Ветер Легенд

Гладваэтор ловко перескочил на очередной камень, возвышавшийся из бурного потока. Но вот Орофин, шедший вслед за ним, едва не упал в воду, громко ругнувшись при этом. Замыкавшая шествие Афэйри звонко рассмеялась, крикнув ему: — Хватит проклинать бедный камушек, он не виноват в том, что ты грациозен как мешок с зерном! Синда, явно недовольный таким сравнением, все же смолчал. Гладваэтор усмехнулся. Настроение у эльфа был просто прекрасным. Впереди, возвышались горы, из-за которых вот-вот должно было подняться золотистое, рассветное солнце. Небо посветлело, став нежно-голубым, предвещая солнечный, теплый день. Но в предгорьях еще лежал ночной туман, а трава едва уловимо звенела, увешенная тяжелыми каплями росы, словно первая красавица двора — самоцветами. Горный ручей, через который друзьям приходилось переходить, журчал. В этом звуке Гладваэтору чудилась какая-то необыкновенная мелодия. Еще пару прыжков, и он оказался на противоположном берегу. Спустя пару мгновений, к нему присоединилась Афэйри. Орофин переправился последним, а в сапогах у синдара хлюпала вода — несколько раз он все-таки оступился. — Итак, — начал Орофин, — куда нам? — Лорд Элрохир, — ответил Гладваэтор, — поручил нам разведать горные перевалы в этой гряде. — М-да… — пробормотал синда, скептично оглядывая возвышавшиеся впереди склоны гор. Афэйри фыркнула, явно веселясь. Гладваэтор прекрасно понимал ее. Этот разговор повторялся уже в пятый раз. В любое удобное (для него, конечно же) время, Орофин спрашивал, куда им идти, а получая ответ что-то недовольно бормотал. Причина была предельно проста — синда не любил горы, их холодное величие и строгость. Поэтому, когда их отправили сюда, Орофин всячески старался показать свое недовольство. Постепенно, это начинало надоедать даже предельно терпеливой Афэйри. — Чего стоите? — бросила авари, идя вперед. Гладваэтор последовал за ней, как и Орофин, которому, но ему несколько мешали намокшие сапоги. Вокруг стал сменяться пейзаж. Трава уходила, уступая место голым камням, а идти было все труднее. Вскоре уже приходилось карабкаться вверх по крутому склону. Даже сквозь толстые перчатки Гладваэтор чувствовал, как острые камни впиваются в ладони. Оказавшись на небольшом уступе, друзья ненадолго остановились. За это время Гладваэтор успел нанести еще несколько пометок на кору дерева, где отмечал все, найденное ими. Там уже был изображен ручей, предгорья, и, собственно, сами горы, но, лишь малая их часть. Правда, взгляни кто-то посторонний на эти рисунки, то не увидел бы ничего кроме каких-то странных линий, треугольников и черточек — эльфу приходилось делать зарисовки почти на ходу. Отдышавшись, друзья стали составлять план исследования гор. Наконец, было решено направиться на юго-восток, туда, где, по мнению Элрохира, могли находиться истоки Синеструя. До полудня они шли, пробираясь мимо острых скальных шпилей, проходя в шаге от бездонных пропастей. Несколько раз Орофин едва не сорвался вниз, а Гладваэтор чуть было не засыпало неожиданным обвалом. К полудню Гладваэтор понял, что еще немного, и он добровольно рухнет в пропасть, лишь бы только иметь возможность отдохнуть. Афэйри чувствовала себя не лучше. На лице у иллет было несколько царапин, а в движениях чувствовалась усталость — они стали медленнее, неуклюжее. Орофин, как всегда, когда ему что-то крайне не нравилось, тихо декламировал похабные гномьи частушки. Гладваэтора всегда веселило это в друге: из всего, что можно было привезти с собой из родного мира, из всего того, что сочинили наугримы, именно эти мерзкие стишки пришлись по вкусу синдару из Зеленолесья. Мышцы ныли нестерпимо, с каждой секундой усиливая желание присесть, перевести дыхание. Но, как назло, местность была на редкость неприветливой — только холодные острые камни, перемешанные с подлыми трещинами и разломами. Скалы расступились. Перед уставшими друзьями оказалась узкая тропа, тянувшаяся между обрывом и скалой. Пройдя чуть вперед, Орофин взглянул вниз, внезапно замерев, словно заколдованный. — Друзья, — тихо позвал он, — идите-ка сюда. — Валар благие… — прошептал Гладваэтор, почти мгновенно оказавшись рядом. Афэйри же просто восхищенно вздохнула. Внизу, под ними, начиналась