Июль 2028 г.
Летнее солнце игриво бросает яркие лучи сквозь большие витражные окна, переливается через стекла с выбитыми листьями и растениями всех возможных природных соцветий, собранных в форме битой мозаики, и мягко касается золотистыми, изумрудно-бирюзовыми бликами белой кожи девушки, лежащей на деревянной скамейке в помещении, отведенном под небольшой оазис прямо в центре здания. Лестница всех восьми этажей, отгороженная стеклянными перегородками, поднимается змейкой, словно в маяке, вокруг маленького зеленого островка; полупрозрачный лифт находится здесь же, звукоизоляция отсутствует, но бронированные стекла без фильтров, из которых сделана половина всего материала в здании, включая и многие внутренние стены, иногда нормально не пропускает звуки, превращая их в едва различимый бубнеж или же тихие голоса с отдаленным эхом, больше напоминающие голоса призраков, нежели реальных живых людей. В небольшой оранжерее, когда-то собранной для отдыха от суетливой офисной жизни лично Мун Тэилем и заполненной им же всевозможной живой растительностью, витражные окна берут свое начало прямо с высоких потолков и заканчиваются лишь у самого пола, поэтому от разноцветных ярких лучей, преломляющихся сквозь стеклянные грани, когда солнце освещает эту сторону здания, никуда не деться; Дайна сонно прикрывает глаза тыльной стороной ладони, положив руку на лицо и пытаясь хоть как-то спрятаться от яркого света. Сгибает босые ноги в коленях, устраивается поудобнее, вдыхая полной грудью свежий влажно-травянистый запах, витающий в воздухе, но остается на месте, убаюканная шумом льющейся воды в каменном фонтанчике поблизости, таится маленьким и незаметным белым пятном халата посреди цветущего сердца самого крупного исследовательского центра страны. Кругом кипит ежедневная рабочая жизнь, сотрудники, словно трудолюбивые муравьи или вечно занятые пчелы, бесконечно передвигаются по лестницам, вверх-вниз, вниз-вверх, спускаются и поднимаются на лифтах, бегают со всевозможными документами, раздают друг другу указания, их различные голоса, сопровождаемые тихим угасающим эхом, доносятся до утомленной Со словно сквозь воду - сегодня в городе жара в плюс тридцать, работать в таком убитом состоянии без необходимой организму передышки в виде глотка свежего воздуха, влажности и прохлады, она просто не может. Заметив учащенное дыхание, повышенную потливость и вялое состояние двух последних интернов, Тэиль беспрекословно отправил её на экстренный перерыв, а следом за ней и Джонни, который сначала был чем-то занят, забрав в помощники оставшихся двух здоровых ребят. Брат тут же с радостью удалился на нижние этажи, к большому бассейну, прихватив с собой бездельничавших в коридоре Юту и Тэёна, поэтому сходить и окунуться в воду, пока там находятся парни, она не могла. В здании включены все кондиционеры, но погода снаружи все равно умудряется каким-то удивительным образом плохо влиять на их самочувствие... Невероятно. На все её возражения по поводу работы Мун лишь нахмурил темные брови, упрямо скрестил руки на груди и велел, чтобы, не отдохнув и не восстановив силы, в лабораторию не возвращалась, иначе вовсе разгонит их по домам. Перспектива полчаса ждать общественный транспорт на остановке посреди города при такой жаре девушку совсем не радовала, поэтому она решила, что лучше послушается учителя и побудет здесь, пока хоть немного не полегчает. Все равно скоро обеденный перерыв, а серьезных дел, требующих участия сил всех стажеров одновременно, им пока не подвалило. От размышлений её отвлекает внезапная тень, склонившаяся над лицом и так удачно загородившая её от света. Со не открывает глаза, но облегченно выдыхает: ей безумно хочется попросить незваного гостя постоять вот так вот, не сдвигаясь с места, ещё немного, например, минут тридцать, как раз до того времени, пока электронные часы на запястье не покажут 13:00 a.m. обеденного перерыва, но протрезвевший мозг вовремя взывает к совести и твердит о том, что это будет не совсем прилично, а где-то над лбом, случайно сдувая прядь ее волос, вдруг вырывается тихий, но довольно приятно ласкающий слух смешок. Со отмечает про себя, что где-то уже слышала этот голос, но где именно вспомнить не может, ибо вряд ли знакома с этим человеком лично. Глаза открывать ужасно лень, но мозгу вскоре надоедает перебирать всевозможные образы знакомых и незнакомых работников Центра, сопоставляя их с загадочным звуком, половину из которых она до сих пор даже не знает, поэтому Дайна просто лежит и не двигается с места, пока гость отодвигается, вновь освобождая доступ цветастым солнечным лучам к её лицу, и устраивается на той же длинной скамейке, у самой её головы. - Ты всегда так реагируешь на перепады температуры? В прошлый раз, когда был сильный дождь, тоже где-то пропадала. - безмятежно произносит он, и Со вновь невольно отмечает маленькие вибрации, скользящие по телу от этого мягкого, тягучего и обволакивающего, словно мед, голоса. Где же она его слышала? Она не понимает, почему так реагирует на тон чужого ей человека, но феномен вдруг становится настолько любопытным, что почти большая часть сонливости куда-то испаряется, уступая место желанию приподняться и рассмотреть подсевшего. Со убирает руку, открывает глаза, запрокидывает голову чуть назад, смотря наверх, и видит за собой ворох каштановых волос с точеным профилем и одной забавно выделяющейся ямочкой на щеке улыбающегося краем губ парня. Дайна вдруг узнает в нем одного из старших стажеров Тэиля, нового друга Джонни, и спохватывается, садясь, отряхивая и поправляя одежду, потому что перед старшими вести себя так развязно не подобает, но парень невозмутимо кладет руку ей на плечо и, слегка надавив, опускает её назад на скамью. - Не надо всех этих формальностей, отдыхай, - говорит и усмехается, вновь пуская маленькие щекотливые волны по телу. - Нам же еще долго работать вместе. Остальное глупости. - убирает руку лишь тогда, когда Со касается спиной лакированной деревянной поверхности. Она вновь лежит в прежней позе, но теперь уже внутренне напряженно, потому что не может из вежливости второй раз так просто взять, задрать голову и посмотреть вверх (а посмотреть ужасно хочется), а потому ей остается лишь прислушиваться к мерному дыханию сзади и едва слышному, уютному шуршанию чужого халата, сопровождающего даже самые короткие движения. - Всегда. - М? - слегка удивленный тон. - Вы спросили, всегда ли я так реагирую на перепады температуры... Это ответ. - Ох, "вы" это к Тэилю, давай лучше на "ты"? Я всего лишь на три года старше, это не так уж и много... Тем более, все мы здесь на стажировке, а я недостаточно умен по сравнению с Хёном для того, чтобы быть твоим сонбэ. - Я бы поспорила с последним... Видела твои отчеты по работе с образцами, когда сортировала документы в общем шкафу. Очень даже впечатляюще. - Так, значит, ты обо мне знаешь многое, а я о тебе: совсем ничего? Не честно как-то, Со, не находишь? - парень коротко смеется и это становится последней каплей: она больше не может спокойно лежать под эти странные, волнующие всё нутро звуки. - Не люблю, когда зовут по фамилии, - девушка поднимается, садится и разворачивается к собеседнику. Ее темные волосы слегка растрепаны, в болотных глазах все ещё покоятся остатки сонливости, но Со отгоняет дремоту прочь и протягивает свою худощавую, похолодевшую из-за влажного воздуха руку для нормального, полноценного знакомства: - Динх Со. Очень приятно. - Чон Юно... Мне тоже. - парень медленно поворачивается и пожимает маленькую ладонь (та безнадежно тонет в его большой, теплой руке), и лаборантка замечает, что ямочек у него, как оказалось, не одна, а целых две, что заставляет ее подавить невольно рвущуюся наружу улыбку. - Разве Хён и другие не называют тебя иначе? - А, это американские замашки Джонни со времен его учебы в Чикаго... Друзья с родными с детства подхватили, вот и осталось. - заезженная тема с их двойными именами, но на сей раз она отчего-то чувствует себя немного смущенной. Со мало кому в организации говорила о настоящем имени, а тут спросили об этом сами, да сразу в лоб. А она еще и так легко ответила, что уже является странным. Почему сегодня с утра всё идёт совсем не так, как обычно? - Не люблю поступать, как все, - по хитрому блеску в чуть прищуренных кофейных глазах, Со предполагает, что парень что-то задумал, и её догадка подтверждается, когда Юно вдруг выдает: - Буду звать тебя Ди. Намного мягче, чем твердолобая фамилия, и более приближенно к оригиналу, чем второе. Если... ты не против, конечно... Ей бы обидеться на "твердолобую" фамилию, как любой нормальной девушке, отказаться от глупой затеи с третьим прозвищем, потому что это уже безумие, но Дайна сталкивается с внимательно