Я стоял посреди Потерянных, которые забрасывали меня всякими вопросами. Сначала они спрашивали очень робко и тихо, но потом осмелели и даже стали походить чуть ли не вплотную.
— Как сейчас живётся на свободе?
— А у тебя есть летающий автомобиль?
— Вы уже можете перемещаться в любую точку мира?
Сначала это показалось мне забавным. Будто они шутили. Но потом я понял, что Потерянные ничуть не шутят. Они представляли будущее — точнее, уже настоящее — совсем не таким, каким оно было на самом деле. Конечно, ведь их ожидания основывались на комиксах и фильмах, которые они застали. И когда я осторожно пояснил им, что всё совсем не так, они заметно разочаровались.
— Я помню Свободу, как мир, где почти всегда светит солнце, — сказал Шон.
— Я тоже!
— И я!
— А мне дождь нравился.
Наверное, мне стоило сказать им, что на свободе всё не так радужно и прекрасно, как они представляют, но не стал. У меня просто язык не повернулся бы расстроить их ещё больше. Или вдруг они обозлились бы, решив, что я специально пытаюсь выставить свободу в таком свете?
— Да что вы делаете?! — воскликнул Уолли. — Опять души себе рвёте?! Не уйдём мы никуда отсюда, разве непонятно?! Надо как-то приспосабливаться к жизни здесь.
Многие посмотрели на него с осуждением. Кто-то грустно фыркнул. А ведь он говорил правильные слова. Я повернулся к нему и стал ждать продолжения.
— Тут темно, холодно и страшно, — возразил какой-то Потерянный, имя которого я не помнил или не знал.
Уолли пожал плечами и запрыгнул на «сцену», которую сколотили для Бенди Потерянные. Некоторые монстры возмущённо что-то заговорили, расценив это, как неуважение.
— Ты куда залез?
— Только Бенди и Сэмми могут там стоять.
Уолли скрестил руки на груди. В его глазах горела решимость, а сам он упрямо не двигался с места.
— Я устал жить в страхе и горе! — провозгласил он. — Я уже пытался убедить вас в том, что нельзя опускать руки. Да, после этого я надолго стал изгоем. Но я больше не собираюсь молчать! Мы имеем право на счастье, как и все люди, и никто у нас его не отберёт. Темно, холодно и страшно?! Так давайте сделаем так, чтобы нам больше не было темно, холодно и страшно! Я больше не собираюсь прятаться и горевать о том, чего не вернуть.
Мне нравилось то, что он говорил. Уолли был прав во всём. И большинство Потерянных это чувствовали. Но были и те, кто не согласился.
— Если мы будем высовываться, нас перебьют ещё быстрее! — возразил стоящий передо мной монстр. — Сэмми не позволил бы нам рыпаться.
— Но Сэмми тут нет! — подал голос Шон. — Да, он прятал нас, но это было его ошибкой.
— Сэмми о нас заботился, — отрезал Уолли. — Но он ушёл, и мы сами вправе решать, что делать.
— Сэмми был лидером, но слабым! — закричала Лэйси. — Всё, что он говорил — чтобы сохранить жизнь, нужно прятаться и молиться. Ничего больше! По его вине мы не до сих полностью не знаем, чего ожидать от этого мира.
Поднялся крик. Все пытались вставить своё слово, перекричать друг друга, и из этого шума я не особо много понимал. Что ж, Сэмми только ушёл, а в его культе уже были разногласия. Громче всех высказывались Уолли, Лэйси и ещё один недовольный Потерянный, которого я не знал. И всё-таки мне казалось, что подавляющее большинство поддерживает бывшего уборщика. И это не могло не радовать. Потерянным действительно пора было перестать думать о том, чего не добьёшься.
