***
Прошлая охота здорово сказалась на Дине. Чертов призрак злобного дантиста, даже после смерти не бросившего выдергивать людям зубы, правда, теперь — своим врагам при жизни, добрался до его горла. Пара полетов в ближайшее надгробие, пара сломанных об оградку могилы ребер, ободранная спина и здоровенный фингал, который, впрочем, почти сошел — вот его «трофеи». Зато призрак знатно оторвался перед второй, окончательной, смертью, всласть поиграв в бейсбол живым мячиком. Понятное дело, что спать у него толком не получается. То спина, то, ребра напоминают о том, что он уже не в том возрасте, когда такие финты проходят бесследно. Так что у Дина вдруг появляется свободное время для того, чтобы спокойно, в тишине, без язвительных комментариев со стороны их штатного умника, разобраться в картотеке Хранителей. К тому же днем Сэм обязательно попытается вмешаться, помочь, а Дин, открывший для себя все прелести процесса классификации информации, новой «игрушкой» делиться не желает. Так что вот уже третью ночь Дин прокрадывается в библиотеку и самозабвенно копается в коробках и ящиках, потихоньку поглощая «хомячьи» запасы, заранее запрятанные везде, куда Сэм не сунет свой нос. Он обычно не идет в кухню — Сэм, в случае чего, там и станет его искать в первую очередь. Но вот в этот раз совершить набег на холодильник ему приходится. Сломанные ребра жалуются сегодня особенно настырно, никакими обезболивающими не заглушишь. Дин решает глушить боль давно проверенным способом. Виски. Который на кухне. К которой — мимо комнаты братца. Так что Дин тихо-тихо крадется по коридору. Впрочем, «тихо» и «Дин» в одном предложении уживаются плохо. То есть, когда опасно, стреляют и монстры вокруг, Дин может двигаться совсем по-кошачьи. А когда тишь да гладь, топает, как слон в посудной лавке. Особенно, если старается двигаться потише. Против обыкновения, Сэм не высовывает нос из комнаты спустя три секунды после несанкционированного шороха в неурочный час. Не делает сучье лицо и не приступает к чтению нотаций на тему, что нормальные люди по ночам обычно спят, особенно, если с утра их очередь мыть полы во всем Бункере. И это настораживает. Нет, Дин не переживает, зачем? Бункер надежно защищен, он сам проверял. Ну, а Сэм — взрослый мальчик, приглядывать за ним по ночам нет необходимости. Но Дин все равно осторожно приоткрывает дверь в комнату, незапертую по их давнему уговору. Смотрит на нетронутую расстеленную постель и вслушивается в тишину комнаты, пытаясь услышать шум из ванной. И ничего не слышит. Сердце гулко ухает в груди, но Дин полностью контролирует привычно наплывающую тревогу. Решает проверить в первую очередь именно кухню, справедливо рассудив, что брат мог просто отправиться немного выпить перед сном. В одиночестве. Что само по себе — воздушная тревога, сигнал сос, и повод быть в набат. Старые привычки так просто не искоренить — Дин переходит в режим повышенной боевой готовности. Тяжелые ботинки теперь ступают неслышно, он идет на полусогнутых, готовый отпрыгнуть в сторону при первой же опасности. Но, ожидаемо, ничего не происходит, а пропажа обнаруживается там, где Дин и надеялся ее найти. Сэм сидит на рабочей стойке, согнувшись в три погибели, чтобы не треснуться затылком о какую-нибудь тяжелую сковородку, что в ряд висят над его головой. Опирается плечом о холодильник, а в руках у него… Дину приходится протереть глаза, потому что увиденной не укладывается в образ адепта здорового питания, который Сэм так старательно создает вот уже лет десять. Сэм с увлечением и явным наслаждением поглощает громадный кусок шоколадного торта, который лежит у него на тарелке. Это даже не кусок, это гребаная половина того торта, который Дин заказывал, и который Сэм «забыл» купить. Раз в год Дин попросил не пирог, а торт, увиденный в витрине кондитерской, и что? Сэм его, как оказывается, не забывает. А нахально, подло трескает в одно рыльце! Сэм явно не слышал шагов в коридоре, потому что свое увлекательное занятие не прекращает, наворачивает