— Чимин? Ты здесь? — сбивчиво произносит Чонгук, заходя вовнутрь помещения и осматривая Выручай-комнату в поисках парня. — Я тебя обыскался…
Маг не успевает заметить светловолосую голову юноши, как раздаётся душераздирательный крик. У Чимина голова идёт кругом, в ней столько мыслей, чувств, новых воспоминаний. Он не выдерживает их, не может уместить в самого себя каждое данное.«Его хозяину нельзя знать о его существовании. Если назвать реальное имя мага во время того, как они меняются сознаниями, то тогда он, воспоминания его тёмной личности и чувства могут оказаться доступны хозяину.»
Чимин не может ни на чём сосредоточиться, в его голове атомная бомба взорвалась, и теперь рассеивает клубни воспоминаний, о которых парень знать не хочет совершенно. Перед ним одно мёртвое тело сменяется другим, яд разливается по стенам, полу, заливает комнату до самого потолка. Чимин и сам яд, он в нём поселился так давно, поразил все его органы и травил всё это время. — Ты в порядке? — взволнованным голосом произносит Чон. Он подбегает к столу, замечает свою кружку и берёт её в руки. Парень принюхивается к остаткам в ней чая и выливает их, пачкая свои руки. Он набирает воды, садится рядом с Чимином и даёт бокал парню, на что тот даже не обращает внимания. Парень тяжело дышит, чувствуя, что еле сдерживает тошноту, пока Чонгук гладит его по спине, пытаясь успокоить. Пак не может глаз открыть, потому что любой свет кажется ему слишком ярким, обжигающим сетчатку. Чимин всё ещё тонет, глубоко падает на дно, и оттуда чёрными пузырями всплывают его прошлые воспоминания. Он сидит в библиотеке, перечитывает в сотый раз, как именно он же сам у себя эмоции может поглощать. Между строчек маячит слово «доппельгангер», и он считает, что теперь определил, как именно себя называть. Тёмный двойник, чёрная личность. Чимин видит, как натягивает на себя одной рукой плащ, ощущая боль во второй. Перед тем, как покинуть больничную палату, маг использует заклинание невидимости, стараясь не разбудить спящего около его кровати отца. Спустившись на первые этажи, Чимин идёт к каминам, выбирает самый дальний и покидает больницу. Ему нужно отвести от себя подозрения, сделать всё, чтобы никто не считал Чимина убийцей, а значит, совершить преступление тогда, когда его в школе нет. — Чимин, выпей воды, — возвращает к реальности Чонгук, — тебе полегчает. Нам нужно пойти к врачу, если тебе плохо. Слова Чонгука возвращают юношу на несколько мгновений назад. Тёмный Чимин, подавляя в себе реального себя, оступается, разливает оставшийся яд на руку, на небольшие порезы. Он отравил самого себя. Он может умереть, а значит, ему нужно доделать чёртово зелье. Волшебник с трудом открывает глаза, переводит взгляд на протягивающего стакан Чонгука и вспыхивает ужасом. В нём пробуждается страх такой, что всё вокруг буквально меркнет в сравнении с этим. — Ты пил? — не своим голосом говорит Чимин и отталкивает руку Чонгука. Бокал из его руки выпадает, а вода разливается по полу. Он смотрит испуганным взглядом, перед ним сейчас самый важный человек стоит, и он может его потерять так запросто. Из-за своих же глупых ошибок. — Чёрт, да что с тобой такое? — Ты пил или нет? — Нет-нет, — произносит Чонгук, — я просто понюхал, что там. Там же не зелье было? А то я разлил слегка на себя… Ответом на вопрос приходит тихий мат, сквозь стиснутые зубы. Чимин поворачивается спиною, возвращается к котлу, всё ещё держась рукой за висок. Он добавляет последний элемент туда, ждёт несколько секунд и остужает его. Юноша, ничего не объясняя, опускает колбы, набирает в них незнакомое зелье и тут же выпивает из одной полностью зеленоватую жидкость. — Что было в бокале? — произносит Чонгук, смотря на парня. — Что с тобой такое? — Тебе нужно выпить это, — Чимин протягивает сосуд Чону, игнорируя все вопросы. — Пей. — Нет, сначала ты мне всё объяснишь. — Я сказал тебе, пей. Голос Чимина — сама сталь. Он не отводит взгляда, смотрит хоть и смазано, но упрямо. В нём точно что-то изменилось, но Чонгук никак понять не может, что именно. — Объяснись, Чимин, — упрямится гриффиндорец. — В том стакане было зелье, — тараторит юноша, —которое я пробовал приготовить, у меня ничего не вышло. А это противоядие. Я тоже отравился, случайно выпив его. — Случайно выпил зелье, зная, что оно неправильно приготовленное? Я тебе не верю. Чонгук смотрит на дрожащего парня, его трясущуюся руку и пытается понять, что ему сделать. Ему хочется помочь, он пытается его понять, но ни черта не выходит. Чимина словно подменили, он ведёт себя странно, но признавать этого не хочет. — Тогда просто выпей, ничего не случится… — Как не случилось с Намджуном? Вопрос выбивает из колеи. Он снова вытаскивает из тумана жгучие до боли воспоминания, оставляет их один на один стоять перед Чимином. Намджун улыбается ему, говорит спокойно и даже немного сопереживает, пока он, его тёмная часть оглядывает всю комнату. Стакан стоит на стороне Тэхёна, и маг ликует, хочет буквально кричать от радости. От этого Чимину плохо становится. Он успевает отвернуться от младшего и опорожняет свой желудок, вырывая возле котла. Чимин чувствует, как Чонгук проводит по его спине, что-то говорит успокаивающим тоном, пока слизеринец пытается от воспоминаний избавиться. Он не хочет их знать, ему это