Не знаю, до чего бы это дошло, если бы внезапно не вмешался Бенди. Он вошёл в прибежище, неся кого-то на руках. Только когда он подошёл ближе, я с ужасом осознал, что это была Алиса. С ней было что-то не так. Она будто растекалась — за демоном следовала дорожка из чернил. Глаза девушки были закрыты, но она продолжала что-то бормотать. Так тихо и неразборчиво, что я ничего не понял. Я тогда просто оцепенел. Потерянные тоже прекратили кричать и молча таращились на Бенди с Алисой. Они подбирались ближе и с любопытством наблюдали за происходящим. Дьявол тихо всхлипывал и прижимал к себе тело Ангела. Борис повернулся к нам и увидел, что происходит. В этот момент его шерсть встала дыбом, лапы задрожали, и он медленно подошёл к нам.
— Что случилось? — спросил он хрипло.
Бенди вытер слёзы и покачал головой.
— Я… я не зна-аю. Там бы-были Джоуи и Сьюзи. А по-потом Сьюзи на неё напала! Вроде сначала ничего страшного, а потом увидел её на полу. И я не понимаю теперь. Она же от чернил должна была вылечиться, да? А то-только хуже ста-ало. Что делать, Генри?!
Борис смотрел на Алису, и что-то странное было в его взгляде.
— У кого-то в доме есть кровать или раскладушка? — спросил я. Мой голос оставался спокойным, но внутри я паниковал.
Так и продолжающий стоять на импровизированной сцене Уолли кивнул.
— Мы что, по-твоему, совсем не спим? У всех есть. Заходите, куда хотите.
Бенди благодарно кивнул и прошёл в ближайший домик. Борис поспешил за ним. Я тоже не стал отставать, иначе потом просто не смог бы продрался через толпу Потерянных. За мной, схватив меня за руку, пошёл Киномеханик. Монстры остались ждать за дверью.
Алиса лежала на кровати, а мы сидели рядом. Бенди несколько раз звал её, но девушка не реагировала. Борис сидел, скорбно опустив голову и закрыв морду лапами.
— Я отнёс её к Машине, — прошептал Бенди. — Подумал, что чернила помогут, но нет.
Я снова перевёл взгляд на Алису. И что-то мне показалось странным. Я осторожно повернул её на бок и увидел, что спина Ангела покрыта какой-то странной плёнкой. Конечно, я уже не раз это видел! Например, когда Алиса упала в…
— Чернила Оскуры… — ахнул Бенди. — Но их не было… Ты… ты… ты ведь не хочешь сказать, что на ноже Сьюзи были те чернила, и теперь они разъедают её изнутри?
Честно, тогда я даже понять особо ничего не успел особо, поэтому только кивнул.
— Тогда что? — севшим голосом спросил демон. — Я не знаю, что делать.
Он вскочил на ноги и замахал хвостом.
— Неужели ты так не хотела жить без Сэмми, что теперь покинешь нас?! — закричал он. Вроде бы, Бенди обращался к Алисе, но, конечно, это был крик в пустоту.
Борис горестно заскулил. А Алиса вдруг подала голос.
— Сэмми… — прошептала она. — Сэмми вернулся? Не уходи больше. Я тебя люблю.
После этих слов Бенди начал злобно рычать. Хвостом он размахивал так, что сбил вазу, стоящую на столе, но даже не обратил на это внимание.
— Проклятая Оскура! Какой же я глупый! Я же не хотел ей верить!
Я только головой покачал. У меня эта мультяшка тоже не вызывала особого доверия, но в данном случае я бы не удивился, узнав, что она не причем. Ведь её, насколько я понял, даже рядом не было. Но тогда Бенди было не остановить. Он не то что не успокоился, но рявкнул что-то вроде: «Я найду её», выскочил из домика и помчался к выходу из прибежища. Потерянные с любопытством проводили его взглядами. Неужели он не хочет побыть с Алисой, возможно, в последние моменты её жизни? Что же происходит… Мы остались вчетвером. Борис обнял девушку и жалобно заскулил. А затем повернулся к нам. Его взгляд был полон ярости.
— Почему вы так спокойно относитесь к происходящему?! — набросился он на нас с Кино. — Она же умирает! Неужели для вас это совсем ничего не значит?!
Я был поражён и испуган. Борис всегда был очень спокойным и сдержанным, но сейчас он будто обезумел. Бешенство плескалось в его глазах, а сам он, казалось, готов был на меня кинуться. Даже клыки обнажил. Киномеханик тоже это заметил и подошёл ко мне, видимо, чтобы оттолкнуть Бориса, если понадобится.