выжидающим взглядом напротив и вдруг понимает, что она совсем не против. На самом деле, она впервые в жизни позволяет еще кому-либо, кроме родных, придумать себе прозвище, но отказать мягкой улыбке, от которой всё сжимается где-то в области желудка, и добрым глазам этого светлого парня, смотрящего на нее с приятно разливающейся по всему телу теплотой, излучаемой всем своим существом, просто не может. В который раз корит себя за бесхребетность, вечную женскую глупость, смущенно опускает глаза, с удивлением смотря на руки, которые они до сих пор не расцепили и, краснея ушами, одергивает свою со стыда, как от огня. Но понимает, что не может ее вырвать, потому что Юно держит уже за запястье. Заинтересованный чем-то другим, он осторожно поворачивает руку внутренней стороной под непонимающий, хмурый взгляд девушки, невесомо, даже слегка щекотно ведет пальцами второй руки по бледной коже вверх и приподнимает край рукава, обнажая свежий след от недавнего укола. Осматривает с придирчивостью врача, который наткнулся на не очень хорошо проделанную кем-то раннее работу, мгновенно меняется в лице, становясь намного серьезнее, и с едва заметным сочувствием в тоне произносит: - Сама сделала? Стоило... попросить Тэиля. - У меня не было времени на это. - Со тихо усмехается, чтобы не придавать этому значения, но голос невольно меняется, разбавляясь нотками горечи, когда всплывают воспоминания о том, как вирус порой заставляет ее себя вести. Это... страшно. - Так это ты буянила вчерашним вечером? - Юно, наконец, отпускает ее руку и смотрит так внимательно, что девушка съеживается под этим взглядом, словно нашкодивший ребенок, мысленно удивляясь тому, насколько же этот Чон Юно, все-таки разный для каждого человека по-отдельности. Потому что когда он становится серьезнее, то между ним и тем улыбчивым добрым парнишкой, которого она каждый день наблюдает рядом со старшим братом, с Чонгуком, Марком, Донхёком, Ютой и другими ребятами отдела не остается ничего общего. Она, действительно, совсем ничего о нем не знает... Несмотря на то, что все они занимаются одним и тем же делом и работают вместе в лаборатории с общим куратором уже в течении месяца. Вопрос остается без ответа, тишину разбавляет лишь мерное журчание воды в фонтане, цветастые лучи из окна ощутимо нагревают ей спину, но Со наплевать: она задумчиво, даже с грустью смотрит себе под ноги, уже позабыв о начале их нетипичного знакомства, принявшего странный, совсем неправильный оборот. Она вовсе не хотела, чтобы речь заходила о заражении, потому что попросту не любит эту тему. Искренне надеялась, что в этот раз всё будет совсем иначе, будто чувствовала начало чего-то другого и даже очень интересного. Вновь слепо положилась на интуицию, которая порой бывает лживой стервой, и наступила на те же грабли, что и всегда. В новом мире все устроено сложно, с полузараженными мало кто хочет водиться, как ни печально, но это факт, с которым она давно смирилась и приняла его, как данность, не растрачивая на это попусту оставшиеся нервы. Но сегодня что-то пошло совсем иначе, ибо тепло в чужих глазах смогло так некстати растопить и пробудить в ней давно забытую надежду на лучшее... Чтобы после в очередной раз жестоко ударить под дых. - Прости... Черт. Нехорошо получилось, я вовсе не имел ввиду... - Какая разница? - холодно перебивает Со и поднимается с насиженного места, чтобы побыстрее уйти. Её настроение на весь день безнадежно испорчено. - Правда, что может быть интересного в таких, как я, кроме того, чтобы посмеяться над тем, как здоровые люди пугаются и принимают нас за монстров? Это же совершенно нормально, не так ли? - зря она надеялась на то, что кто-либо из них сможет хорошо понять её или брата. Никто, кроме Тэиля, этой удивительной способностью не обладает. А таких, как он, в этом треклятом месте больше нет и, вероятно, никогда уже не будет. Ей вообще не стоило заводить разговоров с новичками. Хватает брата и учителя, которые всегда рядом, а все остальное не так уж важно. - Подожди, Ди! - Юно вскакивает со скамейки и со снисходительной улыбкой ловит её за локоть, словно капризного ребенка, на пол пути к лифту. - Ты просто не так поняла меня. Клянусь, я не имел ввиду ничего плохого, просто дослушай... - Не называй меня так! - с раздражением перебивает девушка, выворачиваясь из назойливого кольца рук, но в последний момент Юно вновь ловко хватает её и разворачивает к себе. Приготовленные для чересчур наглого индивида гневные реплики так и остаются не озвученными в горле, тонут ненужными пустыми словами в отражении виновато глядящих карих глаз напротив, потому что он тут же быстро расстегивает воротник своей рубашки, демонстрируя ей точно такой же, но более посветлевший след от шприца на шее. И всё в миг становится на свои места. Широкие листья высоких кустарников, то и дело касающиеся волос из-за легкого сквозняка, задуваемого в открытые верхние ставни, надежно скрывают их от посторонних глаз, поэтому насчет того, что кто-то может посчитать данное поведение слишком странным, он не волнуется. Дайна смотрит с удивлением на светло-багровый круг из отверстий от острого инструмента и не верит своим глазам: Тэиль как-то шутил насчет того, что среди старших ребят точно есть еще один зараженный, но никогда не говорил, кто именно. Неужели то были вовсе не шутки, а Мун на самом деле всё знает и своеобразным образом пытается скрыть от остальных правду? Или же пытается намекнуть ей на что-то? Так вот почему этот голос так сильно на нее влияет? - Если тебе так привычнее... Тогда я тоже монстр. Как насчет крепкой монстро-дружбы? Думаю, нам стоит держаться друг друга. - объясняет, словно маленькой, с мягкой улыбкой и легкой усмешкой в голосе, но чистые глаза выдают затаенный огонек искренней надежды на дальнейшие хорошие отношения, и Со понимает, что только что изрядно погорячилась. Да что с ней такое? Она никогда не была такой вспыльчивой раннее - слишком жаркая погода, определенно, плохо на нее влияет. Дайна тихо выдыхает, качает головой, осторожно протягивает руку, чтобы коснуться раны чисто из любопытства, но вдруг останавливается и тыкает пальцем прямо в ямочку на щеке, вызывая у парня, не ожидавшего такого поворота, искреннее удивление. - Злишься на меня? - непонимающе интересуется он, потирая щеку. - Нет... Просто давно хотела это сделать. Все в порядке. - Тогда позволишь мне? - Позволить что? Не пугай меня так, Юно-я. - Уколоть тебя в следующий раз. - Чон коротко и заразительно смеется над всей ситуацией. - А ты о чем подумала? Поверь, я могу уколоть намного аккуратнее и безболезненнее. - Ты не отстанешь, да? - Дайна устало вздыхает, но не может сдержать улыбки, потому что ситуация слишком забавная. Что-то такое этот парень с ней неосознанно делает, из-за чего желание улыбаться ему в ответ начинает возрастать в геометрической прогрессии. Это ненормально, возможно, даже неприлично, но Со не может заставить себя отвечать иначе: она просто не чувствует в нем ничего враждебного или же обманчивого в отношении себя. И понимает, что непривычное ощущение медленно, но верно подталкивает к тому, чтобы когда-нибудь позволить себе довериться этому человеку. - Верно, тебе придется смириться и привыкнуть ко мне. - говорит Юно всё с той же загадочной улыбкой, чуть склонив голову набок, и глаза его блестят в переливающихся сквозь витражи солнечных лучах так завораживающе, что она невольно подвисает на пару секунд, игнорируя ту часть разума, которая во всю бьет в голове тревогу: "Опасность! Это может быть слишком опасно для тебя! Ты же вовсе не собиралась не на кого здесь западать, просто вспомни об этом и уходи!". Она не собиралась ведь, верно? Но в том, чтобы обрести нового друга, нет ничего плохого, не так ли? - Нагловатый ты, Чон Юно. - шутливо упрекает Со и, выудив из кармана халата резинку, принимается завязывать в хвост мешающиеся волосы, чтобы после отправиться наверх. Кажется, за последние несколько минут её самочувствие стало намного лучше. Удивительно. - Ладно, я подумаю... Только не делай такие глаза больше, окей? - Какие это, такие? - мирно поднятые руки в жесте "сдаюсь", но при этом всё тот же пробирающий до глубины души взгляд прищуренных глаз. - Видела? Я же совсем ничего не делал... - Еще и бесстыжий врун. Немедленно прекрати так улыбаться, слышишь? Иначе я сейчас же передумаю! Прекращай давай! Эй! - Со смеется, возмущается на повышенных тонах, шагая следом за ретирующимся парнем, пихает его в плечо своим маленьким кулаком, пока Юно вызывает лифт и открыто смеется над её нелепыми попытками скрыть свое очевидное смущение, чем заставляет сгорать со стыда пуще прежнего. О том, что крепкая монстро-дружба может стремительно перерасти в нечто намного большее, они тогда, конечно же, не думают... Ну, разве что совсем чуть-чуть.***
