***
Полуденное солнце сияло над миром, щедро раздаривая свое тепло миру. В Ноэтельмаре кипела жизнь. Люди спешили куда-то по улицам, согнувшись, трудились в поле или, обливаясь потом, работали в мастерской. На блестящей глади реки чернело несколько рыбацких лодок. Из дома, где жил король, один за другим, выходили советники, шумно переговариваясь между собой. Громче всех звучал голос Норхина: — Грабеж! — он был очень возмущен, — Просто не мыслимый грабеж! — Досточтимый Глас, — раздраженно ответил король, — разве вы не жили в Старом Тельмаре? Разве там торговцы не платили налог? — Да, — неохотно согласился Норхин, — но ведь там были дороги, стража… — А откуда они появятся, если никто не будет платить? — вмешался Тарэхин. Да, старый министр казался предельно спокойным, но те, кто знал его давно, понимали — еще немного и он взорвётся. — Тогда почему только мои люди должны платить? — спор переместился во двор. Норхин, уперев руки в бока, как сварливая старуха, стоял, широко расставив ноги, напротив лестницы, в нескольких шагах от нее. На первой ступеньке у земли стоял король, облокотившись на перила. Каспиан выглядел уставшим, измотанным. Рядом с ним на земле стоял Тарэхин, прямой, как стрела, положив ладонь на эфес клинка. Чуть поодаль от него — Галагим, мрачный, насупившийся, будто гора, окутанная грозовыми облаками. Римехин, стоявший рядом с Норхином, возмущенно всплеснул руками. — Разве только ремесленники будут платить? — он сделал шаг в сторону Голоса Ремесленников, — Или ты не слышал, что налогом будут облагаться все? Норхин попятился и на мгновение растерялся. Но тут же, вновь придав себе вид наиболее оскорбленного из всех людей, во всех мирах, населенных Воплощёнными, возразил. — Ну, для вас, это не так обременительно… — в голосе толстяка послышалось легкое пренебрежение. — Ах, не так обременительно? — глаза Римехина полыхнули злобой. — Хватит! — рявкнул Каспиан, пресекая начавшуюся ссору, — Совет принял решение большинством Норхин, и вам придётся подчиниться. Если вы не сделаете этого, то, я думаю, у ремесленников и мастеровых Ноэтельмара будет новый Глас, — тот слегка вздрогнул, почувствовав в его словах угрозу. — Хм… — пробормотал он, — если такова воля Совета, то я конечно, подчинюсь. Но удивительно, что как раз сейчас, — Норхин поднял взгляд, — квенди разрешили проезд и торговлю в Ноэтельмаре. Странно ведь? — хмыкнул он. — Они тоже будут платить, — заметил Тарэхин, — как и остальные. — Увидим, увидим, — покачал головой голос мастеровых, медленно поворачиваясь, собираясь уйти. — Мой король, — со всем изяществом, доступным ему, поклонился Римехин, — мне пора уходить. Работа не ждет. — Совет распущен, — чуть раздраженно повторил король, — вы все можете идти. Министры удалялись, один за другим. Галагим говорил с Римехином, и до слуха Каспиана иногда долетали раскаты басовитого хохота капитана гвардейцев. Норхин уже давно скрылся, затерявшись между домами. Только лишь Тарэхин, стоял все еще у перил, с отсутствующим видом вглядываясь вдаль. Король тяжело вздохнул. Всегда, когда старый советник вел себя так, можно было ожидать, что вот-вот он сообщит что-то важное, возможно даже секретное. — Тарэхин? — окликнул его Каспиан. — Милорд, — все с тем же безразличным выражением лица начал он, — сегодня мне хорошие, старые друзья рассказали, что принц Карейн недавно, на охоте говорил весьма интересные, и, должен заметить я, весьма глупые вещи. Возможно, — советник прыснул, — мои источники совсем постарели, перестав отличать правду от слухов, или же им вовсе померещилось… — Говори уже, — оборвал его король, — я готов. — Принц говорил, что ваша… дружба с народом квенди не имеет границ, — Тарэхин вмиг посерьезнел, — и что это несет в себе угрозу для тельмаринов. Приводя прямую цитату: «Скоро, король, а за ним и все остальные, кто подражает ему, станут одеваться как квенди, говорить на их языке, а свой собственный начнут презирать, забудут. Пусть никто сейчас мне не верит — но именно так и будет!» — Он сказал «король»? — Каспиан изумленно поднял брови, — не как-то по-другому? Даже не «отец»… — прошептал он. — Такое отношение родного сына к вам должно быть, очень печалит, — голосом советника можно было замораживать камни, — это так. — Что еще он сказал? — Каспиан понял, что если бы все ограничилось простым не уважением, то он не стал бы сообщать ему вообще. — Спустя некоторое время, принц, видимо выпив чуть больше, чем стоило, вновь заговорил об угрозе для народа тельмаринов, — Тарэхин заметно помрачнел, — он сказал все тоже самое, что и до этого, может лишь чуть менее разборчиво. Но в конце добавил: «Быть может, если мой отец слишком полюбил чужаков, ему пора уступить власть тому, кто больше любит Тельмар». — Боги благие… — королю казалось, будто бы он получил чем-то очень тяжелым по голове, — Это правда? — Милорд, я не стал бы вам лгать, — холодно, даже как-то обиженно ответил Тарэхин. Каспиан пытался собраться с мыслями. Да, конечно, он знал, что Карейн не одобряет союза с квенди, они даже спорили несколько раз об этом, но… он всегда считал, что это не больше чем странность, простая неприязнь. «Нужен новый король»… боги, да ведь он почти признался в том что собирается убить собственного отца! — Повелитель, — заговорил Тарэхин, внимательно вглядываясь в лицо короля, — если вы сочтете нужным, то я могу принять меры, — советник