Волки в тронном зале

      Бюрократия, пожалуй, одно из самых преступных изобретений человечества. Этот прожорливый паразит прогрыз себе норы во все сферы жизни и, оставив всюду потомство, диктует свои правила, не встречая особого сопротивления. Человечество, само того не подозревая, проиграло эту войну не сделав ни единого выстрела. Теперь же это зло вольготно чувствует себя в атмосфере хаоса, что мы зовем «миром».       Скрипя зубами и потирая слезящиеся от излучения экрана глаза, сержант изучал личные дела каждого из новоявленных преступников. Шум, царящий в участке, отвлекал, не давая сконцентрироваться. Общая атмосфера налитая кипящим свинцом и злобой, хмурой тучей зависла в воздухе, вот-вот готовая обрушиться смертельным дождем на головы. Впрочем, подобная участь была более привлекательной, нежели бюрократические проволочки.       Мысли о прошедшем разговоре с шефом все никак не покидали голову. Человек с необъятным животом, приличной, блестящей от пота залысиной на голове и крайне пышными бровями, едва ли испытывал удовольствие от общения с сержантом полиции. Причиной этого было, несомненно, личная неприязнь, уходящая корнями в прошлое, в день, наполненный согретым солнцем воздухом, яркими, источающими жизнью изумрудами глаз девушки, теплым прикосновением ладони. В день, когда он встретил любовь всей своей жизни. В день, когда дочь начальника департамента полиции объявила, что хочет связать свою жизнь с тогда еще молодым кадетом полиции Захарией Оушеном. Мистер Леонард Розуэлл, будущий тесть Захарии, не препятствовал браку, однако и не скрывал своего глубокого разочарования в выборе дочери.       Начальник департамента, казалось, тогда совсем не слушал отчет своего зятя о задержанных преступниках, доставленных в участок, где их постигли все прелести полицейского гостеприимства. Обыск, светская беседа, снимки на память — стражи порядка знают, как поступать с гостями. Номады вели себя на удивление спокойно, лишь репортер, вспомнив о своей эпатажной репутации, пытался при любой удобной возможности поднять шум.       — Кости Найта! Чем тебе не угодила моя камера? Посмотрел бы я на то, что случится с твоей башкой, урони ее так же о стол!       — Это всего лишь рухлядь, — небрежно бросил Спейд.       — Рухлядь… Это Falkon-16… Ты хоть знаешь разницу между ходовой Falkon A5 и раритетной Falkon-16? Вижу, что нет. Рухлядь… А ты на что уставился орангутанг? — перевел журналист взгляд на кочевника.       — Ни на что приятель, просто я знаю разницу, — дружелюбным тоном отозвался Китаец.       Смерив волосатого громилу презрительным взглядом, журналист, немного помедлив, ответил:       — Я так не думаю.       Сержант откинулся на спинку стула, спел пальцы на животе. Глубоко вдохнув спертый воздух душного помещения, он уставился на голубоглазого брюнета, чье лицо с фирменной, едва скрываемой кривой усмешкой под подковообразными грубыми усами, не видел разве что слепой.       — Итак. Джозеф Старк, сценический псевдоним «Лайт». Сорок три года. Разведен. Скандалист, журналист и бессменный ведущий новостей мелкого и довольно наглого медиахолдинга «Лайт-групп», которая все пытается соперничать с гигантом «Новости 54». Ранее привлекался к материальной и гражданско-правовой ответственности предпринимательской деятельности корпорации. Имеет множество исков на своем счету, но все дела всегда решались досудебно. Скользкий и изворотливый сукин сын, — добавил он от себя. — Но не в этот раз. Вы задержаны по подозрению в убийстве и в попытке подкупа стражей правопорядка. Хладнокровное убийство не то же самое, что пьяный дебош в прямом эфире или оскорбление чувств престарелых див шоу-бизнеса. Все верно? Я ничего не пропустил?       — Вы забыли сказать, что мое обворожительное личико мелькает в каждой рекламе дешевого алкоголя… — гордо выпятив грудь, ответил Лайт.       — Спейд, что найдено при обыске?       — Очки солнцезащитные, зачем они ночью? Пятьсот евродолларов[9]. Вещественная улика — пистолет Дай Лунг Стритмастер[10]. Камера Falkon-16, раритетная, — сделал он акцент на последнем слове.       — Ваши вещи будут изъяты, до тех пор, пока вы находитесь под заключением. Следующий, — объявил Захария.       