- Покажи указательный палец правой руки! Так, теперь левой. Облачный июль на закате заливает редким небесным золотом голубые шторы, поддеваемые теплым ветерком, на распахнутых окнах, заставляя выбитые на них узоры из разноцветных блесток переливаться и бросать на стены бегающие солнечные зайчики. Дайна думала, что когда дожди, наконец, закончатся и вновь начнутся теплые летние дни, она будет безмерно этому рада, но вот, настоящий июль вступил в свои законные владения, впервые за весь месяц отвоевав право греть землю не один жалкий день - целых несколько подряд, а она стоит на дрожащих ногах в обнимку со своей ежедневной поддерживающей капельницей у двери, несмотря на категоричные запреты учителя подниматься с постели, на ноющую, противную боль во всем измотанном теле и легкое сотрясение мозга, и настоящей радости, как таковой, совсем не ощущает... Напротив, сердце сдавливает тисками все сильнее с каждым новым вопросом Тэиля, каждым нерешительным, осторожным ответным движением со стороны родного человека, каждым мельком брошенным на нее растерянным взглядом; внутренности болезненно скручивает в тугой морской узел и не отпускает уже на протяжении пятнадцати минут, ей кажется, что если она простоит так еще дольше, то либо сломает себе руку, либо получит инсульт от не спадающего напряжения... Но она ничего не может с собой поделать. Пять лет... Господи, целых пять лет прошло, какие к черту повторяющиеся проверки базовых органов чувств и ответных реакций? Просто позвольте ей побыть рядом и самой озаботиться о нем! Дайне жутко хочется психануть, накричать, что ему требуется хороший, полноценный отдых, а не вся эта научно-медицинская хрень, вцепившаяся со всем упрямством и не отпускающая их на протяжении всей этой сумасшедшей жизни, но она терпеливо молчит, потому что раз этим занимается сам Мун Тэиль, значит, все хорошо и он знает, что делает... Да и получить от учителя по затылку свернутым журналом записей, как было всего пару дней назад, она вовсе не хочет, ибо он сам сейчас при шатких нервах на почве удвоившейся ответственности, о чем не мало раз её предупреждал. Остается только сжимать в руке ножку капельницы до синеющих пальцев, кусать внутреннюю сторону губы, чтобы хоть немного отвлечься на физическую боль, и изо всех сил стараться не закатить истерику, потому что большой нервный ком в горле и глаза на мокром месте держатся с тех самых пор, как она впервые увидела Юно, сидящего в специальном изолированном блоке - на случай, если вакцина помогла лишь временно и он снова начнет меняться... Страшно даже думать об этом. Они находятся в доме, одолженным биологом у давнего знакомого, на другом конце провинции, уже почти неделю... Той злополучной ночью с помощью Тэёна, уговорившего Джено, Джемина, а также всех ребят из команды держать языки за зубами и списавшего всё на ложную тревогу в связи с яростной грозой, отключенным светом и навоображавшими себе невесть что напуганными жителями, они чудом избежали встречи с Читтапоном, приехавшим ровно через десять минут после их побега, поэтому все еще находятся в легком шоке, пугаясь каждого телефонного звонка и звуков проезжающих неподалеку машин. Со до сих пор не может поверить в то, как быстро они загрузились с самыми важными вещами в пикап Тэиля, спрятав вырубившегося Юно в закрытом кузове (тоже с помощью Ли Тэёна, Джено и Джемина) и выехали с места происшествия незамеченными. Она хорошо помнит, прокручивая в голове, словно в замедленной пленке, пристальный, но понимающий взгляд Доёна, преследовавший её вплоть до самой машины, его поднятую вверх руку, как единственный прощальный сигнальный жест с обдуваемого ветром и залитого прожекторами военных двора госпиталя. Помнит, что когда проезжали по главной трассе совершенно не вовремя мимо лакированной черной иномарки Читтапона, сердце в её груди от страха быть замеченными билось так бешено, что она была на грани смертельного приступа, помнит до ужаса напуганный взгляд Тэиля в тот момент, когда автомобиль тайца зачем-то с ними поравнялся и его заднее окно вдруг начало медленно съезжать вниз... Куратор тогда не стал ничего ждать, лишь мгновенно поменялся в лице, загораясь безумной решимостью, процедил "Чтоб тебя!" и газанул с такой силой, что они с жалобным скрежетом шин исчезли за первым попавшимся поворотом всего через пару-тройку секунд. Преследовать их никто не стал. Узнал ли Читтапон их дряхлый пикап в ту ночь или нет, они так и не поняли, да и не до этого было. Притормозил биолог уже в разгаре утра посреди кукурузных полей лишь на другом конце провинции из-за того, что Юно начало не слабо штормить в кузове с прямой угрозой разнести машину в запчасти на почве действия сыворотки, Мун тут же выбежал, принялся искать связь и лихорадочно звонить по неизвестному ей номеру, моля небеса о том, чтобы ему ответили, а когда на другом конце случайно включенного динамика, раздалось недовольное прокуренное: "Чего тебе, чертов засранец? Ты только что отвлек меня от очень важного дела, ты в курсе?" - радости учителя не было предела. Пока она в слезах пыталась хоть немного сдерживать бьющееся в болезненных конвульсиях и криках тело парня, Тэиль уже успел договориться, выбив им на пару-тройку недель загородный дом у некого богатого и сурового человека по имени Мин Юнги, которого Мун когда-то, еще будучи студентом, выручил из опасной передряги. ''Эх, юношеское дело, мы все были безбашенными и вечно наживали себе неприятности." - отмахнулся куратор на её вопросительный взгляд, когда они вновь завели пикап. ''Он обещал, что взамен поможет мне в любое время, вот и сдержал свое слово. Знаешь, по первому взгляду не скажешь, но Юнги всегда держит слово и дорожит друзьями, это отличает его от многих сегодняшних лицемерных отморозков верхушки, которые готовы на всё только лишь ради денег и собственной выгоды." По дороге до дома добавил также, что этот парень, несмотря на порой откровенно скверный характер, хороший человек, особенно, когда не матерится, не дерется и не курит, в такие моменты он настоящее золото, а не товарищ. Еще оказалось, что загадочный Мин Юнги домашний музыкант, имеет свой бизнес, уже восемь лет занимает пост в правительстве, и с Читтапоном вкупе со всем министерством, у него, как выяснилось, давние личные счеты, поэтому при первом же упоминании имени тайца он даже резко поменялся в настроении, разрешив им оставаться в доме столько, сколько потребуется - лишь бы как можно сильнее позлить руководителя бывшего Центра Нео. "Только не разнесите мою студию на втором. Я в нее втюхал кучу бабок." - сказал он перед тем, как отключиться. Дом, как ожидалось, оказался двухэтажным, довольно навороченным, с дорогим ремонтом и напичканным всякой охранной техникой внутри, но нарочно неприметным снаружи - чтобы как можно меньше привлекать внимания. Тэиль сказал, что Юнги в прошлом страдал страшной социофобией, жил в затворничестве и многие неприятные последствия болезни до сих пор остаются при нем. Ей даже стало искренне жаль этого парня... Вплоть до того момента, когда Тэиль ввел переданный ему хозяином код в электронный замок и в холле их встретило записанное приветствие с не хилой порцией отборного саркастичного мата, от которого у нее загорелись уши. Тогда-то она и поняла, почему этого Юнги все боятся - парень явно не лыком шит и прекрасно может за себя постоять. Особенно убедительна в этом оказалась коллекция всевозможных ружей и автоматов различного калибра в подвале. "Любит стрелять и собирать опасные штучки." - коротко пояснил Тэиль, на что она лишь ошеломленно хмыкнула: серьезно, этот парень боялся лишь за свою студию, когда предупреждал их ничего тут не громить? Да тут весь дом при желании легко можно превратить в одну большую оборонительную крепость, не говоря уже об одном кабинете! Сами они обосновались лишь в паре комнатах и заняли пустой потайной, но достаточно вместительный гараж для того, что собрать там большой герметичный блок с необходимым оборудованием и поместить туда Юно на время, пока вирус его окончательно не отпустит. Но даже несмотря на все предоставленные удобства, Со все равно не может нормально ни есть, ни спать, потому что мысли круглосуточно заняты парнем, которому сейчас очень плохо... Она сама чувствует себя не многим лучше, но видя, как он мучается, забывает о собственных проблемах мгновенно, бледной тенью не отходя от гаража часами. И строгие запреты Муна, связанные с её все еще не очень хорошим самочувствием, никак не способны на это повлиять. Несколько дней назад она, не выдержав, со слезами на глазах уговаривала Тэиля разместить его в нормальном месте, позволить ему хоть раз поспать на диване или кровати, на мягком