Нерассказанная правда

Я сидела в тронном зале. Мое тело разрывалось от рыданий и всхлипов. Из меня будто вырвали целый кусок чего-то стоящего. Чего-то жизненно важного. Я обнимала Каренн и, как зачарованная, просила ее открыть глаза, хотя понимала, что она не вернется. Но несмотря на это, продолжала трясти, бить ее по лицу. Я до самого конца пыталась привести ее в чувство. Ее кровь, слабо пульсирующая из пореза на шее, окрасила мои руки. Внезапно моего плеча коснулось что-то теплое. Мое тело дрогнуло, а разум начал рисовать самые ужасные картины. Ашкор? Лейфтан? Стараясь сдерживать дрожь и утерев слезы, я повернулась. Хром. Он смотрел на меня взглядом будто провинился перед всем миром, будто совершил самый страшный поступок. Я схватила его за руку и сжала в своей. — Тебя увидят… — охрипшим голосом констатировала я. — Они уехали на деловую встречу в соседнее королевство. Лейфтан собирает армию, чтобы напасть и захватить Главный Штаб, — Хром посмотрел на Каренн. — Нам… Нам придется оставить ее здесь, — ему очень сложно дались эти слова. Каждая буква, что вылетала из его рта, была пропитана болью, сожалением, виной. Мне было известно, что он был влюблен в сестру. И не могу представить, какую он испытывает боль от потери своей первой любви. — Что? Нет!!! — закричала я и обняла сестру еще сильнее. Расстаться с ней — убийство бля меня. Я не могла себе представить, что больше никогда ее не увижу. Что никогда не буду ругаться на нее из-за того, что везде сует свой нос. Я никогда не буду смеяться над сплетнями, что она услышала. — Михалина, как мы повезем те… Каренн? — я отвернулась от него и посмотрела на девушку. Ее зеленые глаза потускнели, без того белая кожа стала еще белее. Я положила руку ей на глаза и опустила веки. Теперь она как будто спит. Спит вечным и беспробудным сном. — Я не… могу, — мой голос снова задрожал и из глаз полились слезы с новой силой. Как же я без нее. — Она моя сестра. Я не брошу ее тут. — Миша, она бы не хотела, чтобы ты погибла только потому, что не смогла ее отпустить. Ее смерть не должна быть напрасной, — его слова подействовали на меня как холодный душ. Они высушили все мои слезы, придали сил. — Мы должны ее похоронить, — я встала на ноги, беря сестру на руки. — Нет, нам надо уходить сейчас же. Если мы хотим убежать, и чтобы нас не догнали, надо уходить прямо сейчас. Я знаю, что тебе очень больно, но ты должна ее оставить здесь, — его голос дрожал, а руки тряслись. Хрому тоже было сложно в это поверить. Он сам не хотел, чтобы я это делала, но он был прав. Я вышла из тронного зала и поднялась по лестнице. Я не хотела там ее оставлять, но должна была признать, что ее тело для нас обуза. Я зашла в свою комнату, положила ее на кровать и укрыла одним из своих одеял. Теперь она и вправду спит. Несмотря на окровавленную одежду. После того, как Хром потянул меня за рукав, я отмерла и пошла за ним. По мере того, как мы удалялись от моей комнаты, мне становилось все тяжелее и тяжелее. Я чувствовала, как на мои плечи падает огромная гора вины за то, что я оставила ее в логове чудовища. Мы вышли на улицу. Шел обильный снег. Он покрывал все пространство, подобно туману. Ненавижу зиму. Я чувствовала, как холод лижет мои незажившие раны. Теперь, когда мою спину украшали новые увечья, двигаться стало еще больнее. Особенно руками. Мы зашли в конюшню. Мда. Конюшней она была чисто по названию. Просто загон для малышей драфлаеля. Эти малыши были такими сильными, что могли вынести нас двоих. Но. Их тут было битком, так что мы решили позаимствовать двух. Я оседлала самого крупного, а Хром пристроился на фамильяре по соседству. — Ты готова? — я посмотрела на него и кивнула. — Тогда поехали. Он подстегнул драфаеля, и тот, издав звук недовольства, двинулся вперед с невероятной скоростью. Я последовала примеру юноши. Мой фамильяр оказался немного терпеливее. Вместо того, чтобы возмущаться, он ударил мое лицо своими крыльями. Да, спасибо. Мало мне было ножен, плетей. Мы вышли на улицу, где драфаели расправили свои крылья и взмыли вверх. Я никогда не летала, так что закричала, стояло холодному ветру стрелой удариться в мое лицо. Снежинки впивались в кожу точно мириады кинжалом, а ветер так и норовил