Журналиста увели, а его вещи, за которыми пристально наблюдал Китаец, отправились в камеру хранения вещественных улик.       — Мистер Оушен, его «оружие» тоже конфискуем? — неуверенно спросил офицер, стреляя своими маленькими поросячьими глазками в сторону конечности громилы.       Сержант перестал раскачиваться на стуле и резко приземлился на все четыре ножки. Следующим на очереди было грязное отребье улиц. Порождения ненасытной машины корпораций, что поглотила их дома, земли и жизни. Кочевники. Они стали бичом улиц и головной болью полиции. Необъятное лицо, что едва ли, как он подумал, влезет в установленный формат фотографий стандартных электронных дел, излучало раздражающую самоуверенность и заносчивость. Испещренная шрамами, пирсингом и следами подпольных хирургических вмешательств с целью, по всей видимости, внедрения незаконных аугментаций, физиономия, имела звериные черты. Явно результат погони за биомодой.[11]. Раскосые глаза имели вертикальные зрачки, а то, что прежде показалось ему грубой щетиной, было ничем иным, как нечеловеческими ростками меха.       — Верно, — с некоторой заминкой ответил сержант.       За спиной задержанного образовалась пара коренастых сотрудников полиции, каждый из которых был снаряжен тяжелой гидравлической рукавицей и электрошокером. Все произошло довольно быстро. Ноги подкосились, ужаленные шокерами. Рукавицы ловко обхватив протез правой руки, отстегнули крепления и резким движением сорвали ее с насиженного места.       — Йоло Сы, — прочитал данные сержант с экрана монитора. — В узких кругах известен под кличками «Китаец» или «Зверь». Возраст сорок семь лет…       — Я вернусь за рукой, — бросил Китаец.       — … задержан по подозрению в вооруженном налете, неподчинению стражам правопорядка, а также оказанию сопротивления при аресте. Внушительный список судимостей: вооруженные налеты, кражи автомобилей, торговля наркотиками и незарегистрированными имплантами...       — Сэр, у подозреваемого была изъята незарегистрированная аугментация, она же протез руки, она же... орудие. Стальной клинок, пара ручных гранат и три магнитных карты.       А вот и его приспешница. Молодая девица с безумной прической и разноцветными глазами. Она не вселяла чувства опасности и омерзения, кои испытываешь при виде очередного представителя криминалитета. Как и любой кочевник, она не выбирала такую жизнь, корпорации все решили еще до ее рождения.       — Сирена Альт. Кличка «Киви». Двадцать три года. Задержана по подозрению в вооруженном налете, неподчинению стражам правопорядка, а также оказанию сопротивления при аресте. Ранее привлекалась за мошенничество, кражи, вооруженные налеты. Что было в карманах, офицер?       — Приличный арсенал, сэр. Во время обыска были изъяты следующие улики: стандартный натовский боевой автомат со съемным прикладом, дешевая гонконгская поделка - пистолет Дай Лунг Кибермаг 15, моносекциональный кристаллический нож, пластико-биметаллический арбалет[12], а также приличный боезапас для огнестрельных орудий.       Захария Оушен бросил взгляд на внушительный арсенал хрупкой девушки и, недовольно цокнув языком, дал знак, дабы номадов увели.       А теперь, пожалуй, самый интересный фрукт в этой корзинке. Захария внимательно всмотрелся в лицо приближающегося. Человек, что оказался в кругу двух беглецов, киборга и его психолога, просто не мог быть простым прохожим. Нужный человек не в том месте…       — Найджел Бридж. Известен по кличке «Блондин». Пятьдесят восемь лет. Не женат. Задержан по подозрению в преступном сговоре. Вы только посмотрите… Организация незаконных вооруженных формирований, похищение, а также торговля людьми, убийства. Однако ни один факт не был доказан.       Сержант перевел взгляд с монитора на Блондина и обратно. Спейд же не отрываясь, смотрел на Захарию, ожидая, что тому, наконец, дадут возможность огласить список изъятых вещей. Нельзя было вечно избегать настойчивого взгляда, и сержант дал знак напарнику.       — При обыске не было найдено ничего противозаконного. У подозреваемого при себе имелась магнитная карта, зажигалка и… эм… дубовый желудь.       