матрасе с подушкой, по-человечески, а не на жесткой старой кушетке, на что учитель по-отечески сжал плечо, внимательно посмотрел ей в глаза и попросил понять: ему тоже невыносимо тяжело терпеть всё это, но они должны... Нет, просто обязаны, после всего пережитого, потерпеть ещё совсем немного. Ведь, в первую очередь, это большая ответственность, а не беззаботные детские игры или даже не привычные эксперименты по работе. "Как только пройдет еще одна неделя и не будет никаких изменений в худшую сторону, мы его вытащим, обещаю. Но сейчас мы не можем поступать так беспечно, потому что от этого зависят жизни других людей, понимаешь? Не злись на меня, Ди, пожалуйста... Я делаю всё, что в моих силах, правда, просто мы не имеем права поступать столь эгоистично сейчас, когда каждую минуту рискуем абсолютно всем, что у нас есть, пойми меня." И она понимает. Она хорошо понимает, поэтому вытирает слезы, молча кивает и продолжает терпеть, стиснув зубы. - Хорошо. Теперь покажи одновременно четыре пальца левой руки и два пальца правой. Юно за бронированным стеклом легко складывает нужные числа, показывает все в точности так, как просит Тэиль, ни разу не ошибившись, но через каждую пару-тройку секунд, когда тот ставит очередную галочку в рабочем журнале на коленях, незаметно смотрит ему за спину, переводя растерянно-заинтересованный взгляд в сторону двери. Туда, где все это время стоит Со. Бронированное стекло - всегда гарантия защиты и изолированности, однако, как в случае с удивительным Ченле, Дайна уже ни в чем не может быть уверена, потому что с самого прихода сюда, наблюдая за изменениями в поведении парня, позволяет себе смело предположить, что её переменчивая нервозность каким-то невообразимым способом передается и ему. Как именно всё происходит, она не знает, да и не хочет пока вдаваться в подробности, плевать на всё это безумие, главнее то, что она действительно сейчас чувствует его... Это ненормально и, возможно, даже нехорошо, учитывая то, что после пережитого ею количества сыворотки, она должна была как минимум стать обычным человеком, но факт в том, что ментальная чувственная обостренность, как и незримая, едва заметная связь с флорой, сохранились, вот только сейчас это совсем не пугает... В какой-то степени, она даже рада тому, что не стала бесчувственным овощем. Хотя о наличии чувств у овощей, как и у других видов растущих плодов, Со бы даже поспорила... Девушка невольно фыркает: незримое присутствие Юно настолько близко и сильно, что кажется, будто он в нее вселился. Больно въелся под кожу по всему телу, распространился в крови как антидот, пущенный по венам, разросся внутри плетущимся раскидистым древом, с теплотой обвившим утомленное плачущее сердце своими щекочущими, мягкими ветвями, и уютно там обосновался... А она и не против. Никогда не была. - Отлично. - бормочет задумчиво Тэиль и вновь делает пометку, чтобы после встрепенуться от внезапного звука и обронить от удивления ручку. - Возраст... - вдруг произносит Юно, заставив мужчину и девушку вздрогнуть от неожиданности и его застоявшегося низко-хрипловатого тона, так непривычно прозвучавшего в этих четырех светлых стенах, последние несколько дней впитывавших лишь два постоянно говорящих голоса. - Что, прости? - Двадцать четыре. Справа-налево. Это её возраст. - указывает взглядом на Со, заставив ее на миг забыть как дышать из-за услышанного. - Ты нарочно выбрал эти цифры, не так ли? Хочешь проверить, не деградировал ли я окончательно в своих джунглях, как гребаный Маугли? - Это была чистейшая случайность. - спокойно отвечает Тэиль, но в уголках его губ затаилась хорошо маскирующаяся улыбка, и Со прекрасно её чувствует в потеплевшем голосе. - Но ты справился. - А ты все такой же притворщик… - Юно за стеклом горько усмехается, устало вздыхает, словно восьмидесятилетний старец, медленно опускается вниз, садясь на корточки, прислоняется к стеклу лбом и прикрывает глаза. Летнее солнце нежно мажет по его щеке, игриво ползет наверх, устраиваясь прямо в длинных пшеничных волосах ярко-рыжими прыгающими зайчиками, и не желает никуда уходить. Он пробыл в лесах так долго, но внешне почти что ничуть не изменился, разве что стал намного крепче, возмужал, повзрослел внутренне и не слабо утомился собственным существованием, что заметно невооруженным глазом - стоит хоть раз взглянуть в потухшие глаза, что когда-то все время блестели, поглощая весь направленный свет и излучая теплоту, которой хватало абсолютно на всех. Со до чесотки на ладонях хочется подойти и прислониться лбом к стеклу в ответ, мазнуть щекой по толстой холодной брони и остаться надолго там же, не двигаясь с места, слушая его дыхание сквозь мельчайшие фильтрованные пробоины - сплав такой же, как у стекол иллюминаторов на базах СИ. Потому что какая-то часть внутреннего "я" считает, что Юно очень нужна поддержка, хотя бы такая незначительная и минимальная. Но учитель Мун, вероятно, думает совсем иначе, ибо разворачивается, увидев её в отражении блока, и машет рукой в сторону двери со словами: "Сколько раз я должен повторять тебе одно и тоже, Ди? Пожалуйста, я же просил!" Дайне хочется повредничать, как маленькой, показать язык и ответить "Да хоть сто раз!", но она взрослая девочка, поэтому лишь сдержанно кивает, удаляясь за порог со скрипом колесиков от капельницы. Перед тем, как отвернуться, она краем зрения замечает, что тусклые карие глаза за стеклом заметно оживают, загораясь чем-то потаенным и жутко ревностным, при упоминании её прозвища, вырвавшегося из уст учителя. Перемены не остаются незамеченными и Тэилем: мужчина делает очередную пометку в журнале и мысленно ставит себе установку стараться называть ученицу по имени, ибо неизвестно какими последствиями чревато обратное. Но задать пару вопросов касательно этого все же рискует: - Юно... ты меня слышишь? Можешь описать, что ты сейчас чувствуешь? В ответ лишь молчание и пристальный жадный взгляд, направленный в сторону захлопнувшейся двери. - Юно? Юно-я, ты здесь? - Тэиль щелкает пальцами перед стеклом, которое хорошо пропускает звуки, и, наконец, привлекает внимание донсена к себе. - Да. Я... задумался. - спокойно отвечает тот, опуская глаза и рассматривая свои ступни. - Ты сжал кулаки до побелевших костяшек. Что ты чувствуешь? Тебе нехорошо? Помни, ты обязательно должен говорить, если начнешь чувствовать себя плохо... Иначе я не смогу тебе помочь. А я пытаюсь сделать это всеми силами. - Мун искренне старается объяснять внятно и мягко, словно говорит не со взрослым, образованным двадцати восьмилетним парнем, а с маленьким ребенком, который только-только начал изучать окружающий его многообразный мир, и очень надеется, что донсен правильно его поймет. Юно несколько секунд молчит, чем вызывает у учителя тихий, беспомощный вздох, заставляя его устало протереть лицо с шеей ладонью, но после расслабляет руки на коленях и поднимает на биолога твердый взгляд. - Я чувствую злость… - вдруг отвечает он тихо и с едва заметным страхом в глазах. - Я злюсь, когда кто-то пытается разделить нас или втиснуться между нами, и ничего не могу с этим поделать. - Но никто не пытается разделить вас, Юно. Это лишь вынужденная мера на короткое время, пока вы оба полностью не восстановитесь и не придете в себя. Это необходимо, чтобы и тебе, и ей стало намного лучше, понимаешь? - все тем же отеческим тоном, пытающимся донести до капризного ребенка простые человеческие истины. Тэиль думает, что смог достучаться до парня, но Юно запрокидывает голову назад, закатывает глаза, плотно стискивая зубы и вновь сжимая руки в кулаки, отчего биолог мгновенно трезвеет, распахивая бывшие полусонными от постоянного недосыпа глаза и медленно поднимается с места. - Юно, послушай меня... Кровь Дайны, погашенная нейтрализатором, подействовала, твои клетки сильно изменились, теперь ты ровно наполовину нормальный, пятьдесят на пятьдесят! Это значит, что, если не будет никаких изменений, случилось настоящее чудо, и ты сможешь радоваться жизни как обычный человек, просто нужно немного перетерпеть, всего лишь несколько дней, слышишь? - он говорит быстро и внятно, стараясь донести всё коротко, пока донсен еще не потерял желание слушать. - Если ты не поможешь мне в этом, сами мы не справимся, поэтому я прошу твоей помощи! Постарайся собраться. - Я буду отвечать на вопросы только если ты отдашь этот чертов журнал ей в руки. - Что? Ты сейчас шутишь или серьезно? - Мун охает от удивления и непонимания. - Она не может сидеть здесь, потому что плохо себя чувствует и еще не до конца восстановилась после слишком большой дозы нейтрализатора и падения с крыши, прости, Юно, я не могу просто взять и... - Мне лучше знать, как она себя чувствует! - Юно, прошу тебя... Я не могу этого