***
— Ему нужен Мэтт. Срочно. — Раздаётся в динамике мобильного телефона Риджуэлла. После звонок прекращается. Рыжеволосый парень ещё долго изучал наполовину заснеженный газон под своими ногами, но, после, всё же посмотрел на своего друга. — Ты сам всё слышал. Иди. — А как же ты? — отставляя чашку с какао и поднимаясь со своего нагретого места, спрашивает голубоглазый парень, переведя взгляд со двора на одноклассника. — Доберусь, как-нибудь, до дома. А компанию мне составит Тод. — Хорошо. — Удачи. — Спасибо. И тебе.***
Пиликанье проносится по пустой квартире и отображается эхом от пустых и серых стен. Брюнет от этого звука мгновенно подрывается с места. — Он пришёл, — говорит сам себе Эдд и быстро покидает свою комнату, — мой дорогой Мэтью пришёл. Глаза сияют от счастья, в уголках собираются новые слёзы. Улыбка снова на его лице, но теперь она живая. Теперь она имеет повод быть на его лице. Всё теперь имеет повод быть. Чувства, улыбка, объятия при встрече, всё. Всё имеет повод быть. Но взаимны ли его чувства? — Да. Он и не сомневается. Нет причин для сомнений. На пороге стоит нарцисс. Ха-х, а кто же ещё? Широкая ладонь высокого англичанина скользит по слегка потёртой, от старости, дверной ручки и закрывает эту тёмную дверь за своим хозяином. Теперь они одни. Наедине друг с другом. По щекам низкого парня скатываются предатели слёзы, но он всё равно продолжает улыбаться. От одного взгляда на своего кумира хочется улыбаться и натягивать улыбку до ушей. Широкая ладонь ласково ложится на круглую щёку и стирает первую влажную дорожку большим пальцем. Эдд поддаётся навстречу этой ладони и ластится, как котёнок. Он готов замурлыкать от удовольствия, ведь именно этого интима он ждал, чуть ли не два года. Тонкие и бледные руки вьются вокруг сильной шеи и смыкаются в замок. Чужие руки соскальзывают на талию. Левая рука высокого парня пробегает по спине и устраивается на затылке парня в зелёной футболке. Пальцы скользят сквозь тёмные прядки волос. На лице самолюбца появляется улыбка. Тёплая и настоящая. Такая же, как и у низкого англичанина. Не сговариваясь, они касаются друг друга губами. Просто прикосновение, но такое личное, интимное. Ни с кем такого не будет, как с Мэттом. С этим беззаботным и влюблённым не только в себя, но и в друга, парнем. Теперь совсем плевать, как отреагирует Элла, только бы быть с ним. — Как же я скучал, — признаётся Гулд, глядя в этот бездонный океан глаз, — по тебе. — Я тоже очень скучал, Эдд. — Улыбка снова застаёт его лицо, только сейчас можно разглядеть маленькую щелочку между верхних передних зубов. Но она не такая большая, как у Бетти. Она миловидная. — Я очень скучал по тебе. По моему Эдду. Рука зарывается в короткие прядки на затылке, а нос высокого парня касается виска друга. Разве «друга»? Нет, сейчас это слово подходит меньше всего и звучит как-то оскорбительно, по отношению к Тэдди. «Любимый». Да, именно это слово. «Возлюбленный». Ещё лучше. — Мой. — Шепчет Харгрэйвс, целуя низкого парня в щёку. — Мой Эдд. Любимый, красивый, единственный, милый, миниатюрный. Мой, только мой. — Твой. — Любитель убогого освещения прижимается ближе к своему кумиру, после чего оказывается поднятым в воздух. Между их лицами считанные сантиметры. — Отныне и навсегда. Ещё один поцелуй, но на этот раз он глубже, приятней. Острый кончик языка скользит по губам и просачивается между ними, касаясь зубов и маленькой щелочки между ними. Белоснежный барьер тоже остаётся позади, и теперь два юрких языка скользят в плавном танце. Они перекидывают головы на разные стороны, углубляя немного осторожный танец. Иногда язык рыжего парня цепляется за острые клычки своего партнёра, но он продолжает скользить по шершавому рецептору, наслаждаясь моментом и медовой слюной. Губы двигаются чаще, и кадык прыгает быстрей. Приходится проглатывать излишнюю слюну, дабы та не начала течь изо рта. В итоге, спустя минуту с половиной, они отрываются от друг друга. Единственное, что соединяет их это тонкая ниточка слюны, которая грозится порваться в любую секунду. Высокий англичанин решает эту проблему тем, что быстро касается губ возлюбленного, невесомо чмокая. — Я, кстати, не один пришёл, — сознаётся Мэтт, на что получает удивлённый взгляд. Он опускает любимого на пол и расстёгивает жилетку, из-под которой появляется небольшая головка, — я нашёл его только вчера. Думал, тебе понравится. Два схожих взгляда встречаются. Два опала изучающе смотрят на миловидную мордашку: она белая, но часть шёрстки вокруг левого глаза и левое ухо — чёрные. Глазки — два больших и светлых оникса, что имеют рыжевато-шоколадный оттенок. Носик тёмный. Усики короткие, но их много. Тихий писк отдалённо напоминает привычное «мяу». Маленький гость вырывается из-под зелёной жилетки и прыгает на грудь Гулда, осторожно цепляясь когтями за ткань. Спустя секунды две, котёнок начинает