Взгляды Захарии и Спейда пересеклись, и каждый почувствовал, как по коже пробежали мурашки. Воспоминания о психе, что настойчиво пытался всучить ему точно такой же плод, еще не выветрились. Он с подозрением покосился на старика, который все также стоял, потупив взгляд, словно провинившийся ребенок. Сержант понимал, что не было ничего такого в том, что один псих, принял дар другого психа. Однако он все никак не мог отделаться от мысли, что все это неспроста, что что-то за этим кроется...       Стряхнув с себя, словно пыль, воспоминания допроса и отчета начальству, Захария вернулся в настоящее. Вот только четверка задержанных отказывалась покидать его голову. Каждое личное дело уже давно было зачитано до рези в глазах. Спина изнывала то ли от, до ужаса неудобного стула, то ли от того, что он вот уже бесконечно долгое время неподвижно чахнул над мерцающим монитором с мыслью, что бурлящая каша в голове скоро польется из ушей, если, наконец, не собраться с мыслями.       Тяжело вздохнув, он мысленно вернулся к ярким событиям, что произошли несколько часов назад у подножия старого дерева. Колющая сила и могущество, словно вновь прокатилась по его телу, а музыка овладевшая разумом…       — Мистер Оушен?       Воспоминания угасли. Напротив него стоял Спейд… и от мгновений невероятных чувств, не осталось и следа.       — Да?       — Вы еще не уходите? — салага все с тем же несмываемо глупым выражением лица, впился своим взглядом в уставшие глаза сержанта. — Мы с Мерседес планируем сходить на концерт группы Scourge в эту пятницу. Лидер группы Петер Бартли обещал, что его концерт станет Рубиконом для всего человечества! Мой приятель может и вам достать билеты…       — Томас Спейд, я не понял и половину сказанного тобой. Иди уже куда шел. Мне нужно закончить начатое.       — Да, да, сэр, меня уже нет. Не засиживайтесь допоздна. Эту пятницу Найт-Сити запомнит надолго.       Удаляющееся ленивое шарканье ног по полу известило об уходе Томаса, и Захария Оушен почувствовал, как вместе с ним уходят последние остатки сил. Возможно, хоть раз стоит прислушаться к словам офицера и отправиться домой, закрыв на сегодня главу прошедшего дня.       — Господин сержант? – возник голос из ниоткуда.       — Да? — отозвался сержант, чувствуя, как засосало под ложечкой от знакомой стали в голосе.       И он не ошибся. Обладатель того самого голоса, что неслышно прокрался к его столу словно призрак, магнитом собравший вокруг себя сегодняшних задержанных, оказался тем самым перевшитым[13].       — Во избежание неудобств, как мне следует к вам обращаться? Сержант или Захария Оушен? — с последними словами, железяка демонстративно поднял со стола до уровня глаз табличку с его именем. Сержант посчитал этот жест излишним, так как, учитывая размеры глазных протезов, тот способен был разглядеть во тьме, что творится на вершинах небоскребов корпоративного квартала, находясь в старом городе.       — Остин, — Захария обомлел, что вот так просто сказал незнакомцу свое прозвище, которое знали немногие. Не покидало ощущение, словно его обманом вынудили сказать скрытое. Сержант готов был поклясться, что гость улыбался где-то там, в глубине души, если он ее сохранил, в отличие от тела.       — Атлас, — произнес в ответ киборг в легком поклоне.       — Не возникло проблем при пересечении арки?       — О, нет, что вы, — спокойно ответил Атлас, не поняв, а возможно, пропустив сарказм сержанта, по поводу металлодетектора. — Но не стану попусту тратить ваше время и перейду прямо к делу. Я пришел поговорить об освобождении заключенных, задержанных час назад.       — Кого именно? — спросил сержант, невольно скользнув взглядом по экрану монитора с все еще открытыми личными делами подозреваемых.       Атлас медленно, изучающе осмотрелся по сторонам и, отбарабанив пальцами по столу, ответил:       — Всех.       Остин не удержался от нервного смешка. Он все смотрел в большие глаза киборга, тщетно ожидая, что в них отразится хоть тень шутки. Но нет. Атлас стоял неподвижно, словно отключенная игрушка, и это раздражало. Ко всему прочему, маска с застывшим выражением безразличия, скрывавшая нижнюю часть лица, только усиливала ощущение неодушевленности собеседника. Стало быть, эта железка не сдвинется, пока не получит ответы на свои вопросы.       — Это не возможно. Задержанные находятся под следствием, они подозреваются в серьезных преступлениях.       — Даже мистер Блондин?       Сержант откашлялся и поерзал на стуле. Найджел Бридж, по кличке Блондин, ему не нравился, но предъявить старику было нечего. Однако тот факт, что киборг знаком с этим неприметным на взгляд типом, лишь увеличивал неприязнь к нему.       — Даже «Мистер Блондин». Он останется в камере до тех пор, пока не закончится расследование, — не отступал Захария.       — В таком случае имею ли я права увидеться с заключенными?       — Вы являетесь родственником заключенных? Может вы представляете их права как адвокат? — Остин начинал выходить из себя и прилагал усилия, чтобы не повышать голоса.       — Мой друг является адвокатом и сейчас заполняет нужные бумаги, — спокойно парировал Атлас, указав подбородком в сторону.       Сержант привстал, и кости возвестили о своем внезапном движении сухим хрустом. Проследив взглядом в нужном направлении, он заметил тучного мужчину, что сразу занимал едва ли не два места. Оторвавшись от бумаг и дернув копной пышных кудрявых волос, толстяк ехидно улыбнулся, приветственно помахав листками бумаг. Вне сомнений он узнал этого сатира в теле человека.       — Так ваш друг еще и адвокат? Мне казалось он психолог. До чего же способная личность… — эта парочка не нравилась ему все больше и больше.       Атлас издал глухой лающий звук, отдаленно напоминающий смех.       — Верно. Д’Артаньян неприлично талантлив.       Настала минута неловкого молчания, растянувшаяся на невообразимо долгое мгновение. Киборг по-прежнему стоял неподвижно, лишь его большие глаза время от времени дергались, выхватывая искаженное отражение сержанта, сгорбившегося над рабочим столом. Толстяк не заставил себя долго ждать и пружинистой походкой прошествовал к столу с пачкой бумаг, словно там содержалась информация о личности убийцы[14] Ричарда Найта.       — Господин сержант…       — Остин, зови его Остин, — поправил того киборг.       — Прошу прощения. Остин, я подготовил все документы, и теперь, мы бы хотели увидеться с заключенными.       Захария выхватил кипу бумаг, внимательно изучая каждую. И вновь, ему не к чему было придраться. Были соблюдены все нормы, и он не мог отказать им в праве посещения.       — Так как наши разрешения оформлены в соответствии регламенту, — нарушил затянувшееся молчание Д’Артаньян, — я надеюсь на скорейшее сотрудничество.       — Вы так и не представили ваши документы, — наконец ответил Остин, ухватившись за спасительную возможность избавиться от них. — Лишь по предъявлению удостоверения адвоката и ордера я могу предоставить свидание…       На стол упало удостоверение и ордер. Захария ощущал, что приперт к стенке. Ричард Кауфман, так его звали, согласно документу. Сержант понимал, что Кауфман, он же Д’Артаньян, никакой не адвокат, и уж тем более не личный психолог киберпсиха. По всей видимости, это был самый типичный фиксер[15], выполняющий функции агента для железяки. Подобные услуги стоят не дешево, а за большими деньгами всегда сокрыто большое зло. Простые смертные копят их так, словно должны жить вечно, Атлас, по всей видимости, тратит их на услуги фиксера так, словно должен умереть тот час.       — Учтите, мне как адвокату, положено свидание наедине, конфиденциально, — сказал Кауфман. — И еще одна просьба, разделите подзащитных для посещения на две группы: первая — кочевники и журналист, вторая — мистер Блодин.       — Комната для свиданий будет звукоизолирована, однако я буду все видеть.       — Идет.       