«Ненавидишь?»

      Немного задержался в парке. Наблюдал за прекрасными парочками, от которых тошнило.       Далеко за полночь, все-таки решил, что стоит прийти домой и получить заслуженную долю пиздюлей.       Меня поджидал разъяренный отец, недоумевающая мать и семейка Трескуновых.       Я посмотрел на отца, его взгляд не говорил мне ни о чем хорошем. Перевел взгляд на маму, она вытирала слезы, удосужился посмотреть на семью Андрея. Его отец, кажется, был готов убить меня на месте, а мать — сначала послушать, а потом отругать, как маленького мальчика, который обидел их сынишку, кинув ему в глаза песок. — Мирон, — грозно начал папа, — ты… ты не хочешь сказать нам что-то? Сказать то, что ты натворил вчера в школе, сегодня?! Чего молчишь?! — родитель подошел ко мне и собирался дать пощечину, но я успел схватить его за руку и потянуть вниз.       Мать взвизгнула, Трескуновы посмотрели на меня глазами, полными страха и недоумения.       Папа наклонился, а я продолжал держать его за руку, то ослабляя, то снова усиливая свою хватку. Он кричал обидные слова в мой адрес, но было наплевать. — Ваш сыночек, — я удосужился отпустить отца, из-за чего тот чуть не упал, но он смог удержаться на ногах и со злобой посмотреть на меня, — великолепный мудак, которого Земля носит и мучается, — я посмотрел на отца Андрея.       Его взгляд со страха сменился гневом и он подлетел ко мне, но я, успев увернуться, продолжил свою пламенную речь, с выражением лица пофигиста. — Я предупреждал его, что Миру трогать не надо, но он явно этого не понимает. Когда кот гадит в тапки, вы тыкаете его в дерьмо, чтобы он знал, что срать где не нужно — нельзя. Так сделал и я, — я усмехнулся, а после улыбнулся, без доли совести смотря то на мать Андрея, то на отца, у которого до сих пор из глаз летели искры из-за одной только мысли, что я — это именно тот парень, который посмел тронуть его сынка. — И я искренне надеюсь, что вы переосмыслите и больше не будете предъявлять претензии семье Миры. Верно? Если жизнь вас ничему не учит, то научу я. Слышал, новую машину купили… А новое, тем более дорогое — очень хорошо горит. Сделайте еще дома ремонт, я и с ним разберусь, — я усмехнулся, подошел к отцу, похлопал его по плечу и хмыкнув, сказал, — пап, надеюсь, поможешь сыну? Этим тварям тысяч пятьдесят хватит.       Папа опешил, а я обернулся и посмотрел на Трескуновых. — Нет, — я покачал головой и снова взглянул на отца, — сорок будет достаточно. У Андрея заживет лицо, пусть представляет, что обгорел на солнце… А вот насчет вставных зубов — как раз на новые сорок тысяч хватит. Извините, вынужден покинуть ваше прекрасное общество. Надеюсь, к завтрашнему дню вы умрете, и мы больше не встретимся, — последнее предложение было адресовано Трескуновым, и я, усмехнувшись, пошел в свою комнату.       Позади слышались крики, плач и проклятья.       Мне это все не страшно.       У дитя сатаны — иммунитет на вышеперечисленное, и я этому несказанно рад.       Переоделся, лег на свою кровать и смотрел в звездный потолок, вспоминая момент, как Дарина лепила над моей кроватью звезды и разные планеты, приговаривая что-то типа: «У тебя будет своя вселенная, братик! В которой наша семья всегда будет вместе и будет сплоченной!»       Да. Дарина была права абсолютно во всем: в том, что это моя собственная вселенная и в том, что только в этой вселенной наша семья продолжает оставаться той самой семьей, которая у нас была до смерти Дарины.       В комнату зашли родители. Мать тряслась, отец тоже, но мама тряслась из-за страха, а отец из-за ненависти к моей персоне.       Я оторвал взгляд от своего звездного неба и посмотрел на родителей. — Завтра ты едешь к психологу, — произнес папа спокойным голосом.       Этот голос не подходил к выражению его лица. — К психологу? — я усмехнулся, — а может сразу меня на Луну отправим? Психолог мне не поможет.       Папа разозлился и, подлетев ко мне, взял меня за рубашку, притягивая к себе.       Я смотрел в его уставшие и злые глаза. Он поджал губы, а потом откинул меня на кровать.       Я не пошевелился. Я удосужился послушать версию папы. Послушать в очередной раз то, как я достал их. — Ты самый несносный ребенок! И если тебе не поможет психолог, поможет психиатр и какие-нибудь успокоительные! Ты… ты не человек, ты знаешь?! Ты зверь! Что произошло с тем сыном, который занимался спортом и учился только на «отлично»? Это после смерти Дарины ты стал таким? Да пойми ты уже, Мирон, что сестру не вернешь! Надо жить настоящим, а не прошлым! Твоими поступками, мы Дарину не вернем, а обретем еще больше проблем! Зачем? Зачем ты спалил кожу Андрея? Зачем пришел в больницу, избил его?! Для чего ты это делаешь?!       