Recovery

Кара выкладывает в стори фотографию своего скетчбука, уже сидя в самолёте. Перед ночным взлетом свет в салоне чуть приглушают, Делевинь залезает под плед, вытягиваясь в кресле первого класса. Выставляет загадочное фото и, задумавшись на мгновение, печатает сообщение. Кендалл добралась до места встречи раньше неё: у Кары, наверное, не было оправданий, крыть было нечем, а после того скандального фото их с Абоа поцелуя, что мгновенно разошёлся по сети и вышел в принты... Кара прикусывает щеку изнутри, чтобы не засмеяться: Кендалл тогда без предупреждения прилетела в Лондон, в квартиру, что снимала Делевинь отдельно от семьи. Британской модели оставалось порадоваться, что Абоа, с которой ее связывали исключительно дружеские отношения, успела улететь на съемки в Италию буквально за пару часов до прибытия Дженнер: иначе дело рисковало бы закончиться потасовкой. По счастью, все обернулось... не так плохо, как Кара рассчитывала. Злая Кен — требовательная Кен, ей срывает тормоза, и любой ограничитель придаёт азарта. Кен в ярости — это брошенная с порога на пол дорожная сумка (Supreme? Yeezy?), это горячие узкие ладони под футболкой, на рёбрах и томительно-резко вниз, к бёдрам. Злая Кендалл Дженнер — это явно не та кукольная Кен с подиумов и интервью, это пламя, которое забирает своё и сжигает неугодных. Романтика... Тогда Кара всерьёз опасалась, что они сломают ее любимый кухонный столик. Потом опасения уступили место наслаждению, конечно, но в перерывах были душевные беседы на узеньком балкончике с еле туда втиснутыми двумя резными тонкими стульям и пародией на журнальный узкий столик. Каре тогда казалось, что они поменялись местами: обычно Кендалл протестовала против любого публичного выражения чувств, сейчас же — первая целовала на балконе в Лондоне, прижимала спиной к холодной стене, а губы у неё были терпкими от сигареты, как и у самой Кары. Под ними гудела оживленной толпой улица, тут вроде бы неподалёку музей Шерлока Холмса... Туристы, яркие зонты, легкий и привычный дождь, от которого разгоряченное лаской тело бросает в слабую дрожь: наверное, не стоило выходить на балкон в одной футболке... И все это осколками мозаики накладывалось друг на друга: неровный пазл начинал обретать смысл. Переплетение тел, трепещущие ресницы, смазавшаяся тушь, требовательные касания, загребущие узкие ладони снова под майку, укусы и стоны... Вечером того же дня довольная Кара, собрав чуть отросшие русые волосы в смешной маленький хвостик, готовила им чай на маленькой, но уютной кухне, подсвечиваемая только светом от торшера. Кендалл сидела за столом, совсем родная и совсем рядом, протяни руку и коснись. Морщилась, как кошка, от мягкого света ночника и следила из-под ресниц за быстрыми действиями Делевинь. Та краем глаза следила за ленивыми передвижениями Дженнер за столом: Кен, видимо, уже утолила первичную жажду, теперь на ее месте оставалось только... — Ну и что значит это фото? Кара с лёгкой улыбкой поставила чашки на стол. Одну — тонким пальцем придвинула к любовнице. Достала овсяное печенье. — Попробуй, оно с шоколадом: истинно британский рецепт. Моя тетка испекла только вчера. Кендалл нехорошо щурится и пригубляет чай. Шипит: обожглась, ну и кто льет кипяток? Кара улыбается ещё шире: — В Британии чай не разбавляют, забыла? Кендалл закатывает глаза, высовывая обожженный язык. Делевинь не выдерживает и уже в открытую беззлобно смеётся, чмокает свою девушку в лоб и наливает ей холодной воды. Отдышавшаяся Дженнер благодарно ей кивает, а, охладившись, снова заводит свою шарманку: — Я не закончила: что вас связывает с Абоа? Кара по-прежнему улыбается. В