Немного о...

      Веревки на запястьях врезаются в тело, оставляют кровавые полосы на коже. Из-за нарушенного кровообращения пальцы стали ледяными, посинели от застоя крови. Ожог на плече полыхает, словно кочерга все еще прижата к коже, и волны дикой боли пробивают тело насквозь. Но Дину плевать на боль — он вырывается, выворачивается на жестком стуле, стараясь ослабить путы. Выкручивается, пытаясь достать троицу, поймавшую его в силки, хотя бы пинком.       Псих, оставивший на его теле клеймо, стоит напротив и самодовольно скалится, наблюдая за этими бессмысленными и жалкими попытками. Дебильная ухмылка кривит толстые мясистые губы, поросячьи глазки масляно блестят, когда палач смотрит на Дина голодным взглядом, полным предвкушения и нетерпения. Его сыновья-имбецилы стоят позади папаши, таращатся на него точно так же, как и их родитель-маньяк. Как на стейк. Как на целый мясной отдел в чертовом супермаркете. И в этом взгляде нет никакого эротичного подтекста — только прямолинейный гастрономический интерес.       Мелькает запоздалая мысль, что стоило бы попробовать «уговорить» замок на клетке без ключа. Черт побери, у него же золотые руки и неоспоримый талант взломщика. Так почему он не остался в подвале? Почему хотя бы не попытался открыть замки отмычкой, которая теперь валяется на столике вместе с ключами от Импалы. Понесло же его наверх, на кухню, к этой странной семейке в теплые объятия.       И теперь Дин «никогда не думаю, прежде чем сунуть голову в петлю» Винчестер — пленник. Добыча семейки людоедов. Чудненько!       — Девка? Или парень? — повторяет вопрос почтенный отец семейства, поигрывая раскаленной кочергой.       Леди-коп или его тренированный, выносливый и дьявольски умный брат? Очевидный выбор, но от понимания этого хочется выть.       Девочка стопроцентно проиграет, это точно! Шансов у нее нет. Одна, против троих здоровенных мужиков, натасканных на охоту. Да вся ее полицейская муштра не поможет!       И Сэм, его младший брат. Родная кровь, за которого он, не задумываясь, продаст душу. Шла бы речь о ком другом, кто не был его Сэмом, Дин не сомневался бы ни секунды. Сразу бы назвал его имя. Потому что против него у этих троих шансов нет. Шесть футов, четыре дюйма и сто восемьдесят фунтов силы, выносливости, опыта, знаний, умений, хладнокровия и спокойствия, вот что такое Сэм Винчестер. И все это — под абсолютным контролем ясного острого разума. Он выберется сам и вытащит их двоих: девчонку и своего непутевого старшего брата.       Вот только это другие могут разглядеть в Сэме опасного противника. А он, Дин Винчестер, даже глядя снизу вверх, видит только пищащий сверток пеленок, лысую макушку и беззубый рот. И это он, именно он, должен вытащить их задницы из очередного «горящего дома».       Жар от кочерги обжигает лицо, плотоядная ухмылочка каннибала — совсем близко. Отмеренные на принятие решения секунды заканчиваются слишком быстро. И Дин, уклоняясь от раскаленного железа, рычит сквозь плотно сжатые челюсти:       — Парень! Бери парня!       Железка отодвигается на безопасное расстояние, ресницы больше не тлеют от невыносимого жара. Его глаз все еще на законном месте. Но вот сердце болезненно сжимается в груди, колотится загнано.       — Убей парня, — злорадно приказывает отец семейства.       И Дин едва не выламывает собственные суставы, пытаясь вырваться, остановить того, кто спускается по ступенькам в подвал с ружьем наперевес. О том, что он только что вынес смертный приговор родному брату, он старается не думать. Как и о том, какой выбор он сделал бы, если бы знал, что выбирает не «дичь» для охоты, а расходный материал, мишень для пули, пущенной сквозь прутья решетки.       Назвал бы он тогда другое имя? Пустил бы в расход девушку, которую пообещал вытащить? Списал бы в расход? Сумел бы? Просто закрыть глаза и сказать: «Бери девчонку»? Для того, чтобы дать Сэму шанс спастись ценой жизни другого человека?       Дин не знает. Не хочет знать. Но подспудно понимает — выбрал бы ее. Закрыл глаза, сцепил зубы, и убил бы своим решением малознакомую ему девушку. А после, если бы все закончилось хорошо, пускай не смирился с этим, но запер чувство вины в далекий-далекий ящик с амбарным замком. И все было бы по прежнему, вот только ежевечерняя порция виски стала бы вдвое больше.