не нужно ни капли. Он не заслужил быть частью этой ситуации, истории, чёртовой трагедии, развернувшейся в нём самом. Его выворачивает всего, кожа зудит от того, как по ней кольца страха и ненависти вьются. Это не его вина, он не убивал, не он. — Пошли к врачу, — произносит серьёзным тоном Чонгук, поднимая на ноги юношу. — Она тебе поможет, заодно даст и мне противоядие, если я всё же отравился. — У неё такого нет, — сквозь боль отвечает Чимин. — Прошу, — не просит, умоляет юноша, — выпей. Я обещаю, всё будет хорошо. Чонгук смотрит настороженно на колбу в руках слизеринца, смиряет секундой его взглядом и берёт её в руки. — Я выпью, но потом ты мне всё расскажешь, и мы пойдём в больничное крыло. Ему совершенно не страшно, нет. Рядом с ним стоит любимый человек, и он лишь до ужаса беспокоится за него. Чонгук быстро отпивает горьковатую на вкус жидкость и снова смотрит на слизеринца. — Я её выпил, всё нормально. Теперь постарайся успокоиться и рассказать, что произошло? Чимин до сих пор сжимает кулаки, словно его адская боль мучает, боится двинуться даже, пока парню остаётся лишь только гадать. Чонгук не заметил, как его друг исчез из общего зала, пока сам юноша пытался привести Джина в сознание. Ему пришлось нести друга в больничное крыло, где вскоре оказалась и семья Ким. Оставаться в этом месте ему казалось ужасной идеей, он не смог справиться с таким давлением и пошёл искать Чимина. Теперь же, стоя перед парнем, в его голове настоящий хаос из предположений и мыслей. И одна хуже другой. Чимин пытается собрать себя по кусочкам, по отдельным деталям сложить воспоминания и мысли. Он опускается на дно: там темно, жутко самому себе и страшно хочется вернуться на свет, обратить внимание на то, как нежно держит руки ему Чонгук, а не как крепко сжимает горло чувство безысходности. Чимин видит, как он стоит перед зеркалом, а его отражение улыбается. Там стоит он или не он? Реальная его сущность или тёмная? Он всеми силами старается отвернуться от отражения, закрыть глаза, но не выходит. Тот, другой он, протягивает к нему руку, зовёт к себе, словно хочет нашептать какую-то тайну. Чимин всеми силами хватается за своё сознание, пытается вытащить себя из трясины, пачкая руки в грязи. Ничего не выходит. Он ощущает усталость, желание согласиться и сдаться забвению перевешивает нечто важное, лежащее на поверхности. Чимина почти поглатывает его собственное сознание, но внезапно его встряхивает, словно от удара током. — Очнись, — произносит Чонгук, держа парня за плечи, — Чимин, тебе нужно в больничное крыло, пошли. Вдруг тебя отравили, нам нужна помощь. Гриффиндорец поднимает упавшего на колени юношу, помогает ему удержаться на ногах. — Нет, — внезапно говорит Чимин. — Мне нельзя туда. Только не туда, я лучше побуду здесь, с тобой. Чонгук не понимает, что ему делать. В мыслях проскальзывают ужасные идеи, и ему стыдно за то, что он вообще думает о таком. Эта навязчивая мысль не даёт ему покоя, подкидывая всё больше и больше горьких на вкус деталей. Он всеми силами надеется, что Чимин объяснит ситуацию, сотрёт подозрения с себя, но тот всё ещё молит. Руками сжимает свою голову, что-то нашёптывая под нос. — Тебе нужно, Чимин, ты не в себе, — пытается уговорить старшего Чон. — Почему тебе нельзя в больничное крыло? Там есть мадам Помфри, учителя и мракоборцы — они нам помогут. — Они уже ничем не помогут, — отвечает Чимин. Он усаживается на кресло, не отпуская при этом рук младшего. Поднимает глаза на него, смотрит запугано и загнано. — Чонгук, кажется, это я… Это я убийца… Гриффиндорец ощущает, словно температура на десяток градусов холоднее стала. Он смотрит на парня, пытается в его мысли забраться, но тщетно. Эти слова не укладываются в голове, пока колющая мысль начинает давить сильнее, напоминая о себе. — Что ты говоришь? Ты что-то видел? Парень недоумевает, смотрит с подозрением и непониманием. Чимин несёт какую-то ерунду, отчего Чонгуку не по себе становится. О таких признаниях точно лучше не шутить, и гриффиндорец ждёт объяснений, начиная беспокоиться за юношу. — Ты сам не свой, — произносит он, — это всё шок, — пытается объяснить состояние мага парень. — Поделись, что случилось? Чимин трясёт головой, ерошит волосы, не соглашается со словами волшебника. Он похож на сгусток нервов, его что-то сильно терзает, и Чонгук не может понять, что именно. — Я не виноват, — шепчет Чимин, — это был не я… «Чимин не может быть убийцей», — вторит он самому себе. Чон собирает небольшие детали из прошлого, напоминает, что у слизеринца даже алиби было на время двух убийств. Это никак не выходит. Да и он последний день с Чонгуком провёл, не отходил от него почти что. Вся эта информация никак не складывается из-за поведения старшего. И Чонгук постепенно ощущает, как к нему страх подкрадывается. Он настигает его совершенно внезапно, даёт понять, что не отступит от парня так легко. Чувства смятения и ужаса слишком сильно начинают давить на юношу, и он, даже не осознавая этого, немного отсаживается от Чимина. Чон сам не понимает, почему так сделал, ему от себя противно даже. Чимин ещё и слова не сказал, а он его уже в убийцы успел записать. Парень тянется к слизеринцу, думает, как успокоить его, в то время как сам куда-то тонет. Воздуха слишком мало, и Чонгук ощущает ужасную