихий вздох, прежде, чем мягкая ладонь смыкается на его плоти, и начинает двигается вверх-вниз, отчего член Первородного стремительно наливается желанием. Хелен не говорит ни слова, продолжая свои ласки, а вот Элайдже становится все сложнее играть роль спящего, особенно, когда ведьма опускает вторую руку чуть ниже и легонько сжимает его яички, а затем проходится по ним языком. Горячие губы накрывают головку, лаская ее круговыми движениями, и Майклсон, окончательно сходя с ума от вожделения, распахивает глаза и мягко сжимает белокурый затылок, скользя каменной плотью глубже в жаркий влажный плен девичьего ротика. — Соскучилась, Хелен? — хрипло шепчет он, слегка двигая бедрами навстречу ласкающим его губкам, — я знал, что такой развратный ангелочек долго не выдержит без моих ласк, и ты сама придешь ко мне. Что же, извиняйся дальше, я не стану мешать. И Хелен делает это. Принимает его член все глубже, скользя по нему языком, и к тому моменту когда она отстраняется, поднимаясь в колен, Элайджа уже сам готов извинится перед своей упрямой возлюбленной всеми известными ему способами. Но он еще не знает, что его ждет дальше. Ведьма поднимается на ноги, не отрывая откровенного взгляда от его искаженного страстью лица и очень медленно тянет вниз черное узкое платье и у вампира перехватывает дыхание от того, что оказывается под ним, когда ведьма отбрасывает в сторону свой наряд. Темные глаза жадно изучают кружевной корсет, выделяющийся на бледной коже, низкий лиф, совсем не скрывающий налитой груди и уже торчащих сосков, стройные бедра, на которых подвязки поддерживают чулочки, тоненькие трусики, больше похожие на ниточки, изящные ножки, на которых красуются туфли на высокой шпильке. Элайджа шумно выдыхает, явно пораженный видом любимой, и Хелен довольно улыбается, видя его реакцию. Вампир садится на диван, откидываясь на кожаную спинку, и стоящая перед них ведьма крутится вокруг своей оси, демонстрируя любимому столько желанные прелести, по которым он успел истосковаться за время их короткой разлуки. — А ты, смотрю, подготовилась, — выдыхает Элайджа, улыбаясь, — потанцуй для меня. И Хелен медленно ведет бедрами, напевая песенку. Ее движения плавные, красивые, и это сводит с ума, сгорающего от желания вампира, который хочет свою ведьму сильнее прежнего, распаленный вынужденным воздержанием и ее упрямством, которое неожиданно сменилось покорностью. Хелен крутится, виляя бедрами и Элайджа не может сдержатся, когда она поворачивается к нему попкой. Звонкий шлепок раздается эхом по библиотеке, и Хелен смотрит на него через плечо, а ее щечки заливаются румянцем смущения. — Еще, — попросит она, и выгибает спинку, выставляя обнаженные ягодицы. Ее голос, полный желания, ударяет Первородному в голову и отдает жаром в пах. Раз за разом он опускает ладонь на округлую попку, выполняя просьбу ведьмы, пока нежная кожа не становится совсем алой. Тогда Элайджа тянет Хелен к себе и покрывает поцелуями пылающие ягодицы, а после срывает тонкие трусики. Мужские пальцы скользят меж точеных бедер, и ведьма стонет, когда Первородный дразнит набухшие влажные складки ее плоти, скользя вокруг входа в жаркое лоно. Хелен выгибается, подстраиваясь под ритм его ладони, пока Элайджа ласкает набухший клитор, почти доводя ее до пика. По хрупкому телу проходит волна мелкой дрожи, и вампир тянет ведьму на себя, усаживая на колени. Оказавшись лицом к лицо, они сливаются в жадном горячем поцелуе, и Хелен приподнимает бедра, вбирая в себя возбужденный член Первородного. Она движется медленно, насаживаясь на каменную плоть, и вампир, на миг прерывая поцелуй шепчет прямо в припухшие розовые губки: — Ты умеешь удивлять, ведьма. Он склоняется к ее груди, покусывая набухшие соски сквозь кружево корсета, и движения Хелен становятся быстрее, резче, а с ее губ то и дело срываются жаркие стоны. — Ты будешь меня слушаться во всем? — пользуясь моментом, спрашивает Элайджа, вскидывая бедра, отчего проникновение становится более глубоким, а стоны ведьмы превращаются в крики, — позволишь мне заботится о твоей безопасности? — Да, дааааа, — едва слышно выдыхает Хелен, сильнее выгибая спину, — такого больше не повторится. — Это правильный ответ, ангелочек, — отзывается с довольной улыбкой Первородный, и его ладонь скользит меж их слившимися воедино телами, надавливая на клитор. Хелен кричит, по ее телу проходит волна крупной дрожи и она кончает с именем любимого на губах. Элайджа крепко держит ее за бедра, делая еще несколько глубоких толчком в пульсируюшее лоно, и следует за своей ведьмой, изливаясь в оглушающем экстазе. В библиотеке воцаряется тишина, нарушаемая лишь их тяжелым дыханием, и вампир невольно улыбается, когда слышит невинный голосок Хелен. — Ты вернешься в спальню? — спрашивает она, и отстраняется от Первородного, заглядывая в темные глаза. — Вернусь, — твердо и властно отвечает вампир, — но если ты еще, хоть раз, прогонишь меня, отлучишь от своего тела, то я тебя накажу. Твоя отличная попка пострадает и в следующий раз шлепками я не ограничусь. С этими словами Элайджа спускает ладони на ягодицы Хелен, и его пальцы дразнящими движениями касаются углубления между ними, слегка приникая вовнутрь, отчего Хелен дергается в его руках, еще сильнее заливаясь краской. — Ты меня поняла? — переспрашивает вампир, на что ведьма быстро кивает в ответ. — Тогда пошли в спальню, — говорит Элайджа, подхватывая любимую на руки, и та обвивает тонкими руками его шею, сильнее прижимаясь к широкой груди. Им требуется минута, для того, чтобы оказаться с темной комнате, где Первородный опускает Хелен на постель, устраиваясь меж широко разведенных девичьих ножек. — Думаю, теперь моя очередь просить прощения, — тянет он, глядя в голубые глаза, которые вспыхивают нетерпением, — ты простишь меня, ангелочек? — Тебе придется очень постараться, — игриво отзывается ведьма, и спальню наполняет их тихий смех, прежде чем Элайджа начинает извинятся. И Хелен прощает его. Ближе к утру.