Просьба отделить Блондина от общей группы задержанных, только усилила и без того кипящие в нем подозрения. Сержант Оушен медленно встал из-за стола, не отрывая от адвоката свой взгляд полный нескрываемой злобы, и кивком указал следовать за ним. Спустя некоторое время, в комнату для свиданий привели первую группу, отобранную для посещения. Захария следил во все глаза, как адвокат живо жестикулируя руками, толкает речь, расхаживая взад-вперед подобно льву, посаженному в клетку, пока трое задержанных молча взирали на него. Лишенный возможности слышать «глубоко конфиденциальное» свидание, сержант вглядывался в каждый жест, каждое мимическое движение лица, ожидая знак, да что угодно, только бы это дало ему наводку, способную раскрыть тайный замысел этой странной парочки…       Не успел он закончить свою мысль, как свет, во всем здании судорожно дрогнув, погас, но тут же появился снова. Сержант огляделся и вернул свой взор к стеклу, за которым задержанные, так же как и он, растерянно и настороженно осматривались по сторонам, в то время как Кауфман, продолжал столь же непринужденно свою речь, словно он и не заметил отключения.       — Центральная, соедините меня с кем-нибудь из участка! — связался он по рации с диспетчером.       — Соединяю, — отозвалось скучающе.       — Что стряслось?!       — У нас небольшое ЧП. Один перевшитый слетел с катушек и спалил себя в распределительном щите. Но система успела переключиться на резервное питание так что…       «Атлас!» — пронеслось у него в голове. Сержант лишь сейчас осознал, что увлеченный подозрениями к Д’Артаньяну, он совершенно забыл о его спутнике, который так и остался ждать их внизу.       — Он жив?       — Нет, я же сказал, он спекся.       — Тело не трогать, ничего не предпринимать. Вы меня поняли?       И не дождавшись ответа, пулею вылетел из комнаты. Остин не мог понять, что могло заставить Атласа покончить с жизнью в его смену. Он ожидал чего угодно, только не этого от сегодняшнего визита. Конечно, напичканные железом могут вести себя довольно непредсказуемо. Случаи киберпсихоза[16] не редкость. Управляемые безумием и ненавистью ко всему живому они готовы на любой акт насилия. Поэтому за каждым из них следит Психо-Отдел. Не самые приятные личности, но нельзя отрицать эффективность их действий. Вот только сегодня случился промах.       — Разойдитесь, разойдитесь! — нетерпеливо расталкивая сотрудников со своего пути, Остин уткнулся в фигуру коренастого типа.       — Твой дружок? — с наигранной вежливостью произнес Розуэлл. — И почему я застаю тебя везде, где рождаются неприятности?       Захария прикусил язык, силясь сдержать себя, зная, что начальник просто-напросто провоцирует его. Отойдя в сторону, сержант всмотрелся в жутко скрюченное, обугленное, все еще дымящееся тело, чьи руки были приплавлены к шинам. Застывшая поза до сих пор хранила в себе следы предсмертной агонии.       — Однако наглости тебе не занимать. Мне тут сообщили, что от тебя поступил приказ ничего не предпринимать. С каких это пор ты тут руководишь? — не унимался Розуэлл. Его нисколько не интересовал труп в полицейском участке, все его естество было направлено на одного Захарию.       — Это не он! — изумленно воскликнул Остин, не замечая очередного выпада в свою сторону. — Мне же сообщили, что спекся перевшитый.       — Все верно, — донесся голос из-за спины, — мы доставили его пару минут назад. Попался на мелкой краже. Вел себя тихо, можно сказать покорно, но в участке как с цепи сорвался. Никто не смог его остановить. А потом… вот… ну вы и сами видите. Мы и смекнули, что он того, перевшитый.       Остин помчался вверх по лестнице, не слыша, как вслед ему летели проклятия от начальника. Не видя ничего перед собой, он несся во весь дух, пока не очутился в своем отделе. Атлас, как он и ожидал, все еще стоял возле его стола.       Обернувшись в его сторону, киборг приветственно помахал ладонью. Совершив очередной марш-бросок, сержант вернулся в комнату для допросов, из которого уже выводили задержанных. Замыкала процессию грузная фигура Д’Артаньяна.       — Это была очень продуктивная беседа, — радостно объявил адвокат. — Надо же, сколько времени натикало, — картинно взглянул он на свои часы. — Увы, мне пора.       — Что? А как же Блондин?       — Мне очень жаль, но придется перенести эту встречу. У меня есть другие дела. Всего доброго!       — Нет уж, погоди. Почему это я застаю тебя и твоего дружка везде, где рождаются неприятности? — воскликнул Захария, постыло заметив, что заговорил в точности, как свой тесть.       — Вы преувеличиваете. Кто следует за неприятностями, неприятности и находит. Удачи вам, — пожелал он, хлопнув сержанта по плечу.       