сделать, правда. Звук его голоса внезапно прерывается оглушающим грохотом и треском поочередно замигавших в помещении ламп - Юно со злостью бросает в стекло стул, на котором сидел секунду назад, чем не на шутку его пугает. Несчастный кусок мебели разлетается в щепки от беспощадного удара, а парень тяжело дышит сквозь зубы и глядит на биолога в упор из-под отросшей челки с такой яростью в потемневших глазах, что Тэиль невольно пятится назад. Он рассматривает донсена с головы до ног и обратно будто бы по новой, впервые замечает то, как заметно он изменился за прошедшие года: стал намного шире в плечах, выше на целую голову, сильнее, выносливее, суровее в сравнении с иным собой из далекого прошлого, и в ужасе думает о том, что не будь между ними этого спасительного куска стекла, то в порыве злости Чон легко мог переломать ему, такому мелкому телом и вымотанному жизнью, все кости, даже глазом не моргнув. Он вспоминает события, произошедшие в больнице, и искренне удивляется тому, насколько бесстрашно девчонка вышла против этого (он не побоится выражения) монстра во всех известных ему смыслах, да еще и на такой ненадежной поверхности, как крыша, под ногами, потому что, к своему стыду, он сам бы вряд ли смог противопоставить ему тогда хоть что-нибудь стоящее... Да что таить, сейчас ведь тоже не сможет. Скорее всего, он бы просто трагически погиб при их первом же неблагоприятном столкновении. Выходит, Со не зря пошла наперекор правилам и заперла его в лаборатории; удивительно, как Доён вообще смог выжить после такого. - Юно, ты должен успокоиться. Это всего лишь побочные явления заражения, постарайся подавить неприятные симптомы всеми силами, иначе у нас будут большие проблемы... Я верю, что ты сможешь. - Я не обязан отвечать на твои вопросы. - холодным непоколебимым тоном, больше походящим на рык. - Юно, я твой учитель, товарищ и друг твоей семьи! - Уже нет. Моя семья давно погибла, как и я сам. - Пожалуйста, попробуй игнорировать этот поток негатива, ты же знаешь, что я никогда не сделаю ни тебе, ни Со ничего плохого. Ты же хорошо меня знаешь, Юно, просто поверь мне. - Тэиль предпринимает последнюю попытку заслужить доверие, делает пару шагов вперед, выставив руки ладонями вперед в мирном жесте и старается говорить максимально спокойно, несмотря ни на что. Юно за броней, в другом конце комнаты, шумно выдыхает и на миг расслабляется - на нем лишь темная футболка со штанами, поэтому заметить любое напряжение в мышцах особого труда не составляет - чтобы тут же обойти кушетку, развернуться и сесть к биологу спиной. "Ну, прекрасно!" - думает Тэиль и, подойдя ближе, барабанит костяшками пальцев об стекло, однако парень с места не сдвигается. - Юно, не вредничай, ты же взрослый. Осталось всего пять тестов на сегодня, потом я непременно отстану, обещаю... До завтрашнего дня. Это нужно ради твоего же блага. Демонстративное игнорирование. Тэиль устало вздыхает и бьется несколько раз лбом в то же самое место, куда стучал рукой пару секунд назад. Он уже не знает, что сделать, но тут разум осеняет одной сумасшедшей маленькой идеей. - Хочешь покушать? - Спасибо, не голоден. - А если я попрошу Дайну приготовить? Многозначительное, заметно напряженное молчание, отличное от первого, но Чон все равно не двигается с места. - И принести. - с легкой улыбкой добавляет биолог, и невольно брошенный в сторону заинтересованный взгляд донсена кажется ему красноречивее любых ответов. Мун находит Дайну на балконе, смотрящую в вечернее небо провинции нечитаемым взглядом и погруженную в собственные мысли, но вовсе не спокойную. Он знает, что она переживает по поводу всего, как никто другой, поэтому корит за себя за неспособность что-либо сделать сейчас, помочь ей и донсену быстро поправиться, сделать так, чтобы обоим стало намного легче, он даже не может с уверенностью сказать ей, что скоро всё образумится и обязательно будет хорошо, дабы хоть немного подбодрить, ибо в действительности сам не знает, будет ли... Думать о завтрашнем дне с каждым разом становится все страшнее и, кроме надежды, единственной поддерживающей остаточные внутренние силы, у них больше ничего нет. Никаких тебе козырей в рукаве, никаких возможных сокрытых выходов из ситуации, как в случае с полностью погашенной нейтрализаторами кровью девушки (способ, который Тэиль не признавал до самого последнего из-за его чрезмерной угрозы жизни, после смерти Джонни), зато есть немедленное объявление в розыск после шумихи в больнице, разъяренное министерство, наступающее на пятки уже несколько дней, и состояние двоих человек, все еще являющееся нестабильным. Тэиль устало вздыхает, проводит тонкими пальцами по чуть спутавшимся, заметно отросшим волосам и кладет руки на перила, устремляя взгляд туда же, куда смотрит ученица: на темно-синем полотне небес, разбавленном облаками в тон светлее, словно изящными мазками умелого художника, буйствующая россыпь многочисленных звезд кажется ему такой непривычной в сегодняшнем времени, даже волшебной и ностальгической. Прямо как в далеком юношестве. Давно он так просто не стоял и не смотрел на небо. В последний раз, наверное, лет пять назад, когда непоколебимый в своем решении донсен покинул его родительский дом с ребятами точно такой же звездной июльской ночью, оставив после себя лишь невидимый ворох загадок и печали, что тяжелыми осадками надолго разместились в груди. - Странная штука жизнь... То уводит нас как можно дальше от всего когда-то пережитого, будь то хорошее или плохое, то беспощадно сталкивает лицом к лицу с нашим ожившим прошлым, не так ли? - тихо произносит он, но вопрос скорее риторический, чем адресованный кому-либо, а потому тонет и угасает рассеянным призрачным шепотом, словно кем-то небрежно задутая свеча, в окружающем их ночном воздухе с первыми прохладными порывами ветра; он размашисто касается пушистых деревьев во дворе, шелестит встрепенувшейся зеленой листвой, волной взметает ворох мелкого сухого мусора с асфальта во дворе и, наконец, добирается до двух фигур, стоящих на балконе, ударяя всей мощью в самую середину, чем заставляет их волосы с одеждой взметнутся вверх. Наполняет приятной прохладой каждую частицу кожи, выдыхает сквозь рукава и воротники, напоследок игриво цепляя кончики всех разделившихся прядей. - Скажи, ты ведь не просто так послал меня тогда в свой дом? Точнее, не только за розами... Ты знал, что я найду письмо, не так ли? - спрашивает Со, не поворачиваясь, продолжая смотреть куда-то вдаль, в ту сторону, где за холмами виднеются огни главной трассы, перекрестка и, возможно, фонари возле здания госпиталя. - Правильнее сказать, я надеялся, что ты его найдешь. - Тэиль усмехается и облокачивается всем телом на ограждение, взбираясь на нижний бортик с ногами и слегка покачиваясь на них, будто бы впав в детство. - Я был настолько занят вирусом и бардаком в собственной голове, кипящей от бесконечных исследований, что даже перерыв все вещи в доме, в течение пяти лет, так и не смог отыскать его послание... Как безнадежный запутавшийся глупец. Для зараженных же другие мутанты, хоть немного связанные с ними ментально, оставляют словно фантомные отпечатки на всём, к чему они когда-либо прикасались или изучали. Даже если с тех пор прошло очень много времени. Я подумал, что ваша связь поможет тебе почувствовать письмо. - И оказался прав. Это... удивительно. Я должна поблагодарить тебя за... - Подожди благодарить пока мы не выиграем эту войну, Ди. Мне очень нужно, чтобы ты сделала еще кое-что. - Тэиль загадочно улыбается, да и тон его голоса меняется на слегка заманчивый, чем вызывает у опешившей девушки неподдельный интерес. Когда Дайна, наконец, переводит любопытный взгляд на него, биолог не вдается в ненужные подробности о побочной ревности; он спокойно начинает разговор, лишь вкратце говоря о том, что Юно, который ничего в рот не клал уже неделю из-за постоянных изменчивых процессов в организме на почве действия сыворотки, на самом деле очень голоден, но сообщил, что не станет есть, пока не явится с ужином она сама, и этого оказывается более, чем достаточно: Со отмирает в какую-то секунду, толком не слушает никаких последующих предостережений куратора и пулей срывается на кухню с горящим взглядом. А через пятнадцать минут уже сидит перед стеклянным барьером в большом закрытом гараже, отведенном под временный бункер, с кастрюлькой вареного риса и овощами, приготовленными на пару, ибо есть что-либо хоть немного тяжелее подобного Мун ему пока запрещает. Дайна устало обнимает маленькую посудину на коленях, пытается отдышаться со столь непривычного марафона и думает о том, что в последний раз с такой скоростью готовила лишь несколько лет назад, когда заработавшийся Джонни, после продолжительного