многозначительно посмотрел на Каспиана. — Какие? — он по-прежнему был слишком огорошен, и совсем не соображал. — Гвардия с вами, милорд, а принц все еще не в городе — отправился в разведку на восток, во главе небольшого отряда, — тон министра вновь стал безразличным, сухим, — я оповещу воинов, и они будут готовы. Как только Карейн прибудет в город, гвардия возьмет его под стражу. — Тарэхин, ты хочешь, что бы я разрешил тебе арестовать собственного сына? — Каспиан нахмурился. Слишком уж ему не нравилось, то, что предлагал советник. В этом чувствовалась какая-то подоплека, подлость… Внезапно, как молния промелькнула мысль. А что если сам Тарэхин решил захватить власть, а сейчас просто пытается поссорить его с сыном? Король отвел взгляд в сторону, смотря на пыль, лежавшую на грунтовой дороге. Советник стоял неподвижно, ожидая ответа, — Нет, я думаю, не стоит так торопиться, — Каспиан старался уловить хоть тень досады на лице Тарэхина, но он был холоден и безмятежен, как всегда, — оповести меня, когда Карейн вернётся. Я хочу поговорить с ним. — Воля ваша, милорд, — слегка пожав плечами, ответил Тарэхин. После он ушел, а Каспиан, войдя в дом, присел за стол, на котором все еще были разложены бумаги, и, сцепив руки в замок, склонил голову. Мысли были одна тяжелее другой и давили на плечи. Что происходит? Заговор? Это слово пугало Каспиана, казалось ему каким-то мерзким. От него будто бы пахло кровью и огнем. Но ведь рассказанное Тарэхином пусть даже на половину, правда! Или нет? Зачем ему лгать? Поссорить короля с сыном, что бы потом захватить власть самому, это же очевидно. Да, очевидно… Все же, если Тарэхин решил захватить власть, почему именно сейчас, а не год или два назад? Нет, бред какой-то. Советник, если бы хотел, давно бы уже убил его. Значит, он прав, и Карейн действительно… Действительно что? Выпив лишнего, сболтнул глупость? Вполне возможно. Готовиться захватить власть? Маловероятно. Ведь, тогда бы он не стал рассказывать об этом многим, даже серьезно напившись. Но с другой стороны… Ему лишь девятнадцать лет, а это значит, что в чем-то он абсолютно бесхитростен, и вполне мог выдать свои мыли в компании друзей. Особенно перепив. «Погоди-ка, Каспиан, — осадил себя король, — все, что передал Тарэхин, даже если он сказал правду, это лишь слова. К тому же, относительно безобидные. Или не очень…?» — Демоны всех преисподней, — тихо выругался король, — гори оно зеленым пламенем! Карейн вернётся, и я с ним поговорю. Да, поговорю… — прошептал Каспиан, еще ниже склонив голову. Еще несколько мгновений он так сидел, задумавшись, а потом резко встал и направился к выходу, так и не выпив вина. Слухи, перешептывания, заговоры — да пусть гниет оно все в болоте! Вздохнув, Каспиан на секунду замер перед входной дверью, а затем, легко выдохнув, шагнул навстречу новому дню.***
Только лишь вечером, когда солнце стало медленно закатываться за горизонт, король смог вздохнуть спокойно. Казалось, что все, кто был хоть чем-то недоволен или обижен, решили обратиться к нему в поисках справедливости. Безусловно, у них было это право, но легче от этого королю небыло. Закат позолотил верхушки домов. С реки повеяло прохладным, свежим ветерком. Он легко коснулся лица короля, скользнул по нему бархатным платочком, погладил по волосам, и, задержавшись на мгновение, исчез. Впервые за день, Каспиан просто стоял, наслаждаясь моментом, а не бежал куда-то, отдавал какие-то приказы, спорил с кем-то. Внезапно, на Каспиана приливной волной накатили приливной волной воспоминания. Вечер, столь похожий на этот, такой же мирный, безмятежный и очаровательный. Но только тогда на реку можно было смотреть, не выглядывая из-за домов, а просто поднявшись на сидевшими над земле людьми. Тогда тельмарины только пришли в эти земли, только начали осваивать их. Двадцать лет прошло, долгих двадцать лет, люди изменились, а закат, река и небо все те же… — Милорд, — позвал его кто-то. Король обернулся. К нему, по одной из улиц, торопился юноша, лет шестнадцати, в грязной, покрытой пылью одежде. Он явно был взволнован, — ваш сын очень просит вас встретиться с ним. Говорит, это срочно. — Что стряслось? Нападение? — Каспиан нахмурился. В голосе юноши чувствовались какие-то панические нотки. — Нет, милорд, все хорошо, — таким голосом обычно сообщают о том, что вражеская армия стоит у ворот, а не успокаивают других, — Прошу вас, спешите, принц Карейн просил вас поскорее прийти. — Веди, — Каспиан, ведомый испуганным юношей, поспешил вперед. На половине пути, их нагнал Тарэхин, появившись буквально из неоткуда. — Мой король, — он кивнул, — что происходит? — Карейн очень хочет видеть меня, вот, даже прислал одного из своих людей за мной, — Каспиан указал на проводника. Тот топтался на месте, будто бы каждая секунда промедления причинял ему боль. — Вы не против, если я буду сопровождать вас? — Тарэхин как-то странно посмотрел на короля, будто бы пытаясь на что-то ему намекнуть, напомнить о чем-то, — Разговор может быть довольно… тяжелым. — Конечно, иди, — Каспиан развел плечами. Они пошли дальше, а Каспиан вдруг вспомнил утреннюю беседу со старым советником. Так вот почему Тарэхин вызвался проводить его — он опасается, что Карейн решит напасть на отца. «Старый паникер…» — пронеслось в мыслях короля. Но разве все это не выглядит слишком странным? Карейн хочет встретиться, причем