ластиться к новому хозяину, прижимаясь левым ушком к медленно вздымающейся груди и мурлыча от удовольствия. По редко поднимающейся вверх светлой спинке можно понять, что «подарок» пытается вдохнуть побольше приятного запаха, нежели сигаретный дым. — Больше не кури так много, — ворчит Эдд и легонько чмокает своего возлюбленного в щёку, — а то Rhodd`у* не нравится запах. И мне тоже. Мне больше нравится твой дешёвый одеколон, чем это курево. Спасибо, что хотя бы на крепкие не перешёл. — Хорошо, больше не буду. — Лёгкий поцелуй в лоб. — Я могу остаться на некоторое время? — Конечно, можешь! — глаза низкого англичанина заискрились радостью. — Отец вернётся только в семь, а у Эллы завал на работе. Вернётся где-то после одиннадцати. Так что ты можешь и на ужин остаться. Папа же не против. — Сердце брюнета больно кольнуло. — Как ты думаешь, если бы моя мама была жива, она была бы против тебя? — Твоя мама любила тебя, — широкая ладонь вновь ложится на родную щёку, — потому она не была бы против. Ты же знаешь, что она всегда желала тебе только лучшего. — Теперь сердце закололо у шатена. — И отец твой тоже. — С Эллой плохо, да? — невзначай спрашивает юноша. — Не знаю. — Признаётся голубоглазый. — Это лучше спросить у твоего отца. Давай сейчас не будем говорить о ней? Я бы не отказался от чая. — Хорошо. — Лёгкая, но уже не болезненная улыбка, вновь появляется на немного загорелом лице. Вновь поцелуй в щёку. — Мы тогда с Радом пойдём готовить чай, а ты раздевайся и присоединяйся. — Как скажешь.***
— Мэтт, чёрт, хватит! — очередной взрыв смеха. Такого тёплого и искреннего. Они сидят на кровати кареглазого парня. Ну как сидят, Мэтт повалил своего возлюбленного на кровать и начал щекотать его. Старая, но приятная странность Эдда — боязнь щекотки. Смеяться хочется от обычной пробежки пальцев по щиколотке. А что сказать о более восприимчивых местах? Ничего. Лучше умолчать о том, что соседи начинают бить по батареям так, словно они все прирождённые барабанщики. — Господи, Мэтт, прекрати! — смешок. Два. Три. Считать эти смешки невозможно, начинаешь сбиваться уже после первого. — Я же буду мстить! — слова стараются звучать серьёзно, но, когда ты смеёшься, их воспринимают как шутку. — Хорошо, — пальцы вновь пробегаются по щиколотке, а язык по оголённой части живота, — ещё разок и перестану. — Ты мне это говорил несколько «разков» назад! — и снова смех. — О Боже! — невысокий юноша хватает своего партнёра за рыжую макушку и вжимает сильнее, когда тот принимается щекотать кончиком носа пупок Гулда. И снова смех. Интересно, а соседям-барабанщикам ещё не надоело бить по батареям? — Всё-всё, я закончил. — Бубнит Харгрэйвс, вжатый в живот возлюбленного, из-за чего любитель убогого освещения прыскает со смеху. Они отрываются от друг друга, но спустя пару мгновений встречаются губами. Поцелуй глубокий, длинный, мокрый. Языки трутся быстрей, утопая в избытке слюны. Зубы изредка встречаются. Движения Эдда расслабленные, а движения нарцисса наоборот, рваные, немного грубые. Было не трудно догадаться, кто ведёт в этом танце языков. — Молодой человек, — доносится со стороны двери. Голос немного низкий, но спокойный: не поддавленный, не рассерженный, обычный. Уже семь, а это значит, что Дэн уже вернулся с работы, — не хочу вас прерывать, но я хотел бы услышать о том, как прошёл ваш день. Гулд младший отрывается от губ своего кумира, соскальзывает с кровати и подходит к отцу. На щеках пятнадцатилетнего юноши лёгкий румянец и радостная улыбка. Волосы немного встрёпаны. Дыхание почти не сбилось. — Хорошо, очень хорошо. — Произносит парень и бросает осторожный взгляд на юношу в фиолетовой толстовке. Тот улыбается в ответ. — Мои чувства оказались взаимны. — Тогда поздравляю обоих. — На лице мужчины тоже появляется улыбка. — С Элл я поговорю, так что можете не переживать. Отдыхайте, ребята. Гулд старший треплет волосы сына ещё сильнее и покидает комнату. Низкий подросток поворачивается к своему партнёру и смотрит на него своим тёплым взглядом. Шатен раскидывает руки в разные стороны и призывает возлюбленного почти неслышным шёпотом: — Иди ко мне. И он идёт. Он падает в эти дорогие объятия. Он втыкается своим округлым кончиком носа в родную шею и трётся об неё. — Я так боялся того, что ты меня возненавидишь, если я раскрою тебе свои чувства, а оно вон как оказалось. Мэтью, я очень люблю тебя. Я жить без тебя не смогу. Я пойду за тобой хоть на край света. — Я тоже люблю тебя, Тэдди. — Лёгкий поцелуй в макушку. — И я ни за что не уйду от тебя. А край света может и подождать. — Спасибо. — Уже слабо произносит брюнет. Морфей зазывает его в своё царство. — Не за что. — Последнее, что слышит низкий англичанин. После он засыпает. Сон его не тревожен, не пуст, как ранее. Теперь всё будет хорошо. Теперь рядом будет его кумир. Его самолюб. Его и ни чей больше. Н а в с е г д а. . .