потребность убежать, уйти подальше. Оставить Чимина здесь, одного, понадеявшись, что все проблемы исчезнут сами. Внезапное эгоистичное желание его терзает, дотягиваясь когтями до души. Чимин ведёт себя слишком странно для того, кто увидел труп человека. Пусть это ужасает, пугает до глубины души, но Намджун не был так близок, он не мог заставить Чимина испытывать столь сильные чувства. Волшебник переводит взгляд с мага на лежащую на полу кружку, понимая, что она принадлежит ему. Гриффиндорец достаёт палочку, поднимает её в воздух и ставит на край стола. Бокал точно здесь оказаться не мог. Да и почему Чимин в него зелья налил… Это озадачивает юношу, здесь нет никакого смысла и логики. Каждая деталь некрасиво ложится в единую картину, и Чонгук её отрицает. Он всеми силами отбрасывает её на край сознания, протестуя. Чимин не убийца, он не мог. Чимина трясёт, и он слишком бледный. Он вот-вот рассыплется на части, пока Чонгук себе места не находит. Маг понимает, что звать кого-то бессмысленно и даже опасно. Ему бы нужно для начала успокоиться, привести мысли в порядок, но в голове шум стоит такой, что не спрятаться от него, не скрыться. Там распускаются розы подозрений и ранят стенки сознания гриффиндорца. Это доходит до физической боли, он буквально чувствует своей кожей, как стебли переплетаются, а шипы впиваются в него. — Пожалуйста, расскажи, что произошло, — тихо спрашивает Чонгук. Он боится ответа на этот вопрос, знает, что ещё секунда и окажется в аду настоящем. Чимин никогда себя так не вёл, и гриффиндорец не понимает, что его заставило впасть в настоящую истерику. Чимин почти не слушает, стараясь из последних сил удержаться на поверхности и не потонуть в своих мыслях. Он глубоко дышит, думая, что это не даст ему опуститься на самую глубь. Туман снова постепенно застилает разум, и единственная мысль, появляющаяся в голове, это волшебная палочка. Чонгук замечает устремлённый взгляд слизеринца в сторону и тоже оборачивается, видя свою палочку, лежащую на краю стола. Он не успевает, опаздывает на какие-то доли секунды, когда Чимин хватает её первым. Слизеринец выставляет её перед собой, направляет на Чонгука, и тот поднимает свои руки, надеясь успокоить парня таким образом. — Успокойся, пожалуйста, — произносит он медленно, — это я, Чон Чонгук. Ты же знаешь, что я тебя не обижу. — Знаю, — совсем спокойно говорит парень, — но тебе придётся об этом забыть. Ты не должен знать. На последней ноте голос срывается, и Чон замечает непонимание в глазах Чимина. Он словно не уверен в чём-то, запутан. — Ты меня пугаешь, — говорит гриффиндорец. — Просто опусти палочку, и я тебе помогу. Ты же знаешь, что не сможешь стирать память мне вечно, и в конце концов и тебе, и мне будет больно. Дай мне шанс, и мы решим любую проблему. Чимин борется с самим собой, давит в себе лишние мысли, начинает дрожать, словно от холода. Он почти уже не держит палочку, но Чонгук не действует, не нападает на него и не пытается забрать её у парня. Он выжидает, даёт Чимину шанс прийти в себя, пока слизеринец сражается из последних сил за право существовать в своей же реальности. Как только волшебная палочка выпадает из его рук, Чонгук тут же приближается, откидывает её в сторону, обнимая парня. У Чимина точно что-то сломалось внутри, и он натолкнулся на эту поломку. Не смог с ней справиться, перемолоть и создать нечто новое. Эта ошибка привела к настоящему краху, и теперь он разрывается на части в объятиях Чона. — Я не хотел… — доносится с надрывом голос Пака. — Как я мог… — Дыши спокойно и глубоко, — тихо отвечает ему Чонгук, прекрасно понимая, что эти слова ни черта не помогают. — Просто делай глубокие вздохи, я с тобой… Чонгук прижимает парня к себе, осматривает комнату, кидая беспокойный взгляд на котёл с зельем, а затем и кружку. Если в ней и вправду тот самый яд, что отравил Намджуна, от неё нужно избавиться. Эта мысль как-то странно заседает в голове, и парень пытается найти ей оправдания. Возможно, это единственная улика против убийцы. Что-то связывающее его с преступлениями. И именно в руках Чонгука сейчас возможность поставить точку в этом всём. Он может просто сдать её мракоборцам, а лучше — директрисе. Женщина всегда отличалась нелюбовью ко всему Министерству, а значит, если Чимин всё же замешан в этом деле, то она не выдаст Пака, постарается помочь ему. Но Чонгук так не может. От этих идей ему тошно. Он не предаст Чимина, даже если будет сложно и опасно, гриффиндорец может попытаться сам справиться с этой напастью. Он ведь ещё толком ничего не знает. Возможно, Чимина кто-то заставил, околдовал. Он себя и вправду вёл странно, будто бы в нём сразу несколько личностей живёт, и ни одна не хочет уступать другой. Они сидят так несколько часов, и Чимин всё не успокаивается. Он отказывается говорить и несколько раз просит спрятать от него волшебную палочку. Просьба кажется совсем безумной, но на четвёртый раз Чонгук её слушается. Он не отпускает парня от себя совсем. Не уходит от него и не мучает вопросами, прекрасно понимая, что Чимин вряд ли заговорит. Его словно поразила неизведанная болезнь, оставляющая за собой лишь горечь. Она вытесняет из него всё хорошее, заставляет тревогу вырасти до невиданных размеров и заполонить всё сознание, за исключением того странного