покрытый шоколадным кремом торт ложкой. Как в первом классе, улыбаясь, вспоминает Дин, и медленно, вразвалочку, вплывает в кухню, вальяжно прислоняется бедром к столу и громко кашляет. Сэма сносит со стойки вихрем, тарелка едва не вылетает из его рук. — Я тут… это… воды…, а тут… — пытаясь спрятать следы преступления за спину, невнятно мычит младший Винчестер, но быстро затыкается. Потому что замечает, что Дин его не слушает, а беззвучно хохочет, прикрыв глаза ладонью. Только плечи вздрагивают. Так что Сэм неловко улыбается, ставит тарелку на стол и тянется за второй, для Дина. — Я тут вспомнил, что торт я все-таки купил, — хмыкает он, выуживая коробку с тортом из-за банок с консервированной зеленой фасолью, к которым Дин не притронулся бы даже под угрозой смертной казни. — Ага! — довольно скалится Дин, многозначительно выгибает бровь и молчит. — Подкалывать будешь? — Сэм пытается скорчить сучью физиономию, но улыбку уже не способен удержать. — Ага! — Дин буквально светится самодовольством, едва ли руки не потирает в предвкушении. — Оторвусь за все те разы, когда ты меня подкалывал. — Отомститель хренов, — беззлобно фыркает Сэм. — Давай утром начнешь мстить? — Давай, — милостиво соглашается Дин, пододвигая тарелку с тортом ближе. — Сейчас я немного занят буду. Теми десятью миллиардами калорий, которые ты приволок для себя. — Придурок! — огрызается Сэм. — Чай? — А давай! — кивает Дин, сгребая ложкой розочки из крема....Правильном питании
14 апреля 2018 г. в 15:42
Больше всего в родном брате Дина Винчестера бесит то, что нормальной человеческой еде Сэм предпочитает корм для кроликов. То есть даже не сам этот факт, а то, что делает это младший Винчестер очень активно, а порой и агрессивно, заманивая в свою «веру» всех, до кого руки дотянутся.Дотягиваются они обычно именно до Дина. Проявляется это обычно в самый неподходящий момент, например, когда тот заказывает себе завтрак в придорожной кафешке.
— Ты серьезно? — неодобрительно хмурит тогда тонкие брови Сэм. — Пять миллиардов калорий в восемь утра?
И если Дину удается сохранить лицо во время завтрака, или, не дай бог, отшутиться, то любимый младший братец будет сучить весь день, а то и на завтрашний останется. Потому что последнее слово всегда остается за Сэмом гребаным Винчестером, и это — аксиома.
— Еще пара бургеров, и придется двигать сиденье, — флегматично заявляет он, когда Дин берет еду на вынос.
Дин вздыхает, но молчит, демонстративно вгрызается в пышную булочку.
— Одна конфета тянет на семьдесят пять килокалорий, — складывая губы в тонкую ниточку, тянет Сэм, сметая обертки с сиденья.
Дин, опять-таки демонстративно, разворачивает очередную шоколадную конфету.
— Что тебе сделала эта несчастная корова? — шипит вечером Сэм, наблюдая за тем, как Дин расправляется с отбивной, щедро заливая ее мексиканским соусом и засыпая перцем. — Изжога — пренеприятнейшая гадость, хотя ты, я уверен, в курсе, — добавляет «под руку», когда на тарелке остаются только крошки от хлеба да мазки соуса.
Дин только скалится в ответ, откидывается на спинку стула и незаметно ослабляет ремень и расстегивает пуговицу на джинсах.
Ему нравится бесить Сэма, что тут скрывать. Забота о его здоровье, конечно, приятна, и буквально кричит о том, что в их неправильных жизнях еще есть место чему-то нормальному, в общепринятом смысле этого слова. И умом он прекрасно понимает, что Сэм, по большому счету, прав, и стоило бы хоть изредка отказываться от фаст-фуда в пользу овощей, а пиво заменять соком. Но сколько той охотничьей жизни? Они и так перешли в разряд пенсионеров, а с их способностью попадать в передряги уйти на заслуженный отдых, завести кур и протирать штаны в кресле-качалке им не грозит. Так что, какая разница, какой уровень холестерина будет у них на момент смерти?
А Сэм так смешно бесится, наблюдая, как Дин наращивает себе холестериновые бляшки, так сучит, что старший Винчестер не намерен отказывать себе в удовольствии и позлить-таки излишне правильного и занудного братишку.