Камаэлан проснулся среди ночи. В шатре было чудовищно душно и его мучали кошмары, залитые кровью, телами людей и грязью, смешанной с дерьмом. Кряхтя, он встал, нашарил в полной темноте клинок и, оделся, а затем, подумав еще и накинув плащ, вышел наружу. Судя по посветлевшему небу, до рассвета оставалось меньше трех часов. Ложиться обратно уже поздно, так что можно обойти лагерь, проверить часовых. А заодно подумать.
Как давно они здесь? Полгода, может чуть больше, а, кажется что полжизни. Шагая по примятой, вытоптанной траве и чувствуя, как утренняя роса пропитывает походные сапоги, Камаэлан вспоминал.
По пути к границе Кам не мог унять беспокойства, все обдумывая, как он будет встречен войсками. Одно дело — гвардейцы его отца, которые привыкли повиноваться, и были чем-то средним между личными слугами, советчиками и телохранителями. Другое это офицеры и солдаты регулярной армии, несущие службу на границе. И если в командном составе он не сомневался, то вот уважение рядовых, как мрачно предполагал Кам, предстояло заработать холоднокровием и жесткостью.
Видимо, у судьбы все-таки есть своеобразное чувство юмора: прогнозы Камаэлана сбылись с точностью, да наоборот. Рядовые встретили его с должны почтением, и спокойно повиновались приказам, исходившим напрямую от принца. Но вот офицеры…
Командующие знаменами оказались родовитыми меченосцами, и у них в крови было умение повиноваться и приказывать, как и подобает настоящим воинам. Зато их подчиненные оказались совершенно иными.
Во время первого военного совета, Кам успел поговорить с большей частью командиров пеших сотен, успев в них разочароваться. Из всех только лишь трое соответствовали представлениям принца о том, каким должен быть офицер тельмарской армии. Остальные были либо грубыми и слегка туповатыми солдафонами, выдвинувшимися из десятников или, в худшем случае, чьими-то протеже. И если первая категория просто не понимала сути стратегических планов, но предпочитала за лучшее не спорить с самим князем, то вторые чувствовали себя гораздо увереннее, при том, что знаний у них было меньше.
Общение с командирами пехотных частей произвело на Кама угнетающее впечатление. Он прекрасно помнил, как во рту стоял привкус пепла, когда он вечером писал в Ноэтельмар письмо с требованием заменить нескольких командиров, в виду их полной непригодности. А он-то ожидал найти в них опору, стать частью этого офицерского братства. Да вот только не было никакого офицерского братства.
На следующей неделе, уже наученный горьким опытом общения с командирами пехоты, Кам по отдельности побеседовал с сотниками кавалерии и стрелков. На удивление, но лучники оказались наиболее дисциплинированной частью войска — солдаты слушались своих командиров беспрекословно, а те, в свою очередь, были готовы повиноваться приказам Камаэлана.
После совета с командирами конницы, Кам понял, что бесполезно пытаться призвать их к порядку, заставить работать и подчиняться. Когда принц задавал вопрос на него отвечало сразу несколько человек, на его замечания огрызались, с его приказами спорили. Камаэлан был просто вынужден в тот раз распустить совет, будучи не в силах выдерживать балаган.
Тогда ему впервые стало по-настоящему трудно. С одной стороны, он понимал, что оствлять все как есть невозможно. С другой стороны, отправить в столицу еще одно гневное письмо, с требованием прислать других командиров означало признать свою слабость. Следовательно, оставалось лишь улучшать существующую ситуацию.
И Камаэлан улучшил. Однажды утром, он приказала высечь нескольких офицеров конницы, которые особо рьяно оспаривали его распоряжения на глазах у всего лагеря.
Потребовалось еще около двух публичных наказаний и одного разжалования с позором, прежде чем положение поменялось. Вскоре, притихший и признавший главенство принца, офицерский корпус был готов к войне с изгоями.