очень, очень срочно. Даже не может отложить разговор на утро следующего дня. Посланник от него нервничает, торопиться, но при этом не хочет говорить, что же произошло. Слишком похоже на заговор. По коже пробежали мурашки. Что же делать? Не идти же прямо на смерть, делая вид будто бы ничего не происходит. — Мальчик, — прежде чем он успел понять, что делает, Каспиан схватил за плечо пробегавшего мимо мальчишку, — Беги к лорду Галагиму, и сообщи ему, что я хочу видеть его и всех гвардейцев у реки. Прямо сейчас. С оружием, — проговорил король, склонившись к нему. Тот испуганно покивал и побежал передавать приказ. — Повелитель? — проводник, увидев, что король остановился, поспешил поторопить его. — Веди, веди, — раздраженно покивал Каспиан. Солнце уже скрылось за горизонтом, тени удлинились, а первые звезды стали загораться на горизонте. Ветер, до того слабый, приятный и нежный, стал сильнее, с тихим завыванием налетая на фигуры людей, трепля плащи, будто бы они были стягами войска. Дома расступились. Король с советником вышли на поляну, залитую светом факелов. Около двадцати людей стояли на ней, выстроившись полукругом. Почти все из них были молоды, даже очень — ненамного старше Карейна, который, как вожак волчьей стаи, стоял впереди всех. На мгновение Каспиан испугался, подумав, что это не его сын, а кто-то другой, одевший его вещи, взявший себе его оружие. Волосы Карейна, черные, словно крыло ночи, теперь были покрыты дорожной пылью и грязью. Молодое, безусое лицо, выглядело на редкость бесстрастным, холодным как лед. В темных глазах отражался свет огней. Будто бы пламя пробивалось сквозь тонкую, чёрную ткань. Увидев отца, принц улыбнулся, но от этой улыбки — неискренней, лживой, на душе у короля стало еще тревожнее. — Здравствуй, отец, — Карейн шагнул вперед, обняв Каспиана. — Привет и тебе, сын, — он отстранился, сделав небольшой шаг назад, — что случилось? — Я больше не могу ждать и молчать, — с принца вмиг слетело все напускное радушие, он вновь стал холоден, будто сталь, — Позволь мне говорить, отец! — Карейн поклонился. — Говори, — одними губами сказал король. Тарэхин, до того спокойно стоявший за его спиной, сделал едва заметный шаг вперед. — Я всегда любил тебя, и всегда буду любить, папа, — встав, начал принц, — но любить, значит не только помогать и защищать, а и уберегать от опасностей, говорить правду. Даже когда она тяжела. — И конечно, Карейн, — прищурившись, заметил Тарэхин, — ты хочешь сейчас сказать эту правду? — Обыкновенно, — принц слегка дернулся, выдав вспышку гнева, которую пытался подавить, — это должны делать советники. Но, если они забывают свои обязанности, кто-то должен делать это вместо них. Старик промолчал в ответ. Он окинул взглядом стоявших позади Карейна людей, увидел их глаза, горевшие нетерпением, стиснутые от волнения зубы. И незаметно положил руку на эфес клинка. — Отец! — продолжил принц, — Никто и никогда не сомневался в том, что ты предан нашему народу, всем своим существом желаешь ему блага и процветания. Навеки в памяти людей останется то, как ты вывел их из Мертвой Земли! — Карейн торжественно воздел руки к небу, выпрямившись в полный рост. Каспиан почувствовал, как ядовитая, отравленная, но очень мощная сила исходит от него. «Как безумный пророк, зовущий Конец Времен» — неожиданно сам для себя подумал король. «Неужели, это мой сын? Что с ним?». — Но время не милосердно ни к кому, даже к лучшим из лучших, — наваждение не желало пропадать. Карейна, того Карейна, которого знал Каспиан небыло, был лишь какой-то безумный юноша, с горящими глазами и бледным ликом, — и разум Короля-Спасителя помутился с ходом лет! — принц взмахнул рукой куда-то в ночь, будто бы указав на текущие мимо бесшумной рекой, годы. Каспиана покоробило такое прозвище, резануло слух какой-то чужеродностью. — Но еще какое-то время безупречный образ оставался нерушим, — голос Карейна гипнотизировал, — долго время. До того момента как ты повстречался с квенди. Тарэхин тихо прокашлялся. Этот слабый звук развеял колдовство, оплетшее Каспиан. Только теперь он в полной мере понял что происходит. И почувствовал опасность, нависшую над ним, как грозовое облако. — Мне сразу было очевидно, что не следует доверять их красивым лицам, их дружелюбным словам. Они — другие, — принц сделал несколько шагов в сторону, тряхнув головой, словно яростно отрицал что-то, — «тельмаринам не следует связываться с ними, только если они не хотят погибели» — так думал я тогда. Но, отец, тогда уже было поздно. Разум твой окончательно затмился, и ты позволил людям Ноэтельмара медленно идти к своей гибели. — Кого хоть когда-либо торговля приводила к гибели? — хмыкнув, спросил Тарэхин. — Я не хочу, что бы мой народ стал первым! — закричал принц, — Разве ты так ослеп, старик? Разве не видишь, как мы медленно теряем себя? Многие уже сейчас говорят на их языке лучше, чем на своем, и стесняются людской одежды, стараясь выменять что-то у этих квенди, и больше походить на них! Что же будет спустя еще десять лет? Пятнадцать? — маска невозмутимости слетела с принца. Лицо его было искажено гримасой безумия и злобы. — Ты лжешь, Карейн, — холодно ответил Тарэхин, — да, некоторые торговцы говорят хорошо на квениьяке, но никто из них не забывает свой собственный язык. И во всем городе я не найду ни одного человека, который бы стеснялся носить нашу