заполнить мои легкие. Через некоторое время дракон выровнял траекторию, и я посмотрела вниз. Над нами простирались огромные леса, разделяемые узкой рекой. Подобно змее, она вилась между деревьев и впадала в речку побольше. Вскоре лес закончился, уступая место бескрайнему полю, укрытому толстым одеялом снега. — Долго нам лететь? — крикнула во всю мощь я, но сломанное ребро и рубцы сразу дали о себе знать. — Нет. Драфаели летают быстро. Мы будем на месте примерно через полтора часа, — я поежилась. На мне была изорванная рубашка. Она оголяла мою спину, отчего боль была просто невыносимой. Полтора часа терпеть эту боль… Я закрыла глаза и вцепилась в поводья. Видно, дракону это не понравилось, и он попытался сбросить меня, но я не дала. Я слишком сильно держалась за поводья. Мы пролетали под одной из деревень вблизи Главного Штаба, когда в нас полетели стрелы. Их наконечники были пропитаны ядом. Они точно лес покрывали небо, мешая нам пролететь. Драконам пришлось вилять из стороны в сторону, только бы увернуться от смертельных стрел. Я же от дикой боли, старалась не потерять сознание. Спина моего фамильяра билась о мое сломанное ребро, заставляя его разносить боль по всему телу. Вдалеке показалась башня Главного штаба. Оно стояло посреди зимы особняком. Я невольно улыбнулась. Но это улыбка скоро сникла. Невра. Как я скажу ему, что Каренн умерла. Как я посмотрю ему в глаза. Я же должна была ее защищать. Мое тело пронзила новая вспышка боли, которая буквально вырвала меня из моих мыслей. Я посмотрела на источник боли и ужаснулась. Кровь. Стрела. В моем боку торчала конец стрелы. Мое тело мигом ослабло, и я выпустила силки из рук. Драфаель, почувствовав неладное, начал лавировать, пытаясь удержать меня на своей спине. Он устремился вниз, к ступеням Главного Штаба. И снова сильный ветер окутал мое тело. На этот раз он показался мне каким-то теплым и ласковым, точно объятья любящей матери. Я закрыла глаза. Меня одолевал сон. Мне хотелось упасть где-нибудь, закрыть глаза и провалиться в сон. Драфаель дернулся, и я упала на что-то твердое и холодное. По моей коже забегали мурашки, а тело содрогнулось в боли. Я закричала. — Миша! — отдаленно знакомый голос прозвучал надо мной. Руки подхватили меня, и я очутилась в тепле. От резкой смены температуры я потеряла сознание. Мне ничего не снилось. Сон мой прошел так же быстро, как разговоры после похмелья. Я открыла глаза, и я меня тут же ослепил солнечный свет. Я уж подумала, что наступило лето, но холод, врывающийся в комнату через окно, заставил меня признать, что до лета еще очень далеко. Я открыла глаза пошире. Лазарет. Это не моя комната в замке Лейфтана, а настоящий лазарет в Главном Штабе. Я улыбнулась. Улыбнулась каждой трещинке, каждому камешку. Я дома. — Михалина, — нежный голос Эвелейн отвлек мое внимание. Я посмотрела на девушку. Она стояла передо мной и улыбалась. Ее голубые глаза источали радость. Я взяла ее за руку. — Мы все думали, что ты умерла. Ты не представляешь себе, как Невра ходил убивался. Он так нагрузил себя работой, что теперь ходит, как приведение по Штабу. Да не один Невра ходил в трауре. Все скорбели по вам. Кстати, где Каренн? — этого вопроса я боялась больше всего. Мое сердце снова налилось горечью и отяжелело. Я не могла найти в себе силы издать даже звук. Только слезы. Она без разрешения стекали по моим щекам. — Она… — мой голос казался неестественным. Охрипший. Больной. Замученный. — Умерла. Ее убил Лейфтан. Эльфийка сжала мою руку. Я разрыдалась. Снова эти противные всхлипы. Снова они наполняли комнату. Я выпустила руку Эв и отвернулась к окну. Теперь мои рыдания видела только подушка. Она впитывала их, сохраняя весь негатив. Лекарша погладила меня по плечу и поцеловала в щеку. — Я позову Невру, — я мигом развернулась и схватила ее за руку. — Нет, не надо. — Миша, чем скорее ты ему признаешься, тем легче тебе станет. Не надо держать горе в себе. Оно убьет тебя. Лучше разделить его с кем-нибудь, — я одобрительно кивнула. Может, я и не хотела говорить с братом, но в конце концов девушка права. Чем дольше во мне будет эта горечь, тем тяжелее мне будет. Я отпустила девушку, и та ушла. И снова я оказалась одна. Одна в большой