Но как бы там ни было, Каму до сих пор казалось, что это было не правильно. Потому что, пусть это и казалось наивным, но Камаэлан верил, что быть может, будь он старшее и опытнее, офицеры сами бы признали авторитет принца, без таких крайних мер.
Помотав головой, принц отогнал неприятные мысли и зашагал дальше. Итак, спустя месяц после совета в Ноэтельмаре, армия Королевства выступила за Синеструй. Пламя охватило земли изгоев; благодаря шпионам Гримхина командиры войска знали, где находятся вражеские селения и атаковали молниеносно, не дав врагам объединиться.
Разведка исправно приносила сведения о передвижениях племен изгоев и после первых побед, спустя два месяца от начала похода, армия Камаэлана двинулась вперед вновь, на этот действуя согласно плану.
Война разгорелась, словно лесной пожар.
Тельмарины были несокрушимы в поле — во время быстрого наступления на север, нередко части войска вырывались вперед, оказываясь лицом к лицу силурнами, и всякий раз тельмарины побеждали. Но эта война шла не только днем, не только на поле брани.
После первых сокрушительных поражений отдельных племен, дикари, напуганные нависшей над ними угрозой, заключили союз между собой, объединив силы для решительного отпора захватчикам. Все вожди, даже те, которые бы друг другу кровными врагами, забыли на время о своей вражде. Возглавил этот союз вождь, о котором Кам до того почти не слышал — Гумгольт-Волк. Он обещал силурнам победу над «железнобокими» и ему верили.
С того дня для тельмаринов начался сущий ад. Днем земля будто вымирала, и перед войском не показывался ни один воин, а все поселения, которые занимали солдаты Короля оказывались пусты. Но вот ночью… число дозорных увеличили втрое, но все равно дикарям удавалось убить нескольких спящих, прежде чем их хватали. Ни один солдат за последние два-три месяца войны не погиб на поле боя, но не меньше трех сотен сложили головы в схватках и стычках посреди ночи. Кажется, Гумгольт оказался единственным вождем, у которого хватило ума понять, что тельмаринов не разгромить в чистом поле.
«Хитрая мразь» — скрипнул зубами Кам. Сегодня была одна из немногих спокойных ночей. Наверное, даже силурнам иногда нужна передышка. Поправив оружие, Камаэлан широким шагом направился к постам часовых.
Почти все спали, судя по их сгорбленным позам. Принц громко закашлялся, надеясь разбудить нерадивых солдат, но те даже не пошевелились. Тогда, разозлившись, он с силой дернул ближайшего воина, облокотившегося на свое копье и уснувшего на наблюдательном посту.
На удивление легкое тело с глухим звуком грохнулось на землю, и Кам содрогнулся. Это был труп. Лицо было изувечено ударом топора, а панцирь на груди изрезан, как бумага. Холодея от ужаса, принц подходил к каждом сторожевому, вместо них видя изувеченных мертвецом. Кам закричал, думая, что криком разбудит спящих солдат, но ответом ему был каркающий смех.
Из-под покровов шатра выползали раскрашенные люди, небрежно натянувшие на себя доспехи тельмаринов. Изгои, всюду изгои… Кажется их поймали в ловушку — все войско перерезали, пока он спал. Спать, спать было нельзя! Цепенея от страха, принц выхватил меч, приготовившись принять последний бой, как вдруг страшная боль рассекла его напополам.
Он рухнул на колени, широко распахнутыми глазами глядя на окровавленное копье, торчащее из живота. Из последних сил Кам обернулся и уже умирая, увидел выклеванные воронами глазницы мертвого тельмарина, который ожил и сжимал в холодных руках оружие. Медленно, словно не веря в творящийся вокруг кошмар, Камаэлан упал лицом на землю.
***
А затем он резко проснулся, хватая ртом воздух. Царила глухая ночь и только вечерний воздух трепал полог шатра.
— Боги, как же здесь душно. Даже свежий воздух здесь такой, что я просто… — Кам не договорил.