одежду, — с каждым словом советника Карейн становился все яростнее и яростнее. — Тогда ищи внимательнее! — надрывая голос выкрикнул он, подавшись вперед. — Карейн, — осадил его отец, — веди себя подобающе. И говори, что ты хотел. Я устал, а потому хочу как можно скорее вернуться домой. Принц замер. Закрыв глаза, он глубоко вдохнул. Спустя несколько секунд он вновь был спокоен. — Так вот, — продолжил свою речь Карейн, — дабы уберечь тельмаринов от гибели, а тебя — от позора стать тем, кто привел чудом спасенный народ в рабство, я прошу уступить мне твое место Короля Ноэтельмара, — голос его стал выше, даже слегка дрожал, — О тебе будут заботиться, и тебя будут почитать, так, как ты этого заслуживаешь. Клянусь, ни малейшего ущерба твоей чести или гордости не будет, — он приложил руку к груди, — только лишь спокойствие и комфорт, возможность дожить свои дни в мире, будучи овеянным славой своего прошлого. Согласен ли ты, папа? — принц посмотрел на Каспиана, слегка наклонив голову. Король помедлили мгновение, а затем, вдруг расхохотался. Заливистый смех серебряным водопадом зазвенел по полю, взмыл вверх, к темно-темно-синим небесам, к бледной луне. Карейн стоял, ни понимая ничего, растерянно смотря по сторонам, как и многие из его сторонников. Тарэхин едва заметно улыбался. — О боги благие, Карейн, — подавляя смех, заговорил Каспиан, — никто не смешил меня так сильно… — он вновь зашелся смехом. — Что? Я не понимаю! — взвизгнул принц. — Ох, подожди немного, — еле дыша ответил король. Еще с минуту он подавлял хохот. Наконец, ему удалось справиться с собой, хотя покрасневшее лицо и широкая улыбка явно показывали, что король в душе продолжал веселиться. — Итак…? — вопросительно протянул принц, с опаской глядя на отца. — Великие боги, Карейн ни один заговорщик, ни один мятежный наследник за всю историю Старого Тельмара, не придумывал более глупого повода к перевороту, чем ты! — Каспиан прыснул, видя, как вытянулось лицо сына, — давай так, — Каспиан пристально посмотрел на сына, — сейчас я уйду и у тебя с друзьями будет время придумать что-то поубедительнее. Идет? Карейн недоуменно посмотрел на отца. Но, в следующую секунду оно сменилось хищным оскалом. — Мой отец, — повернувшись к своим соратникам, начал принц, — увы, окончательно лишился разума. Мне больно видеть его таким. А потому мой долг в том, что бы позволить ему сохранить остатки чести. Как бы не была тяжела эта обязанность, я исполню ее, — клинок порхнул из ножен и Карейн обернулся к Каспиану. Тот стоял неподвижно, с таким же веселым выражением лица. — Убиваешь меня? — тоном, которым обычно ведут приятную беседу, осведомился Каспиан. — Сохраняю честь своего возлюбленного отца, — пафосно ответил сын, подступая ближе, — избавляя его от мук безумия. — И не стыдно? — король по-прежнему насмехался. — Ни капли! — прошипел он, подойдя на расстояние удара, — За Тельмар! — он занес клинок. В воздухе взметнулся другой стальной луч, преграждая путь мечу принца, а в следящую секунду Карейн повалился на землю, схватившись за разбитый нос. Тарэхин стоял перед королем, сжимая оружие и слегка тряся левой рукой, которой он только что ударил сына Каспиана. Сам же государь замер, как статуя, не двигаясь, не дыша. Выражение безудержного веселья на его лице сменилось полнейшей растерянностью, страхом. — Бежим, милорд, — бросил Тарэхин, схватив за рукав короля и увлекая его за собой. За ними послышались крики и звуки извлекаемого из ножен оружия. Над всем этим шумом отчетливо можно было различить голос Карейна, отдающего приказы. Мятеж начался. Каспиан ни как не мог прийти в себя. Та жгучая смесь обиды, полного не понимания и злости, которая ядовитой бомбой взорвалась у него в душе после слов сына, действительно лишила его разума на какое-то время. Тогда, чтобы не заплакать он засмеялся. Плакать нельзя было ни в коем случае, надо было показать, что король не испугался. Это было трудно, ведь на самом деле, Каспиан смертельно боялся. Он понял, что произойдет потом. Он понял, что прими он предложение сына, то те люди, которые стояли за его спиной немедленно убили бы Каспиан или бросили бы его в какой-то подвал. В то же время, откажись он, все было бы точно так же. Но король не ожидал, что Карейн поднимет оружие на него. Ведь… Это невозможно! Каспиан ведь не сделал ничего, дабы бы тот его ненавидел. Почему же тогда он решил его убить, да еще и сам, своими руками? Король сглотнул подкативший к горлу ком. Не время рыдать. Они бежали по улицам, по направлению к дому короля. Каспиан еще держался, но вот Тарэхин уже еле дышал, а потому им пришлось остановиться. — Стой, — строго приказал Каспиан, останавливаясь. Какое-то время оба стояли, восстанавливая дыхание. — Великолепный удар, старик, — улыбнувшись, заметил король. — Работа советником бывает иногда немного… грязной, — Тарэхин хмыкнул. — Да уж, — покивал Каспиан, — Готов бежать дальше? — Конечно, — с напускной храбростью ответил Тарэхин, только что отдышавшись. — Нам нужно к реке. Срочно, — король оглянулся, в поисках места, где можно было бы взять лошадь. Когда он шел на встречу с сыном, то без труда мог идти пешком, но сейчас нужна была скорость. — Зачем к реке? — изумился Тарэхин и тут же вспомнил, — ах, да, Галагим… Вы как нельзя предусмотрительны, повелитель, — советник шутливо кивнул. — Да, — Каспиан услышал звук приближающейся погони, — а вот хозяин того коня, — король указал на привязанного к столбу во дворе одного из домов, жеребца, — не очень. Спустя несколько минут они уже мчались на нем к лодочному причалу, где их, как очень надеялся король, ждала гвардия.***
