Немного о...

      Адам Миллиган Дину не нравится категорически. И на то есть несколько вполне объективных причин.       Во-первых, он — не монстр. А это значит, что выпускать ему кишки нельзя, как бы сильно ни хотелось. Уже одно это является достаточно веским основанием для неприязни со стороны старшего Винчестера.       Во-вторых, он — не охотник от слова совсем. Не один из них. В понимании Дина обычный человек стоит на десяток ступеней ниже, чем охотник, даже самый неумелый и безалаберный. Обычный человек для него — существо низшего порядка. По крайней мере, так он когда-то наивно полагал, и старательно придерживается этой же точки зрения в том, что касается конкретно этого обычного человека.       Ну, а в-третьих, Адам — сын его отца от какой-то другой, посторонней ему женщины. Не от Мэри. От другой. И вот за это Адама неудержимо хочется убить. Сначала долго-долго пытать, вырезая по кусочкам все то, что он взял от Джона Винчестера, не дай бог им встретиться в загробном мире. А потом уже уничтожить. Например, медленно поджарить на открытом огне, так, чтобы и пепла не осталось.       Дин понимает, что все это — ревность. Не более того. Ревность сына, отец которого предал свою жену. Предал все, что было свято. Глупая деструктивная и абсолютно детская ревность. Этот диагноз он буквально слышит в своей голове. Причем, что обиднее всего, озвучивает его Сэм.       Младший братец, внезапно перестав быть самым младшим, оставил свой сэмоцентризм за поворотом и принялся играть роль старшего брата, невольно покушаясь на то, что всегда было прерогативой именно Дина. И это тоже задевает, больно царапает горло и садит голос. Дину хочется вмазать Сэму, вмазать Адаму. Просто вмазать, причем чего-то очень крепкого. Но он держится.       Поджимает недовольно губы, откровенно сучит, да так, что даже Сэм, обычно начинающий сучить в ответ, причем раз в пятнадцать сильнее и злее, вдруг начинает играть роль громоотвода. Пытается отвести удар язвительного сарказма от Адама, перевести на себя. То же самое в свое время делал Дин, вставая барьером между отцом и младшим братом.       Это тоже злит. Но Дин держится, не взрывается раньше времени.       Даже когда Сэм начинает учить эту святую невинность стрелять — молчит. Потому что, по логике, Сэм поступает правильно. Какая-то мерзость похитила маму Миллигана и может вернуться на самим Адамом. Дин даже в мыслях избегает называть эту женщину любовницей отца, потому что тогда ревность окончательно застилает глаза. Тогда хочется махнуть на перекресток и вернуть непутевого папашу. Чтобы вмазать уже ему.       Дин молча проглатывает информацию о том, что святой лжец предатель папочка водил младшего сынишку на бейсбол, хотя от злости хочет разбить первое, что попадется под руку. Скрипя зубами выдерживает наивный вопрос этого негаданного родственничка о том, куда водил их самих непутевый папаша. Кулаки чешутся, зубы крошатся, но Дин молчит.       Но взгляд его практически обретает способность убивать.       Если бы не исчезновение мамы Адама, Дина бы здесь уже не было. Свалил бы так быстро, как смогла бы разогнаться Детка. А уж она бы смогла… Но долг — то, что осталось неизменным для Дина Винчестера. Как там он сказал Сэму однажды? «Спасать людей, охотиться на нечисть… Если нашу семью не спасти, то нужно помочь другим. Может, тогда и нам станет легче?».       Вот только легче не становится.       Адама хочется убить все сильнее и сильнее. Он действительно Винчестер — те же глаза, те же черты, с поправкой на возраст, понятное дело, и на чужую кровь. Но он Винчестер, а значит — уже проклят.       Когда Дин находит труп в подземелье, труп с типично Винчестеровскими глазами и острыми скулами, то в первую секунду торжествует. Он ведь знал, чувствовал, что этот поддельный Адам — нечисть. Гуль. Мерзкий падальщик, оборотень, могильный упырь. Гадость, одним словом. Он, Дин Винчестер, его учуял безошибочным охотничьим чутьем.       А потом в голову приходит жуткая мысль. Ведь Адам Миллиган все равно был его сводным братом. Теперь-то он мертв, но ведь он был. Он родился, и его отцом был Джон Винчестер. И радость, которую он испытал тонет в разочаровании. И в отвращении к самому себе. Потому что торжество охотника, учуявшего добычу там, где ее никто не мог разглядеть, очень сильно напоминало злорадство, испытываемое над трупом врага.       Этот мальчик, сын его отца, которому повезло не знать всей правды, умер. Потому что его отцом был Джон Винчестер. Пусть он носил другую фамилию, но он был Винчестером. А значит с рождения был проклятым.       Дин бережно закрывает Винчестеровские каре-зеленые глаза мертвого сводного брата и мысленно записывает в список причин ненавидеть Адама Миллигана еще один пункт.       …В-четвертых, он — подделка под их сводного брата…