В стране изгоев ему порою очень тяжело дышалось. Не хватало бриза, запах моря и порта, и… еще чего-то Камаэлану просто до безумия не хватало, но к своему ужасу он до сих пор не понял, чего именно.
— Надеюсь, за год все закончиться, — пробормотал принц, присаживаясь на ложе, — иначе я стану одним из них.
— А собственно говоря, из кого «них»? — бормотал Камаэлан одеваясь. Все равно сна не было ни в одном глазу, — Одним из изгоев? Бред, никогда тельмарин не превратиться в дикаря! Впрочем… — память тут же услужливо напомнила, как появились племена силурнов, и юноша нервно засмеялся.
Натянув дорожный плащ, он вышел на улицу. В далеке кричала ночная птица, шелестели кроны леса во тьме и то тут-то там тлел солдатский костер, вокруг которого лежали, завернувшись в плотные плащи, бойцы. Даже привыкшему к вони за время похода Каму отчетливы были слышны запахи тысяч немытых тел, лошадиных фекалий и другие «прелестные» запахи войска.
— Гордость Тельмара, — хохотнул Кам, зашагав к постам часовых. Слава Силам, кошмар лишь приснился ему, но необходимость проверить посты, узнать, все ли спокойно была вполне реальной.
Принц уже хотел уходить, когда увидел бочку с водой. Внезапно, вся грязь, осевшая на лице и волосах стала отчетливо ощутима, и ему, как никогда, захотелось умыться.
Подойдя, принц зачерпнул в руки воды, плеснул себе в лицо и медленно, с наслаждением растер воду по лбу, щекам, заросшим щетиной, переносице и подбородку. Отплевываясь, Кам повторил процедуру несколько раз.
— Как же хорошо, — бормотал он, — как же хорошо…
Настроение значительно улучшилось, так что Кам даже не стал угрожать публичной поркой нескольким солдатам, которых застал спящими на дозорном посту. Да, доложили, испуганные его внезапным появлением, сторожевые, все спокойно, ничего не произошло.
Закончив обход часовых, Кам, видя, что начинает светать, готовился объявить подъем, как вдруг его внимание привлек странный звук, похожий на скулеж. Насторожившись, принц пошел на него и вскоре, к своему ужасу, обнаружил его источник.
В глубине лагеря, между палаток, стояла небольшая клетка, похожая на те, в которой на показ возили пойманных в чаще волков-великанов. Только в этой клетке сидел человек. Бесцветные лохмотья клочьями висевшие на его теле пропахли мочой и потом, глаза в ужасе метались по сторонам. Поскуливая, он обхватил руками ступни, и плакал.
Несколько минут Кам стоял, как громом пораженный, а потом, внезапно, его настигло осознание. Это был тот самый злобный дикарь из свиты Гумгольта, его родственник, которого поймали после дерзкого нападения на лагерь воинов Короля. Принц пытался его допросить, но изгой, хоть прекрасно понимал речь тельмарина, отказывался отвечать и продолжал молчать.
Тогда глава разведчиков, Римехин, доверенный человек Гримхина, лорда тайн, предложил «разговорить нашего гостя». Камаэлан, взбешенный упорством дикаря, дал свое согласие. С того момента, Кам не видел его, а Римехин ни разу не упомянул его.
— Что же они сделали? — прошептал Камаэлан. Некогда свирепый и жестокий варвар превратился за каких-то десять дней в запуганного, сломленного пленника.
Не в силах больше выносить подобного зрелища, принц ушел, но нытье запертого в клетке порою слышалось ему в жалобном скрипе колес повозок, в голосах офицеров, трубящих подъем. Да, принц все-таки отдал это распоряжение, правда, сам не помня, как и когда это сделал.