— Ты думаешь, я не знаю, что ты чувствуешь? — мягко спросил я, надеясь успокоить его. — Я её Создатель.
Борис встал и искажённая горем усмешка появилась на его морде.
— Я люблю её, Генри! — в отчаянии закричал он.
На мгновение я даже дара речи лишился. Борис? Алису? Это было так неожиданно, что я даже не знал, что и сказать. У меня даже мысли подобной не возникало. Борис всегда был привязан к Алисе, но я считал это дружбой… Да и все считали. Вот то, что Сэмми и Алиса влюблены друг в друга, это да. В этом никто и не сомневался. Но Борис в Алису…?
Волк с нежностью провёл лапой по щеке девушки, и я увидел в его глазах такую любовь, которую у него раньше никогда не видел.
— Сэмми…? — прошептала Алиса.
Я уж подумал, что это разозлит Бориса, но тот только ласково улыбнулся.
— Отдыхай, — тихо сказал он, пародируя голос Сэмми. Получалось очень даже неплохо, и в любом другом случае я бы обязательно похвалил его актёрский талант. Но не сейчас. — Спи. Всё будет хорошо, моя милая овечка.
А я в этом сомневался. Я сомневался, что всё уже будет хорошо. Мне самому было ужасно больно. Алиса была для меня дочерью. Трудно понять, что чувствую я. Но понять, что чувствует Борис — ещё труднее. А я ведь и не знал…
— Давно? — спросил я.
Борис грустно улыбнулся.
— С момента нашей встречи в студии после моего возвращения к жизни. Но не нужно жалеть меня, Генри. Я не особо от этого страдал… Может, сначала немного только. Для меня главным было то, чтобы она была счастлива. Я уважаю её выбор.
Он сказал это так просто и спокойно, что мне даже жутко стало. А ещё я порадовался, что рядом нет Сэмми. У пророка и без этого психика пошатана. Это могло бы сломить его окончательно. Пусть лучше живёт на свободе и ни о чём не знает.
Внезапно, Алиса приоткрыла глаза и посмотрела куда-то за наши спины. Слабая улыбка появилась на её губах.
— Сьюзи, ты пришла, — прошептала она, и я резко повернулся. Сзади никого не было. — Я так рада тебя видеть.
Потом её глаза закрылись. Мы застыли в ожидании, но она больше не шевелилась.
Я опустил голову и стал смотреть в пол, потому что просто не мог смотреть на свою Алису. Слёзы застилали мне глаза. Ну как же это могло произойти?! После всего, что она пережила, нельзя так просто погибнуть. Борис завыл, и в этом вое была отчётливо слышна вся та боль и скорбь, что он испытывал. Кино вздохнул и, подойдя к Алисе, взял её за руку.
— Пока… — проскрежетал он. — Я… буду… ску…чать… Пере…давай привет… Норма…ну…
По какой-то причине я никогда не думал о том, что дойдёт до такого. Я понимал, что возможны смерти Потерянных, но мои создания… Это было для меня просто немыслимо. Но именно это и произошло. И бедная Алиса стала крайней. Как же так? Разве она была в чём-то виновата? Почему именно она поплатилась своей жизнью? Я склонился над ней и осторожно убрал волосы с её лица.
— Ты свободна, Алиса, дочка… — выдавил я и почувствовал, что не могу произнести это вслух. Только шепот вырывался из моего горла. — Тебе больше не надо бояться. Всё кончено. Мы любим тебя, я люблю тебя. Я всегда буду вспоминать о тебе, красавица ты моя.
Её маленькое хрупкое тельце растеклось уже больше, чем наполовину и, наверное, эти чернила уже не хранили в себе душу. Ту часть души, которую пожертвовала Сьюзи. Наверное, эта душа вернулась к своей истинной обладательнице. А может наблюдала за нами. В любом случае, это давно была душа не Сьюзи, а Алисы. Именно поэтому никакая другая чернильная копия, пусть она ничем не отличается от нашей Алисы внешне, не сможет заменить нашего ангела. Алису не вернуть. Мы не успели понять, что сделать. Всё произошло слишком быстро.