Ночь опустила темный полог на мир. Спали люди, уставшие от трудов, спали животные, подчиняясь извечному порядку жизни. Римехин, Глас Земледельцев и член Совета, тоже спал. Приобняв жену, он лежал на кровати, морща во сне лоб, будто бы и там продолжал спорить с Норхином. На улице раздались крики, замелькали огни, нарушая идиллию ночи. Кто-то тарабанил в двери. — Просыпайтесь! — вопил кто-то, — Просыпайтесь, люди Тельмара! Враг! Враг! Римехин, сквозь сон услышав это немедленно проснулся и вскочил с кровати. Пока он несколько секунд недоуменно оглядывался по сторонам, паника на улице все нарастала. О дверь его дома кто-то застучал сапогом. — Проснитесь! Проснитесь! Мужчина, мгновенно придя в себя, вскочил и бросился на порог. Прежде чем открыть дверь Римехин остановился и поднял лежавшую на полу, рядом дубину. А когда дверь распахнулась, то Римехин словно бы оказался в аду. Мелькали факелы, кто-то кричал, испуганные люди в ночных рубашках, похватавшие все, что попалось под руку, толпились у домов. — Заговор! — закричал какой-то юнец в походной одежде, откуда не возьмись появившийся рядом с домом Римехина, — Король в опасности! — Стой! — рявкнул Голос Земледельцев, — Что произошло, — он схватил крикуна за плечо и притянул к себе. — Король Каспиан убит, — дрожа от нетерпения и возбуждения сказал юноша, — Старая змея ужалила! — Какого демона? — прогрохотал Римехин, — Какая змея? — Тарэхин! — мальчик явно нервничал, но тем не менее, ответил. Имя первого министра словно снаряд взорвалось в воздухе. Кто-то, побледнев, кинулся в дом, запираясь на все засовы, но остальные ответили криком. — Не может быть! — Предатель! — Ложь! — Подлая тварь! Люди размахивали руками, потрясали оружием и на секунду Римехин испугался, отступил. Этого мгновения было достаточно, что бы юноша, выскользнув из его ослабевшей хватки нырнул в толпу. — Где он? — здоровый детина, похожий на шагающий бочонок, громче всех оравший «Смерть старой змее!» безумным взглядом окинул окружающих. — Он у причала, — уже знакомый Римехину голос ответил из толпы, — там короля ждала засада! — К причалу! — заорал великан. — К причалу! — ответили другие и бурный людской поток устремился по улице вперед. — Стойте! — Римехин, наконец-то пришел в себя и стал махать дубинкой, привлекая внимание, — Стойте! Разве вы не понимаете, что это ложь! — голос мужчины тонул в диком, зверином реве шедшей на расправу массы. Внезапно, из-за спин людей показалось лицо того самого подстрекателя, которого Гласу удалось словить минут пять назад. — Ах ты, — Римхеин подался вперед, — маленький засранец! Он уже хотел броситься на него с дубиной на перевес, как вдруг в руках у юноши блеснул клинок, а в следующую секунду советник упал на землю, захлебываясь кровью, хлыставшей из рассечённого горла. А толпа, шедшая к причалу, спустя пару минут наткнулась на людей, бежавших от него. Как оказалось, он тоже горел. Люди, потеряв цель, стояла какое-то время на месте. Но вдруг, огонь перекинулся на несколько соседних домов. Кто-то бросился их тушить, а другие, только что грозившие расправой Тарэхину, растворились между переулков.***
Каспиан утер пот со лба, еле увернувшись от очередного удара своего противника. Тот был моложе, намного моложе, а потому быстрее и сильнее. Король понемногу отступал. Огонь уже начал охватывать его плащ, так что его пришлось отстегнуть, и теперь он грудой обгоревшего тряпья лежал где-то там, на земле. Клинок просвистел совсем рядом, но он успел вывернуться из-под направления атаки, сведя на нет пользу, от силы, вложенной в этот удар. К тому же, нападавший — безусый юноша, лет семнадцати, атаковавший со звериным рыком, на несколько секунд потерял равновесие, раскрывшись. Взмах — удар. Кровь брызнула на перчатки, и противник, схватившись за рассеченный живот, упал на колени. Он испуганными, округлившимися от страха глазами смотрел, как по рукам хлыщет кровь, видел свои внутренности, начавшие выпадать наружу. А в следующее мгновение Каспиан снес ему голову. — Второй, — прошептал король. Бой длился уже почти час, и гвардейцев теснили наседавшие со всех сторон мятежники, так что даже убийство одного из них мало изменило ход сражения. Каспиан скрипнул зубами от злобы, глядя как его воин упал, будто бы сломавшись напополам от удара дубиной. Его противник, лет на тридцать младше, чем он, с видом злобного удовольствия, лупил уже умершего гвардейца по голове, превращая ее в месиво. Король крикнул, привлекая к себе внимание, и без промедления пошел в атаку. Парень поднял взгляд, но слишком поздно — Каспиан успел добраться до него. Взмах-удар. Крик, перемешанный с бульканьем крови, бездыханное тело, падающее на землю и нечеловеческий ужас, сверкнувший в глазах умирающего. Король отер клинок. — Третий. Он оглянулся. Там сражается Галагим, отчаянно, безумно громко ругаясь. Против него, увиливая от мощных ударов, бьются двое заговорщиков, один младше другого. Они по-прежнему не решаются подойти близко к нему, боясь броситься под удар двуручного меча. «Слишком размашисто бьет, слишком громко сквернословит, — заметил король, — он выдохся». — Старики против