болота, к чему сам Пак боится даже приближаться. Чимин признаёт свою болезнь и теперь ожидает своего лечения, но ничего не происходит. Ему не становится легче, не отпускает ощущение озноба, несмотря на камин и тёплые объятия Чонгука, и не перестают всплывать странные, незнакомые детали в голове. Вот он, вроде, в больнице, медсестра пожелала хорошего сна и ушла. Чимин спал всю ночь, но отчего-то ему кажется, что это не так. Ему вспоминаются странные сны, как он гулял ночью по школе, проходил по узким секретным коридорам, чтобы добраться до нужного факультета. Этого точно не было, такого не могло произойти, но он это видел, словно наяву. — Нам нужно поговорить, Чимин, — тихо произносит Чонгук. — Просто поделись со мной. Ведь я рядом, и я тебе обязательно помогу. Слизеринец пытается подобрать нужные слова, выуживая из себя хоть какие-то мысли. Но не выходит. Как можно сказать любимому человеку, что он — убийца, которого все ищут?! Это выглядит просто нереально, кажется сумасшествием для юноши. Он себя ещё контролировать не может, боится, что вот-вот и потеряет самого себя, опустившись в тёмную пучину. Там его ждёт другой он, готовый в любой момент вырваться на свободу, завладеть телом и этим миром. Ему не нужен Чонгук, ему не важен сам Чимин, а оттого он всё с лёгкостью сотрёт, перепишет, если понадобится. — Чимин… — Ты будешь в опасности. — В опасности будешь и ты, если взвалишь на себя то, что не можешь выдержать уже сейчас. Если груз неподъёмен, разве отказываются от помощи того, кто её предлагает? Чимин шумно сглатывает и прячет глаза. Он подбирает слова, с чего нужно всё начать и как подойти к самому важному. В голове война, граничащая с настоящим апокалипсисом, и Чимин думает, как лучше ему выпустить всё это. — Перед тем, как я всё объясню, — шёпотом говорит слизеринец, — ты должен знать, что я не хотел этого. Не знал, как всё обернётся… Чонгук ему тут же кивает, проводя пальцами по бледным щекам парня. Он сидит рядом с прячущим от него глаза Чимином, пытается почувствовать, как он может помочь, но перебивать не спешит. Слизеринец молчит, собирается с силами для того, чтобы продолжить разговор. Ему это даётся очень сложно, он не может найти в себе сил на то, чтобы всё рассказать. Пусть Чонгук ему не чужой, но это опасно, ужасно опасно. Чимин свою судьбу вкладывает в руки тому, с кем ещё недавно враждовал. Перед ним сложный выбор стоит: либо всё снова в себе удержать, опустить на дно к своему демону, либо выпустить на свет, дать волю чувствам. Он уже должен был сто раз сделать выбор, но всё никак не может. Потому что больно будет Чонгуку всё равно, вне зависимости от того, как именно вскроется правда. И оттого, что Чимин это собственными руками собирается сделать, сложнее в сотни раз. — Я никогда не думал об этом, и сейчас не хочу думать, но я сделал кое-что ужасное, — он кусает свои сухие губы и снова смотрит в сторону. — Ты уже знаешь о моих проблемах с семьёй, моём отношении к Юнги и даже слышал наш разговор с отцом. Это всё очень сложно объяснить, но в момент отчаянья я кое-что сделал. Он поднимает на мгновение глаза, хочет удостовериться в своём решении и успокоить себя. Пак на грани истерики. Парень не представляет, как ему поступить сейчас. И пусть ответ лежит на поверхности, говорить правду, оказывается, не легко и приятно. — Я наложил на себя одно заклинание. То была тёмная магия, запретная. В тот момент мне было плохо, одиноко и больно. Я был зол на всех и сразу, — признаётся юноша, — и я не оправдываюсь, просто пытаюсь хоть как-то объяснить случившееся. У меня была крупная ссора с отцом из-за того, что он снова женился. Я стал понимать, что Юнги никогда не заметит меня больше, чем просто друга. Я отчаялся, и мне показалось хорошей идеей изжить из себя лишние, как тогда я думал, эмоции. Тогда я решил спрятать все эти чувства где-то глубоко. Чимин замолкает, давая время себе и Чонгуку. Гриффиндорец перемалывает это признание, хмурится, стараясь понять. — И у тебя вышло? — тихо спрашивает он. — Не совсем, — признаётся Чимин. — Точнее сказать, я думал, что всё хорошо. Иногда я просто выпадал из этого мира. Засыпал в одном месте, а просыпался в другом. Находил книги у себя, которых никогда не брал. Записи, что не составлял. Меня видели там, где я не был. Чонгук удивлённо смотрит на Чимина, ожидая, когда тот объяснится. Он и сам, кажется, всё постепенно начинает понимать. — То заклинание, что я использовал на себе. Я не хотел подавить эмоции, мне нужно было их полностью стереть, без остатка. Я не хотел помнить о боли из-за смерти матери, из-за ссор отца. Меня мучило одиночество, и его я пытался убить в себе, — Чимину сложно говорить, он задыхается из-за накативших на него чувств. — Даже то, что я испытывал к Юнги… Мне жизненно необходимо было стереть мою любовь. И всё это время я считал, что уничтожил каждое из этих чувств. Но… они не ушли полностью, просто затихли на время, спрятавшись глубоко. И если я думал, что всё хорошо, там, внутри, у меня настоящий ад происходил. Моя любовь смешалась с одиночеством и превратилась в одержимость. Боль и грусть стали отчаяньем и злостью… Чимин шумно сглатывает поступающую к горлу панику. Он чувствует, ещё чуть-чуть и всё его естество против него обратится. Это так страшно и больно, что трясёт