— Мне… так жаль… — проскрежетал Киномеханик. — Навер…ное она теперь на… Свободе… Ей бу…дет… хорошо…
Я смотрел, как чернила перестают сохранять приданную им форму и превращаются в обычную лужицу чернил. А Борис держал лапу на её плече и сидел, зажмурившись. Я повернулся к Кино и шепнул:
— Давай оставим их. Борису хочется побыть с ней наедине.
Монстр кивнул и встал с пола. Я погладил Алису по голове, ещё раз прошептал, что люблю её, и мы вышли. В тот момент мне казалось, что я оставляю что-то очень важное. Конечно, так оно и было.
Алиса Ангел всегда была немного надоедливой, и ужиться с ней было тяжело. Она была слишком резкой, прямолинейной и немного эгоистичной. Но какой же всё-таки она была храброй и доброй внутри. Иной раз этого можно было не разглядеть, но все, кто узнавал её получше, знали, что она совсем не такая, какой может показаться сначала. Тот же Сэмми, что увидел в ней Ангела, несмотря на то, что сначала они друг друга не выносили.
— Ну что?
— Как она?
— Всё будет хорошо?!
На нас с ожиданием смотрели Потерянные. Любопытство в их глазах смешивалось со страхом того, что они могут услышать. Я замешкался. У меня просто язык не поворачивался сказать правду. К счастью, Кино понял, потому что положил руку мне на плечо и мягко, но настойчиво, оттолкнул меня.
— Она… умер…ла… — объявил монстр.
Кто-то громко ахнул, кто-то скорбно опустил голову. Уолли — которого я уже худо-бедно мог отличить — прижал ладони к тому месту, где у людей должен быть рот, и замотал головой.
— Я её помню с тех пор, когда человеком был, — сказал один из Потерянных в толпе, и я узнал голос Гранта. — Забавная была девчушка.
— А мне она иногда шить помогала, когда я совсем не успевал, — грустно добавил Шон.
— Она была моей любимой героиней!
— Я все серии с ней наизусть помню!
Добрые существа стали говорить разные тёплые слова об Алисе. Я смотрел на них и осознавал, что, наконец, понял истинный смысл фразы «Не монстры». Они не были монстрами не только потому, что раньше являлись людьми. Просто они были такими добрыми, такими искренними, что их нельзя было назвать этим словом. В любом случае, я был очень благодарен им за все эти слова. Алисе бы это польстило.
Как же мы без неё будем?
***
Мне так жаль. Если бы я мог как-то это всё изменить! Генри, Бенди и Борис так подавлены… Я понимаю почему, конечно. Но не могу помочь. Может, мне пока не стоит их трогать? Им стоит немного прийти в себя. Для них Алиса гораздо больше значила. Нет, я её тоже очень люблю… любил. Но, наверное, не так сильно.
Генри очень расстроен, и мне от этого ещё хуже. Мне очень нравится Генри, и мне важно, что он чувствует. Этот человек такой добрый, он вернул меня к жизни. Но я ничем не могу ему отплатить. Если бы было хоть что-то… Я даже готов отдать ему все свои сердца! Только они ему не нужны. И вообще никому не нужны, кроме меня. Это моё.
Я посмотрел на Генри и сжался. Мне стыдно. Я довольно бесполезный. Они все что-то делают, а я? Ничем не помогаю.
От этих мыслей мне стало так горько, что я отошёл, сел в углу пещеры, погасил проектор и не хотел никуда выходить. Я помню, что Норман говорил, что я всё правильно делаю, но разве я хоть что-то делаю? Неужели правота в том, чтобы я не мешался никому? Норман вообще не знает, что я чувствую. Он вообще ничего не знает обо мне. А я хочу, чтобы он знал. И ещё чтобы он был рядом, здесь, чтобы я мог его увидеть, спросить о чём-то, обнять. Как в тот раз. Я не стал ничего рассказывать остальным о той встрече, потому что мне хотелось сохранить это между мной и Норманом. Если бы он хотел, чтобы его и другие увидели, он бы и перед ними появился.
