***
В доме Риджуэллов Торд ещё не был. Ни в старом, ни в новом. Так что, присутствие в небольшой квартире Тома сдавливало Ларссона как тиски. — Не стесняйся, — шепнул ему на ухо брюнет и потащил в комнату музыканта. Харгрэйвс пошёл за ними, внимательно смотря по сторонам, дабы понять: изменилось ли что-то в этом месте или нет. — Мне просто неловко, — шепнул в ответ норвежец, наскоро вытирая ладошки о чёрные джинсы. — Матери Тома нет, раз. Это — твоя четвёртая ночёвка, два. Здесь есть я и Мэтт, три. И что же тебя заставляет чувствовать себя неловко? — бровь кареглазого парня дёрнулась в немом вопросе, а лицо исказилось в подозрение. — Не знаю, — парень отвёл свой металлический взгляд в сторону, встречаясь с детской фотографией младшего Риджуэлла, — просто неловко. Войдя в комнату, ученик по обмену вспоминает важную вещь: он забыл свой спальный мешок. Он бьёт себя по лицу, чем вызывает непонимание двух англичан. — Я спальник забыл, — бормочет невысокий юноша, объясняя свои действия. — Я могу дать свой, — отзывается вошедший черноглазый парень, — в комнате все равно мало места, так что кому-то придётся спать в гостиной. — Гостю лучшее место, — с улыбкой начинает Гулд, — так что в гостинной будешь спать ты! — А компанию мне кто составит? — русая бровь дёрнулась вверх, спрашивая скорее Эдда, чем других присутствующих передней. — Я могу. Все обратили внимание на юношу в чёрном худи. Уши Торда загорелись красным, а румянец на щёках можно было увидеть хоть за километр. Не привык он ещё ко всем этим взглядам. Два высоких шатена переглянулись. Парень спортивного телосложения вопросительно смотрел на рыжеволосого. Тот пожал плечами, но через несколько минут кивнул. Пусть уж норвежец ночует вместе со своим другом, чем кто-то из англичан. Тем более находится рядом с Томасом ученику по обмену гораздо удобнее. — Окей, — Риджуэлл подошёл к небольшому шкафу и достал из него спальник. Немного погодя, он кидает мешок сероглазому парню, тот же, перепугавшись, ловит матрац, — тогда позже переберёмся с тобой в гостиную. Рыжий парень быстро кивнул.***
Ребята сидели в обыденном круге: Мэтт и Эдд на спальниках, а Том и Торд на кровати музыканта. За окном хоть и было темно, но разглядеть маленькие огоньки в небе было можно. Снега сегодня нет. Даже как-то непривычно. Невысокий юноша старался отвлечься от того факта, что он сейчас чуть ли не вплотную сидит рядом с русоволосым парнем. Свет мягко очерчивает его фигуру, а запах... От него так и пахнет золой. И кофе. Кофе особенно сильно чувствуется. Но и сигаретный дым. Интересно, как много он курит? Из раздумий шатена вывел чужой голос. — Тод, — позвал юношу друг. Только он т а к меня называет. Только ему я разрешаю т а к произносить моё имя. Ласково, тепло, без смеха. — Да? — сероглазый обратил внимание на англичанина. — А что ты собираешься подарить своей сестре на рождество? — закончил свой вопрос высокий парень. — А мы не празднуем рождество. — Флегматично отзывается норвежец и дёргает плечами. — Как так?! — глаза Гулда приобрели невероятные размеры. — Совсем?! — Совсем, — подтверждает рыжеволосый юноша, переводя взгляд на второго одноклассника. — Поверить не могу! — и брюнет наигранно падает в обморок, валясь на лучшего друга. Голубоглазый, конечно же, ловит парня в зелёной ночной рубашке. — Не праздновать Рождество! — У нас в семье, Рождество считается как обычный день. Мы уже с Тори как-то привыкли к этому, — парень вздохнул, — потому мы не собираемся дарить друг другу подарки. Да и вообще, это как-то дико. — Хм, — спортивный юноша сводит брови к переносице, — ясно. И черноглазый парень падает назад, на кровать, чем пугает друга, и тот дёргается от неожиданности. Конечно же, это не осталось незамеченным музыкантом.***
— Ну Том, ну давай, — кареглазый буквально сидел на коленях перед одноклассником, умоляя того, — ну спой. — Не хочу, — вновь отзывается русоволосый юноша. — Ну Том, — в дело вступил и Харгрэйвс, которому надоело смотреть на неудачные попытки лучшего друга уговорить вредного творца, — не будь врединой, не веди себя как Белла или Шпилц. — Сказал нет, значит нет, — снова отзывается Том. — Ну Томми, пожалуйста. И внутри как-будто всё переклинило. Будто все кнопки залипли, гайки слетели, а шестерёнки остановились. Ему хочется посмотреть на друга с широко раскрытыми глазами, но не может. Он не может даже вздохнуть. Время остановилось. Он остановился. От э т о г о голоса хочется кричать, от э т о г о «Томми» вовсе вопить от счастья. Слишком мягко он произносит его имя. Слишком интимно. Только он т а к меня называет. Только он т а к произносит моё имя. — Ладно, — придя в себя, парень достаёт из чехла, который спрятался за спинкой кровати, гитару, — только петь я буду свои песни. — Как