долина. Почти всю ее покрывала нежно-зеленая, низкая трава, но кое-где виднелись кусты и даже маленькие деревца. В центре, которой, яркое, словно павший на землю осколок небес, нежной лазурью радовало глаз хрустально-чистое озеро. Вода в нем была столь чистой, что даже стоя здесь, на высоте, Гладваэтор мог видеть камни на дне. Свозь всю долину, с противоположного склона, в него стекал бурный ручей. Обернувшись, что бы взглянуть на Орофина, нандор увидел, что он уже бежал, нет, летел по тропе, круто сбегавшей вниз, заливисто смеясь — Подожди нас! — крикнул Гладваэтор, схватив за рукав замершую в оцепенении Афэйри и потащив ее за собой. Они догнали Орофина, когда тот, сбросив тяжелый рюкзак, рухнул на землю у озера, раскинув руки. Глаза его были закрыты, а на лице написано абсолютное счастье. Вскоре, Афэйри последовала его примеру. Гладваэтор же, подошел к зеркальной глади, и осторожно окунул в нее палец. Вода была холодной, почти ледяной, но именно этого квенди хотел сейчас. Зачерпнув ее ладонями, он умылся, с наслаждением ощущая, как капли воды стекают вниз, по шее, охлаждая разгоряченное тело. Обернувшись на своих друзей, нандор увидел, что те, судя по всему, уснули. Орофин так и лежал, широко раскинув руки, будто бы хотел обнять небеса, но, открыв глаза, которые были подернуты серой пеленой сна. Афэйри же, перевернулась на бок, скрыв лицо под растрепанными волосами. При ярком свете дня они казались почти что огненными. Гладваэтор мечтательно улыбнулся. Да, Орофин прав, она действительно очень красива. По своему конечно, но красива. Солнце грело, шумел ветер между скалами, унося мысли Гладваэтора далеко от этих мест. Облокотившись на небольшое деревцо, рядом с озером, нандор достал из своего рюкзака, небольшую записную книжку, с чистыми страницами. Казалось бы, зачем она разведчику, для которого, чем меньше вещей брать с собой — тем лучше? Но это была прихоть Гладваэтора. Ему хотелось иметь при себе что-то для записей и зарисовок, которые не придется, потом отдавать кому-либо. Штрих за штрихом, на бумаге сначала возникла долина, какой ее увидел нандор стоя там, на вершине, после этого — озеро, нарисованное с близи. После того как рисунок был окочен, Гладваэтор задумался. С одной стороны, ему хотелось изобразить еще что-то, но вот только он не знал что именно. Внезапно, взгляд его упал на спящих у озера друзей. Лукаво улыбнувшись, эльф принялся за работу. Спустя несколько, довольно напряженных минут, на бумаге появилась третья зарисовка. На листе была нарисована все также долина, как ее видел, с того места, где сидел, Гладваэтор, но вот только Орофин и Афэйри, не просто спали, а лежали, так же уснув, но при этом — в объятиях друг друга. Нандор еще раз полюбовался на свое творение. Как красиво! Но не приведи Валар, эта книжница попадет к Орофину — вскоре после того Гладваэтор попадет к Лорду Мандосу. Спрятав ее в рюкзак, эльф еще какое-то время сидел, просто любуясь красотой вокруг. Он даже сам не заметил, как мышцы перестали болеть, а ссадины и ушибы будто бы вовсе исчезли. Понемногу, солнце стало клониться к закату. Тени удлинились. Медленно, на долину опускалась ночь. Словно очнувшись от сладкой полудремы, Эльф увидел, что Орофин уже проснулся и оглядывается по сторонам, явно не замечая его. — Я здесь, — произнес нандор, резко вынырнув из-под сени дерева. — Фух! — испуганно вскрикнул Орофин, — Гладваэтор! Ну, ты меня и напугал. — А что такое? — чуть иронично поинтересовался нандор, — боялся здесь увидеть Лорда Элрохира? — Да ну тебя к балрогу, — лениво отмахнулся синда. Рядом зашевелилась Афэйри, разбуженная шумом. — Привет, — усмехнувшись, поздоровался с ней Гладваэтор. Авари кивнула в ответ, а затем чуть приподнявшись, села, скрестив ноги. — Может, — предложила она, — поедим? Предложение было принято единогласно. Спустя пару минут уже затрещал костерок, да хрустели ломаемые дорожные хлебцы. — Не лембас, — распробовав, сказал Орофин, — но сгодиться. В ответ на это замечание друга Гладваэтор лишь хмыкнул — стал бы кто-то давать простым разведчикам с собой лембас! Следующие несколько минут квенди были погружены в молчание, сосредоточенно жуя: долгая дорога и крепкий сон пробуждают аппетит. После по