Может, я немного задремал или просто слишком погрузился в свои мысли, но в один момент я понял, что Потерянные друг на друга кричат. Я быстро включил проектор и осмотрел прибежище. Потерянные будто разделились на две группки. Значит, я всё-таки задремал ненадолго, ведь иначе уже давно обратил внимание на то, что что-то не так. Потерянные были недовольны. Я растерянно вжался в угол. Что происходит?
— Тогда мы прямо сейчас уйдём! — закричал Уолли. — Оставайтесь здесь, если так и собираетесь прятаться, а мы поднимемся на верхние этажи!
— Вас всех перебьют! — запальчиво выкрикнула Лэйси. — Ваша граничащая с глупостью храбрость вас и погубит!
— Мне это надоело! — продолжал Уолли. — Кто ещё хочет бороться за наше счастье?
Но, кажется, все, кто хотел пойти с ним, уже подошли раньше. Остальные нерешительно топтались позади Лэйси. Их было больше.
— Как же так? — плакал кто-то. — Мы никогда не расходились. Что теперь будет?!
Уолли громко вздохнул.
— Мне надоел этот концерт. Мы всего лишь уйдём на пару этажей выше, чтобы не подвергать вас опасности. Не делайте из этого трагедию.
— Тоже мне, нашёлся полководец, — пробормотал кто-то. — Вспомни, кто ты. Ты полы мёл и унитазы мыл, тебе вообще помолчать стоит.
— А ты кто такой, чтобы его затыкать?
— Да, и поэтому я с лёгкостью поколочу тебя своей любимой шваброй.
— Не ссорьтесь! И без этого будто проблем нет!
А я думал о том, что наверху были ещё Потерянные. Те, которые верили Джоуи. В прошлый раз они нас чуть не убили. Может, не стоит сейчас ещё больше разделяться? Потерянные же раньше были почти единым целым. А тебе их уже три группы получается. Главное, чтобы они не начали друг с другом враждовать. Ведь Потерянные такие маленькие и хрупкие. Их очень легко убить, я-то знаю.
Ко мне подошёл Генри и спросил, пойду ли я с ними. Он решил пока оставить Бориса здесь, в безопасности, ведь бедный волк был просто убит горем. А мне предложил присоединиться, чтобы узнать, где решат устроиться ушедшие монстры. Мне не хотелось здесь оставаться, поэтому я встал и пошёл с ним к Потерянным.
Пока мы шли, я заметил, что Генри очень встревожено смотрит на меня. А я не понимал, почему. Он будто боялся. Но чего? Я чем-то его напугал? Я ведь совсем не страшный и точно никогда не трону Генри.
— Что… случи…лось…? — спросил я совсем приглушённо, чтобы не напугать его ещё больше.
— Не знаю, — коротко отозвался аниматор, смотря в землю.
Что это значит?
Мы шли позади Потерянных, которые не обращали на нас внимания. И ещё мне казалось, что они сами не знают, куда точно идут. Я тихо сказал:
— Прос…ти… Генри… Я не… хотел пугать или… обижать…
Он остановился и повернулся ко мне. На его губах играла добрая, но печальная улыбка.
— С чего такие мысли, Кино? — я ведь не глупый, я вижу что что-то не так.
Я схватил его за руку, чтобы не позволить ему сдвинуться с места. От волнения я даже говорить не мог — из моего динамика доносились только скрежет и шум. На нас даже некоторые Потерянные оглянулись. Генри, наверное, понял, что я заметил его состояние, и прикрыл глаза.
— Мне страшно, Кино. Я боюсь того, что случится дальше.
Я удивлённо наклонил проектор. А чего он боится? Это же Генри! Генри всегда верит в то, что всё будет хорошо.
— Когда мы приехали ко мне домой, я стоял и смотрел на вас, как вы оглядываете мой дом, и думал: «А ведь это моя семья». Я именно тогда окончательно понял, как вы стали важны для меня. И мультяшки, и ты, и Сэмми, пусть даже со всеми его странностями. Но теперь это всё рушится. Алиса умерла, Сэмми ушёл, а Борис… я сомневаюсь, что он станет прежним. Только Бенди и ты остались.
