Дожди(сь)

      Дайна хорошо помнит теплые, мягкие на вид ладони и солнечные зайчики в прищуренных из-за улыбки глазах... Она столько раз пыталась забыть, стереть это мимолетное и короткое воспоминание из памяти, словно ластиком подчистить испорченный ненужной, но порывистой рваной писаниной лист, ведь она умеет - уже не единожды так делала, но с каждой новой попыткой останавливалась, спотыкаясь о собственное желание бережно сохранить его в самых темных закоулках памяти, как и множество редких греющих душу моментов из далекого светлого прошлого. Моментов, которые порой, вырываясь из темноты подсознания, причиняют его хозяйке тупую, ноющую за ребрами боль, не желающую после покидать её днями, ночами и даже целыми неделями. - Привет! Там Джонни просил позвать тебя... О, а что это ты рисуешь? - звучание собственного голоса из прошлого, более бодрого и чистого, кажется таким неправильным в сегодняшних четырех стенах. Безжизненные и холодные, разукрашенные в стандартную пастель, они уже давно впитали в себя её нынешний хрипловато-низкий тон, чем порой вызывают в душе раздражение вперемешку с периодическим желанием сбежать отсюда туда, где красок будет намного больше. - Я? Э... Да так, ничего особенного. Гляди. - парень кружится вокруг своей оси в офисном кресле, принадлежащим Марку, который ещё час назад отправился на "короткую" прогулку по городу с Донхёком, попросив на время беспалевно притвориться собой, если мимо пройдётся шеф, и разворачивается к ней. Смотрит с мягкой улыбкой и задорным блеском в кофейных глазах, демонстрируя ей листок бумаги, двумя минутами раннее стащенный прямиком из выключенного принтера. - Дельфин? - слегка удивленно произносит девушка. Чуть наклоняется с любопытством, рассматривая получше вырисованные плавные линии, в совокупности образующие маленькое млекопитающее в центре пузырчатого водяного круга, и тоже улыбается в ответ. - Почему именно дельфин? И он такой... веселый? Довольно мило. - Потому что у него фетиш на странные, никому непонятные рисунки с животными и едой! - громко хохочет непонятно откуда выросший позади неё Накамото, и Юно со словами "неправда!" бросает в него самодельным снарядом из распечатанного листка, бессовестно стянутого с рабочего стола одного из программистов. - Если это был недельный отчет Минхёна, вам не жить, ребятки, помяните мое слово, - злорадно усмехается японец в униформе, почесывая нос, в который угодил комок бумаги, и, махнув на них рукой, выходит за застекленные двери. - Сайонара, варвары, у меня дел навалом! - Можно подумать, тебя сюда звали. - с улыбкой говорит ему вслед Со, на что Накамото кривится, копируя её манеру говорить, словно киношный Джокер, и с коротким смешком исчезает за первым попавшимся углом. Дайна ставит руки в бока и удрученно цокает, качая головой: вроде бы взрослый человек, работающий главным сопровождающим и связистом аж в двух экспедиционных группах, а порой ведет себя как самый настоящий бесконтрольный мальчишка. После таких выходок ещё уверенно убеждай снобов из министерства в том, что у них очень серьезная и ответственная организация. Конечно. Никаких сомнений. - У моего брата был очень необычный смех... Он напоминал мне звуки, которые издают дельфины, когда играют, - раздается сзади приятный, но отчего то потерявший прежние веселые нотки голос. - Я рисовал их, когда он был совсем мальчишкой, повторял, что дельфины с ним очень похожи, а он злился, рвал рисунки на мелкие кусочки, убегал и разбрасывал их по всему дому, думая, что я таким образом насмехаюсь над ним... На самом деле меня просто забавляло выводить его из себя. - Вот как. Дайна замирает на пару секунд, позволяя человеку сзади неспешно вынырнуть из тяжелых воспоминаний и собраться воедино. Она отлично помнит о катастрофе, помнит о том, что многие из ребят потеряли в ней своих родственников, как она с братом и Тэилем - родителей, и это одна из самых болезненных тем (если не самая болезненная), которую они все