комнате, томимая ужасными мыслями. Почему она не пошла ко мне? Почему решила, что справится сама? Риторические вопросы не давали мне покоя, раня мое сердце еще больше. Мне теперь не к кому пойти в трудную минуту, не с кем посмеяться. Каренн была в нашей семье, как маленькое солнышко. Ходило по Штабу и освещало его своей яркой улыбкой. Благодаря ей тут никогда не было скучно. Вечно летали сплетни, которые сестра очень любила. Она постоянно встревала в какие-то передряги, из которых ее вытаскивали либо я, либо Невра. И если бы я знала, что произойдет с ней, то не за что б не стала ее ругать, обижаться. Но, как говорить. Что сделано, то сделано. Я не должна жалеть, что пыталась воззвать к ее разуму. Я просто хотела ей добра. В комнате хлопнула дверь. Я повернулась и резко села на кровать. Возле дверей стоял Невра. Он и правда выглядел, как призрак. Кожа бледнее обычного, темные круги под глазами, белые губы. Он так иссох, что был похож на ходячую вешалку. Я встала с кровати и побежала к брату, несмотря на боль. Я так хотела его обнять, ощутить родной аромат, что совершенно не слышала крики Эв, чтобы я вернулась в кровать. Я упала в объятья брата и просто растворилась. Его запах маминого мыла пробудил во мне теплые воспоминания о родном доме, о светлых деньках, что мы проводили вместе. Я зарылась носом в его шарф и снова разрыдалась. Сегодня мне хотелось плакать и плакать, и плакать, пока мое тело не потеряет всю воду. Пока я не стану такой же сухой, как Невра. От счастья и горя мои ноги подкосились, и я упала, повиснув на шее у брата. Невра не растерялся и, подхватив меня на руки, понес в кровать. — Миша, — он гладил мои волосы, щеки, глаза, плечи. Он щупал меня, точно я призрак. — Я думал, ты… — он не договорил, но я догадалась, что он имел в виду. — Невра, мне надо тебе кое-что сказать, — я посмотрела на Эвелейн в поисках поддержки, но девушка уткнулась носом в свои бумаги и даже ухом не повела. — Каренн… — его тело напряглось. Конечно, она была его родной сестрой, а я так… подкидыш. — Она умерла. Ее убил Лейфтан, — мой голос дрожал. Казалось, что он больше никогда не избавить от этой дрожи. В следующую секунду Невра упал головой на мое плечо. Я не слышала, как он плачет, но чувствовала, как его горячие слезы текли по моим ключицам и грудям. Они мочили мою одежду. До этого момента видела, как плачет Невра, всего раз в жизни. Это было жаркое лето. Мы бегали по нашей деревне, играя в салочки. Соседские дети вновь начали задирать меня, насмехаясь над моим хвостом и ругая за мое неясное происхождение. Я уже была готова расплакаться и убежать в какое-нибудь укромное место, как всегда я это делала, но в этот момент появился Невра. В большинстве случаев мне приходилось самой отбиваться от надоедливых детей, но, когда брат был рядом, всегда приходил на помощь. Он спрятал меня за собой и вступил в словесную перепалку с ребятами, после чего хорошенько угостил кулаками. Он мне всегда мне казался сильным, непоколебимым. Я бы никогда не подумала, что он может плакать. Когда мои обидчики были наказаны, он повернулся ко мне и утер слезы с моих слез. Да, в детстве мне приходилось очень много плакать как от физических, так и от моральных издевательств. Так вот, на чем это я остановилась? Нашей маленькой компанией мы бегали по деревне друг за другом и толкали. Все проходило довольно спокойно. Из-за нечеловеческой силы Невры и Каренн мы условились просто задевать за плечо. Но на этот раз обладателем нечеловеческой силы стала. Будучи голей, я забежала в маленький дворик с колодцем, где обычно жители деревни брали чистую и свежую воду. Я видела, как сюда забегает Невра. Я остановилась возле колодца и начала озираться по сторонам. Вокруг был только высокий деревянный забор, сконструированный из досок и небольших, тонких бревен. От крупного скота он не защитит, но надо же как-то обозначить местоположение колодца. Я заглянула за колодец и увидела Невру. Заметив меня, он принялся бежать. Возле самого выхода я догнала его и, не рассчитав силы, толкнула. Парень полетел вниз и ударился коленом о забор. Еще с минуты три стояла, как вкопанная, и наблюдала, как брат садится на землю и принимается рассматривать рану. — Больно? — конечно, больно. С