дежурства с Тэилем в лаборатории, ввалился домой в половине третьего ночи и торжественно сообщил, что умирает от голода. Она тогда была сонная, очень недовольная тем, что её разбудили, и не менее уставшая за тяжелый рабочий день, но позволить дорогому брату испустить дух голодной смертью прямо на пороге, конечно же, не могла. На настенных часах уже одиннадцать вечера, события новых дней навевают все больше старых воспоминаний. С появлением Юно в их жизни все места вокруг словно одновременно разделились на две длинные полосы времени, именуемые "до" и "после", а Дайна пытается нащупать сознанием их невидимые, лишь ментально ощутимые грани, но с каждым разом все больше понимает, что не может. Прошлое и будущее столкнулись двумя ревущими потоками под одной крышей, в одном большом старом доме, смешались в один неистовый водоворот, вскружили головы, затянули их всех с собой на илистое, полупрозрачное, песочное дно и теперь колышат в такт прохладным волнам, с каждым новым дуновением ветерка в незапертые стучащие ставни. Со наблюдает за парнем, все также сидящим на кушетке, широкой спиной к двери, и молчание, повисшее между ними, кажется ей глухим тяжелым вакуумом, случайно образовавшимся на дне озера нерешимости, стремительно затопившего комнату и перевернутую деревянную лодку отношений, столь много раз потерпевшую крушение. На борту было лишь двое - сообщает станция круглосуточного вещания с сознания-маяка - помощь в ближайшее время не прибудет, ибо никто до сих пор не знает о их маленькой, личной (но это лишь в глазах других) катастрофе, а потому, спасаться с холодного мертвого дна им тоже придется вдвоем... Вместе. Ведь только так, понимая, подсказывая и поддерживая друг друга, у них получится сохранить все мизерные остатки воздуха и выбраться на сушу, именуемую свободой от бесконечной темноты прошедших дней, живыми. - У тебя есть вопросы. - не спрашивает, а утверждает Юно, и Со невольно кивает, не задумываясь о том, видит он её сейчас или нет, потому что у нее очень много вопросов, несметное количество изогнутых крючками знаков в голове, прочно обосновавшихся там на целые годы, но так и не превратившихся ни в одну исчерпывающую точку. - Так задавай... Он, несомненно, прав: если в душе собралось огромное количество чего-то откладываемого, мучающего, безжалостно терзающего разум, то нужно хоть раз в жизни дать этому выход, рано или поздно, неважно, когда именно, но, вопреки всему, сейчас она не может толком сосредоточиться ни на одной из быстро мелькающих мыслей, поэтому просто цепляет ту, что кажется ей наиболее непонятной: - Почему Ченле решил заговорить со мной? - Это прозвучит странно, но... после моих рассказов, он сильно воодушевился и захотел, чтобы ты осталась. - хрипло говорит парень и, чуть склонив голову, неловко потирает затекшую шею. - И из-за этого разбил стекло... Он все еще ребенок и не совсем понимает масштабность своих, как он считает, незначительных действий, потому что ему там не так уж плохо. К тому же с ним рядом все это время был Джисон, лучший друг, который всегда поддержит, и немыслимо много простора для свободы действий в качестве бонуса. - И с ним был ты. А сейчас... - Сейчас я считаю себя не братом, а последней мразью, потому что снова ушел и бросил его там одного. От звучания его ненавистного тона к самому себе, Дайна вздрагивает и поднимает глаза, со страхом смотря в измятый материал футболки на спине парня: это неправильно, он не должен считать себя виноватым в произошедшем, потому что никто из них не знал, чем всё в итоге обернется. Никто не знал, как сложится вся эта сумасшедшая мозаика под названием Жизнь, не знал даже выживут они или нет, не говоря уже о том, чтобы всегда принимать исконно верные решения. - Ты не можешь навечно оставаться в лесах... - Нет, но я должен как-то помочь ему. Сделать хоть что-нибудь... Он же мой брат. - Сделаешь. Мы обязательно поищем способ спасти его, обещаю. Но как только тебе станет лучше, хорошо? Не трать едва появившиеся силы на самотерзание и беспокойство. Попробуй отпустить гнетущее напряжение и хоть немного поспать, тебе нужно отдохнуть. Раздается внезапный короткий смешок, словно звоночек из прошлого, от которого у Со по всем внутренним органам проходит теплая вибрирующая волна, и Юно со скрипом кушетки вдруг поднимается с места. Выпрямляется во весь огромный (в сравнении с ее габаритами) рост и оборачивается, медленно шагая к стеклу, но ближе четырех метров не приближаясь, словно боится собственной реакции, а потому еще не решается. - Я хотел сказать то же самое... Посмотри на себя: ты нормально не спишь уже неделю, дергаешься испуганным кроликом от каждого непонятного звука и ходишь, посматривая затуманенным взглядом на наручные часы, так, словно у тебя в кармане настоящая бомба с запущенным механизмом. Ну и кто из нас двоих, на самом деле, напряжен больше? - на его губах впервые за все последнее время появляется та самая, слегка самодовольная, задорная улыбка, и Дайна чувствует, как болезненно-приятно ухает сердце куда-то в область желудка (тщательно хранимое самообладание прощально машет белым флагом), потому что сколько бы девушка не настраивалась заранее перед встречей лицом к лицу, к такому она, все же, оказалась совершенно не готова. К такому вообще, нельзя заранее подготовиться. Хочется бросить всю эту затею, вскочить с треклятого белоснежного стула учителя и позорно сбежать отсюда прочь. Или же вскрыть чертов ящик, так ненавистно разделяющий пространство между ними, подойти как можно ближе, зажать в самых крепких объятьях, на которые она со своими тонкими бледными ручонками вообще окажется способна, а после... поцеловать? Да, по-собственнически страстно и немного злобно (может даже укусить), в отместку за то, что причинил так много боли и заставил до невозможного переживать за свою жизнь, стереть эту хамоватую ухмылку со всё теми же бесстыдно-заманчивыми глубокими ямочками на щеках, да так, чтобы до боли в деснах и капель крови на губах. И даже этого, кажется, будет мало. Быть может, стоит лучше сделать и то, и другое вместе, только сначала второе, потом первое - так сразу и не разобрать... Потому что, какого черта он вообще так свободно ведет себя, когда пропал без вести на целых пять лет, заставил всех кругом страдать, и столь долгое время считался мертвым?! Это как минимум несправедливо! - О, а что там у тебя в кастрюле? - прерывает ее мысли любопытный голос, и всю накопившуюся злость как ветром сносит: девушка легко сдувается, словно воздушный шарик, который резко развязали, потому что слишком сильно по нему скучала, чтобы дать волю пагубным негативным эмоциям и позволить им всё разрушить. Ведь жизнь только-только начинает налаживаться. Маленькими, нерешительными, слабыми шажками, но все же начинает, и для них это уже огромный успех. Поэтому Дайна лишь хмыкает, прячет невольно рвущуюся наружу улыбку за упавшими вперед волосами и поднимается со стула. - Ну, раз уж спать ты не хочешь, то хотя бы покормлю тебя. - нажимает на зеленую кнопку электронного замка, вводит по памяти голографический ключ в яркое сенсорное окошко того же цвета и искоса наблюдает за удивленно-встревоженным взглядом парня, который шумно сглатывает, пятится назад и неверяще смотрит на с писком раздвигающиеся двери. Что, шокирует, когда играют по твоим же правилам? - Ты это серьезно? Войдешь сюда? - звучит с легкой насмешкой. - А Тэиль знает? - Да, он сам попросил... Зуб даю, присматривает за нами с камеры наблюдения, поэтому, постарайся сильно не буянить, ладно? - мирно просит Со перед тем, как нервно вдохнуть и переступить порог блока. От волнения сжимаются в узел все внутренности: разум прекрасно понимает, что это чужая территория и, если вдруг всё пойдет не так, она окажется заперта с ним в замкнутом герметичном пространстве, один на один, и вряд ли даже вовремя прибежавший на помощь Тэиль успеет хоть что-нибудь сделать. Он бы не успел даже не будь здесь барьера. Осознание данного факта вновь заставляет поджилки трястись, и Со, бесшумно выдыхает, стараясь подбодрить себя позитивными мыслями. Все хорошо... Это же Юно. Он не причинит ей вреда, ибо знает, что она совсем не опасна, слаба и не может сделать ему ничего плохого. Знает ведь? С каждым её шагом парень двигается назад, глядя большим недоумевающим ребенком, осматривает её с головы до ног и забавно приоткрывает рот (возможно, усиленно пытается понять, в чем здесь подвох, просто не может, по причине его отсутствия), но внезапно включившиеся антисептические фильтры над дверями отрезвляют сразу обоих - потоки белого пара беспощадно бьют Со прямо в голову; девушка охает от жжения, зажмурившись, и Чон, не задумываясь, тут же хватает её за руку, ловко затягивая вовнутрь, подальше