общем-то, такого она и ожидала: поэтому мяко берет свою девушку за руку. — А что вас связывает с Хадид? — С какой из? — По привычке брякает Кен и тут же отвечает: — Ничего. Ни с одной из них. Мы друзья, забыла? — Не все папарацци так считают. — Но я хотя бы ни с кем для фотосессии не целуюсь! Ты могла и отказаться, на твоей карьере это бы не сказалось. — Тогда мне бы не удалость увидеть тебя на целых два месяца раньше, занятая мисс «Мне надо отснять ещё сезон КWTK* и два рекламных ролика для Адидас». Кендалл смешно морщит нос и фырчит: — Шантажистка. Сладость овсяного печенья и горечь Эрл-Грея чувствуется на кончике ее языка, когда Кара целует её. И теперь все хорошо. Даже воспоминание согревает своим уютом, и Кара, широко улыбнувшись, печатает сообщение: «Скоро буду на месте. Встретишь меня в аэропорту?» Ответ приходит незамедлительно: «Чтобы фото нашей встречи было на завтрашней первой полосе?» «Ну, тебе же не понравилось, когда там же красовался мой поцелуй с Абоа... Я думала, ты захочешь расставить все точки над «i» для прессы и всех остальных...» Ответ приходит незамедлительно: «Шантажистка» Кара улыбается, и в следующие несколько минут от Кен приходят ещё одно короткое: «Во сколько тебя встретить?» И Делевинь знает, что ей есть, ради чего лететь на этот скучный показ.

***

В клубе шумно, душно и Белле правда интересно, как скоро их тут узнают. Но Джиджи подхватывает сестру под локоть и тащит за собой на буксире в какую-то потайную ложу за плотными дверями. На входе кивает охраннику, называет имя, и тот молчаливо открывает двери. Внутри комнаты оказывается даже уютно: дорогой ворс ковров (не боятся, что контингент заблюет?), низкие мягкие диванчики, неоновая подсветка, полутьма и минибар. Собственно, к последнему Джелена и направляется: напряжённо копошится, гремит стаканами, и вот уже перед ними появляется два гранённых стакана виски. Белла за это время успевает пройти вглубь комнаты, плюхнуться на мягкий диван и вытянуть ноги в дорогих кроссовках. Она выглядит очень просто — проще, чем разодетые обыватели здесь: темные свободные джинсы, какой-то свитшот с названием бренда во всю спину. У младшей Хадид взгляд откровенно заебанный, такой бы никогда она не показала папарацци или фотографам: ещё польются новые вопросы про наркотики. Белла меланхолично пялится в потолок, когда сестра резко приближается к ней и суёт под нос стакан с чем-то коричневым — скорее всего, виски. Изабелла морщится, видя, что напиток неразбавленный, двойной и даже безо льда. А вот Джиджи наплевать: она вливает в себя алкоголь, как воду, и даже взгляд у неё не меняется — такой же, как на подиуме, притворно-улыбчивый. Белле сестру даже жалко: та шла к карьере модели с детства, напролом, и столько раз сломала себя, чтобы лучше подходить под определенную роль супермодели... Белла в это время скакала на лошади, читала спортивные журналы, чатилась с ноунеймами (не в пример старшей Хадид, у которой с детства всегда было именитое окружение) и потом увлеклась наркотиками. То, ради чего Джиджи столько пахала, ей досталось «на отстаньте», как простое хобби, увлечение... И они обе это знают: только если Джиджи это злит, то Белла боится. Искренне, до дрожи вниз по позвоночнику под взглядом синих глаз. Боится почти по-детски. Отношения у них на самом деле трепетные: может показаться, что они даже друг друга поддерживают, но есть с подросткового возраста, по мнению Беллы, какая-то недосказанность между ними — искрами вспыхивает, никогда при этом не превращаясь в пламень. Такое было только один раз, когда Джиджи в прошлом году по вине нерасторопных стилистов не успела на показе надеть вторую