негласно условились не затрагивать без веских на то причин с тех самых пор, когда были ещё начинающими свой путь стажёрами. Со решается обернуться к собеседнику лишь, когда сзади раздаётся унылый скрип стула, освобожденного от придавившего его ранее веса. - Так что там Джонни просил передать мне? - Юно быстро меняет тему, видимо, вспомнив о том же, о чем думала девушка, и увлеченно отряхивает свой светло-бирюзовый халат, подолом которого ещё несколько минут назад вымазал помытый утром паркетный пол, пока вертелся за столом у Ли. Задумчиво смахивает невидимую пыль ладонями скорее для того, чтобы отвлечь себя от навязчивых, затягивающих в трясинистое прошлое мыслей, нежели для реальной очистки одежды, которая того не требует. Аккуратно кладет сточенный до середины карандаш рядом с клавиатурой, затем поворачивается к ней уже в прежнем приподнятом настроении, готовый внимательно слушать и, если нужно, отвечать. Со лишь сейчас замечает приличную разницу в их росте и, забывшись, смотрит ему в глаза снизу-вверх, заинтересованным сурикатом, наблюдая за тем, как магически в них отражается свет преломляющихся сквозь большие стеклянные окна лучей послеполуденного солнца; переводит взгляд на глубокие ямочки в немного пухлых щеках и думает о том, что человек перед ней, сотканный из тепла солнечных бликов на блестящей поверхности деревенских рек и запаха свежести усыпанной росой травы, вовсе не заслужил всех тех ужасов, что с ним произошли. А если подумать... разве кто-либо из них подобное по-настоящему заслужил? - Он просил позвать тебя на обед. - намного мягче и тише, чем хотела, отвечает она, слегка улыбаясь. - Отлично... Я как раз собирался уходить. - говорит ей в тон Юно, вдруг задерживая взгляд в глазах напротив. Они стоят непозволительно близко для тех, кто работает в одном отделе всего неделю и толком друг с другом не знакомы, но оба почему-то уверены, что это совершенно неважно. Сейчас, когда они находятся на расстоянии меньше протянутой руки и, кажется, чувствуют, как в ушах гулким звуком отдаются удары громко бьющихся сердец... Вся эта формальная волокита кажется такой ерундой. Ты попадаешь в Центр всего раз в жизни и тут же становишься частью его большой, сплочённой команды, считающей себя неразлучной, дружной семьей, где в ситуации любой сложности один обязательно встанет за всех, а все за одного; и такие обыденные глупости, как официальные знакомства, поиск о каждом всех документальных фактов в заполненных при поступлении анкетах или долгое провождение совместного рабочего времени, чтобы получше понять, разглядеть, узнать друг друга - здесь уже давно не являются такой уж необходимой важностью. Достаточно того, что всех их связывает невидимой красной нитью одно печально известное место под названием Кёнгидо... Порой, этого даже больше, чем достаточно. Например, для того, чтобы успеть в секундном порыве протянуть руку, медленно скользнуть ладонью по низкой макушке, пропуская сквозь длинные пальцы гладкие черные волосы и насладиться незамедлительной ответной реакцией в виде короткой, захватывающей дух тахикардии с прикрытыми от мимолетно подаренного тепла глазами. - Эй, Ди! Где ты там? Тебя как за смертью посылать! - раздается в коридоре громкий родной голос, нарушая хрупкую гармонию взглядов и ощущений, воцарившуюся на краткий миг. Оба вздрагивают от неожиданности, распрямляют руки по швам и, увеличив расстояние между собой в пару метров, синхронно устремляют взгляды на источник шума, словно два нашкодивших ребенка: Джонни с того конца коридора неистово машет им руками, пытаясь привлечь к себе внимание, с округлившимися от возмущения глазами и взлетевшими ко лбу бровями. - Народ, вы есть сегодня собираетесь или нет? Хватит там торчать, Марк потом сам разберётся, уже почти половина второго! - добавляет он, демонстративно указывая на наручные часы. - Сейчас-сейчас, только не ругайся, - усмехается Юно, с едва заметной игривостью обходя девушку и направляясь к двери, возле