***
Когда солнце уже поднялось над горизонтом, и роса крупными гроздьями висела на траве, войско выдвинулось вперед. К полудню, они должны были достичь селения некоего клана силурнов. Там, армия Короля должна была разделиться — одно знамя оставалось там и должно было, окопавшись, защищать уже завоеванные земли, не давая дикарям зайти в тыл остальному войску. А еще два знамени должны были продолжать наступление, догоняя бегущих в панике изгоев. Камаэлан понимал, как понимали это его офицеры, что рано или поздно тельмарины нагонят беженцев, которые отягощены скарбом, детьми и раненными. И тогда… впрочем, Кам не хотел думать, что будет и какое решение ему придётся принимать.
Незадолго до намеченного времени, когда впереди уже стали различимы стены домов той деревни, Кам велел посыльному разыскать Римехина, командира разведчиков. Ему по-прежнему не давал покоя узник, томящийся в клетке. Какое-то нездоровое чувство побуждало принца выяснить, каким же образом удалось сломить того человека, казавшегося неукротимым, будто дикий лев.
— Вы желали видеть меня, милорд, — из размышлений Кама вырвал ровный голос Римехина, неожиданно нагнавшего его.
— Да, — кивнул принц, — скажи, — после долгой паузы заговорил Камаэлан, — я видел пленника в клетку, того которого мы захватили недели две назад. Как вам удалось довести его до такого… ничтожного состояния? — вопрос позвучал гораздо эмоциональнее, чем того хотел Кам.
— Пытки, — пожал плечами офицер, мгновенно поняв, о ком речь, — избиения. Если вы желаете подробностей…
— Желаю, — оборвал его принц.
— Хорошо, — пожал плечами Римехин, — для начала, мы поступили деликатно — просто поломали ему пальцы ног. Затем, били его мокрыми прутьями, палками и просто, ногами. Но наш гость оказался на удивление стойким, выдержав при всем это еще и ряд других, более, скажем, неприглядных, — разведчик хохотнул, — процедур, связанных с его задом…
— Понял, понял, — Каму захотелось вырвать, он пожелал прервать рассказ Римехина, но тот продолжал, а горло принца будто бы сковали железные тиски.
— Наконец, мы прибегли к последнему, испытанному способу и слегка подкоптили ему пятки. Тут-то воля сломалась. Он вопил, унижался и ходил под себя, умоляя, что бы мы прекратили. И уж конечно он рассказал все, что было нужно. Признаться, — передернул плечами разведчик, — мой принц, меня удивила его стойкость. А еще меня удивило то, что вы интересовались столь незначительными подробностями.
— Мое дело, чем интересоваться, — хрипло ответил Кам, — что он вам рассказал?
— Я как раз хотел отправить к вам человека с донесением, когда ваш посыльный нашел меня, — криво усмехнулся разведчик, — у Гумгольта есть укрытие — полый холм, в двух переходах отсюда. Если будем двигаться быстро и налегке, то мы успеем организовать засаду.
— Облаву, — поправил его Кам.
— Простите? — удивился Римехин.
— Облаву на Волка, — усмехнулся Камаэлан.
— Ах, да, точно.
Вскоре командир разведчиков уехал, к своим людям, а Кам остался наедине со своими мыслями.
Да, тот пленник был дикарем, но… стоило только принцу закрыть глаза, как он видел картины тех страшных издевательств, которые довелось пережить узнику.
«Мы — Люди Короля. Мы — цивилизация. Эта война — правая». Постулаты, которые повторял Кам про себя всякий раз, когда его сковывало ощущение собственной неправоты, теперь не казались столь неоспоримыми.
Неужели «носители цивилизации» ведя войну, должны пользоваться такими методами? Неужели они должны пытать пленников, издеваться над ними, ради победы? Все в душе Кама протестовало против этого. Но с другой стороны — а разве можно иначе? Принц не знал и чем больше он думал, тем сильнее его окутывали сомнения.
Войска Тельмара черной змеей ползли вперед по землям изгоев, чеканя шаг по зеленым холмам и тенистым долинам.