босоножку на танкетке. Знающий человек понимает, какие проблемы для показа и для ивента в целом могут иметь несколько неучтенных секунд задержки: музыка, такт шага и выход дизайнера в конце распланированы и отрепетированы за две недели до показа вовсе не для того, чтобы портить всю идиллию забытой туфлей. И Джиджи тогда решается — ну супермодель же, а. И причем со спокойным лицом, с улыбкой, она вышагивает по подиуму, вторую ногу просто держа на носочке, как бы демонстрируя, что все эти годы репетиций и опыта были не просто так. Белла тогда давится водой, которую пила, и, почему-то даже не задумываясь, ломится за сестрой на подуим — точнее, потирающая холенные ручки дизайнер показа (ну и чья это на сей раз любовница, раз такой размах и громкие имена моделей для неизвестного бренда?) с огромным удовольствием легко подталкивает Беллу в спину, на дорожку. Младшая Хадид догоняет сестру под восторги зала и подхватывает куда-то под лопатки, дает опереться на свое плечо и улыбается кончиками губ. Наверное, им придется импровизировать и что-то делать с ее потерянными минутами, что она тратит сейчас с Джиджи — но Изабелле очень хочется верить, что их совместный выход произведет больше фурора, чтобы пресса простила дизайнеру осечку. Джиджи, видимо, такого поворота не ожидала — поворачивает на нее голову, удивленно вскрывает светлые брови, но через секунду посылает фальшивую улыбку облегчения в зал и продолжает свое шоу. Обнимает теплой рукой Беллу за талию, и у той почти что мурашки от такой близости, от контраста, что кожа у Джи смуглая, теплая, а у нее самой бледная и прохладная. Приходится снова сделать коронный взгляд Снежной Королевы, чтобы не облажаться: так их и фотографируют. Джелена посылает улыбку одновременно и Белле, и залу — и как ей это только удается? А Белла в это время смотрит прямо перед собой, в холодные объективы, своим холодным взглядом. Только когда они скрываются за кулисами, дизайнер восхищенно шепчет, что это будет нечто завтра в прессе, а стилист-организатор в ужасе ищет, кем заполнить пропущенные Беллой секунды. Белле же хочется курить и на кипиш внимания не обращает: Джи наконец отпускает ее талию, снимает с ноги босоножку и с улыбкой отдает ее побледневшему стилисту, что вовремя не подал ей вторую. — Спасибо, милый. Стилист, кажется, готов упасть в обморок, а Белла мысленно выдыхает: может, буря минует? Старшая Хадид далее не обращает на нее внимание — у них обеих по плану еще два выхода, на сей раз полностью индивидуальных, пусть Белле забытое ощущение поддержки от сестры и понравилось. А после показа Джи, как и сегодня, приглашает ее выпить в дорогом клубе. Белла отмахивается тогда, вроде, и уезжает к Абелю — тогда они еще были вместе, тогда было весело вдвоем играть в приставку и пить чистый кодеин. Джиджи тогда, кажется, даже расстроилась: Зейн на этот ее показ не явился, потерялся где-то в Калифорнии с концертом, и старшей, видимо, делать было решительно нечего — но Беллу это уже не волновало. У них были разные билеты на разные самолеты в один конец географии — просто потому, что Джиджи опять летит с какими-то шишками из мира моды, а Белла — с обдолбанным Выходным. Ничего личного, просто приоритеты. Воспоминания горчат на кончике языка, хотя то же делает и качественный виски, и Белла морщится. — Что, тут настолько плохо с барменами, что ты подрабатываешь? — Нам пообещали коктейли и минибар, как видишь, пока мы ждем коктейли, остается только один вариант. — Пожимает плечами Джи и тут же продолжает, растягиваясь рядом на диване: — А ты не любишь виски? — Не тогда, когда это чистый спирт безо льда даже, — отбривает Белла. После