Норвежец

      Июль, солнце, жара, пляж и одинокая лодочка посередине озера, в которой устроились подростки. Борта лодки окрашены в белый, а у самого носа «корабля» красуется спасательный круг и кривая надпись «Wave-4». Эту лодку парни купили вместе, отдав за неё все карманные и заработанные деньги. Называли они её тоже сообща: сидя над четырьма листами с разными названиями до глубокой ночи, неизменная четвёрка договорилась только об одной маленькой детали — в названии будет цифра «4», которая символизирует всех четырёх ребят. «Волна» же была придумана в этот жаркий четверг, когда по гладкой поверхности воды бегали небольшие волны. Кривой же надпись была по той причине, что писать её пришлось впопыхах, перевернув лодку дном к верху, сидя на корточках и стараясь выводить более ровные печатные буквы. Ну, и потому, что писал эту надпись Харгрэйвс, один из обладателей самого небрежного почерка.       Сидя плечом друг к другу, ребята пытались сосредоточиться на ловле мелкой рыбёшки и колыхании поплавков. Но, к сожалению, доносившееся с пляжа «Killer love», стук назубных железок об друг друга, из-за волнения, и чертыхания Риджуэлла под нос, который пытался что-то отыскать в своей рыбацкой сумке, сбивали с настроя, заставляя подростков по несколько раз закидывать удочку, сменяя наживку снова и снова. Мэтью подобное порядком надоело и он решил сменить место, взявшись за леску и откинув крючок с поплавком и грузиком на восемь чуть подальше и чуть левее. — Нашёл! — радостно закричал Том, окончательно сбивая всем интерес к рыбалке и притянув немного заинтересованные взгляды к себе.       На плече высокого парня в чёрной футболке, что пришла на смену синему худи, появился длинный, железный, отражающий блики солнца от поверхности гарпун. На конце орудия была привязана морским узлом длинная и толстая верёвка, а на верхушке виднелся перевёрнутый трезубец.       Эдд развёл руками: — Что я тебе говорил в прошлый раз, когда мы сидели на берегу и отжимали одежду? — Чтобы я больше не брал этот утопитель-самых-потрясающих-лодок-который-называется-гарпун. — С раздражением в голосе отвечает шатен. — Эдд, успокойся, в этот раз я не утоплю нашу лодку. Честное слово. — Ты мне это обещал и в прошлый раз, когда впервые достал эту херь, — фыркает брюнет, — я, конечно, не против, но если ты и в этот раз перевернёшь нашу лодку, клянусь, я сломаю тебе рёбра и сделаю из них лодку, на которой буду плавать по этому озеру. — Договорились, — подмигивает черноглазый юноша, растягивая губы в довольной улыбке.       О викинги! Я же плавать не умею! — Не бойся, — прочитав страх в глазах друга, произносит англичанин и кладёт на плечо парня свою широкую ладонь, — в этот раз я точно её не утоплю. — Я просто плавать не умею, — шепчет норвежец и рефлекторно вытирает ладошки о тёмные шорты. — Вот это новость, — выдаёт музыкант, — но ты всё равно не бойся, — он подбадривающе хлопает одноклассника по плечу, — если что, я спасу тебя.       От стыда или от утопания?       Русоволосый читает этот вопрос в отражении почти что бесцветных глазах.

И от того, и от другого.

      Ответ шатен так же читает в бездонных глазах. Что это? Телепатическая связь? Ответ решает потонуть в озере, вместе с крючком, присоеденённым к нему поплавком и грузиком на восемь.       Пристроив небольшую машину для гарпуна на борту лодки, музыкант заряжает «малышку» и, громко отсчитав и прицелившись, «спускает тормоза» на серебристой машине. Железная стрела бросается в воду и через пару минут настигает жертву. Разогнав рыбёшку вокруг мёртвой рыбины, копьё стремится обратно, к борту лодки. Устроившись в «гнезде», гарпун позволяет своему хозяину снять с острия добычу.       Так проходят где-то два часа. За это время другие два англичанина тоже сумели словить клёв, чего не удалось сделать норвежцу.       Опять я какой-то обделённый.       Пытаясь запустить гарпун в очередной раз, Том остаётся с поражением. Машина не срабатывает. Парень принимается искать поломку, проверяя рычаги, рассматривая болтики и верёвку, которая могла просочиться в «гнездо» вместе с гарпуном. — Фак, — вырывается из уст юноши, а сам он дёргает рукой и заносит её над высоким «ёжиком». — Том, если она не работает, то не стоит рисковать и пытаться её починить, — произносит кареглазый юноша, опасливо смотря в сторону друга и крутя ручку катушки. — Я не переверну лодку, — рычит высокий юноша, дёргая за рычаг вновь. Снова ничего. — Я верю, но лучше перестраховаться, — услышав повторный щелчок, парень сглатывает и прижимает удочку к груди.       Третьего рывка хватает для того, чтобы машина злостно прорычала и выпустила снаряд с такой силой, что лодку отталкивает в противоположную сторону от гарпуна. Корма касается воды, а все четверо юношей падают в её сторону, вываливаясь из деревянного «корабля». Подростки, метатель, вёдра с уловами, удочки и рыбацкие снасти валятся в воду сиюминутно. Что-то даже идёт ко дну.       Трое юношей всплывают на поверхность. Голубоглазый шатен и брюнет выплывают на берег, а русоволосый парень пытается следовать за ними, как вдруг проносится: — А где Торд?!       Сердце музыканта пропустило один удар, а после забилось как сумасшедшее, чуть ли не разрывая грудную клетку к чертям.