чего такие вопросы. — Нет. Не волнуйся. Все в порядке, — после этих слов я оттаяла. К этому моменту пришла Каренн. Увидев бусину крови на довольно большой ране, а округлила глаза. — Что произошло? — Я бежал, споткнулся и упал, — я почувствовала укол вины. Он покрывает меня. Почему и с какой целью — я не знала? Я снова посмотрела на брата. Он разглядывал рану. Несмотря на то, что он сказал, что ему не больно, он сжал зубы и склонился над коленкой. Каренн ушла за мамой, а я осталась с Неврой. Тогда, когда он думал, что никто этого не видит. Он испустил слезу. Маленьким бриллиантом она скатилась по его щеке и упала на место рядом с ранкой. С тех пор у него остался шрам. Всякий раз, когда я видела его просто без одежды, я вспоминала, как он плакал. Но та ранка быстро зажила, оставив после себя еле заметный шрам, а тут ранка побольше. Она будет заживать долго, болезненно и оставив после себя ужасный шрам. Или, того хуже, дыру. Она будет разрастаться и засасывать в себя все чувства. Может, когда-нибудь эта дыра заполнится, но это будет очень нескоро. Единственное, что я могу для него сделать — просто быть рядом. Я положила свою руку ему на спину и прижала к себе. Мне самой хотелось плакать до безумия, орать, бросать мебель. Я хотела разгромить все на своем пути. Но… вместо этого я сидела на больничной койке и, сдерживая свои эмоции, гладила Невру по спине. Он плакал совсем беззвучно. Даже тело не содрогалось. Он просто лежал на моем плече и пускал воду, как бы извращенно это не звучало. Должна признать, Эвелейн была права. Стоило мне рассказать брату, как на сердце стало легко. — Ты как? — он поднялся и заключил мое лицо в свои большие и холодные руки. Его вопрос заставил вспомнить меня всю боль, которую я испытывала, когда Ашкор бил меня. Как я молилась Оракулу убить меня сейчас или хотя бы облегчить боль. Как я плакала по ночам, потому что до безумия хотела домой. — Эвелейн сказала, что тебя еле откачали. В твоем теле бело очень много яда. — Но теперь его уже нет. Со мной все будет в порядке, — улыбнулась я. Я не стала ему говорить, что прямо в этот момент я изнемогаю, терплю. Что мне очень больно. Я не хотела, чтобы он волновался еще и за меня. Хватит ему ужасных трагедий на этот день. Он измученно улыбнулся и поцеловал меня в щеку. Этот поцелуй будто вырвал меня из бескрайнего моря горя, лжи и боли. Этот поцелуй заставил меня вновь поверить в лучшее. Я погладила его по руке, после чего брат ушел. — Тебе надо отдыхать, — сказала Эвелейн. После визита Невры у меня как будто прибавились силы — я готова была горы свернуть. — Со мной уже все хорошо. Я достаточно отдохнула, — я слезла с койки и пошла на выход. Меня с детства пугали все эти больницы. Вечное витание духа смерти навевало на меня ужас, после которого хотелось исторгнуть все, что съела за день. Я не намеренна сидеть в лазарете, пока в Штабе есть работа. — Куда ты? Ну-ка легла обратно. Тебе нельзя вставать, — зарычала девушка. Я лишь бросила на нее ехидный взгляд и вышла из комнаты. Может, в ближайшем будущем я пожалею о своем опрометчивом поступке, но сейчас мои руки требовали работы. Мне надо было отвлечься от все этих негативных мыслей. Первым делом я пошла в библиотеку. Там, всегда нужна работа: приглядывать за Керо, чтобы он ненароком не уронил на себя стеллаж с книгами или помогать Икар сортировать отчеты. Я зашла в комнату. Здесь изменилось все вплоть до запаха. Раньше тут витал аромат цветов и чая, а сейчас был запах старых книг и сырости. Собственно, характерный для всех библиотек. Все стеллажи были передвинуты. Место, где я любила сидеть пить чай и читать книгу, теперь было заставлено коробками с отчетами. — Миша!!! — Икар. Ее звонкий и детский голос я узнаю из тысячи. Услышу его даже за тысячу километров. Я обернулась к подруге и бросилась в ее объятья. Своими длинными ушками она ласкала мое лицо. Один из моих хвостов невольно дернулся и обхватил талию девушки. Икар опустила руку на спину, и я недовольно зашипела. Она взяла меня за плечи и отодвинула. Я смотрела в ее испуганные, но такие радостные глаза. Мне хотело одновременно и рыдать, и танцевать, и злиться. Я была готова горы свернуть и просто свернуться калачиком