молодых, — невесело хмыкнул король себе под нос, — дожились. На самом деле смешного было мало. Почти все гвардейцы были или среднего возраста, или старше, а вот их противники — молоды, горячи и жестоки. Конечно, им не хватало опыта, дисциплины, но сейчас она была не нужна. Не повоюешь в строю, когда вокруг все горит. Он с Тарэхином опередил погоню на десять минут. Времени хватило лишь на то, что бы втолковать полусонному Галагиму, что произошло, и заставить гвардейцев обнажить оружие, что бы хоть как-то приготовиться к бою. А после… На них налетел отряд из пятнадцати бунтовщиков, орущих, как демоны преисподней. Троих гвардейцев повалили сразу, остальные вроде стали сражаться. Спустя пару минут кто-то уронил факел, сухая трава загорелась, огонь мгновенно перекинулся на соседние дома… стало ярко и светло как днем. Только тени длиннее. И огонь обжигал, стоило по неосторожности подступить к нему слишком близко А потом, схватка, крики, кровь, брызгающая на землю, неразбериха, похожая больше на гротескный кошмар, чем на реальность. Каспиан зарубил первого противника почти наугад махнув клинком тому поперек спины. Кровь, сколько крови, как много крови, боги… Рядом, с облегченным выдохом, гвардеец вонзил клинок по самую рукоять в пузо мятежнику. Тот посмотрел на него с ненавистью, лицо исказилось, в попытке плюнуть, но он лишь закашлялся, а по губам заструилась кровь. Вскоре он уже захлёбывался ею. Воин с отвращением толкнул его на землю, отирая сталь о рукава рубахи. Погибшему было лет шестнадцать. Каспиан отвернулся, глазами ища нового противника. «Почему они напали, почему? Что заставило их так ненавидеть нас? Неужели, слова Карейна? Быть может что-то еще, что я упускаю? Но что же…» — вопросы, ответы на которые Каспиан дать не мог, метались у него в мыслях. Голова нестерпимо болела. Король взмахнул гривой волос. Не время. Не время задавать вопросы. — Ну, где же он… — протянул Каспиан. Он все ждал одного противника. Убить его — и все закончиться. По меньшей мере, государь в это верил. Душераздирающий крик прервал его поиски. Каспиан резко повернулся. В нескольких шагах от него гвардеец, распластанный на земле, сжимал уцелевшей рукой, обрубок, который остался от другой, при этом, не переставая кричать. Над ним, сжимая топор, стоял мятежник, как заколдованный глядя на своего противника. Казалось, что еще немного, и он броситься бежать. Каспиану хватило нескольких секунд, что бы оказаться рядом с ним, но у юноши, видимо, реакция была лучше, чем у многих других. За мгновение до того, как меч государя должен был впиться ему в шею, бунтовщик успел отпрянуть. «Ловкий малый» — подумал Каспиан, готовясь к новой атаке. Но не успел. Какая-то неведомая сила смяла голову противника в кровавое месиво, и его тело повалилось на землю, вмиг обмякнув. Король замер, крепко сжав рукоять клинка. Вот сейчас, да, прямо сейчас, это нечто покажется из полумрака, и государь уже будто бы видел вздувшиеся синие вены и глаза, выеденные червями, на мертвенно-бледном лице… Но через труп, отвратительно пыхтя, переступил Норхин. Сжимавший в руках окровавленный кузнечный молот. — Мой король! — он отсалютовал оружием, расплывшись в улыбке, — ваш Совет с вами! — Норхин, демон тебя разорви, ты, как никогда вовремя! — вскрикнул Каспиан, сразу же пожалев о своей фамильярности. Но Глас Ремесленников сделала вид, что не заметил ее. — Надеюсь, что не разорвет! — хохотнул толстяк, — Живы? — Живее других! — Каспиану вдруг стало весело, и появление обыкновенно ворчливого советника, здесь, на поле боя, как неожиданного союзника, почему-то невероятно подняло настроение. — Скоро здесь будут еще подкрепления — мастера Ноэтельмара с вами! — Норхин с силой ударил себя кулаком в грудь, — и Тарэхину не устоять! — Тарэхин с нами, — король изумился. — Так разве не он устроил все это? — Норхин был очень удивлен, — мне мой подмастерье, Йорен, сказал, что это «старая змея ужалила». — А он откуда узнал? — Каспиан внезапно почувствовал угрозу. — От принца, — глас ремесленников тряхнул плечами, — у моего дома бежал человек, крикнувший, что вас видели здесь, неподалеку от причала. Я послал Йорена за подмогой, а сам отправился за вами. — Проклятье! Нужно бежать! — топнул ногой. Король заскрипел зубами, будто бы наяву услышав щелчок за хлопнувшейся ловушки, — Скорее, Норхин, бежим! — Почему? — толстяк был ошарашен. — Карейн предал меня! — закричал Каспиан, лицо его исказилось от злобы, — это он устроил бойню. — Я не предавал, — торжествующий голос сына прервал их разговор, — а исполнял свой долг. Государь обернулся. Со стороны города, в сопровождении четырех крепких, загорелых юношей, вооруженных копьями, дубинами, топорами, шел Карейн, высоко подняв голову, с покровительственной улыбкой на губах и клинком, заляпанным в крови. — Кто? — спросил Каспиан, махнув головой на оружие. Ему почему-то было очень интересно узнать, кто же его сын убил. — Какая-то мелочь, решившая преградить мне путь, — небрежно протянул принц, — и Римехин. Жаль его, хороший был боец и советник неплохой. — Ах ты куча высокомерного дерьма! — побагровевший от ярости Норхин, закричал, надрывая голосовые связки, — На колени, тварь! Может тогда король подарит тебе жизнь. — Мой отец, — скривившись, ответил Карейн, — сошел с ума, и не может быть королем. Но им могу быть я. Все, кто оспаривают это — изменники. Сожалею, Норхин, ты