Мама не выдержала, она заплакала и вышла из комнаты. Отец будто не моргал, смотря на меня в упор и ожидая ответа. — Я же сказал, что я это все сделал из-за того, что он тронул Миру. Ты говорил, что человек должен помогать другим людям. Я и помог. А словами никто в нашем современном мире не понимает. Понимают только действиями и личным опытом. Разве нет? Когда ты видишь, что кто-то сломал палец из-за неосторожности — тебе все равно на этого человека, ты даже можешь продолжить оскорблять его, говоря: «Недотепа», а когда сломаешь палец ты, будет несмешно, ты не будешь нагнетать и ты наконец-то поймешь этого человека. Так же и в этой ситуации. Я не вижу разницы, — я встал и посмотрел отцу в глаза, — а стал я таким не после смерти Дарины. Я был таким раньше, только вот… смерть младшей сестры послужило мне толчком в нахождении настоящего себя. По крайней мере — я не лицемер. Ненавижу людей, которые лицемерят, показывая то, какие они хорошие. Я не показывал себя хорошим, я сразу дал фору того, что я — проблемный ребенок, — я усмехнулся, сложил руки на груди и стал ожидать ответа отца.       Он задумался над моими словами. — В чем-то ты прав, — хмыкнул он, — но излишняя злоба подвергает людей к смерти. — Нельзя осуждать людей за их излишнюю злобу, — ответил я, — прости, что приношу много проблем и если вам с матерью станет легче, я посещу психолога, только, пап… Мне кажется, деньги на ветер бросать — альтернатива так себе, но это полностью ваше решение, — я усмехнулся, подошел к окну и облокотился локтями на подоконник, смотря на многоэтажки.       Папа подошел ко мне сзади и положил свою руку на мое плечо. — Не беспокойся за мои финансы. Если я сорок тысяч нашел для этих людей, услуги психолога — это копейки, но я надеюсь, что он поможет тебе, Мирон. Ты хороший парень. Ты можешь им стать. Потому что маска морального садиста тебе совершенно не идет, — он убрал руку с плеча и ушел вон из комнаты, а я еще долго продолжил стоять, смотреть в пустоту и думать. Думать о том, что я — ебаный урод.       Утром проснулся сам, ночью плохо спал. Смотрел в свою вселенную, вспоминал Дарину и думал о Мире.       Интересно узнать, отец Андрея попросил прощения у ее семьи?..       Ушел в школу, не попрощавшись с родителями. Мать пила, отец разговаривал по телефону и завязывал галстук, подумал, что не стоит мешать, поэтому, собрав рюкзак, я поплелся в место знаний.       По дороге в школу встретился с Дэном и Олегом. Первый был в курсе вчерашних событий, поэтому всю дорогу к школе, он промывал мне мозги, при этом куря не первую сигарету. Олег рассказывал о какой-то новой игре, которая, по словам друга, зацепила его до глубины души.       Не слушал ни первого, ни второго.       Утонул в мыслях о Мире. Как она? Что с ней? Пришла ли в школу?       Подойдя к зданию, я глубоко вздохнул и в очередной раз посмотрел на табличку: «Добро пожаловать!», захотелось снять ее и кинуть в сторону, а повесить новую: «Место пыток и мазохизма».       Усмехнулся своим мыслям и зашел в школу, прошел мимо охранника и заглянул в раздевалку. Снял пальто и посмотрел на время. Я пришел раньше обычного, что несказанно радовало. У меня было время поговорить с Мирославой. — Дэн, че с Андрюхой делать? По его рассказам, наш неадекватный дружок чуть ли ему позвоночник не сломал, а если так прикинуть… ведь он может и нас начать избивать, а я, извините, очень дорожу своим прекрасным лицом и не желаю иметь в друзьях этого кента, — услышал я из соседнего угла и выглянув, посмотрел на Дэна и Олега, которые в школу зашли немного раньше меня, только из-за того, что я отстал.       Олег переобувался, а Дэн стоял и с усмешкой смотрел на него, облокотившись на стену. — Тебе Мирон никогда не нравился, — выдохнул Дэн, — он не тронет нас. В крайнем случае, он не тронет меня, ведь именно я его всегда поддерживал, не ты. Ты же ссышь, когда страшно, верно?       Олег что-то промычал в ответ, а я вышел из-за угла и с усмешкой посмотрел на друзей. — Чего, Олеж, существуешь на два фронта? Мне в лицо улыбаешься, а за спиной не хочешь иметь такого кента в друзьях? — я осмотрелся.       Олег вскочил и посмотрел на меня, Дэн ухмыльнулся и отстранившись от стены, подошел ко мне, похлопал по плечу и скрылся за углом, из-за которого я недавно вышел. — За моей спиной что-то чешешь… и так уверенно чешешь. Сможешь в глаза? Только честно, — я ухмыльнулся и подошел к Олегу настолько близко, что смог рассмотреть в его глазах страх и панику.       