первого неудачно глотка пить дальше не хочется, и она просто играет граненным стаканом в длинных пальцах, задумчиво смотрит на переливы янтарной жидкости в причудливом освещении. — Как ты это пьешь? — Чтобы забыться. Джелена не смотрит на нее, достает графин откуда-то рядом и наливает себе вторую порцию. Думать о том, почему ей это так привычно, не хочется, но волей-неволей Белла задает второй вопрос: — И часто ты это делаешь? — Пью в одиночестве? — Ага. — Не чаще, чем ты балуешься наркотиками, сестренка. Белла фыркает — наступить на любимую мозоль для старшей дело святое. — Я завязала после расставания с Абелем, ты же знаешь. — Он того не стоил, — внезапно меняет тему старшая. — В смысле, он слишком плох для тебя, его место в edgy-плейлистах на 8tracks. Белла не выдерживает и смеется. — Ну и на том спасибо. Джи внезапно тянется к ее стакану и ловко выхватывает тонкими пальцами, но при этом пьет так красиво, что слова возмущение застревают в горле. Белла шипит возмущенное «эй!» и стакан у сестры отбирает, касается теплых пальцев своими холодными и обиженно надувает губы, как в детстве. — Ты с детства не любила делиться игрушками, Бел, какой кошмар! — Притворно возмущается Джиджи и фырчит, как кошка. — А ведь мамочка учила нас делиться. — И поддерживать друг друга, — с дуру брякает вдолбленную матерью аксиому Изабелла и тут же добавляет: — На взрослую жизнь это не распространяется. — Да ну? А мне казалось, что прошлой осенью ты неплохо поддержала меня на том показе Anna Sui. Точно! Вот, как назывался тот дурацкий бренд: Белла с трудом удерживается от порыва хлопнуть себя по лбу. Но ещё больше ее удивляет тот факт, что Джи запомнила этот... конфуз. Ещё и припомнила. — Мы даже подняли продажи бренду, скажу тебе больше, — продолжает Джиджи и смеётся. Стакан из рук сестры больше не выхватывает, наполняет снова свой и чокается им с Беллой. — Ну же, Бел, как насчёт выпить за модельную карьеру и сестринские конфузы? Или ты ещё злишься на меня за тот случай в детстве? Белла холодно улыбается и чокается с сестрой в ответ. Конечно, она помнит. — Конечно, нет. — И виски залпом. После двух месяцев абсолютной «чистки» это кажется грехопадением, и на секунду в ушах шумит кровь. Джи кажется такой непривычно близкой, такой тёплой и отчаянно живой в сравнении с пластиком модного мира... Солнце, у которого разряд по боксу. Но Белла смаргивает, и наваждение пропадает. Джиджи все та же Джелена с точным расчетом и россыпью созвездий родинок на теле. — Вот и славно. Ну же, не сиди такая грустная! За нас. Янтарь в стакане сливается в одно сплошное «я не пью, Джи» и «Бел, ещё стаканчик, и я все тебе расскажу». Это неправильно, они редко пили вместе — ещё реже просто вместе развлекались, а не на публику. Когда перед глазами уже скачут звездочки, а тело — бессмысленная масса, кусок пластилина, и двигаться лениво, Джиджи, лежащая где-то на уровне живота Беллы и рассказывающая шутку с последнего показа, вдруг спрашивает: — Скажи честно, а после того показа для Anna Sui ты отказалась со мной повеселиться в пользу Абеля? — И Мэри Джейн*. — Не знала, что ты по девочкам, ай-яй-яй, Бел. — Ну не делай вид, что не знаешь элементарных эвфемизмов! — Белла шутливо толкает сестру в плечо. — А ты что делала после показа? — Я? — Старшая Хадид собирает мозги воедино. — А я не помню. Вроде бы попила с кем-то шампанского и пошла в номер, спать. — Зануууууда. — Ну ты напросилась, — Джиджи вскакивает с низких диванчиков и тянет Беллу на себя за подол свитшота, чтобы защекотать. Ощущается все это безмятежным детством, когда ещё все было просто и понятно, когда жизнь ограничивалась семьей и