ужасно. Чонгук его пытается обнять, но парень этого не хочет. Он не заслуживает этих объятий после всего, что случилось. — Всё хорошо, — успокаивает его гриффиндорец, — я с тобой… — Те чувства, что я думал, что убил, они были живы всё это время. Они смогли объединиться в одно целое, сформировать нечто наподобие обскурии, тёмной твари, живущей во мне. Чимин срывается на всхлип, и Чонгук не может даже двинуться. Ему стоило бы как-то успокоить парня, но слов тот не находит. Он знает, что такое «обскур», но даже в их время для подобного не нашли хорошего лечения. Это слишком сложно, невозможно подобное победить, если только не убить… Одна такая мысль вызывает в Чонгуке лавину эмоций, адскую примесь боли, отчаянья и злости. Он чувствует, как его перемалывает вместе с этими ощущениями, пока Чимин рвётся на части. Гриффиндорец хочет его как-то успокоить, думает обнять, но ему внезапно не по себе становится. — Убийца всё это время был здесь, рядом, — срывается на плач Чимин. — Ты понимаешь? Я его создал сам, — губы Чимина дрожат, — я сам убийца. Чимин озвучивает мысли Чонгука, и прячет лицо в ладонях. Гриффиндорец обнимает волшебника, понимает, что не может смотреть на то, как старшего убивает его признание. Чон поступит эгоистично, если бросит юношу в такой момент. — Ты ведь ни в чём не виноват, ты не мог контролировать эту сущность, ведь так? Слизеринец тут же отрицательно мотает головой, и это немного успокаивает Чона. Он не должен сомневаться в Чимине, юноша ничего плохого не делал, он всегда был рядом, поддерживал и помогал. Он просто не знал, что происходит с ним же самим. — Та сущность, что сидит во мне, убивала людей, пока я был в забвении, мстила за Юнги, мстила за мои ошибки. Я не знал, что натворил, но это сделал я, Чонгук, я… — Успокойся, прошу, — шепчет Чон, — ты не виноват. Ведь ты сам говоришь, что не знал о происходящем. Ты просто хотел как лучше. Пытался помочь самому себе, — он гладит по спине парня, укладывая в голове информацию. Всё это звучит ужасно, сбивает с толку, но истерика Чимина подтверждает — он не врёт. — Как ты понял, что в тебе есть ещё кто-то? С чего ты это вообще взял? Может, кто-то просто наложил на тебя заклинание… — Никто не накладывал заклинаний. Я просто это знаю. Он, второе «я», искал информацию о себе, узнавал всё, что касается нас двоих. Он — доппельгангер, мой второй тёмный двойник. Я его создал из своей тьмы, не завершил заклинание и оставил в себе. Если бы я сразу всё сделал правильно, то всех этих убийств бы не было… — Ну так давай сейчас это сделаем, — предлагает тут же Чон. — Слишком поздно. Теперь он всегда во мне. Этого не изменить. И если бы ты не застал сегодня меня в тот момент, когда он передавал мне сознание, то, возможно, мы бы никогда и не нашли его. «Если назвать реальное имя мага во время того, как они меняются сознаниями, то тогда он, воспоминания его тёмной личности и чувства могут оказаться доступны хозяину», — произносит юноша прочитанную информацию тёмной частью когда-то. — Ты позвал меня, и именно тогда я всё начал вспоминать. Чимин замолкает, и Чона снова бросает дрожь. Он словно слушает самую страшную историю из всех, что есть на этом свете. Ему так хочется, чтобы слизеринец в любой момент рассмеялся, сказал, что всё это не более, чем розыгрыш. Вот только Чимин слишком убитый, чтобы смеяться. Он всё ещё копается в себе, каждую секунду себя съедает. — Я давно заметил провалы в своей памяти, но не придавал им значения. Такое бывает у каждого из-за стресса, учёбы, каких-то проблем со здоровьем. Я думал, что у меня и так же. Но обычно эти провалы были перед убийствами, — добавляет помрачневший Чимин. — Я должен был обходить школу, как староста, тем вечером, когда умер Марк. Я этого не делал, хотя точно помню, как надел форму, прикрепил значок. В то утро я проснулся в своей кровати, уже в пижаме и решил, что просто был настолько уставшим, что вырубился. — Но ты ведь не мог совершить всех убийств, а как же Лидия или девушка с вашего факультета… — Это был тоже я. Во время каникул я перенёсся до деревни и прошёл от неё по подземному туннелю до школы. Эта тварь не хотела этого делать, она просто думала забрать кое-что из вещей, но столкнулась со студенткой… Юноша замолкает, и Чонгук понимает, насколько больно ему об этом говорить. Какого бы было ему, если бы он узнал, что на его руках кровь больше десяти людей. И ведь среди них были его друзья, однокурсники. Чонгук постепенно понимает, насколько больно Чимину, как тот загнан на самое дно. Он думает попросить того не рассказывать больше, если ему сложно, но понимает. Если Чимин сейчас не избавится от каждой детали — дальше только сложнее станет. — Но, а что же на счёт сыворотки правды? Как ты смог ответить на все вопросы? — Потому что я тогда и вправду ничего не знал, — задумавшись, отвечает парень. — И в любом случае я не был убийцей, так что ответ на вопрос «убийца ли ты?» всё равно был бы «нет» даже сейчас. Чонгук удивлённо охает и кивает. В этом, и правда, был смысл. Если бы на тот момент в теле Чимина находилась тёмная личность, он бы точно не смог провернуть подобного. — Как тогда ты сейчас контролируешь себя? Ведь ты говорил, что он забирал твоё сознание без ведома? — Я не знаю, — отвечает со вздохом Чим, — я просто стараюсь удержаться