только что стал изменником. И ты умрешь, — повернувшись к своим подручным, принц скомандовал, — убить! — Йорен, паскуда! — Норхин перехватил молот, готовясь к битве, — а ты почему? — Я с законным королем, — дрожащим голосом ответил бывший подмастерье. На вид ему было лет семнадцать. Каспиан стал в стойку, наблюдая за нападавшими. С ними проблем не будет — у некоторых даже оружие в руках слегка подрагивает. Тихо рыкнув, король сделал несколько шагов навстречу врагам. Юноша, с широким, уродливым шрамом на лбу, сжимавший в руках копье, едва выскользнул из-под первого удара, пошатнувшись. Резкий выпад короля — и сталь меча, очертив дугу, с противным, рваным звуком, отсекает противнику руку. Он завопил, выронив оружие, но тут же крик оборвался, а отрубленная голова упал чуть поодаль от обмякшего, мертвого тела. Прежде чем Каспиан понял, что делает, он отступил назад, с запоздалым испугом заметив просвистевшее в сантиметре от его лба лезвие топора. Шаг в право-взмах-удар. Кровь брызнула из рассеченной артерии. Враг, будто сломавшись пополам, рухнул на землю. Рядом раздался булькающий звук. Король обернулся. На землю, зажимая рукой рассеченное горло, рухнул Норхин, рядом с которым лежал изуродованный труп какого-то мятежника. Над телом советника, отвращено сморщившись, стоял Карейн. Охваченный огнем дом, стоявший рядом, упал, и во вспышке огня, государь узнал убитого Норхином предателя. Это был Большой Пип, сын сапожника. В мыслях водоворотом закрутились воспоминания… Тот день, драка… Может, Карейн уже ненавидел его? Король вспомнил ребенка, который стоял перед ним много лет назад, гордого, обиженного, но все же ребенка. На глазах выступили слезы. Слезы преданной любви, слезы раненного сердца. Как мог тот мальчик, любивший своего отца больше всех в мире стать этим юношей, который, сжимая клинок, любуется на убитых в бою? Как…? — Посмотри на меня! — не выдержав, крикнул Каспиан, вырывав того из каких-то своих мыслей. — Я смотрю, — ответил Карейн с напускным равнодушием, — и вижу безумца. — Почему, скажи мне? — подавив дрожь в голосе, спросил король, — скажи, почему? — Честно? — приподнял бровь принц, — я просто люблю смерть, кровь и власть. — Ты ведь никогда не знал ничего из этого! — а вот теперь выдержка изменила государю. — Но всегда хотел узнать, — пожал плечами Карейн, — теперь узнал. И мне нравиться, — он улыбнулся, да так, что по спине у короля пробежали мурашки. — Когда все это началось? — спросил Каспиан, становясь в боевую стойку. — Не знаю, — безразлично ответил принц, — может быть, с рождения? — он тоже приготовился к бою. Карейн сделал шаг в лево, Каспиан, что бы не терять его из виду, отступил чуть вправо. Какое-то время они ходили кругами, пристально смотря друг на друга. Король постарался не думать, что перед ним сейчас его сын, его единственный наследник. Перед ним сейчас был просто враг. Просто тело, которое надо лишить жизни. Первым не выдержали нервы у Карейна. Решительный шаг вперед, замах через плечо, и удар, пришедшийся как раз по тому месту, где мгновение назад стоял Каспиан. Принц зарычал, скрипнув зубами. Отец стоял в метре от него, насмешливо улыбаясь. Король едва сумел увернуться от первого удара. Взмах-удар. Звон стали о сталь. Шаг в сторону, удар в пустоту, выпад… И вновь звон стали о сталь. Каспиан сделал отошел на несколько метров. — Кто же тебя тренировал, а Карейн? — задорно спросил государь. Сын в ответ промолчал. Высокомерное, расслабленное выражение его лица сменилось напряженным, озлобленным. — Не ожидал, что безумец может так хорошо драться? — Каспиан продолжал его раздразнивать. Пусть беситься. Карейн, может, весьма неплохо дерётся, но бой — это не только мечом махать. За мгновение до того как принц атаковал, государь уже знал, что тот нападет. И ему потребовалось лишь отскочить в сторону, для того что бы удар, в который Карейн вложил весь свой вес, пришелся в землю. — Видимо, плохо тебя тренировали, — едко заметил Каспиан, раз не учили, как нужно нападать. На мгновение, он расслабился. Боги, и он его боялся? Он ведь даже сражаться не научился… По телу Карейна будто бы пробежала молния, он вздрогнул… Легкий бросок вперед, неуловимое движение оружия и вот — клинок принц очертив дугу, полоснул по плечу короля. Следующий его удар пришёлся в пустоту. Государь успел уклониться. — Да, плохо, — прошептал Карейн, — но я сам многому научился. Он шагнул вправо, широко замахнувшись. Взмах-выпад-удар. Звон стали о сталь. Принц пошатнулся, уклонившись от удара отца. Каспиан не останавливался. Удары, быстрые и смертоносные, песнь оружия разливалась в воздухе, наполненном запахом крови и огня. На мгновение, король отвлекся — резкое, рваное движение сзади привлекло его. Там, на границе тьмы и света, у охваченного пламенем дома, мелькнула маленькая тень, на мгновение обернувшаяся к Каспиану. Он не разглядел лица, но тонкая шея, опутанная черными змеями… Это была она… Ему перестало хватать воздуха. Перед глазами все поплыло, и Каспиан качнулся, пытаясь удержать равновесие. Страшная боль молнией пронзила тело. Охнув, король повалился на землю. Все вокруг казалось таким расплывчатым, нечетким, отдаленные крики, боль, прорезавшая тело. Каспиан прижал руку к ребру, и почувствовал на пальцах липкую влагу. «Неужели я умираю? — спокойно подумал он, — Похоже на то…» Постепенно темнота окутала все вокруг, звуки стихли, и Каспиана приняла в свои распростертые объятия вековечная ночь…***