в своей постели. Когда наше приветствие было закончено, она усадила меня в кресло и отдала свой свежезаваренные чай. Я немного отхлебнула и вернула. — Тебе надо отдыхать. Зачем ты сюда пришла? — Я не могу сидеть в четырех стенах. Икар, пожалуйста, дай мне задание, — я взяла ее руку и сжала, на что получила гримасу боли. — Иди в лабораторию. Там с недавнего времени нужны лишние руки. — Что случилось? Эз уже не справляется? — в глубине души я ликовала. — После нападения Лейфтана у нас было много раненых: лекарств на всех не хватает. Эзарель и день, и ночь заседает в комнате. Иди, — она помогла мне встать и проводила до выхода. Я снова оказалась в пустом коридоре. Некоторые гвардейцы проходили в столовую и косо поглядывали на меня, точно я призрак или чудовище. Томимая этими взглядами я пошла в лабораторию. Если честно, то я хотела идти туда в последнюю очередь. Да, мне было жизненно необходимо снова услышать сарказм Эзареля, но видеть я его не хотела. Пока. Однако долг обязывает меня там появляться. Время от времени. Я зашла в лабораторию и увидела его. Он стоял, согнувшись в три погибели, над столом и нервно перелистывал страницы книги. Его знаменитый крысиный хвостик был распущен. Волосы в беспорядке лежали на плечах и столе. Он меня не заметил, настолько он был погружен в работу. Я тихо обошла стол и встала у него за спиной. Никогда бы не подумала, что она такая огромная и мощная. А еще жутко уставшая. Только когда я увидела его, то поняла, что жутко скучала. Мне внезапно захотелось провести с ним все время в лаборатории, склонившись над книгами и варя зелья. Я бы отдала все, чтобы только снова услышать, как он язвит. Я подошла к парню и коснулась его камзола. Спина Эзареля дрогнула, и он повернулся. За секунду его глаза округлились до размеров блюдца. Он стоял и смотрел на меня. Просто вперил свои зеленые глаза в мое лицо. — Ты настоящая? — испуганно спросил Эзарель. В его глазах читались боль, удивление, переживание, страх. Я могла бы перечислять до самого вечера. Я хотела было ответить, но его рука, возникшая перед самым моим лицом, заткнула меня. Казалось он вот-вот прикоснется к моему лицу. Я почувствую жар его руки. Почувствую, как мурашки по всему телу отплясывают неизвестный мне танец. Как сердце бешено стучит в грудной клетке, а желудок сжимается до размеров маленькой точки. Сама того не понимая, я очень хотела, чтобы Эз прикоснулся к моему лицу. Но его будто стрела пронзила. Грустное лицо парня тут же приняло каменный вид, а рука дернулась будто от самого опасного огня. Я быстро заморгала и опустила голову. Что со мной произошло? Что это? Неужели это была проекция моего больного сознания? Мне показалось. Я обошла стол и встала напротив Эзареля. Даже когда он опустил лицо и закрылся своими разлохмаченными волосами, от меня не ускользнули его покрасневшие щеки. Это-то и стало подтверждением того, что мне не показалось. — Меня не волнуют твои раны и царапины, если ты здорова, то можешь приступать к работе, — он зашелестел страницами книги. Открыв в нужном месте, он повернул книгу ко мне и указал пальцем на зелье, заживляющее глубокие порезы. — Приготовь вот это… — признаться, его слова больно ударили по мне. Я одобрительно кивнула и приступила к работе. Стоило мне прикоснуться к котелку, как в комнату прибежала моя смерть. Смерть по имени Эвелейн. Она стояла в дверях и яростно смотрела на меня. Под гнетом ее взгляда я съежилась. Мне захотелось убежать за спину Эзареля, чтобы она меня не нашла. — Миша, я тебе что сказал? Тебе нужен покой и отдых, а ты тут прыгаешь и скачешь. Вот потом не приходи жаловаться, что у тебя болит спина и ребро. Я тебя предупреждала, — она подлетела ко мне, взяла за руку и потащила из лаборатории. — Если ты не возражаешь, я украду у тебя Михалину. — Эзарель бесстрастно фыркнул. — Эвелейн, милая, я не могу сидеть в четырех стенах больше десяти минут. У меня руки чешутся заняться чем-нибудь, — взмолилась я, когда мы вышли из комнаты. — Вот займешь себя, когда полностью выздоровеешь, — Эвелейн запихнула меня в мою комнату и закрыла дверь. Через три секунды я услышала щелчок замка. Вот и все. Меня заперли в моей же комнате. Я прошла до кровати. Со дня моего