Олег вжался в стену. — Боишься? Значит уважаешь, — я усмехнулся и осмотрел Олега с ног до головы, — но, если боишься, значит, сделаем так, чтобы это было не зря.       Я поднял руку и сжал ее в кулак, готовясь ударить Олега в лицо, он зажмурился, а меня кто-то окликнул.       Я опешил, но обернулся. На меня смотрела Мира. — Мирон, не бей Олега, пожалуйста… — выдавила она из себя и подошла ко мне, — он же твой друг, а друзей нельзя бить…       Я усмехнулся и смотрел на Миру, не отводя взгляда.       Щеки красные, нос красный, но именно такой она кажется мне притягательной. — Можешь идти, — обратился я к Олегу, и его вмиг не стало. — Спасибо тебе, Мирон, я не знаю, что ты сделал семье Трескуновых, но они ничего не стали предъявлять… В тебе еще осталась человечность и это похвально… — негромко начала Мира, опустив голову вниз и теребя шапку. — Не обольщайся, — ухмыльнулся я, — тот факт, что ты — моя мишень для насмешек так и остается правдой. До встречи, малышка Мира, я пойду на нудные уроки и подумаю над тем, что в этот раз тебе сделать, — я выдавил из себя милую улыбку и пошел прочь, оставляя Тихую в своих мыслях.       Сидя на уроке русского, я думал только о словах Олега. Он говорил это все с таким отвращением к моей персоне, что стало обидно принимать тот факт, что иногда, по обстоятельствам — мы теряем друзей.       Это жизнь и от этого никуда не деться.       Но знать то, что твой друг боится тебя — худшее наказание, которое я заслужил.       Отсидел чертовы уроки и понял, что именно Мире на данный момент, я не хочу причинять какой-либо боли. Нет того желания, нет той тяги, быть может, я осознал сущность этого мира?..       Последним уроком у нас был классный час. Понять не могу, зачем дебилам и мудакам ходить на него? Но я все-таки пришел.       Ирина Владимировна обсуждала успехи каждого из учеников. Я везде был последний, хотя… я был лучшим в худшем. — Мирон, что за проблемы вы с Андреем развели? — ее взор пал на меня.       Тупые одноклассники удосужились оторваться от своих телефонов и посмотреть на меня. Кто-то перешептывался, кто-то усмехался, а кто-то с ужасом в глазах смотрел в мою сторону.       Я сидел за самой последней партой и с лицом аристократа смотрел на этих долбоебов, которые осуждали меня за каждый мой шаг и за каждое мое движение. — Просто я люблю причинять людям боль, — ухмыльнувшись, громко ответил я, не отводя взора от учительницы, — вас это никак не касается, и я не хочу, чтобы это вас касалось. — Неужели ты, Мирон, не хочешь продолжить свой род? Стать нормальным человеком, повзрослеть и устроить себе жизнь так, чтобы у тебя появились наследники?       Я никогда не думал об этом, да и сейчас, особо, голову забивать этой херней времени не было, но, собрав все свои мысли в кучу, я заговорил: — Я ни император, ни король и ни царь, начнем с этого. Исходя из вашей логики, каждый человек должен завести семью, стать нормальным в плане психики и жить в стране розового мира, с розовыми очками на лице, но мне это не надо. Я не представитель высшего общества и не веду за собой народ, чтобы после меня, мой престол занял наследник, верно?       Учительница замолчала, а я громко усмехнулся, понимая то, что смог заставить ее задуматься над словами психованного семнадцатилетнего мальчишки.       Прозвенел звонок и я, собравшись с мыслями, встал и пошел к выходу из класса.       Меня никто не остановил, чему я очень обрадовался.       Прошел в раздевалку, там никого не было. Быстро накинул пальто и пошел к выходу из школы, как вдруг, меня кто-то окликнул. Я обернулся, ко мне бежала Мира.       Как только она поравнялась со мной, девушка ни с того, ни с сего, обняла меня, утыкаясь лицом в мою грудь.       Я опешил и не посмел обнять ее в ответ. — Спасибо тебе, Мирон! Семья Трескуновых перевели на наш счет деньги… Представляешь?!       Я действительно обрадовался тому, что так сложилась судьба, но показывать своего счастья я совершенно не хотел. — Действительно, хорошая новость. Продолжай пребывать в таком замечательном настроении и дальше, а мне пора идти, прости, — я отошел от нее и все-таки вышел из здания школы.       Только дойдя до дома, до меня дошла истина. Великая, непобедимая истина. Истина того, что в моем имени тоже есть слог — МИР, но мой МИР настроен по-своему. Я надеваю очки реалиста и порчу людям их жизнь.       Простите.