Очнулся он от того, что его кто-то тащил. Не грубо, даже как-то аккуратно, но ни смотря, ни на что, каждое движение отдавалось болью в ребре. Король застонал. — Тише, тише, — ответил мягкий, чуть уставший голос, — тебе повезло что ты выжил. Каспиан открыл глаза. Поначалу все было нечетким, но спустя несколько мгновений, он сумел рассмотреть хоть что-то. Он лежал на земле, облокотившись спиной на что-то. Перед ним то тут, то там, виднелись обугленные доски, руины. Кое-где лежали тела. Из-за спины вышла, переступая через осколки на земле, девушка. Повернувшись к Каспиану, она присела перед ним на колени, с флягой воды и куском какой-то ткани в руках. — Выпей, — протянула она ему жидкость, сама начав бинтовать раненый бок короля. Он скрипнул зубами от боли. Что бы отвлечься, Каспиан стал рассматривать лицо девушки. Простое льняное платье, темные волосы, открытое, лицо, настолько же простое, сколь была ее одежда. Молода. Пожалуй, слишком молода. Это насторожило государя. — Ты кто? — спросил он сквозь зубы. — Зовут меня Нирси, — ответила она, даже не подняв взгляд. Каспиан чувствовал прикосновение ее рук к спине, каждое из них отдавалось в раненом боку, вызывая новые приступы боли, — дочь Хаэмина. — Кому ты служишь? — короля чуть кольнула совесть: все же, девушка помогала ему, а он говорит с ней как с врагом. — Никому, — ответила Нирси, стянув бинты. От боли у Каспиана глаза на лоб полезли, — ну, а подчиняюсь своим родителям, — подумав, она добавила, — и королю, пожалуй. — А кто король? — государь понимал, как глупо звучал вопрос, но было важно услышать ответ. Что если Карейн победил? — Так вот он, передо мной сейчас лежит! — весело отозвалась девушка, вставая, — Не беспокойтесь, государь, — она отвесила шутливый поклон, — вы победили. — В самом деле? — переспросил Каспиан. — Да, — прыснула Нирси, — Идти можете? Король попробовал встать, но едва не упал. Однако, с третье попытки, у него получилось. Опираясь на девушку, Каспиан поковылял к центру селения. Из разговора с ней государь узнал многое. К примеру то, что Тарэхин, убил в поединке мятежника Карейна, и что остатки сил предателя бежали на ту сторону реки, захватив большую часть лодок, а остальные предав огню. И что пожар в городе удалось потушить только к утру, после чего Тарэхин отправил людей искать раненных и убитых. Первых было уже так много, что их уже приходилось выкладывать на улице. Мертвых же относили за пределы Ноэтельмара, где в скором времени собирались похоронить. А еще Каспиан узнал, что Нирси очень быстро говорит и довольно красиво смеётся. Когда они пришли к дому короля, где усталый, валящийся с ног Тарэхин устроил свой штаб, радости людей, которые уже решили, будто король мертв, не было предела. Старый советник подошел, ни говоря, ни слова, и просто обнял его. Вскоре, уже частично позабыв про рану, Каспиан вновь вошел в роль предводителя, начав раздавать приказы. Но, полыхнувшая огнем боль едва не вышибла из него дух, и государь с трудом удержался от падения. Тогда Нирси отнесла его в дом, почти что приказав Тарэхину не трогать его какое-то время, а сам взялась лечить его.***
Спустя неделю Каспиан уже мог ходить без посторонней помощи. Правда, управлять городом он начал едва только выспался, как следует — то есть где-то к третьему дню после сражения. Бунтовщики, судя по всему, двинулись куда-то дальше, на восток. Наверняка, они опасались преследования. Но тем, кто остался в Ноэтельмаре, было не до них. За одну ночь погибли почти сотня людей, еще столько же было искалечено навсегда. Половина города сгорела, советники короля, руководившие самыми многочисленными сословиями города — Норхин, Римехин, были мертвы. Даже храбрый Галагим встретил свою смерть, пытаясь преградить бутовщикам дорогу к причалу. Павших похоронили за Ноэтельмаром, в братском кургане. На нем посадили яблоневое дерево, как символ того, что из смерти выйдет новая жизнь. Глядя на все эти разрушения, Каспиан с горечью понимал, что пройдет, немало времени, прежде чем Ноэтельмару удастся полностью восстановиться. Но в жизни короля появилась и новая надежда, имя которой — Нирси. За время, проведенное рядом, пока Каспиан восстанавливался после раны, они сблизились, и привязанность, связывавшая их, как оказалось, была далеко не дружеской. Отец девушки поначалу косо смотрел на их отношения, но кто решиться перечить королю? Кроме того, Каспиан проявлял искреннюю заботу о ней, так что вскоре семья Нирси перестала беспокоиться. Но если город в конце-концов оправился от ран, нанесенных ему в эту Огненную Ночь, то Тарэхин — никогда. Да, он по-прежнему был другом и советчиком короля, активно помогая ему собрать новый Совет Сословий, но той внутренней силы, глубокой невозмутимости, с ним отныне не было. Все чаще в выцветших синих глаза проскальзывала бесконечная усталость. Но Тарэхин и думать не хотел об уходе на покой, пока, наконец, покой не забрал его — спустя два года после мятежа, старый советник умер. И бросая пригоршню земли в могилу друга, Каспиан вдруг понял, что вместе с ним, с Тарэхином, уходит из мира не просто еще одна судьба, нет. Из мира уходит целая эпоха. — Что же, быть может, это и к лучшему, — произнес король, утерев рукавом выступившую на глазах слезу. Может, действительно, к лучшему.