в этой реальности, не допускать, чтобы на меня нахлынул туман и стёр меня, словно я и не существую. — Тёмный ты не находил средств, чтобы избавиться от него самого? — Нет, — отвечает юноша. — Я не помню ничего подобного, никаких заклинаний или зелий. — Мы что-нибудь обязательно придумаем, слышишь? — отвечает он ему. Парню самому верится с трудом в свои слова, но он пытается быть сильным ради Чимина. — Тебе нужно отдохнуть, Чимин, поспать немного… — Нет, — категорически вскрикивает слизеринец, — он может забрать моё тело, может оттеснить сознание. Что, если я не проснусь? Что, если он убьёт тебя… Чонгук прекрасно понимает, что в словах парня есть правда, он говорит верные вещи. И если тёмная личность завладеет им, то он может напасть на Чонгука. И теперь стёртая память ему не кажется таким уж ужасным последствием. Вторая личность и вправду способна напасть на него. Чонгук напуган. Он находится рядом с бомбой замедленного действия, а значит, ему нужно быть осторожным, обдумать всё. Гриффиндорец старается успокоиться. Из них двоих сейчас только он способен хоть как-то контролировать себя. Чимин всегда казался ему собранным, сильным, но теперь именно на Чонгука падает это бремя. И если же он покажет, что не уверен в маге, даст тому расклеиться, то последствия окажутся ужасными. — Даже если он завладеет тобой, то ты сможешь справиться. Ты сможешь выбраться наружу, ведь теперь тебе всё известно. Больше он не сможет так просто завладеть твоим сознанием. Это твоё тело, твой мир, и у тебя их никто не смеет отбирать. Ты не проиграешь, потому что, во-первых, ты знаешь правила игры, и, во-вторых, я с тобой. Нет ничего страшного в том, что доппельгангер одержит над тобой власть. Ты куда сильнее, слышишь? — произносит Чон, слегка трясся парня. — Ты — самый умный и смелый человек из всех, кого я знаю. Если бы ты был на нашем факультете, то у нас было бы двое львов. Один на флаге, а другой — ты. Чимин слабо улыбается и тут же бросается в объятия Чонгука. Он сломан до основания, уничтожен самим собой. Ему больно и страшно, но, ощущая рядом тепло любящего его человека, Чимин внезапно ощущает появление нового чувства в проросшей в нём тьме. У него есть надежда. Волшебники ложатся вдвоём на один диван, и Чонгук обнимает слизеринца покрепче, желая ему спокойных снов. Они оба прекрасно понимают, что не смогут спать нормально, но оба делают вид, что всё хорошо. Чон переживает до ужаса, ожидая, что будет с ними поутру. Отчего-то рассвет внушает ему больший страх, чем человек, лежащий с ним рядом. Маг не знает, сколько так он лежит рядом со слизеринцем, спал ли он вообще все эти часы, и что происходит снаружи. Он лишь аккуратно гладит по серым волосам, пытаясь уничтожить любые тревоги, и слушает беспокойное дыхание Чимина. Чонгук заглядывает в покрасневшие глаза. Он видел его уже таким один раз и точно больше не хочет видеть подобный взгляд. Нежно касаясь пальцами щёк парня, он аккуратно проводит по ним, стараясь не думать, что же будет дальше. Он обдумывает всё сказанное парнем и приходит к выводу: Чимин — не убийца, никогда им не был и не будет. Чон поможет ему разобраться со всем, постарается разложить каждую деталь по полочкам. Гриффиндорец привстаёт на локтях, замечая свой бокал с ядом, и старается не думать об этой улике. На часах уже восемь утра, а значит, завтрак уже наступил, и студенты постепенно спускаются в главный зал. — Мы не сможем так долго тут быть, — говорит Чонгук. — Если мы не выйдем, то нас начнут искать. К нам и так будет много вопросов, если кто-то заметил, что нас не было в наших общежитиях. Чимин смотрит устало на парня и вздыхает, поднимаясь с дивана. — Можно сказать, что мы были всё это время вместе, — предлагает он. — Скорее всего, Юнги сейчас с Тэхёном. — А Джин с его родителями, — произносит юноша. — Скажем, что прятались у вас в общежитии. Не хотели оставаться одни. Чимин соглашается с идеей, и Чон немного грустно ему улыбается. Они сидят так совсем недолго и всё же поднимаются с дивана и начинают собираться. Волшебники решают осмотреть, что происходит в школе, и выбираются из комнаты, оказываясь в маленьком пыльном помещении. Комната вывела их в заброшенную кладовку, из которой парни выходят все в паутине. Они только успевают отряхнуться, как Чонгук видит декана факультета Гриффиндора. Тот здоровается с ребятами и просит их двоих подняться после завтрака к директрисе. Он рассказывает Чону, что Джина забрали из школы, и в обед будут проходить похороны его брата. Чонгук кивает мужчине, чувствуя каждой молекулой, как напрягся Чимин. — А вдруг они обо всём узнали, поэтому зовут нас к ней в кабинет? — с тревогой произносит слизеринец. — Ты ведь староста, — напоминает Чонгук слизеринцу. — Конечно же, введут новые правила. — Тогда зачем тебе идти? — Ну, — задумчиво произносит юноша, — Джин сейчас занят, а я единственный, кто имеет хоть какую-то власть на своём факультете. Возможно, она попросит пока меня взять все обязанности Сокджина. Оправдание юноши кажется логичным Чимину, и он кивает парню в ответ. Волшебники направляются в общий зал, редко здороваясь с проходящими мимо учениками. В этом месте почти никого нет, и ребята садятся за самый край, стараясь отделиться ото всех. — Тебе нужно поесть, — тихо шепчет Чонгук, смотря, как парень