которой на миг останавливается. - Ты обедала? - А? Да, ещё минут двадцать назад с Тэилем. - в растерянности отвечает девушка, незаметно краснея ушами, на что Чон говорит с полуулыбкой "ну, смотри, если что, мы в столовой", и выходит. В коридоре старший Со стягивает с себя белый халат, с коварным смехом хлопает друга по плечу и начинает увлеченно о чем-то его расспрашивать. Тот пытается отмахнуться от приставучего Ёнхо, но, как всегда, тщетно, и спорящие парни вскоре удаляются, завернув за угол в сторону главного лифта и оставляя после себя лишь эхо веселых голосов. Дайна еще несколько секунд не двигается, смотрит им вслед, думая о том, что друзьям с этим парнем несказанно повезло, и уже собирается покинуть чужое рабочее место, но в последний момент замечает листок с рисунком, торчащий из мусорного ведра. Она не знает, почему Юно его выбросил: может просто не хотел себя изводить, вновь и вновь провоцируя болезненные воспоминания по замкнутому кругу? Возможно. В какой-то миг Со очень хочется достать листок, ибо ей жутко интересно, чьё маленькое имя красивым почерком выведено в уголке, она даже догадывается, кому оно принадлежит, но тут же передумывает. Одергивает протянутую раннее руку и, шумно выдохнув, идёт к открытой двери... Это вовсе не её дело. Раз выбросил, значит, так было нужно. Сегодня, сидя перед монитором ноутбука, одолженного раннее у Доёна, и досматривая своё первое записанное в блоке под кодом "З-000" воспоминание, она безумно жалеет о том, что не сделала этого. Там наверняка оказалось бы имя Ченле, и через пару лет, встретившись с ним в лесах, Со, возможно, уже знала бы, с кем имеет дело. Её очередное неудачное решение обернулось долгим и сплошным непониманием всего происходящего в последней экспедиции, ровно как с не найденным письмом Тэиля, дошедшим до него лишь года спустя. Девушка нехотя нажимает на кнопку "off", выключая сенсорное окно воспроизведения, и устало роняет голову на стол. Что бы Тэён ни твердил, она не может позволить им забрать или убить его... Даже если Юно мутировал до такой степени, что вернуть его в изначальное состояние уже не представляется возможным. Дайна не понимает почему, не понимает, откуда столько яростного желания спасти его, просто чувствует: она обязана сделать всё, что в её силах. Попытаться ещё раз. Если понадобится, ещё не мало раз... Быть может, им повезет и всё образумится. Она вспоминает о том, как смотрела то же воспоминание несколько часов назад, ещё до разговора с Доёном, когда Тэён внезапно вырос у двери, и Со дернулась, вскакивая с места так, словно была застукана за чем-то неправильным и постыдным. Капитан Ли стоял у порога ординаторской высокой мрачной тенью, затянутой в милитари, подпирал плечом косяк и сверлил ее своим многозначительным пугающим взглядом, обычно не сулящим ничего хорошего. Дайна отчетливо чувствовала отголоски страха и совести, скребущиеся дикими кошками где-то под желудком, но быстро возвратила себе утерянное из-за странного визита самообладание и попросила его войти, пересмотреть все записи по новой, если он того хочет. Пускай увидит всё сам и убедится в её непричастности. - Если ты про 007, сделанную Тэилем пару дней назад, то я её уже видел... Ничего важного, - спокойно ответил тогда Ли, но в голосе сквозили заметные металлические нотки, отчего Со поняла, что не является ему желательным собеседником для задушевных вечерних разговоров. Впрочем, она никогда им и не являлась. Тэён всегда был слишком замкнутым в своих рассуждениях, имел собственное, личное мнение, нигде не граничившее с другими, которым чаще всего не желал ни с кем делиться или даже обсуждать. Ни с кем, кроме одного единственного человека в Центре с каштановыми волосами и оранжевой рубашкой в крупную клетку. К сожалению, вышло так, что никто больше не был достаточно чутким, внимательным, терпеливым и умным, способным с легкостью понять и принять его тяжелые, запутанные мысли. - Скажи мне, с чего ты взяла, что