скажешь, — и Эдд смиренно сел на свой спальник, во все глаза глядя на друга. Как ребёнок, ей богу. Рыжий англичанин лишь садится рядом с лучшим другом, рассматривая слегка потрёпанную Сьюзан, и кладёт руку на спрятанное за зелёной тканью плечо. Эдд даже не дрогнет. Норвежец же с придыханием изучал мимику лица одноклассника, не заметив, как потные ладошки сжали тёмные шнурки толстовки. Проигрыш отыгран как на автомате: с выдержкой пауз, с чётким аккордом, с плавностью и резкостью движений. И ученик по обмену узнаёт этот проигрыш. — Load up on guns and bring your friends It's fun to lose and to pretend She's over-bored and self-assured Oh no, I know a dirty word… О н знает эту песню. Я знаю эту песню. Эта — его любимая песня. Эта — моя любимая песня.***
— Тупые аккорды! — Сынок, что случилось? — У меня не получается отыграть первые аккорды. — Давай помогу. — Женщина взглянула на текст. — Нирвана. Знаешь, тут нужен особенный подход. Попробуй отыграть песню с конца. — Как это? — Вот так. — Женщина взяла в руки гитару сына и, стараясь не цепляться ногтями за струны, отыграла две последние строчки. — В конце полегче аккорды. Если у тебя получится отыграть песню задом наперёд, то и отвратно* тоже получится.***
И он пытался, не жалея ни сил, не времени, ни сна. И в итоге у него всё получилось. — Hello, hello, hello, how low? Hello, hello, hello, how low? Hello, hello, hello, how low? Hello, hello, hello… Ларссон подпевал, пусть и шёпотом, но подпевал. Он вторил каждую строчку своей любимой части этой песни. Руки на шнурках сжались сильней, а пот возобновился с новым потоком. — With the lights out, it's less dangerous Here we are now, entertain us I feel stupid and contagious Here we are now, entertain us… Он орал. Связки трещали, но он продолжал орать. Он старался. Для н е г о. — A mulatto, an albino A mosquito, my libido Yeah, hey, yay. Следующий проигрыш давался легче. Пальцы скользили по струнам, зажимали аккорды, отбивали ритм на корпусе. И на лице была улыбка. Искренняя, чистая. Такая, которая редко пробежит по лицу шатена. Такая, что сведёт с ума любого. — I'm worse at what I do best And for this gift I feel blessed Our little group has always been And always will until the end… Хрипение в голосе слышалось, пусть и не слишком заметно. Как долго он будет восстанавливать связки? О-о-о, этот вопрос стоит последним в списке. На первом же блестел другой.Ему понравится?
— Hello, hello, hello, how low? Hello, hello, hello, how low? Hello, hello, hello, how low? Hello, hello, hello… Снова шёпот. Но на этот раз он громче, уверенней. И сомнений в голове музыканта не остаётся.Ему уже нравится.
— With the lights out, it's less dangerous Here we are now, entertain us I feel stupid and contagious Here we are now, entertain us… A mulatto, an albino A mosquito, my libido Yeah, hey, yay! Он уже не сжимает шнурки толстовки, но ладошки всё равно потеют. На щеках лёгкий румянец. В голове только голос, который заставляет вторить своим словам. А я и не против. — And I forget just why I taste Oh yeah, I guess it makes me smile I found it hard, it's hard to find Oh well, whatever, nevermind Hello, hello, hello, how low? Hello, hello, hello, how low? Hello, hello, hello, how low? Hello, hello, hello… Припев они пели вместе. Голос ученика по обмену перестал быть шёпотом, беря новые обороты и поднимаясь всё выше. — With the lights out, it's less dangerous Here we are now, entertain us I feel stupid and contagious Here we are now, entertain us… A mulatto, an albino A mosquito, my libido! Соло. Е г о соло. Голос. Е г о голос. Песня. Е г о любимая песня, исполненная и м же. Сердце… трепещет. — A denial… Все парни смотрели на сероглазого юношу. Веки были опущены, потому тот ещё не знал, что стал экспонатом. — Великолепно. Торд быстро распахнул глаза, удивлённо смотря на друзей. Игра в гляделки заканчивается тем, что из-под чёрного капюшона выглядывает только нос. Стыдно то как!***
— Не думал, что ты так умеешь. На часах 3:16. Они лежат в гостиной: музыкант на полу, в своём спальнике, а ученик по обмену на диване, под пледом. На лице ученика по обмену снова вспыхнул румянец. От чего-то было стыдно. Хотелось сжаться на этом проклятом диване в комок и спрятаться от всего-всего. Но судьба распорядилась иначе.** — Я просто мало чего рассказывал. — Тихо отзывается рыжий, лежа у самой спинки мягкой мебели. — Ну, у нас есть ещё год и пять месяцев, — размышлял черноглазый парень, — я был бы рад послушать о твоих интересах и узнать больше. Гораздо больше. — Тогда я буду рад ответить на твои вопросы и рассказывать о себе. — На устах замирает улыбка. — Спокойной ночи, Томми? Сердце замирает вновь от этой беззаботной симфонии. — Да. Спокойной ночи, Тод.