исчезновения тут ничего не изменилось. Только огромный слой пыли устилал полки и книги. Видно, в мою комнату никто не заходил. Я прошла к кровати и провела по запылённым простыням. Вслед за моей рукой на постели осталась чистая дорожка. Эвелейн приказа мне лежать и отдыхать, но в данный момент мне придется произвести генеральную уборку. Я стянула грязное белье и, скомкав его, бросила в угол. Раз уж мне закрыт проход в коридор, то я оставлю это на потом. Я подлетела к шкафу и с грохотом его открыла. Не успела ничего подумать, как мне на лицо накинулась возбуждённая Рен. Она повисла на моей шее и радостно мурлыкала. Она так рада меня видеть, что по моей щеке невольно скатилась слеза. После Айки я не думала, что снова привяжусь к фамильяру так сильно. Айка мне напоминала о доме, о папе. Хоть он был мне и не родной, но он делал все, чтобы я чувствовала, что меня тут любят. И вот однажды, когда он снова хотел выразить свою любовь ко мне, он подарил мне Айку. Я была так благодарна ему, что просто расплакалась от счастья. А сейчас я плачу от того, что меня обнимает Рен. Рен заменила мне Айку. Смотря на оканью, я чувствовала, что она смогла заполнить пустоту, которая образовалась во после смерти Айки. И от этого она становилась только ценнее. Я обняла Рен в ответ и зарылась носом в ее шелковую шерсть. После того, как она успокоилась, я наконец смогла заглянуть в шкаф. В поисках свежих простыней, я обыскала весь шкаф. Внутри него оказалось куда чище, чем во всех контей. Ни пылинки на полках. Даже вся моя одежда источала приятный запах и просто светилась от чистоты. Она была выглажена и аккуратно сложена. На верхних полках я нашла то, зачем, собственно, и заглянула в шкаф. Поменяв грязные простыни розового цвета на простыни цвета слоновой кости, я наконец прилегла. В грязной комнате, где полно пыли и сора, я не могла уснуть, но Эвелейн приказала отдыхать. А я не решалась ослушаться ее железного приказа, ведь потом испытаю весь ее гнев на своем горьком опыте. Я закрыла глаза и попыталась представить что-то приятное. Например: мурлыканье оканьи над моей головой. Рен устроилась возле моей головы и уснула. Я хотела было последовать ее примеру, как в моей голове всплыло лицо Эзареля. Такое грустное, такое сломленное. Его глаза были наполнены морем беззвучных и сухих слез. А как он хотел притронуться ко мне. Рука, зависшая в миллиметре от моего лица, так и хотела узнать покой на моей щеке. Что с ним произошло? Что произошло со мной? Я ведь раньше так его боялась и презирала: он забрал мое место главы Гвардии. Но тогда во мне будто что-то замкнулось. Я резко забыла обо всех обидах. Проворочась в постели еще полчаса, я наконец заснула. Только во сне я поняла, как сильно я устала, как сильно у меня болят спина и ребро. Проснулась я глубоким вечером. В моей комнате было темно, лишь свет полной луны пробирался сквозь занавески и тонкими лучами, подобным длинной змее, прокрадывался в помещение. Я встала с кровати и подставила лицо под один из таких лучей. Мне открылась сразу все: красота ночи, яркость звезд и свечение луны, которое было подобно свету тысячи свечей Главного Штаба. Я подошла к окну. На улице было все спокойно. Мои окна выходили на Убежище Эль. Сейчас там стояли домики, в окнах которых горели свечи. Во многих жилищах уже погасли свечи, но некоторые все равно светились изнутри. Я плотно закрыла шторы, чтобы ни один лучик не пробрался в комнату, и очутилась в кромешной темноте. Такая темнота окружала меня всякий раз, когда я теряла сознание после побоев Лейфтана. Она была такое же противной, липкой. Эта темнота облипала все мое тело, не давай даже пальцем пошевельнуть. Преодолев свои забытые страхи, я прошла к кровати и снова уснула. На протяжении всей ночи мне ничего не снилось. Царство Морфея сжалилось над моим сознанием и не стало терзать мой разум кошмарными снами. Я смогла выспаться, а на утро совершенно не терзалась страхом. Всю неделю я просидела в своей комнате безвылазно. Три раза в день ко мне заходил Невра и приносил еду. На протяжение всего моего заключения брат был моими ушами и глазами в Главном Штабе. Он рассказывал мне о каждом шаге любого, кто входил в Гвардию Света. За завтраком, обедом или