имеешь право вмешиваться в дела, которые тебя уже давно не касаются? Ты всего лишь такая же искусная лгунья с серьезным лицом и манией к исследованиям, как и твой лживый, бесчувственный учитель, Со. Советую тебе, пока не поздно, смириться с этим и заняться личными проблемами, а не мешать работать профессионалам, которые и без твоих бесполезных манипуляций смогут во всем разобраться. - эхом доносится до сознания озлобленный на неё голос. - Может с того, что я просто хочу помочь ему? Мы не сильно отличаемся из-за схожего уровня клеточной мутации, только обстоятельства сложились по-разному, но я уверена: он тоже постарался бы помочь мне, окажись он на моём месте, а я на его, понимаете? Вы же были друзьями, Капитан Ли, почему вы ведете себя так, словно работа для вас важнее всего на свете, когда на самом деле всё не так? Почему вы насильно пытаетесь забыть его и заставить это сделать других? - сказала она в ответ со всем отчаянием и непониманием в покрасневших от усталости глазах. Но он словно не слышал ее. Или не хотел слышать. Дайна не знала, почему судьба выстроила всё так, что в итоге два школьных друга оказались по разные стороны жизни нового мира, почему Тэён упрямо не хочет ни в чем разбираться, даже не старается, и тем не менее она пыталась всё исправить настолько, насколько могла это сделать. Пыталась достучаться до него и попросить помочь им в столь нелегком деле, потому что его поддержка вскоре будет очень важна. Но в то же время она прекрасно понимала и другое: если Тэён уже давно избрал дорогу, выстроенную из злобы на всех вокруг, решил лелеять свою гордость с задетым когда-то хрупким доверием, поставил свой долг выше близких людей и твердо верит, что однажды сможет спокойно спать, навсегда забыв обо всех пропавших ребятах, особенно о Юно... О дружелюбном парне со светлой улыбкой, рисовавшем веселых дельфинов, бесконечно любящим своего маленького, похищенного вечными ливнями брата и дорожащего всеми своими друзьями до единого, то их планы заранее бессмысленны и обречены на полнейший крах. Со ждала хоть немного обнадеживающего знака, а Тэён лишь молча сверлил её леденящим взглядом в ответ. Смотрел со всем утаённым гневом на ненавистную девчонку, забравшую у него последние крупицы внимания лучшего друга, и уходящее на покой июльское солнце, что бросало в единственное окно кабинета свои прощальные кроваво-золотистые лучи, символично тонуло в его алых волосах блестящим закатным маревом, отбрасывая на острые черты лица какие-то жуткие, но в то же время болезненные и смертельно печальные тени. Или ей всё же показалось? Дайна чувствовала, что он мучается едва сдерживаемой злостью на самого себя, на предавшего, как он считает, друга, не удосужившегося даже по-человечески с ним проститься, в отличие от некоторых; злится на весь этот прогнивший, навсегда потерявший былые краски мир, ибо смотрит всегда так пронзительно, словно взглядом пытается прожечь в её лбу сквозную дыру в отместку за неуважение, дерзость и несдержанный длинный язык, на которые она после всего случившегося не имеет права. Не имеет, но упрямо задирает голову и твердо смотрит в ответ. Как учил её реагировать на прямые агрессивные нападки учитель Мун. - Никакого от тебя толку, Со... Вечно суёшь свой вздернутый нос, куда не просят. Лучше обоснуй, как ты сделала это? - усталый вздох и демонстративно вынутые из кармана наручники со сломанной посередке цепью. Она действительно понятия не имеет, когда и как это произошло, потому что ничего такого не запомнила: адреналин в чрезвычайных ситуациях всегда влияет на её мозг не хуже нейтрализатора, в побочные действия которого входят потери фрагментов памяти в особо крупных размерах. "Частичная амнезия" - привычно констатирует Тэиль. Своеобразная плата за нормальное состояние организма - считает Со. Плата жестокая и довольно высокая, но ничего не поделаешь. Со временем учишься жить и мириться даже с ней. - Я говорил обо всем с Тэилем... Надеюсь, ты