от хитроспрятанных, опасных механизмов защиты. Дайна даже толком не успевает ничего понять, все происходит в какие-то секунды. Юно быстро убирает из рук посудину, отставляя кастрюльку на новый стул, притащенный Тэилем, пока она, дезориентированная и сбитая с толку, пытается прийти в себя. Берет ее лицо в ладони и с беспокойством, вперемешку с испугом, аккуратно вертит из стороны в сторону, осматривая на наличие химических ожогов или других серьезных повреждений. Просит девушку открыть все еще зажмуренные глаза, убеждается в том, что с ними тоже всё в порядке (внимательно разглядев каждый поочередно), и только после этого, едва заметно, с облегчением выдыхает. С затаенной, нерешительной нежностью проводит шершавыми из-за долгой жизни на природе пальцами по щекам и, притянув ближе, вдруг осторожно (словно боится ненароком сломать) прижимает к груди, продолжая гладить по голове. - Твои волосы... Они сильно побелели. - говорит так, словно считает себя в случившемся виноватым, в то же время осуждая за это весь мир, и Со чувствует себя маленькой обиженной всеми девочкой, которая, наконец-то, попала в долгожданные успокаивающие руки; глаза застилает влажной пеленой, в носу неприятно щиплет и хочется позорно расплакаться от того, что ее жалеют в то время, как самому намного тяжелее. Но она должна быть сильной ради него, поэтому старается держаться, дабы не заставлять лишний раз переживать. Заслуживает ли она подобного отношения к себе? Имеет ли права на эту привязанность? Она не знает, просто понимает, что единственное, чего сейчас хочет больше всего на свете - это постоять вот так вот еще немного... Еще совсем немного, пока кольцо из родных рук не разомкнется, выталкивая ее обратно в большой суровый мир. Однако время идет, а Юно отстраняться и не думает. Дайна замирает, удивляясь столь резким переменам в его характере, быстрому возвращению к себе прежнему, без видимых резких пробоин в поведении, но вскоре отбрасывает навязчивые мысли прочь, впервые позволяя себе расслабиться, постепенно размякая в уютных, теплых, даже горячих медвежьих объятьях, слушает быстрый, но такой родной стук сердца у самого уха и нерешительно обвивает талию, а затем спину парня в ответ, чтобы после сжать руки немножко сильнее. Теперь она уж точно никогда не отпустит... Что бы ни произошло. - Со мной все хорошо, не волнуйся. - говорит тихо, точно зная, что её услышат, пока Юно с постепенно возрастающим, почти что щенячьим сожалением в глазах осматривает её больное плечо, вернувшееся в прежнее состояние после того, как она потеряла больше половины мутировавших клеток, замечает множественные пятна синяков на руках и большую гематому в области шеи, прямо под волосами. Мягко водит кончиками пальцев по всем следам былого неприятного инцидента, вызывая щекотку с табунами волнительных мурашек по коже, и, съедаемый чувством вины, прижимается щекой к макушке. - Я поступил отвратительно... Всегда поступал. - с накопленной годами горечью произносит парень, тяжело выдыхая ей в волосы, на что Со лишь качает головой: - Ты не мог нормально владеть своим телом, а я с самого начала знала, на что иду. Все в порядке, правда. Не кори себя. - Но я сбросил тебя с... Боже, - Юно вымученно шипит сквозь стиснутые из-за злости на самого себя зубы и сжимает её в руках чуть сильнее прежнего, словно боится, что если отпустит - она, такая маленькая и тонкокостная, просто упадет, разбиваясь на сотни маленьких осколков, как хрупкая антикварная ваза... Как он мог? Он бы никогда не простил себе, получи она более серьезные увечья, потому что даже вид синяков на этой коже вызывает в нем сильное желание огреть себя чем-нибудь тяжелым по голове в отместку за всё содеянное... И лучше, если несколько раз. Он не только плохой старший брат, но и ужасный человек. - Юно, посмотри на меня. Посмотри, ну? - Дайна поднимает голову и, стиснув его лицо ладонями, поворачивает к себе, несмотря на сопротивление. Юно в глаза ей не смотрит, лишь отводит стыдливо влажный взгляд в потолок и сдержанно кивает. - Пожалуйста, посмотри на меня... Умоляющий тон действует безотказно, и парень, наконец, опускает кофейные глаза, встречаясь с ней грустным взглядом. - Это сделал не ты, а чертов паразитический вирус, управлявший твоим разумом, понимаешь? Сейчас, как видишь, я в порядке, жива и здорова, а синяки с ссадинами быстро заживут, поэтому всё самое ужасное уже позади, окей? - объясняет, словно мать непонятливому ребенку, и, получив сухой утвердительный кивок, отпускает его, напоследок чмокнув в висок. Насколько она помнит, Юно никогда не был особо покладистым или послушным, в былые времена Центра даже Тэиль знатно намучался с его периодической строптивостью и вечными действиями наперекор всем известным правилам (ибо донсен видел всё по-своему), но стоило ему начать вредничать в её присутствии, Со всегда поступала именно так, а он постепенно сдувался и вновь становился тем прежним добродушным парнем из лаборатории, что снимал с деревьев неудачно застрявших котят и был готов хоть десятки раз за день переводить старушек через близ лежащую дорогу. Становился собой. "Магия любви! Ты только погляди на него!"- вздыхал наблюдавший тогда за всем этим безумием Марк, а Донхёк влеплял ему смачный подзатыльник, добавляя: "А вот магия вправления мозгов идиотам!"- и по отделу прокатывалась волна смеха, заглушающая возмущения Ли, что обвинял Хёка в полном отсутствии части мозга, отвечающей за романтику. Со тихо прыскает своим мыслям, наклоняется за посудой, и пропускает тот момент, когда Юно улыбается краем губ, коснувшись всего на секунду места, где все ещё ощущается фантомное тепло от поцелуя, пускай и такого невинного, нарочного, направленного на то, чтобы угомонить его, перед тем, как развернуться вслед за ней и удобно устроиться на кушетке, прямо напротив стула. Следующие строго отведенные Тэилем двадцать минут они проводят, занимаясь тем, что Дайна быстро отмечает галочками оставшиеся тесты в журнале куратора, аж на следующие два листа вперед, поочередно давая проходить их парню в перерывах на еду. Тот куксится, хмурит темные брови, через каждые пять минут выпадает из реальности, задумываясь о чем-то своем, или вовсе подолгу пристально смотрит на собеседницу, иногда не скрывая нагло-довольной улыбки, но все равно прекрасно выполняет все задания до последнего, периодически даже забывая прожевывать то, что успел набрать в рот. - Что там у тебя? Ты же не хомяк, чтоб набирать запасы, жуй давай! - звонко смеется Со, каждый раз тыкая пальцами в его заметно округлившиеся щеки, чем в итоге заставляет посмеиваться и самого парня. - Я не могу думать и есть одновременно, это какая-то пытка! - оправдывается Чон, уплетая остатки риса. - Если надоело, я запросто могу уйти. - рискованно предлагает Дайна, но Юно с улыбкой качает головой, спокойно протягивает руку, с легкостью придвигая скрипящий стул вместе с сидящей на нем девушкой поближе к себе, и продолжает рыться вилкой в котелке как ни в чем не бывало. Со впервые отпускает все тревоги, ощущая невероятную легкость на душе, позволяет себе шутить, беззлобно смеяться над его странными выходками до боли в груди и слез в уголках глаз, и всё это кажется ей каким-то ненастоящим, слишком прекрасным, словно несбыточный сон, который оказался чересчур реалистичным; впитывая, словно губка, любимый смех и встречаясь взглядом каждые несколько секунд с радостно блестящими карими глазами напротив, она чувствует себя настолько счастливой, что, кажется, готова взорваться прямо здесь на сотни микроскопических сияющих частиц, прямо как ядерная звезда в далекой бескрайней Вселенной. Она давно не ощущала себя в столь правильном месте и в правильном времени, но сейчас безмерно благодарна небесам за то, что, несмотря на все трудности, позволили дожить ей до этого момента, а также сидящему за монитором с чашкой крепкого кофе в руках и устало улыбающемуся Мун Тэилю, который никогда не сдавался и вселял в нее надежду до самого последнего. Ведь если бы не упрямые наставления учителя вкупе с природным даром убеждения, то её, возможно, никогда бы здесь не было... Кто знает, как могло всё обернуться, не держись они крепко друг друга с самого начала. Вопреки своим собственным правилам, Мун забирает её из блока ещё через полчаса, когда утомленный тяжелым днем, но определенно счастливый после долгожданной встречи Юно, наконец, засыпает на кушетке, убаюканный родным голосом, рассказывающим всякие небылицы о вечерних дождях, пыльных старых дорогах и упрямых мотыльках под золотистыми ночными фонарями, сопровождаемым мягкими поглаживаниями по голове. В холле Дайна сама едва стоит на ногах, шатается, словно подвыпившая, проваливаясь в царство снов прямо на ходу, и обеспокоенному биологу не остается ничего, кроме как проводить её под руку до самой комнаты, уложить в кровать и накрыть покрывалом, не забыв перед уходом открыть окна, дабы впустить свежего ночного воздуха. Этой ночью они все трое впервые засыпают спокойно, не видя никаких кошмарных снов, тревожащих души, а к половине четвертого утра Со снится взволнованный чем-то Джонни, просящий её побыстрее проснуться. "Вставай, Ди! Пожалуйста, вставай! Ты опоздаешь на работу! Сейчас не время спать!"