Семья - это святое

Старый особняк Майклсонов встречает Хелен и Элайджу привычной тишиной, но стоит им оказаться в гостиной, безмолвие дома нарушается недовольными голосами Клауса и Кристины, которые обсуждают методы воспитания малыша, и их разговор набирает все больше обороты, особенно к тому моменту, когда они доходят до вопроса, чью он будет носить фамилию. — Эту тему не стоит даже обсуждать, — заводится с пол-оборота гибрид, — мой сын — Майклсон. И точка. — А его мать — Уайт, — парирует Крис, щуря черные глаза. — Если ты таким образом намекаешь на то, чтобы я женился на тебе, то могла бы сказать о своих желаниях напрямую, — насмешливо тянет в ответ Клаус. — Что?! — с яростью выдыхает ведьма, — моих желаниях?! — Ну конечно, — не унимается гибрид, и на его лице появляются милые ямочки, — белое платье, фата и ты с огромным животом… Будет предельно романтично! — То есть я еще и толстая! — взрывается Кристина, сжимая кулаки, — мне это осточертело, Клаус Майклсон! Я ухожу от тебя! От ее слов Элайджа и Хелен так и застывают у порога, не сводя глаз с ругающейся парочки, но в этот миг Клаус вихрем оказывается рядом с разъяренной ведьмой, и ему хватает секунды, для того, что сжать ее в крепких объятьях, и прошептать прямо в пухлые губы. — Будто я отпущу тебя. — Ты — ты не мой хозяин! — Помнится, еще совсем недавно… — О, замолчи! — перебивает его Крис и ее лицо заливается румянцем. — Ты знаешь, как заставить меня это сделать, — насмешливо отзывается Клаус и Крис, на губах которой мелькает тень улыбки, целует его, отчего Хелен лишь обреченно закатывает глаза. — Они определенно нашли друг друга, — тянет она, качая головой, и Элайджа соглашается. Последующий ужин проходит в мирной обстановке. Клаус едва не кормит Крис с ложечки, а она хвалит его кулинарные таланты, пока Хелен рассказывает о проводах Кола и Тори и о том, как они встретили в придорожной кофейне их новых соседей. — Ты бы видела его дочку! — восклицает ведьма, не скрывая восхищения, — она просто чудо! Хелен не замечает, как сидящие за столом Клаус и Кристина обмениваются быстрыми взглядами, и как на миг застывает лицо Элайджи. Девушка слишком воодушевлена своим рассказом, и умолкает лишь когда понимает, что ей никто не отвечает. На миг в столовой воцаряется полная тишина, прежде чем ее нарушает голос Крис. — А не наступило ли время десерта? Клаус кивает, скрываясь за дверями кухни, а Элайджа отодвигает от себя тарелку и приборы, крутя в ладони рокс с бурбоном. Он так и не говорит ни слова, и Хелен не успевает уловить искорку печали в его темных глазах. После ужина они расходятся по своим спальням, и белокурая ведьма, утомленная насыщенным событиями днем мгновенно засыпает в руках вампира, который еще долго лежит в темноте с открытыми глазами, прежде чем его накрывает мутный сон. Элайджа просыпается один, и несколько минут просто смотрит на смятую подушку, лежащую рядом. Хелен в доме, он слышит ее нежный голосок в перемешку с репликами Кристины, и с его губ невольно срывается вздох облегчения. Первородный идет в душ, и прохладная вода окончательно смывает все его тревоги и мысли, что терзали его бессонной ночью. Хелен просто очень добра. И любит детей. Все это вовсе не значит, что она предпочтем его другому будущему. Такому, которое он ей никогда дать не сможет. Но стоит Первородному спустится вниз, где ведьмы завтракают, лениво обсуждая ворох подарков Клауса, сомнения вновь накрывают его удушливой волной. Элайджа замирает на пороге, не замеченный сестрами и не может оторвать взгляда от лица белокурой ведьмы, которая разбирает детские вещи, которых после набега гибрида на магазины Нового Орлеана едва ли хватит другим малышам. Хелен улыбается и нежно касается пока еще совсем плоского живота Крис. — Я буду самой хорошей тетей, обещаю, малыш… Кристина внимательно смотрит на нее, и в черных глазах Элайджа видит ева заметный отблеск жалости. И он знает, с чем это связно. А Кристина секунду спустя лишь подтверждает его догадки. — Ангелочек, я давно хочу с тобой поговорить, — осторожно произносит она, — но никак не решалась. — Ты и не решалась? — смеется Хелен, — беременность хорошо на тебя действует. — Послушай, — мягко начинает Крис, — только прошу, пойми меня правильно. Мы многое пережили, и тебе досталось больше всех. Но сейчас все изменилось. Я изменилась. И я благодарю небеса, за тот дар, что ношу под сердцем, но ты ведь знаешь, я никогда раньше не мечтала о семье, детях. Это были твои мечты. С самого детства. Вот только Элайджа не сможет тебе этого дать. Никогда. Он не сможет подарить тебе ребенка. Я видела тебя вчера. Как ты говорила об этой незнакомой девочке. Твои мечты не изменились, ангелочек. Первородный замирает, не сводя глаз с ошеломленной словами сестры Хелен, которая опускает взгляд и несколько секунд просто молчит. Тишина давит, и каждое мгновение кажется вампиру пыткой, прежде чем он слышит слабый голос ведьмы. — Я это все знаю, — отвечает она, — но я люблю его. — А что будет через тридцать лет? - продолжает Крис, - через сорок? Ты постареешь, а Элайджа останется таким же, как сейчас. Ты посвятишь ему свою жизнь, так и не получив ничего взамен.  — Но это мой выбор, Крис. В голосе ведьмы слышна боль, и Элайджа осторожно отступает назад, так и не решаясь войти в комнату. Разговор сестер после таких откровений постепенно сходит на нет, и Хелен, пробормотав что-то про неотложные дела, устремляется в их спальню. Первородный следует за ней незримой тенью, стараясь быть незаметным, но ведьме сейчас кажется совсем не до него. Она, не оборачиваясь, проскальзывает в спальню, идет в сторону ванной комнаты, и оказавшись в ней запирает за собой дверь. Через мгновение Элайджа слышит, как Хелен торопливо крутит стальные вентили, включая воду во весь напор, но этот шум не обманывает вампирский слух Майклсона. Он слышит каждый ее всхлип.