понимаешь, что о твоей ликвидации в случае непредвиденного окончательного заражения, я тоже ему сообщил... Около восьмидесяти с лишним здоровых людей в огромной больнице не стоят жизни одного мутанта, готового съехать с катушек в любой момент, поэтому, прошу тебя, Со, будь хорошей девочкой, не лезь, куда не надо. Ради своего же блага. - серьезно предупредил Ли перед тем, как медленно развернуться и покинуть ординаторскую, но последнее предложение он произнес заметно тише других, словно сам не хотел говорить ничего подобного - обязала ситуация. После его ухода открытая дверь ещё долго болталась из стороны в сторону, издавая неприятные скрипы, но девушке было уже всё равно. Дайна позволила себе расслабить прямую осанку и свободно выдохнуть лишь тогда, когда его тяжелые шаги окончательно стихли в коридоре. Она была намного смелее той беспросветной ночью, сейчас же, оказавшись наедине с Капитаном, которого ещё в Центре большинство сотрудников побаивались из-за сложного характера, в одном маленьком помещении, Со почувствовала себя как никогда ничтожной, морально избитой и уязвимой. Словно мелкая букашка перед огромным страшным зверем, который внимательно за ней наблюдает и при желании может с легкостью раздавить. Даже один предупреждающий взгляд его вызывает табуны ледяных мурашек, бегающих по спине; пришлось заставить себя держаться и смотреть в глаза до самого конца, чтобы не выдать затаённый ужас со всеми потрохами, ибо если она отступит сейчас, то раз и навсегда проиграет человеческую жизнь... Очередной уничтоженный зараженный для Ли Тэёна, но слишком высокая, неоправданная, непозволительная цена - для одной маленькой лаборантки. И пусть Капитан сколько угодно считает её бесполезной болтливой неудачницей, ничего не смыслящей в работе и настоящей дружбе, Со почти уверена: он хорошо понял её намерения. Поэтому пытается всеми силами помешать. Ещё немного и ему это почти удалось. Захлопывая крышку ноутбука, Дайна мысленно просит прощение у Доёна за неблагодарное обращение с его техникой, машинально вытирает рукавом со стола капли собственных слез, но вскоре сдаётся, потому что глаза окончательно застилает непроглядная водная пелена и вытирать что-либо становится проблематичным. За окном бушующий ветер вперемешку с дождём и проблесками молнии колышет деревья, стучит кривящимися ветвями по оконным стеклам, словно яростно пытается прорваться вовнутрь, но девушка не обращает на него никакого внимание. После разговора с военным и повторных просмотров записей, режущих душу не хуже заточенного клинка, она чувствует себя слишком вымотанной, выжатой, как лимон, опустошенной и ненавидимой всеми за одно только существование. Со опускает голову на согнутые колени, со злостью и отчаянием хватает себя за ненавистные белые волосы, нарочно тянет пряди пальцами, причиняя себе боль, будто пытается избавиться от них, но вскоре не выдерживает, срывается, скулит побитой собакой и надрывно плачет, качаясь на стуле, словно умалишенная. Разве она так много просит? Она просто хочет всё вспомнить... Хочет понять, почему З-000 кажется ей такой нелогичной, не вписывающейся в известную ей общую хронологию событий, за что Тэён на неё так зол, почему он назвал её и Тэиля лгунами, почему она так сильно цепляется за того, кого по обоюдным суждениям, даже не должна нормально знать? Почему, почему, почему... Боже, почему вопросов так много, а из ответов с каждым разом полноценное и жирное ничего? Если бы рядом был брат... Если бы только здесь был Джонни, живой, здоровый и невредимый, он смог бы объяснить ей, смог бы разложить всё по полочкам для своей маленькой глупой сестры, которая запуталась во всей этой сумасшедшей паутине жизни так сильно, что просто не способна собрать себя по частям. Он всегда был намного смышлёнее и догадливее нее. Разве можно сложить целое зеркало, отражающее твою настоящую сущность, если один из тысячи кровоточащих осколков, самый последний и самый важный, находится в руке у