мешает ложкой кашу. — Ты не поможешь себе, если будешь голодать. Тем более ты не спал всю ночь. Чимин вздыхает на комментарий гриффиндорца, но всё же отправляет порцию каши в свой рот. Он будто бы снова находится не в этом месте и погружается в мысли. Чимин подолгу смотрит в одну точку, часто отвлекается и даже несколько раз пропускает то, как с ним здороваются. Он совершенно не хочет идти к директрисе, боится сделать что-то не так, но всё же следует после завтрака за Чонгуком. Волшебники отмечают, что в школе стало намного больше мракоборцев, от вида которых у Чимина все органы в комок сжимаются. Он старается вести себя как обычно, ходить с чуть поднятой головой и слегка улыбаться проходящим мимо знакомым. Но выходит, как кажется самому парню, нескладно. Всё это выглядит словно он совершает какие-то ошибки, делает всё неверно, не так, как надо. Чимин будто бы не в своей тарелке, и постепенно в нём снова пробуждается туман. Он обволакивает всё сознание, отодвигает кричащие сигналы прочь, не давая парню прийти в себя. Истощение не даёт больше сил сопротивляться, и Чимин уже почти проваливается в небытие, тянется к палочке, но его отвлекает лёгкий поцелуй Чонгука в висок. — Не переживай, — шепчет он, приобнимая парня, — всё будет хорошо. Чимин вновь выныривает наружу, задыхается от такого количества кислорода и даже останавливается, вынуждая Чона подойти к нему. — Всё хорошо, — тут же отвечает слизеринец, пытаясь восстановить дыхание. Он стоит так несколько секунд и затем идёт первым, подходит к двери Макгонагалл и стучится в неё. В кабинете у женщины слишком светло и парень чуть жмурит сухие глаза. Он не сразу обращает своё внимание на нескольких мракоборцев, пока Чонгук тут же с ними здоровается. Гриффинорец отлично держится, не показывает нервозности или переживаний. У него лицо серьёзное и взгляд совсем холодный. Чонгук отлично справляется со своей ролью, и Чимин натягивает на себя привычную ему маску, беря с младшего пример. — Я позвала вас сюда, чтобы обсудить последние события, — произносит женщина. — Пожалуйста, присаживайтесь. Парни садятся на свободные места и начинают слушать уставшую женщину. Она, словно наизусть, пересказывает новые правила. Просит Чонгука присмотреть за студентами, пока Сокджин отсутствует. Говорит ребятам, что, скорее всего, школу могут закрыть, и им придётся объяснить это студентам. Волшебники молча слушают, кивают иногда, посматривая на не отводящих от них взглядов мракоборцев. Чимин не узнаёт их совершенно, подозревая, что волшебники здесь новенькие. — Я бы хотела сказать, что на этом всё, но это не так, — со вздохом говорит женщина. — Госпожа Бланш расскажет вам кое-что. Макгонагалл садится за своё кресло и глубоко вздыхает, пока невысокая женщина-мракоборец подходит к ребятам. — После случившегося часть из отряда следователей пришлось изменить, и на место их прислали нас, — рассказывает женщина. — Мы смогли добиться того, чтобы учеников этой школы проверили с помощью сыворотки, и это вторая причина, почему мы здесь. Чимин сглатывает вязкую слюну и хмурится. Он на полсекунды выдал своё беспокойство, но теперь снова собрался, смог победить наступающую паническую атаку, сохранив при этом маску. — И что, Вы собираетесь всю школу напоить сывороткой правды? — интересуется Пак. — Если понадобится, то да. Мы уже опробовали её на всех учителях, следующие — это главные подозреваемые. Согласно постановлению Министерства, для нас главная задача — это узнать о том, что здесь происходит. Чонгук несколько нервно стучит пальцами по подлокотнику кресла, щурясь и прикусывая губу. — А что если мы откажемся? — В любом случае Министерство заставит вас это сделать, — отвечает женщина. — Пусть сейчас допрос только по вашему согласию, но это вопрос времени, но вас проверят, в любом случае. И если вы не согласитесь сейчас, то школу вам посещать будет нельзя, даже навещать родителей. Вы будете под постоянным наблюдением Министерства и магов. — Вы хоть понимаете, в какое время требуете подобного? — взрывается Чонгук. — У нас умер друг. Мы потеряли столько друзей, и Вы хотите нас допросить? Можете вызвать сюда хоть Министра, я отказываюсь, — срывается он. Госпожа Бланш удивлённо смотрит на парня и затем переводит взгляд на Макгонагалл. — Ребята правы, — отвечает она. — Тем более Вы сами сказали, «допрос только по вашему согласию». Они не согласны, так что думаю, этот вопрос закрыт. — Не на долго, — отвечает женщина. Чонгук смотрит на директрису, и та кивает ему, давая знак на то, что ребята могут идти. Они тут же встают со своих мест, кивают на прощание и покидают комнату. Чимин спокойно выдыхает, представляя, что они вот-вот и были бы пойманы. Он ощущает на себе груз ответственности, ведь теперь Чонгук так же втянут в это всё. И если для Чимина есть шанс ответить на вопросы так, что никто ни о чём не догадается, у Чонгука это не выйдет. Ребята решают пропустить обед и идут в библиотеку. Чимин отлично помнит каждую книгу, что его тёмная часть читала, и без труда находит их. Им даже не приходится пробираться в закрытую часть, чтобы вытащить секретные издания. Чонгук изучает каждую запись, что даёт ему парень, пытается понять, как всё работает. Волшебники совершенно одни в этом месте, и оттого спокойно проводят там почти до самого