Затем он помолчал и совсем тихо добавил:
— А всё это из-за меня.
Я возмущённо заскрежетал. Генри не виноват, правда! Он просто доверчивый. Джоуи нашёл бы другие способы. Генри не может быть плохим. Главное, что он понял свою ошибку.
— Я не хочу потерять тебя также, как потерял Алису, — с горечью продолжал аниматор. — Я не хочу второй раз потерять семью из-за Джоуи. Я хотел бы помочь. Только как?
Я задумался. Я вот тоже не знаю, что делать. У меня есть одна мысль, но она очень странная. И мне трудно это сказать, потому что я не могу говорить сразу много слов. Поэтому я начал задумчиво осматриваться, пытаясь найти бумагу и карандаш. И мне повезло. На одном из столов я всё-таки нашёл их. Тогда я начал быстро писать то, что говорил бы долго. Генри терпеливо ждал. Потерянные ушли вперёд, но меня это даже не очень волновало. Наконец, я отдал листок Генри. Вот что я написал:
«Помнишь про Конец? Джоуи говорил, что Бенди был сначала, но никогда не видел Конца. Может, Конец как-то связан со смертью Бенди? Ведь Джоуи стал Бенди, и на него это может подействовать, да? И я просто подумал: а вдруг Конец — это какая-то вещь? Может, это какой-то рисунок? Нам нужно его найти, понимаешь, Генри? Может, это единственное, что может помочь?»
Генри посмотрел на меня.
— Думаю, в этом есть смысл, — признал он. — Только что такое этот Конец?
Я бы тоже хотел это знать.
***
Три дня прошло с того момента, как я вернулся. И каждую минуту, каждую секунду, я чувствовал это счастье. Я вернулся в тот мир, к которому всегда принадлежал. Это был огромный светлый мир, который совсем не походил на мою тюрьму.
Я временно остался у Генри, потому что пока мне стоило побыть в месте, где тридцать лет назад меня никто не знал. Ведь в доме, где я жил раньше, ещё могли остаться люди, которые могли бы меня узнать. А это могло вызвать ненужные вопросы, на которые мне не хотелось отвечать. Честно говоря, мне просто хотелось забыть всё это. Эту тьму, этот мрак. Я не хотел даже вспоминать о том, что мне пришлось пережить. Я был свободен. По-настоящему.
Мне больше не нужно было бояться, не нужно было унижаться. Я мог жить и делать то, что хочется мне. А больше всего мне хотелось жить, как живёт любой нормальный человек. Поэтому я с утра до ночи ходил по улицам, наблюдал за поведением людей, как они разговаривают, что они делают. Мне хотелось ничем не отличаться от них! Правда сначала это было довольно трудно. Оказывается, за тридцать лет изменилось многое. Но это ничуть меня не пугало. Наоборот, я всё больше и больше стремился к тому, чтобы приспособиться к этому миру. Это было так удивительно! Мир так изменился! Я пребывал в какой-то эйфории, рвался к тому, чтобы как можно скорее стать частью Свободы.
Я был Сэмми Лоуренсом, человеком, который смог освободиться. Я больше не был ничьим пророком и слугой, не обязан был читать молитвы или сидеть на коленях и целовать ноги картонным вырезкам и статуям. Мне даже казалось это глупым и смешным. Каким глупцом я был!
Да… Мне так и казалось в первые несколько дней.
Я лишь мельком взглядывал на фотографию, которая стояла у Генри над камином. Нас сфотографировала Линда. Мы впятером действительно выглядели, как одна семья. Мы были семьёй. Ну, или я так думал. Я пару раз вспоминал о Бенди и Алисе, но тут же отбрасывал эти воспоминания. У них своя жизнь, а у меня своя. Нас больше ничего не связывает. Пора просто забыть о том, что произошло. Я не нужен им, и мне стоит признать, что больше они мне тоже не нужны.
