Назад в будущее

— Вы пойдете спать, профессор? — Гермиона заняла ту же позицию на диване с книгой в руках. Северус посмотрел на нее с легкой улыбкой на губах. Мир бы сказал, что Снейп сошел с ума, раз ему хочется провести время с этой женщиной. Сейчас он видел в ней то, что жаждал всю жизнь. Семейная, красивая, умная девушка с некоторой загадкой. Она была по-хорошему беззащитной, сидя с этой книгой по зельям на его диване, у его камина. Самое странное, что такая картина казалась ему обычной. Будто так всегда было и так всегда будет. По крайней мере, где-то в глубине своего сознания он этого желал. Она совсем не похожа на расчетливую, взрослую, немного высокомерную Киру. Они были такие же разные, как лед и пламя. — Нет, — мягко проговорил мужчина. — Вы не против компании, мисс… — он замялся. — Гермиона, — Северус усмехнулся. — Странная привычка называть по фамилии того, с кем у тебя есть дети. Зельевар прошел к бару. — Все вообще очень странно, — в душе девушка танцевала. Ей очень хотелось провести время наедине с мужчиной, которым она все это время в тайне восхищалась, в которого была влюблена. — Я не против вашей компании, Северус, — она облизнула палец и перевернула страницу, не заметив, как Снейп на нее в этот момент посмотрел. Если бы она видела, то её сердце уже отбивало бы канкан. — Вина? Виски? — спросил Северус. — Чай? Тыквенный сок? Гермиона усмехнулась. — А что вы будете пить? — она посмотрела в его обсидиановые глаза. — Я буду то же самое, — быстро добавила она. — Не тыквенный сок, — ухмыльнулся Северус и наполнил два бокала янтарной жидкостью. Он сел напротив Гермионы и передал ей бокал. В воздухе повисло неловкое молчание. У девушки будто язык к небу присох. А Северус не знал с чего начать. Все-таки мужчина решил взять инициативу в свои руки. Прокашлявшись, Северус с неподдельным интересом спросил: — Гермиона, что вы любите? — В каком смысле? — она не ожидала, что он заговорит. Грейнджер была уверена, что они помолчат 30 минут, а потом Снейп, решив, что она доказала свою вербальную нищету, просто уйдет. — В прямом. Что вас интересует, кроме книг? Что вы любите? Какие цветы предпочитаете? Девушка замялась, удивившись вопросу. — О-о-орхидеи… — заикнувшись, вымолвила она. — Мой любимый цвет — чёрный, — девушка задумалась. — Я люблю моду. Раньше, до войны, я мечтала работать в Vogue. С ума сойти можно, если подумать сколько этапов прошла какая-либо вещь, чтобы её потом купили, — взахлеб начала Грейнджер. — Мир мод у магглов — очень прибыльный мир. И очень интересный, — она решила, что пора притормозить. — Еще я люблю, как звучит скрипка и лютня… — она засмущалась. — Вы ведь играете, Северус? — Да. На скрипке, — он слегка улыбнулся. — Возможно, когда-нибудь вам еще надоест, как я играю, и вы возненавидите скрипачей. Гермиона громко засмеялась. — Едва ли, — она засмущалась, осознав, на что намекает Снейп. — А что вы любите? Северус задумался. Его впервые спрашивали о его предпочтениях. — Я люблю хороший джаз, — Гермиона не могла скрыть удивление, — люблю готовить, науку люблю. — Снейп улыбнулся. — Если вдруг соберетесь подарить мне цветы, то предпочитаю Северную вербену. Она редкий и дорогой ингредиент, — девушка прыснула в кулак. — А еще мы можем перестать называть друг друга на Вы. И выпить за это. — Гермиона кивнула в знак согласия. Бутылку Огденского огневиски спустя, Гермиона уже глупо хихикала и смеялась над всеми шутками профессора. — Мне нельзя пить, — смеялась Гермиона. — Я быстро пьянею и веду себя, как дурочка. — Ты очень красивая, когда пьяна, — Снейпу больше не было необходимости сдерживать улыбку. — А трезвая некрасивая? — с наигранным возмущением проговорила Гермиона. — И трезвая тоже неплоха, — мужчина посмотрел в карие глаза. — Но, когда вы пьяны, ваша улыбка чарующе прекрасна. Мне нравится… — он провел большим пальцем по нижней губе Гермионы. — Надо спаивать вас чаще, — он приблизился своими губами к её губам. Девушка почувствовала, как его горячее дыхание опаляет её кожу, и внизу живота предательски заныло. Вот он, мужчина твоей мечты, сейчас тянется к тебе с поцелуем. Она будет последней дурой, если упустит такой момент. — Тогда я согласна пить виски каждый день… Гермиона подалась вперед, их губы сомкнулись в нежном, словно перо феникса, поцелуе. Игра их губ была сродни чуткому, трепетному сердцебиению. Снейп прижался к ней вплотную. Запустив руку в её волосы, он прижал её ближе к себе. — Подожди, — голос Северуса был предательски хриплым. — Я хочу быть уверен, что ты действительно этого хочешь, — он безумным взглядом пробежался по её лицу. — Ты ведь знаешь ответ, — она со всей страстью и отдачей поцеловала его. Губы играли друг с другом, показывая их обладателям все, что те чувствовали. Алчность, жажда, желание. Они с остервенением, не скрывая похоти, не пряча нужду друг в друге, срывали одежду. Процесс избавления от деталей гардероба был тороплив и хаотичен. Им не нужно было спешить. Уже никто бы не передумал. Мужчина целовал её губы, глаза, лицо с идеальной шёлковой кожей. Он ласкал её шею, иногда покусывая, а потом, будто извиняясь, зализывал её раны. Он опалял горячим дыханием её ушко. Чутко, почти невесомо, он прикасался губами к ямочкам на ключице. Северус, избавив Гермиону от бюстгальтера, с неподдельным восторгом посмотрел на то, что предстало его взору. Не желая больше церемониться, он, тяжело дыша, жадно припал губами к её налившейся груди. — Пожалуйста… — со стоном, едва слышно, проговорила Гермиона. — Не здесь, — голос был хриплым. Он подхватил её на руки и унес в свою комнату. Аккуратно положив девушку на холодные простыни, Северус жадно осмотрел её с ног до головы. Вот она, женщина. Его женщина. Прекрасная в своей первозданной красоте, в своей женственности, в своем величии. Из-за таких женщин начинались войны. Из-за таких женщин совершали подвиги. Таким посвящали самые потрясающие произведения искусства. Сейчас она принадлежала ему. Только ему одному. И будь он проклят, если и сейчас откажется от того, чего желает. Их ночь была, словно музыка. Нежная, сладостная, томная. Страсть лилась, как самые прекрасные сонеты, которые когда-либо сочинялись великими. Они будто пели о естественной, закономерной, вечной и преданной любви. Дарили друг другу всю свою энергию, свободу и легкость, под аккомпанементы сладостных стонов. Никакие наркотики мира не передали бы ту гамму ощущений, что, словно огромная морская волна, накрывала их, не щадя. Они тонули, опускаясь на дно, в лапы морского дьявола. Прямо ко всему вечному, не боясь утонуть, погибнуть. Они показывали друг другу нечто максимально первозданное, и оттого прекрасное. Извечное, как мир, противостояние, в котором никто не хотел уступать. Давать друг другу меньше, чем возможно. Если их ночь можно было назвать войной, то они оба бесстыдно, безоговорочно капитулировали. Прозаично, но будучи осведомленными о своем будущем, они не думали о том, что будет дальше. У них были они, наслаждение, вселенная.