любимой собакой. Белла громко смеётся — наверное, громче, чем за последние несколько месяцев, — и бросается на сестру в ответ. Виски ударяет в виски (бадум-тсс!), и время размазывает о собственную осознанную безнаказанность: последнее, что Белла помнит до кожаного нутра желтого такси — как они с Джиджи все-таки покинули вип-комнатку в пользу танцпола для обывателей. А потом она ощущает только теплые руки на своём теле, голубые глаза напротив и горький привкус Джеймисона. Джелена пьянеет тяжелее — природная ли невосприимчивость, опыт ли. Но опьяневшую младшую Хадид все-таки в толпе людей отслеживает, не даёт упасть или уйти с подозрительными типами: под конец ей приходится буквально обнять Беллу, чтобы ту не увели хмурые братки со специфическим восточным акцентом. Ситуация типичная для дорогого клуба, но Джиджи током прошивает от осознания, что Белла сейчас здесь, с ней, не сбегает и не смотрит холодно и отстранённо, а сама льнет к рукам, подпевает громко включённой Rock Star. Джиджи очень хочет верить, что на следующий день младшая Хадид не вспомнит сегодняшний вечер и свой вопрос про то, что Джи делала после ее отказа на том показе. Потому что на самом деле, тогда старшей Хадид пришлось нелегко: после непонятных эмоций, вызванных всего лишь ощущением чужих легких рук и попыткой утопить их в коктейлях, она впервые проснулась в кровати с девушкой. Не сказать, чтобы все было так драматично и ужасно, но хуже всего было противное осознание произошедшего: дурой Джиджи не была, два и два сложить умела. В свете открывшихся событий Беллу пришлось слегка отодвинуть на периферию, забросить мысли о ней и о ее дурацком Абеле, чтоб не провоцировало лишний раз. Идея приехать к ней после расставания с Маликом была спонтанной, а решение было принято на каком-то подсознательном уровне - и вуаля, вот у нее уже билет в один конец до Города Ангелов, где ее собственный ангел обдолбан не поэтично виски, и в свете стробоскопов льнет к Джи всем телом, кричит что-то сквозь музыку в ухо, обжигает своим дыханием. Потом младшую приходится спешно заталкивать в такси, потому что "Джи, ну еще стаканчик!" В такси Белла кладе голову сестре на плечо, затем сползает ниже, устраивается поудобнее и слабо вздыхает - что-то между довольной ухмылочкой и слабым стоном, у старшей Хадид по позвоночнику разряд пробегает ненавязчивым осознанием ситуации. Джелена думает, что Белла просто давно не пила ничего - вот и оторвалась. Ей не хочется думать, что под влиянием алкоголя Изабелла просто раскрепостилась и дала волю желанию, Джи не дура и понимает, что никакого влечения между ними быть не может: во-первых, инцест - пусть дело семейное, а грешное, во-вторых... Что там во-вторых, Джелена уже не помнит - все, кажется, расплывается и летит в тартарары, когда Белла, прикрыв глаза в полутемном салоне такси, первая тянется к ней за поцелуем. У нее привкус виски на кончике языка, пухлые теплые губы и юркий язык, вдруг с обрушившейся ясностью осознает Джелена. А еще в ней как минимум поллитра алкоголя - а значит, ни о какой осознанности решений и речи быть не может. А жаль. После, Белла совершенно спокойно устраивает голову на коленях сестры и засыпает. А Джелену еще потряхивает, и таксисту она случайно дает на тридцать долларов больше озвученной суммы. Идея приехать спонтанно в Эл Эй больше не кажется ей такой спонтанной или принятой случайно - только вот, будет ли из этого что-то правильное? Джиджи прикусывает губу и тащит заснувшую сестру в сторону ее квартиры. У нее есть целая ночь на осознание ситуации и чтобы подготовиться к завтрашнему утру - а оно будет незабываемым, в этом Джелена уверена.