Мне было довольно-таки трудно. Ведь я не учёл пару деталей: вряд ли кто-то бы поверил в мой настоящий год рождения, а это всё-таки тясыча девятьсот шестой. Больше полувека назад, а я так и выглядел на свои двадцать семь. И мои документы давно исчезли в чернилах. Но это всё такие пустяки! Главное, что я свободен!
Однако, кажется, студия не хотела меня отпускать.
На четвёртый день мне пришлось что-то порезать, и я случайно провёл ножом по ладони. Зашипев от боли, я уже, было, собирался пойти смыть кровь, но заметил, что из пореза сочится чёрная блестящая жидкость. Чернила! Я смотрел на свою руку и начал смеяться. Разве не забавно?! Моя оболочка вернулась, а внутри меня так и находится эта дрянь! Конечно! Не могло же всё быть так просто! Но я лишь хотел быть полностью свободным от всего этого. Но как, если внутри меня до сих пор были чернила? Я был обманут.
Остановило ли это меня? Нет. Я знал, что это глупое недоразумение, которое не помешает мне. Был ли я до сих пор бессмертным? Мне так и не нужна была еда? Я упорно не хотел даже проверять это. Главное, что снаружи я оставался человеком.
Но затем произошло нечто ещё более странное.
Генри жил в нескольких километрах от Нью-Йорка в небольшом уютном пригороде. Людей там было не очень много, и среди них я, однажды, заметил девушку, что внимательно смотрела на меня, пока я шёл по улице. Я так и не понял, что ей было нужно, а в голове проскользнула ненавязчивая мысль о том, что я обладаю привлекающей внимание внешностью. От этого я даже горделиво улыбнулся и прошёл мимо неё. Внезапно, она схватила меня за руку и развернула к себе. Что она себе позволяет?
— Вы Сэмми Лоуренс! — воскликнула она, только я собирался спросить, в чём дело.
Я был так удивлён, что только кивнул. Ей ведь не больше двадцати пяти на вид, она не может меня знать. И почему, если она даже как-то меня узнала, она не спросила, почему я не изменился. А самое странное — я помнил всех людей, с которыми я контактировал раньше, но её я точно никогда не видел. Чем угодно готов поклясться.
— Здравствуйте, я очень рада видеть вас. Значит, вы всё-таки нашли оттуда выход, — сказала она, и её зелёные глаза смотрели на меня с каким-то облегчением. — Я заметила вас в тот же день, когда вы вернулись из студии. Правда, мне понадобилось некоторое время, чтобы убедиться, что это на самом деле вы. Но Боже, неужели всё так хорошо закончилось?! Где есть выход, там и вход, не так ли? Кажется, теперь мне открыт путь в студию.
Она знала? Она знала о студии и том, что произошло? Я спросил её, кто она, и откуда она знает меня. Но девушка ответила очень неопределённо:
— Я была актрисой озвучки.
Честно говоря, её голос показался мне смутно знакомым, это правда, но я никак не мог вспомнить, где слышал его. Я всмотрелся в черты её лица. Нет, я никогда её не видел, это точно. У неё были изумрудно-зеленые смеющиеся глаза и добродушная усмешка. Медно-рыжие длинные волосы были заплетены во французскую косу. Острое худое личико девушки было миловидным, и, должен признать, она была довольно симпатичной. Но не такой, как Сьюзи… Совсем не такой. Но что-то меня в ней тревожило. И, конечно, не могло не тревожить.
Ведь она знала меня, человека, который пропал тридцать лет назад.
— Я очень хотела бы поговорить с вами, Сэмми, — сказала незнакомка, заправляя прядь рыжих волос за ухо. Знакомый жест… — Если хотите, можете зайти сегодня. Думаю, мы должны найти общие темы.
Воспользовавшись моей растерянностью, девушка развернулась и пошла к небольшому дому с ухоженным участком. Я так и продолжал смотреть ей вслед. А затем хмыкнул, развернулся и направился к дому Генри.
Кажется, моя чернильная жизнь не хотела меня отпускать. Но я относился к этому, человеческому миру и не желал иметь ничего общего со своим чернильным заточением.
Я просто был очень счастлив Свободе.