Фак.

      Далеко не прирождённый плавец ныряет в воду, стремясь по немного мутному потоку в сторону места крушения. Чёрные глаза пытаются выловить знакомый силуэт и округляются слишком широко, когда замечают худое тело, медленно спускающееся к песку.

Не движется. Совсем не движется.

      Борясь с потоком, Риджуэлл доплывает до почти что опустившегося на песок тела, и, схватив за тонкое запястие, стремится наверх. Коснувшись носом воздуха, парень всплывает окончательно, прижав к груди родное и не движущееся тело. Стремится к берегу, где переволновавшийся Эдд старается не впасть в панику окончательно, тревожно носясь по берегу с полотенцем на плечах.       Доплыв, англичанин, не задумываясь, кладёт лучшего друга на землю и прислоняется ухом к его груди.

Бьётся.

      Следующие события сменялись, как кадры: толчки в грудную клетку, искусственное дыхание, толчки в грудную клетку, искусственное дыхание и так по кругу. В один момент, между очередной порцией вдоха и толчка в грудь, норвежец пытается глубоко вдохнуть, но, в итоге, переворачивается на бок и выплёвывает воду. После, Ларссон ещё пару раз кашляет и, зажмурив глаза, пытается привести дыхание в норму, постепенно сжимаясь в комок. Удаётся это спустя две минуты, которые проходят в гробовой тишине. — Тод? — зовёт охрипшим голосом спортивный юноша. — Тод, ты в порядке?       Ответить удаётся не сразу, так как сам вопрос удаётся осмыслить только спустя пол минуты: — Более, менее, — тихо отзывается норвежский подросток. — Прости меня, — дрожащим голосом произносит англичанин, — мне надо было послушать Эдда. Я очень перед тобой, и перед Мэттом с Эддом виноват. — Прощаю.

***

— А потом он обнял меня! Я, конечно, смутно помню, но то, как его длинные и тёплые руки обняли меня, я никогда не забуду. Это было самое потрясающее чувство! — Он тебе действительно нравится? — Ну, я ещё не уверен. Может да, а может и нет. Но я питаю к нему симпатию уже больше четырёх месяцев, значит, что «да». — Повезло тебе с ним. — Ты так думаешь? — Конечно! Он, кстати, к тебе тоже не ровно дышит. Даже нет. Он очень сильно любит тебя, Торд. — Врёшь. — Я тебе когда-нибудь врала?! Я честно говорю! От него так и исходят искренние чувства! — Но ты же знаешь, что мы здесь только два года. Я не уверен, что ему нужны отношения на расстоянии. А ещё он натурал. Тем более, как на это отреагирует отец? — Я всё знаю и помню, Торди. Это ты у нас всегда не уверен! Иногда нужно быть чуточку смелей! От этого мир не перевернётся. Позови его гулять, или попроси объяснить тебе какие-то слова, которые ты не понимаешь. И даже не думай, что он откажет. Ему же только в радость быть рядом с тобой! А отец. О нём ты должен беспокоиться в последнюю очередь, потому что он плохого тебе точно не пожелает! — Ну, я попытаюсь. Спасибо, Тори. Ты умеешь выслушать. Я рад, что у меня такая сестра. — Я помогу, если что. Не за что, Торди, я тоже рада, что у меня такой брат. Пусть и немного бестолковый.       Брат и сестра тихо рассмеялись, продолжая разговор на понятном только им двоим языке, который они придумали два года назад, чтобы вот так сидеть и сплетничать перед сладким сном.       На вечернюю Англию уже спускался лёгкий туман, застилая тротуары и прячась каплями в траве.