того, кого ты днем с огнем отыскать не в силах? У того, кто вечно прячется во мраке и даже не хочет, чтобы его нашли. Самая яркая вспышка молнии резко озаряет ординаторскую, заставляя лампы дневного света жалобно затрещать и потухнуть, погружая помещение и коридоры больницы в полумрак. Очередной яростный порыв ветра распахивает ставни, врывается в кабинет неистовым мокрым вихрем, сметая со своего пути стопку бумаг, покоящихся на подоконнике, и отрезвляя девушку. Дайна вскидывает голову, вскакивает со стула, словно ужаленная, потому что ливень начинает заливать пол и стеллажи с документами, с трудом запирает окно обеими руками, чем вызывает ноющую боль в плече. Наклоняется, быстро собирая бумаги с влажного пола, аккуратно складывает их на тумбочке возле стола и в последний момент задерживает взгляд на окне, рассматривая задний двор: у металлического забора, несмотря на сильный ливень с ветром, срывающим листья деревьев, и пугающий шум грозы, спиной к зданию неподвижно стоит Капитан Ли. Зачем он обошел весь госпиталь и почему так спокойно стоит под грохочущим дождливым небом, будто пытается бросить вызов природе, обрушивающей на них свой гнев? Ведь Ли Тэён, которого она когда-то знала, терпеть не мог грозу, потому что раскаты грома напоминали ему звуки выстрелов и вызывали тревогу на почве ужасных воспоминаний из Паджу, мерзким осадком упокоившимся в глубине души. Если только это не... Додумать девушка не успевает, потому что розетка, к которой подсоединено зарядное устройство планшета, вдруг начинает трещать, бросаясь маленькими искрами. Старый генератор в очередной раз накрылся, теперь либо вызывать электрика, который, скорее всего, не приедет в такое время суток, либо ждать до утра, довольствуясь лишь электрическими свечами. Благо, последних в больнице предостаточно. Со тянет маленький шнур из розетки, пытаясь его вынуть, но тот почему-то въелся насмерть, отказываясь поддаваться, однако продолжает трещать, вызывая в ней раздражение и страх внезапного пожара: они же в больнице, здесь не только поликлиника, но и соседнее крыло хирургического отделения со стационаром! - Ну давай же, черт возьми. - цедит Дайна, с силой дергая провод на себя. Слух оглушает чем-то устрашающе громким, и она пластом отлетает на пол, чувствуя адскую жгучую боль во всём теле. Пытается подняться, лихорадочно содрогаясь, падает вновь и, балансируя на грани бреда с ускользающей мутной реальностью, думает о том, что рассвирепевшая гроза ворвалась-таки внутрь и злобно ударила её молнией в качестве наказания за все грехи, но то, что это был обычный удар током, успевает понять лишь в последнюю очередь... Когда перед глазами, словно в быстрой перемотке, начинают хаотично проноситься цветные слайды из прошлого, голова раскалывается от болезненного звона вперемешку с тошнотой, а сияющие звезды бесконечной Вселенной взрываются на дне посветлевшей за миг сетчатки. Когда Со приходит в себя через полчаса оглушенной, дезориентированной, лежащей в кромешной темноте на холодном полу ординаторской, то с ужасом в ошалелых глазах понимает, что хорошо всё помнит. Помнит теплые... нет, вовсе не на вид, а на ощупь ладони, яркие блики полумрачного освещения, отраженные в прищуренных от счастливой улыбки глазах, горячий шепот под ухом в запертой наспех захламлённой подсобке, золотистый мягкий свет качающейся лампы на молочной коже, и руки, блуждающие по телу, оставляя под одеждой раскалённые отметины вслед за кончиками пальцев. Тихие смешки из-за того, что их в любой момент могли застукать, рваные выдохи, пальцы, зарытые в карамельные волосы, треск ненавистного халата, согревающие медвежьи объятья и сбитое, не хватающее каждому по отдельности, но достаточное для двоих одновременно дыхание. Она помнит бездонную Вселенную, что зарождалась в темнеющих от каждых мимолетных встречных взглядов глазах, как помнит и то, что с Чон Юно они были знакомы не всего одну рабочую неделю, а целый забытый истерзанным сознанием год.