вечера в поисках ответов. Они перебирают десятки книг, чтобы найти лишь одно: есть ли средство против доппельгангера. Периодами Чимин выпадает из реальности, и гриффиндорцу приходится его слегка тормошить, спрашивать, как он себя чувствует. Парень сильно беспокоится при виде того, каким болезненным выглядит слизеринец. У него уставшие, красные глаза, взгляд, словно он вот-вот и отключится. Чимин сейчас одна лишь боль и тревога. Тонет в липком и колком, глотает, словно смолу, жидкость. Она затвердевает в нём, обращается в ещё одну часть Пак Чимина и от неё никуда не деться. Чимину больно при каждом вздохе, словно кислород — это осколки. Ближе к вечеру парни покидают комнату и идут к факультетам. Они совершенно забыли, что им нужно огласить новые правила, поговорить со студентами. Маги должны продолжать делать вид, что всё в порядке. Притворяться, что последний прожитый ими день — это не девять кругов ада. Чонгук внезапно думает, что если бы они не вместе были, то сгинули бы ещё в первую минуту. Он не знает, что бы делал Чимин, узнай он всё в одиночестве, на что бы парень пошёл в этой ситуации. Ему страшно представить такое развитие событий, и он гонит подобные мысли. Придя в Слизерин, Чимин объясняет своему факультету новые правила, пока Чонгук ждёт его в стороне, наблюдая за каждым движением и словом. Студенты слушают его, задают вопросы, и Чон иногда позволяет себе влезть в объяснение и что-то дополнить. Слизеринцы, кажется, относятся к этому благосклонно. Совсем без высокомерия и раздражённости смотрят на него. Чонгук же это делает всё для старшего, напоминает ему, что рядом и в любой момент сможет вытащить его из самых цепких рук. После того, как волшебники посещают факультет Слизерин, они направляются к Чонгуку. Гриффиндорцы большой компанией уже вернулись с обеда и теперь почти все сидят в гостиной. Появление Чона и Чимина отвлекает их, заставляет замолчать. — Я пришел от директрисы и у меня есть несколько объявлений, — начинает Чонгук. Он говорит всё то же самое, что рассказывал Чимин. Просит старших позаботиться о младших. Напоминает, что после девяти выходить уже нельзя и ходить одним запрещено. Несколько раз Чонгук замечает странный взгляд Чимина, и поэтому сильнее сжимает его ладонь, отчего Пак лишь кидает ему свою грустную улыбку в ответ. Кажется, всё, вроде, не так ужасно, как могло бы быть, пока к Чонгуку не подходит один из студентов. — Сокджин пару минут назад вернулся, — произносит гриффиндорец тихо. — Никто с ним не говорил, но, думаю, тебе стоит зайти к вам в комнату. Чонгук замирает, ощущая, как его сердце пропускает несколько ударов. Он кивает парню в ответ, благодаря его, и переводит взгляд на Чимина. Тот мертвенно бледен, выглядит ни живым ни мёртвым. Его лицо ничего не отражает, но, Чон уверен, внутри у парня всё лопается и рвётся. Он это чувствует. — Я подожду тебя здесь, — тихо произносит юноша. — Ты уверен? Тебе лучше не стоит оставаться одному? — Всё будет в порядке. Я справлюсь. Тем более ты же не покинешь меня на долго? Чонгук в ответ кивает парню. Смотрит на того немного неуверенно, но всё же покидает его. Чимин устраивается в одном из освободившихся кресел и заводит разговор с нападающим из команды по квиддичу. Чон замечает, что гриффиндорец с охотой общается с парнем, и оттого он всё же решает уйти. Парню ужасно сложно сделать шаг и открыть свою же собственную дверь. Он не уверен, стоит ли стучаться или просто зайти. В нём целый рой чувств неописуемых. Ведь последний раз, когда он видел Джина, тот рассыпался на осколки в его руках. И теперь в его же руках ответ на все мольбы парня, на все его переживания и злость. Чонгук знает, что происходит, понимает, что нужно рассказать Джину о новостях. Сокджин — его близкий друг, самый важный человек. Чон неуверенно открывает дверь, заглядывает туда и пытается успокоить сбивчивый ритм сердца. На своей кровати сидит гриффиндорец, медленно собирая вещи и совершенно безучастно смотря куда-то. Он делает всё на автомате, словно его мозг, сознание и даже душа сейчас не здесь. — Привет, — тихо произносит парень, обращая внимание друга на себя. Джин поднимает уставшие глаза, смотрит пару секунд и молчит. Он продолжает укладывать одежду, никак не реагируя на приход друга, словно в нём и эмоций-то толком не осталось. У Чонгука и слов не находится. Сейчас перед ним друг, потерявший жизнь, свои мечты и надежды. И он его и человеком назвать толком не может. Так, оболочка, наполненная лишь болью. В Чонгуке целая масса чувств играет, и он в них тонет. Он никогда Джина таким не видел, и ему воздух словно перекрывают оттого, как больно становится. Потому что никто не заслуживает подобного. И тем более его друг. — Я приношу свои соболезнования… — других слов не находится, и Чонгук думает, что и они сейчас лишние. Он не ведает, что сказать, как облегчить страдания волшебника. У него есть точный рецепт на это, но парень колеблется. В праве ли он вершить чужие судьбы, отдавать Чимина на растерзание? В мыслях проскальзывает, что слизеринец сейчас в соседней комнате. Джину меньше минуты понадобится для того, чтобы поймать парня. Чон уверен, Джин даже слушать не станет никаких объяснений, рассказов и доводов магов.— Значит, нам придётся постараться спрятать всё, чтобы тебя никто не нашёл…