***
Крик Дианы Кэмпбелл разрезает тишину, повисшую в комнате после того, как Желтоглазый всаживает нож в тело его деда… Сила демона велика, и Дин наблюдает, не в силах пошевелиться, как падает на пол мать его матери. Потому что он недостаточно отвлек тварь, что захватила тело ее мужа. Потому что она попыталась подобрать кольт, который он так бездарно уронил. Потому что он облажался. Боль бьет под дых, Дин борется с собственным телом, чтобы урвать хоть капельку контроля над ним. Он понимает, что не успеет ее спасти, что она обречена, как обречен Сэмюель. В висках вместе с пульсом грохочет только одно слово — убить! Убить его сейчас, прямо сейчас, до того, как этот жуткий план, направленный на его брата, будет запущен. Всего одна рука, всего один рывок к кольту на полу, пока демон отвлечен на женщину, что отползает от него в другую комнату. Он уже убивал его, не промахнется и в этот раз! Но силы не равны. Азазель скрывается в коридоре, и только тогда Дин выпутывается из силков, почти ломая собственное тело. Бросается к забытому на полу кольту. И снова не успевает — Диана мертва, а Азазель исчезает в темноте, и только рев машины звучит за окном. Он торопится, мчит, нарушая правила. Ни на секунду не теряет из вида огни задних фар машины деда. И все же не успевает — снова. Мэри и демон сидят на земле над телом мертвого Джона Винчестера. И черный дым уносит c собой шанс завершить все здесь и сейчас....Родственниках
14 апреля 2018 г. в 00:37
То, что Мэри была охотницей, стало той самой «подножкой», что перевернула его мир. Но с таким положением вещей Дин еще бы смирился, со скрипом и треском меняя мировоззрение, пошатнувшееся с появлением Кастиэля и его крылатых родственников. Мать-охотница и отец-обаяшка после такого как-то почти естественно становятся на полочку знаний, припечатанные штампом «Осознанно».
Но вот знакомство с дедулей и бабулей стало тем контрольным в голову, после которого мозжечок Дина иссох и развеялся сквозняком, продувшим черепушечку. Потому что Кэмпбеллы оказались… у него даже приличных слов не находилось, а крыть матом родню, которую никогда не знал, как-то не с руки. Тем более, на их территории.
Дед Сэмюель мог бы дать папуле-Винчестеру фору в сотню-другую очков по части желчности и недоверчивости. Во-первых, он сходу дал понять, что Дин — салага и профан, причем даже не соизволил поднять для этого свой зад с кресла. Высший балл, зрители захлебываются в овациях! Потом он спросил, как убить вампира. Еще и любезно предложил варианты, заведомо ложные. Ну не милашка ли? Дин в тот момент с трудом удержал на лице выражение блаженного идиота, правда, не удержался, припечатал-таки хлестким ответом, правда, со всем возможным почтением. Мало ли, как потом сложатся отношения с семьей мамы, когда он «остановит это» (знать бы еще, что конкретно).
А спустя буквально пару минут в комнате нарисовалась Диана Кэмпбелл, и Дин осознал две вещи. Во-первых, его назвали модифицированным женским именем, в честь бабушки, которую он сегодня впервые увидел. Во-вторых, она ему нравится уже тем, как здорово она загоняет неприятного брюзгу-муженька под плинтус. Сразу же повеяло таким трогательным домашним уютом и теплом, что Дину пришлось призывать всю свою хваленую выдержку, чтобы не кинуться обнимать их всех. Таких настоящих и живых…
Наверное, они приняли его за клинического идиота, когда он с умилительной улыбкой сидел с ними за одним столом. Тихий спокойный вечер в семейном кругу в мирной обстановке. Ну, почти спокойный… хотя его там все же накормили. И весьма вкусно! Дин понял, у кого его мама научилась готовить такие невероятно вкусные пироги, вкус которых он помнил спустя четверть века после ее смерти.
Хотя об этом думать не стоило. Дин позволил себе просто отвлечься, просто быть. Здесь, рядом с ними. И пусть они не знали, кто он на самом деле, но он урвал кусочек того, что смутно помнил, как рай на земле. Просто вечер, просто ужин, просто семья. Его семья.
Дин украдкой рассматривал маму, с удивлением понимая, что она гораздо ниже, чем он помнил. Возможно, потому что тогда он смотрел на нее снизу вверх, а сейчас она едва достигает ему подбородка. И ее волосы, они гораздо светлее, чем он помнил. И вся она — иная. Излучает спокойную уверенную силу, которая в его памяти затерялась где-то между тихими колыбельными и ласковыми руками. Такой он ее не помнил.
Незнакомый ему, но такой понятный и простой дед спустя пару часов задушевной охотничьей беседы стал куда приятнее. Или у Дина просто выработался иммунитет на его подколки? Хотя спина автоматически выпрямлялась, словно он был на самом важном в своей жизни экзамене. Хотелось произвести впечатление на них, на всех троих. И он производил, обаял их так, как умел обаять кого угодно, если это было в его интересах.
О чем говорить четырем охотникам, собравшимся за одним столом? Правильно, об охоте. А в чем хорош, как сам дьявол, Дин Винчестер? Правильно, в ней же. Целых несколько часов спокойного общения не с братом. Для него это почти отпуск.
Упоминание о Желтоглазом стало ушатом холодной воды. Осознание того, что его послали остановить тварь, что привела его семью к гибели, потрясло Дина до глубины души. Шанс исправить все, шанс получить вот это все на постоянной основе, сверкал впереди путеводной звездой, и он рискнул всем.
И не сумел поймать удачу за хвост.