- повторяет брат с таким взглядом, словно от этого зависит вся её жизнь, и его низкий дрожащий голос постепенно искажается, превращаясь в звонкий, сбивчивый тон Тэиля, импульсивно тормошащего её за здоровое плечо, пока она не просыпается окончательно и сквозь рассеивающийся сонный вакуум в ушах не распознаёт, наконец, что именно он пытается ей сказать. А когда понимает, то давится воздухом, в ужасе срывается с места, спотыкаясь о собственную обувь, дважды больно падая у порога, потому что сбегающий мельтешащим пятном белого халата по лестнице Мун снова и снова кричит, чтобы она собралась и ни в коем случае не паниковала: Юно вырывает кровью, и биологу срочно нужна её помощь, чтобы привести донсена в чувство. Течение дальнейшего времени поглощается бешеной суматохой, сужается до размеров одного небольшого гаража и вертится безумным колесом обозрения, у которого напрочь отказали все возможные тормоза, ибо руки действуют уже на автомате, а мозг не успевает думать ни секунды: у Со страшно трясутся коленки, в горле все время пустынно пересыхает из-за нервного кома, но она держится, заталкивая все лишние эмоции поглубже; до красноты бьет себя по щекам и продолжает стойко выполнять указания Тэиля, пока они откачивают потерявшего сознание Юно, подключают к кислородной системе, ставят ему ускоряющие метаболизм клеток капельницы, одну за другой, колют необходимые дозы адреналина и до самого рассвета всеми силами сражаются с намертво вцепившейся в парня лихорадкой, которая пробирает ослабленное тело крупной, судорожной дрожью, бросая его то в раскаленный жар, то в леденящий холод. Лишь к семи часам утра, когда Тэиль, запыхавшийся, изнеможенный и весь мокрый от пота с головы до ног, разом осушает четвертую бутылку холодной воды и, наконец, сбрасывает с тела парня ремни, при помощи которых они с трудом привязали его к кушетке ночью во время непрекращающихся судорог, Дайна позволяет себе стать прежней и с нескрываемой дрожью в охрипшем голосе спросить, что происходит. - Побочные реакции на сыворотку... Его тело все еще борется с вирусом, а вирус по-прежнему не сдается, пытаясь отвоевать его. Я не должен был позволять ему поесть, он всё еще тяжело переносит нормальную еду: дело в том, что процесс её полноценного переваривания отнял у организма слишком много сил, и это ослабило здоровые клетки перед натиском остатка зараженных... Столкновение вируса с сывороткой в столь слабой органической среде вызвало настоящий "конфликт захватчиков". - кое-как отдышавшись и съехав на плитчатый пол, прямо возле кушетки, сипло отвечает биолог. Он сам не понимает, где именно и когда просчитался, почему оказался настолько наивно верящим, поддающимся столь хрупкой надежде на быстрое полное выздоровление. Настоящий идиот. Он просто должен был быть начеку каждую минуту, каждую чертову секунду, а не думать о том, как бы побыстрее поставить донсена на ноги и вытащить его из блока. Такая халатность в их положении непростительна. - Что теперь? - все так же тихо спрашивает Со, нарушая напряженную тишину, разбавленную лишь запахом лекарств и тяжелым, хрипящим дыханием спящего Юно, все еще подключенного к системе. - Мы облажались, теперь остается только поддерживать его организм в состоянии, способном хоть немного за себя бороться, и ждать, когда он выкарабкается сам... Нужно время, Ди. Много времени. - словно убеждая не только её, но и самого себя, отвечает Тэиль, пустым взглядом глядя на змейки мелких трещин в кафеле под собственными ногами. Со обсуждать с учителем дальнейшие действия не остается, потому что слишком хорошо видит его разбитость вкупе с залегшими тенями под глазами и вдруг резко понимает, что ей не хватает воздуха, а легкие будто бы сузились, сжались до уровня трахеи, загораясь так, что она не может даже нормально выдохнуть, не говоря уже о том, чтобы сделать вдох. Заметивший неладное Мун окликает её по имени дважды, когда она, задыхаясь и пошатываясь от всего, навалившегося на неё сразу непомерным тяжелым грузом, вырывается из помещения на улицу, босиком, в одной ночной майке со штанами, и под первые за неделю капли дождя срывается прочь по туманной дороге, обвитой полями. Злость на саму себя за такую беспечность, эгоизм и бесполезность заставляют её бежать, окончательно сбивая дыхание и ноги до крови об острые камни гравия. Останавливается Дайна лишь в конце улицы, когда намокает под ливнем до ниточки, сил бежать уже не остается, а ноги жжет с такой болью, что, кажется, они скоро вовсе отнимутся. Минует густые кустарники с деревьями, бессильно падает на асфальт под неистово льющим дождем, подтягивает к себе ноющие, пульсирующие от боли колени, дрожа всем телом, и громко, надрывно плачет, выплескивая всё накопившееся за последние дни наружу, до тех пор, пока голова не начинает раскалываться от сильного напряжения. Она ведь только-только обрела самое важное: человека, которого и не мечтала больше никогда увидеть снова, но жизнь лишь поглумилась над ней, дав насладиться мнимым ощущением счастья, а потом вновь начала все отбирать. И во второй раз оказалось намного больнее, чем в первый, потому что Дайна искренне не хочет расставаться, понимая, что до смерти дорожит этими теплыми глазами, готовыми сворачивать любые горы, упрямым, вечно юношеским нравом и бархатистым голосом, так прочно засевшим в сознании... Понимая, что слишком сильно любит. До боли за тонкими ребрами, до непреодолимого желания всегда находиться рядом, помогать, поддерживать, видеть, слышать, чувствовать и дарить все свои жалкие остатки тепла. Господи, только не это... Она точно сойдет с ума, окончательно и бесповоротно, если с ним вновь случится что-то ужасное. Звонок Киму в тиши опустошенной туманной трассы происходит почти что машинально: она привыкла звонить ему, когда ей плохо, страшно или, когда не знает, что делать, поэтому желание поговорить с тем, кто хорошо её поймет, заставляет зажимать нужную кнопку на часах, слушать монотонные гудки, глотая соленую влагу, стекающую по щекам, и даже не ожидая такого быстрого ответа. Трубку берут через пару секунд и до боли знакомый голос, словно в дежа вю, с беспокойством спрашивающий о том, почему она тяжело дышит, заставляет её расплакаться с новой силой в попытках рассказать о том, что случилось. Они даже толком не попрощались, но Ким по-прежнему относится к ней с добротой и заботой, словно и не было всех тех ужасных событий последней ночи в госпитале, и это лишний раз убеждает Дайну в том, что она никогда не была его достойна. - Доён, мне кажется, я скоро сломаюсь... Я не знаю, что делать... Боже, я так боюсь, что всё рухнет, что он просто... - повторяет она сквозь слезы, беспощадно выворачивая себя наизнанку, и парень терпеливо выслушивает всё, что она говорит, без разницы внятно или нет. - Ты проделала такой тяжелый путь, неужели собираешься сдаться сейчас? Я не скажу тебе, что всё точно будет хорошо, Ди, но если взялась взбираться по отвесной скале, то стоит карабкаться до самого верху... Не отвлекайся на неудачи, это лишь временные испытания, вот увидишь, что-то в итоге да получится, - на фоне слышатся звуки различных голосов из коридора, и он просит кого-то говорить тише. - Я знаю, ты очень устала, но ты должна продолжать идти, каждый из нас должен, несмотря ни на что, слышишь? Тем более, когда мы находимся всего в двух шагах от желаемого. - со всей серьезностью объясняет Доён, и Со затихает, понимая, что, совершив рискованный звонок, поступила правильно, ибо это именно то, что она хотела услышать. Она, действительно, должна продолжать идти. Все они должны. Даже если половина мира вдруг рухнет и у них не получится никого спасти... Ведь пока они живы, ещё не все потеряно. Что-то в итоге да получится, не так ли? Хоть что-нибудь точно получится... Недолго длившийся солнечный июль вновь неохотно уступает права настойчивым облачным циклонам с проливными дождями, словно ведающими о случившемся и тоже оплакивающими всё, что с ними происходит; со старой, размытой холодными лужами обочины вымотанную истерикой, не реагирующую на оклики Со осторожно поднимает с асфальта и уводит к своему внедорожнику проезжавший мимо Ли Тэён, которому Мун в панике звонил еще в четыре утра, потому что решил тогда, что Юно окончательно их покидает.