кругу пошла фляга с вином, что было довольно своевременно — ночь становилась все холоднее. Сделав последний глоток, Гладваэтор закрутил флягу и отложил ее в сторону. Вдруг, он вспомнил, о карте. Достав ее из пристегнутого к ремню мешочка, принялся неторопливо заносить на кору очертания гор, перевалы… Краем уха нандор слышал, как Афэйри и Орофин заговорили о чем-то между собой, но сейчас был слишком погружен в свои мысли, что бы прислушиваться к болтовне друзей. Гладваэтор внимательно оглядел карту. Вроде бы, все, что нужно, он зарисовал, но его не оставляло ощущение, что чего-то не достает. — Что делаешь? — спросил Орофин. — Пометки на карте, — отозвался нандор. — Хорошо, — кивнул синда, кидая за щеку еще один кусочек хлебца, — и про эту долину не забудь. Услышав это, Афэйри едва заметно помрачнела. Гладваэтор занес острие угольного карандаша, но что-то останавливало его. Нандор отложил кору, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Понемногу, им овладевало необыкновенное чувство, хрупкое, как хрустальное ожерелье, но сильное, будто приливная волна. Тихо трещит костер, негромко беседуют друзья… Ветер шелестит в траве, тихо шепча о чем-то, где-то рядом шумит кора невысокого деревца. Ее тоже потревожил ветер, или, может быть, нечто иное? Или кто-то иной? Что за шорох в траве за спиной? Чьи глаза только что блеснули в темноте? Неведомые звери, снующие в ночи, печальные духи гор, спустившиеся вниз на свет огня, тени грядущих дней, сгустившиеся вокруг, все они окружали их, трех квенди в далеком, совершенно ином мире. Гладваэтор боялся разрушить магию момента, так что почти не дышал. На него отовсюду, свежим, пьянящим ветерком дышал новый мир, во всем своем ночном великолепии, которой, словно корона, была увенчана этой долиной, с озером, в котором отражалась, сияя чистым, истинным светом, серебристая луна. — О чем печалишься? — непринужденно спросил Орофин. Мгновенно исчезли духи и тени, звери скрылись в норах, а на луну набежала туча. — Да так, — отмахнулся Гладваэтор, опечаленно вздохнув. Как странно, но он ни капли не злился на друга. Взгляд нандора упал на лежащую рядом карту. Стоило ли вообще пытаться изучить мир вокруг, нанести его очертания на карту? Квенди уже почти столетие упорно трудились, пытаясь сделать это, но пока что хоть сколько-нибудь известной им стала малая часть огромного мира. Так стоит ли дело риска? Неужели появление на бумаге еще нескольких горных цепей, болот или рек достойно того, что бы платить за это жизнями разведчиков? Мысли эти, вихрем пронеслись в голове у Гладваэтора, пока он глядел на лежавшую на земле карту. «Так если мы никогда до конца не будем знать все о мире, то чем же плохо, что эта долина останется втайне от остальных?» Он спрятал кору в мешочек, так и не отметив на ней скрытой долины. Едва он сделал это, то ощутил на себе пристальный взгляд. Подняв глаза, нандор наткнулся на взор Афэйри, в котором читалось беспокойство и что-то еще, не понятное Гладваэтору. Мгновение — и она отвернулась, при этом ни на минуту не прекращая говорить о чем-то с Орофином. Нандор прислушался к их беседе — …, а какие мы праздники устраивали там, в ночи, когда в небе сияла полная луна! — мечтательно глядя в небо, рассказывал синда, — пляски до утра, вино рекой и песни, лучше которых я никогда не слушал. О, как жаль, что вас там не было! — Да, — хмыкнул Гладваэтор, — прибавь к тому еще сон до полудня, бег наперегонки по паутине гигантских пауков, а затем — бег от самих чудищ, разбуженных шумом. — Верно, — медленно протянул Орофин — были времена… — Полно тебе, легконогий! — засмеявшись, прервала его Афэйри, — хватит плакать по ушедшему времени, словно ты человеческий старик! — Ха! — возмутился синда, — это я-то плачу? Вспомни Денетора! Нет, скорбеть по минувшим временам не позорно, но он не знает меры! — Да, — подтвердила Афэйри, лукаво усмехаясь, — но это не помешало ему победить в песенном турнире. — Пусть он и победил, — синда чуть-чуть погрустнел. Воспоминания о прошлогоднем фиаско были не очень приятны, — но кто вспомнит об этом, когда мы покажем остальным эту долину! — глаза Орофина полыхнули огнем тщеславия. — Если покажем, — едва слышно проговорил Гладваэтор. — Что ты такое