ужином он рассказывал мне главные новости, а потом переходил к тому, что меня интересовало больше всего. За этими разговорами он скрывал свою боль. После смерти Каренн я видела, как он скорбит только раз, а потом его лицо охватила маска из улыбки и счастливых глаз. Он не хотел мне показывать свое настоящее лицо, так что мне пришлось спросить прямо. — Как ты? — Невра недоуменно на меня посмотрел. Он понял, чего я хочу, но принял решение притвориться, что ничего не понял. — Я волновалась за тебя. После смерти Каренн ты ни разу не заговорил со мной. Братец, лучше выговориться, чем в одиночку страдать. — Я вспомнила слова Эвелейн. — Мии… — он произнес мое имя с некоторой грустью и тяжестью. От собственного имени на сердце стало тяжело. — Когда ты мне рассказала о…. об этом событии, — слово «смерть» ему никак не хотелось даваться. Оно и понятно, и я за это его не упрекаю, — я был подавлен. Мне хотелось кричать, громить всю комнату. Я не хотел ничего, кроме как лежать на кровати. Признаться, я даже хотел свести счеты с жизнью. — от этих слов мое сердце больно сжалось. Я бы не пережила потерю еще одно близкого человека. — Но потом я вспомнил о тебе. Я вспомнил, что в этом мире осталась девушка, которая без меня пропадет. — На этих словах он легко улыбнулся. Невра точно от скромности не умрет. — Невра… — по моей щеке потекла обжигающая слеза. Его слова тронули меня до глубины души. — Мии, ешь, а то еда остынет, — я смахнула слезинку со щеки и принялась доедать свой завтрак. Сегодня кончалась моя недельная тюрьма, и я могла приступить к работе. — После случившегося я бы хотел забрать тебя к себе в Гвардию. Я наслышан от мамы, как ты хорошо охотилась, когда я уехал. Да и за годы жизни я узнал, что ты можешь быть тише травы, ниже воды, — я засмеялась. Невра всегда любил путать словосочетания, и меня это жутко бесило. Однако сегодня я решила, что не буду его поправлять. Глядишь, он перестанет путаться. — Я поговорю с Миико, — с этими словами он удалился, оставив дверь открытой. Теперь, когда мои раны почти затянулись, а ребро срослось, я могла выйти из этой клетки. Взяв поднос, на котором Невра принес мне завтрак, я направилась к столовой. Выйдя из комнаты, я ощутила, как свобода так и обволакивает меня. Я растянулась во весь рост и пошла дальше. Мне было радостно увидеть, как смеются гвардейцы, как они обсуждают свои новые задания. Мне самой не терпелось получить задание после болезни. Я уже, наверное, разучилась готовить зелья. В столовой меня приняли не очень радостно, но и не показали своего разочарования. Каруто, как всегда, был в своем репертуаре: вечно всем недоволен, но в глубине души он был рад меня увидеть. Как и я. В захваченном замке Лейфтанаеда была не такой соленой, не такой обжаренной, не такой вкусной. Может, Каруто и не был великим поваром всех времен и народом, но от готовил куда лучше, чем повара в замке. Я поставила поднос на кухонную стойку и мило улыбнулась повару моей души. Своей едой он покорил меня в самое сердце. — О великий Каруто, я благодарю Вас за такой вкусный завтрак. Да дарует тебе Оракул долгой жизни и вкусных экспериментов, — я склонила голову. На мою своеобразную благодарность я получила короткий смешок. — Михалина… — он неодобрительно покачал головой, но я видела, как он улыбался. Он проглотил мою лесть. — Если ты таким образом пытаешь выбить больше еды, то у тебя ничего не выйдет. Порции у всех одинаковые и по расписанию. Я театрально надула губы и сделала грустный вид. У меня даже в мыслях не было увеличивать свою порцию, я просто хотела сделать приятное Каруто, но ему об этом, конечно же, не сказала. А то еще зазнается. Я оставила повара на видение с кастрюлями, вилками и ложками и ушла в лабораторию. Меня ждала моя любимая работа. Стоило мне выйти из столовой, как меня за руку схватила Миико. Она вывернула мою руку, и израненная кожа на спине дала о себе знать. Может, рубцы и зажили, оставив ярко красные шрамы, но вот боль от них оставалась, будто они еще свежие. Я недовольно зашипела, и кицунэ выпустила мою руку. — Миша, ты мне нужна. Раз уж ты поправилась, то тебе уже можно отправляться на задания, — я напряглась. Не успела я выйти из комнаты, как меня уже куда-то