Остин так и остался стоять, чувствуя, как клокочет внутри него злость. Он ощущал, что его обвели вокруг пальца, играя в свою, неведомую ему игру. Все это не могло быть обычным стечением обстоятельств. Спустя какое-то время, он вновь обрел способность двигаться и, вырвавшись из охватившего его оцепенения, сержант вернулся к своему столу. Атлас и его сообщник Д’Артаньян по всей видимости уже покинули участок. Стоило ему сесть за стол и подумать, что худшее позади, как с его столом поравнялся начальник департамента.       — Сворачивай дела и вали уже домой.       — Я еще не закончил, — сдержанно ответил Остин.       — Что ты не закончил? Расследовать больше нечего. Заключенных отпустили под залог.       Захария вскочил на ноги так резко, что стул под ним отскочил назад и упал на пол.       — Кто? Когда?       — Тот адвокат внес сумму за всех четверых. Так что вали домой, если только ты не собираешься помочь убрать «жаркое» из подвала. Вас это тоже касается, валите нахрен отсюда! – выкрикнул он последние слова в сторону покидающих их гостей.       Джозеф «Лайт» Старк, обхватив свою раритетную камеру и высоко задрав нос, быстрыми шагами обогнал номадов, скрывшись за дверями участка. Китаец, слегка пошатываясь, плелся в сопровождении Киви, которая напоследок отсалютовала всему участку средний палец. Блондина нигде не было видно. Возможно, покинул участок самым первым.       Глаза застилал кровавый туман тупой злобы, сдерживаемый оковами абсолютного бессилия. Остин лишь в очередной раз убедился в правоте своих подозрений, но не мог ничего поделать. Но тут его осенила идея, и он направился в пост охраны. Поприветствовав там своего старого приятеля и попросив об одолжении, тот с радостью уступил ему место за экраном видеонаблюдения. Сержант рылся в архиве отснятого за день материала и нашел нужный ему.       Вот в кадре появляется парочка офицеров ведущие перед собой хилого едва волочащего ноги задержанного. Атлас, стоящий все это время напротив его стола, неотрывно следит за происходящим. В следующую секунду хилый задержанный вздрогнул, схватился руками за голову и, вырвавшись, рванул в сторону. Началась суматоха. И в этой сумятице, Атлас энергично зашагав, покинул кадр. Прыгая с одной камеры слежения на другую, он проследил за киборгом до самого изолятора. Киборг приблизился к камере, в которой находился Блондин. Захария, поставив запись на паузу, нацепил на себя наушники и выкрутил громкость на полную мощность. Далее, Атлас, схватившись за прутья решетки руками, произнес что-то едва различимое, и вскоре съемка прервалась. Остин сверился со временем. Момент остановки, сходился с примерным временем отключения электроэнергии. Следовательно, в этот момент, слетевший с катушек киберпсих, достиг своей цели, пропустив через себя смертельную дозу электроэнергии. Вот только к тому времени, когда система видео наблюдения перезапустилась, никого в изоляторе, кроме заключенных уже не было. Вернувшись к тому временному отрезку, где Атлас встретился с Блондином, он напряг слух, вслушиваясь в слова киборга, снова и снова, до тех пор, пока он отчетливо не расслышал сказанные слова:       — Ты знаешь, зачем я пришел…       И последнее, спустя паузу, произнесенное на одном дыхании:       — Что-ты-увидел?!       Остин со злостью сорвал с себя наушники.       — Ублюдок! Всех провел!       Захария безостановочно прокручивал в голове эти слова, ожидая, что его осенит, и он поймет суть сказанных слов. Сержант и не заметил, как вернулся к своему рабочему месту и, опустив свой взгляд на стол, уставился на то, чего не было здесь прежде.       «Прежде чем вы уйдете, каждый должен получить дар. Это символ того, что наши судьбы отныне связаны, и каждый из вас был отмечен одиноким богом».       Эти слова прозвучали у него в голове, стоило ему только посмотреть на дубовый желудь, столь чуждо выглядевший среди прочих вещей на столе. Не помня себя, он схватил этот желудь, сунул в нагрудный карман рубашки, в точности, как это проделал Спейд и направился к выходу из полицейского участка. Голову не покидали слова звенящие сталью: ...наши судьбы отныне связаны, и каждый из вас был отмечен одиноким богом.