говоришь? — изумился Орофин. — Мне кажется, — слова давались нандору с трудом, — нам не стоит рассказывать об этом месте кому-либо… — Почему? — синда еще больше удивился. — Вспомни Гондолин, — ответил Гладваэтор, — представь, что было бы, если бы нолдор не нашли то место? Оно бы навсегда осталось бы форпостом цветущей земли посреди темных, покрытых пеплом земель. — Но ведь сейчас нет войны, — удивился синда, — только представь, какими прекрасными станут дикие склоны этой долины, когда квенди примутся за работу. — Но ведь Долина уже прекрасна, Орофин! — вступила Афэйри, — Прислушайся, вглядись. Все что ты видишь вокруг — триумф жизни над холодными скалами гор. Так зачем уничтожать его? — Кто сказал, что Владыки уничтожат деревья и траву? — возмутился Орофин, — Они достаточно мудры, что бы не поступать так. — Лорды Западных Квенди, действительно, очень мудры, — голос авари слегка изменился, став каким-то нездешним, — но они носят металл на челе, и порой бывают слишком… практичны, — последнее слово эльфийка выделила, явно вложив в него несколько иной смысл. — Ну, а Лорды Авари, — лицо синдара исказила неприятная ухмылка, — конечно же, лучше? — Нет, — без эмоционально ответила Афэйри, — Вожди Восточных Квенди не многим лучше ваших. Гладваэтор посмотрел на своих друзей, будто бы не узнавая их. О чем они говорят? Почему так изменился голос Орофина? Неужели его действительно задели слова Афэйри о знати? Синда опустил голову, будто бы под тяжестью огромной ноши. Афэйри молча глядела в огонь, а лицо ее преобразилось, став жутковатым подобием погребальной маски — таким же спокойным, бездвижным, лишь на щеках зловеще отблескивало пламя костра. Наверняка, так выглядели лица сподвижников Феанора, когда горели корабли в Лосгаре. Время тянулось как расплавленный воск. Молчание стало вязким и темнота, будто бы сгустилась по краям линии света. — Хорошо, — заговорил Орофин, — я промолчу. Хоть это не правильно, но я промолчу ради вас. Почти мгновенно напряжение, витавшее в воздухе, рассеялось. Афэйри радостно улыбнулась, глядя на синдара, а тот поднял голову, чуть устало глядя в огонь. Гладваэтор почувствовал облегчение. На мгновение ему показалось, что еще немного, и разразиться страшная ссора. — Я спать, — объявил нандор, — Вы днем повалились, а мне вас охранять пришлось, — проговорил Гладваэтор, ложась спиной к костру, — и хватит меня передразнивать, Орофин! Прежде чем провалиться в мягкие объятия дремы, он удовлетворенно улыбнулся, услышав, как синда поперхнулся слюной, еле слышно пробормотав: «У него что, глаза на затылке?» Друзья выступили в путь на рассвете. Поднимаясь вверх по горной тропе, Гладваэтор, замыкавший шествие, обернулся и, задержавшись на мгновение, мысленно простился с долиной. Поднимаясь все выше и выше, уходя все дальше и дальше от чистого горного озера, нандор про себя, повторял путь, которым можно вновь добраться до Долины. Остановились он уже на закате солнца. Уступ, где квенди разбили лагерь оказался довольно-таки не приветливым местом, и единственное, что согревало их этой ночью это воспоминания о прошлом вечере. К полудню второго дня пути после Долины, в далеке они расслышали могучий рокот. С по мере того, как друзья двигались южнее, шум нарастал, пока наконец не стал таким громким, что Гладваэтор не мог расслышать, что же ему говорить Орофин, идущий в шаге от него. Наконец, тропа вынырнула на небольшую, открытую площадку. Выйдя на нее, нандор едва не оглох — так сильно ревел внизу водопад. Вода, стекая из подземных пещер, срывалась вниз, с грохотом падая в реку, начинавшуюся внизу. Горная река, стекая по склонам, огибая неприступные скалы, еще ниже впадала в больший поток, уносивший свои воды все дальше на юг. В далеке, лазурной лентой стелился Синеструй. У Гладваэтора вновь, в который раз за эти несколько дней, перехватило дыхание от восхищения, захлестнувшего его с головой. Друзья стояли рядом, замерев, как изваяния древности. Краем глаза, нандор увидел, как Орофин приобнял Афэйри за плечи. Неизвестно, сколько времени они простояли так, но из пелены приятных мыслей синдара пробудил голос Гладваэтора, стоявшего в начале тропинки, ведшей к уступу. Нандор кричал им: — Идемте! Пора возвращаться!