отправляют. Я была этому только рада. Всю неделю я тосковала, сидя в четырех стенах, и изнывала от бездействия. — Говори же. — Завтра группа алхимиков отправляется на север, чтобы собрать ингредиенты, которые у нас кончились. Но задание опасной. На вас может обрушиться лавина или оползни. Так что у меня к тебе есть условие: никакого своеволия. Ты будешь слушать и выполнять все, что тебе прикажет командир, ты поняла? — я одобрительно кивнула. Я была готова сделать все, что угодно, только бы вырваться из надоевших стен Главного Штаба. — Тогда свободна. На радостях я полетела в лабораторию, чтобы сообщить радостную новость Эзарелю. Войдя в комнату, я увидела свое начальство, склонившееся над книгой. Волосы его по-прежнему торчали в разные стороны, а руки, опирающиеся на стол, дрожали от усталости. — Эзарель! — в один прыжок я преодолела расстояние между выходом и столом и схватила парня за плечо. По его стеклянным глазам я догадалась, что он уже не первый день торчит в этой лаборатории без еды и сна. — Эз. Не надо так себя изводить. Ты ума лишился или как? — Миша… — прошептал он мое имя, а у меня руки ослабли точно превратились в вату. Я не могла смотреть на него в таком виде. — Ты бросила меня… — прошептал он еще тише, но мне хватило моего острого слуха, чтобы услышать каждое слово, каждую боль и грусть. — Я не хочу… — На этих словах он упал навзничь прямо в мои руки. — Эзарель! — я оттащила парня на кушетку, обитую голубым бархатом. Раньше она была красного цвета, но после того, как Эз стал Главой Гвардии эта кушетка приобрела голубой цвет. Я уложила Эзареля на эту кушетку и укрыла мягким хлопковым пледом. Детерий всегда говорил, чтобы на месте работы всегда было, где вздремнуть. Бывший Глава гвардии не очень любил просыпать чуть свет, и потому дремал на кушетке, стоило ему освободиться от работы. Миико не одобряло эту кушетку, как и то, что он спит на рабочем месте. Но Детерий был старше кицунэ на несколько десятком лет, так что всегда пропускал ее замечания мимо ушей, обосновывая это тем, что она просто не доросла. Если бы Миико только видела, как эта кушетка спасла ситуацию с Эзарелем. Я убрала волосы с его лица. Оно было таким уставшим, таким старым. Я не узнаю Эзареля, которого собственная внешность заботит больше, чем работа. Глаза стали темнее, щеки впали, кожа и губы стали белее снега. Он не то, чтобы не спал несколько дней, он вовсе забыл про сон ближайший месяц. Я сидела на кушетке и гладила его холодную руку, некогда источавшую приятное тепло. Смотря на Эзареля, все мои негативные чувства по отношению к нему тут же разлетались в пух и прах. Все мои убеждения, что он не заслужил место Главы, и планы мести разлетелись в тартарары. Мое сердце стучало так сильно, что было готово выпрыгнуть из груди. Это биение отличалось от всех остальных. Оно было приятным и даже желанным. Бешенное сердце разгоняло тепло по моим венам. Нос Эзареля дернулся, а рука сжала мою, вытянув меня из моих размышлений. Несколько инстинктивно я прижала его руку к своему сердцу и наклонилась к нему. Я не отдавала себе отчета в своих действия и, скорее всего, пожалею о содеянном. Но сейчас для меня было куда важнее благополучие парня, нежели мое будущее самобичевание. — Эзарель, как ты? — я поглаживала каждый ноготок на его пальце. Он полностью открыл глаза и, увидев меня, растерялся. Но потом его снова торкнуло, и он, одернув свою руку, отодвинулся от меня. — Что ты тут делаешь? Почему не работаешь? — резко спросил он. Такой его тон немного выбил меня из колеи. — Я пришла тебе сообщить, что завтра уезжаю на север на задание, но ты упал в обморок, и мне пришлось тебя оттащить на кушетку. — Куда ты уезжаешь? — спросил он, будто я могла соврать. — Миико определила меня на задание. На севере необходимо собрать ингредиенты, которые у нас кончились, — спокойно констатировала я, хотя глубоко внутри меня все кипело от нарастающей ярости. Я, значит, позаботилась о нем, когда ему стало плохо и вот теперь, вместо простого «спасибо», я должна выслушивать недовольный тон Эзареля. Нет, моя ненависть к нему никуда не делась. Она просто ненадолго отлучилась. — Ты никуда не едешь, — отрезал он, тем самым выбив меня из колеи еще больше.