Recovery

На сообщения Белла отвечает сквозь сон, не разлепляя даже до конца век — кое-как попадает пальцами по клавишам и искренне надеется, что сейчас она не отшила очередное выгодное предложение по работе. Менеджер потом с ума же сойдёт... как и мать. Телефон перекочевывает обратно куда-то под щеку, а Хадид сладко устраивается поудобнее и закидывает ногу на одеяло под боком и довольно выдыхает. Ее идиллия длится недолго — сквозь сон она слышит, как ее настойчиво окликают уже добрые минуты три, и глаза приходится все-таки открыть. Джиджи стоит в дверном проеме прямо напротив лица сестры, в своей красно-белой расцветке (возможно даже, это из ее очередной коллаборации, черт с ней разберешься, Белла следила за деяниями сестры только вначале — с ужасом и трепетным восхищением, сейчас же не осталось ничего; Ребекка и перспектива романа с ней как будто вытеснили наконец сестру ее из головы — и Изабелла даже сама еще не подозревала, как эти две для нее могут быть связаны… а Джиджи просто не знала о существовании визажистки). — Я думала, у тебя съемки с утра начинаются, раз ты вчера с такой неохотой пошла со мной, — фыркнула сестра, скрещивая руки на груди. — Но вижу, что у тебя еще есть время. Чем хочешь заняться? У самой Джиджи есть подходящий ответ на этот вопрос, но — вот незадача. Она уже протрезвела, а смелости целовать сестру, ладонями шарить у нее по спине у нее хватает только с алкоголем. По утру все кажется… бессмысленным, что ли? Заранее обреченным на провал и "когда ты успела накуриться?" Белла спит, как ангел, пусть и просыпается с помятым лицом. И тут же вскакивает, глядя на часы на дисплее смартфона. — Твою мать, твою мать! — Младшая Хадид мгновенно оказывается в ванной и плещет себе холодной водой в лицо, попутно чистя зубы и на глаз прикидывая ущерб на своем лице от алкоголя. Джиджи, слегка удивленная поначалу реакцией сестры (и как можно было заранее будильник не поставить? организованная Джелена недоумевает), просачивается следом за ней в ванную комнату, как любопытная кошка, которой до всего есть дело и хочется везде все осмотреть. А Беллу — так вообще, с ног до головы. Хочется. Смотреть, но не трогать, да? Смешно. Джиджи как раз кинестетик, и материал для дизайнерских шмоток — да и для собственного гардероба, чего греха таить, — она выбирает на ощупь, а не по общим описаниям или оценкам критиков. — Почему ты меня раньше не разбудила? — Обвиняюще фырчит Белла, сплевывая зубную пасту и критично осматривая собственное лицо. Чуть опухшее, но эй, Джиджи видела ее и не в таком свете. А еще, так у нее даже губы выразительнее и глаза, зеленые, ярче. Вслух Джелена этого, конечно, не говорит. Только усмехается: — Да ладно тебе, подумаешь, визажисты поколдуют над тобой лишние пятнадцать минут, им за это и платят в конце концов. Белла, на ходу стягивающая с себя шмотки, чтобы поменять их на что-то новое и менее помятое, внезапно расплывается в довольной улыбке — вот оно. Ребекка подержит ее лицо в теплых ладошках лишние несколько минут, и за это время можно будет пригласить ее, куда угодно, если не съесть одним взглядом. А потом дразнить, дразнить, дразнить в течении рабочего дня, делать вид, что все в пределах рамок рабочих отношений, а потом... Это хищнически, это эгоистично — просто потому, что Белле так хочется. Белле так нравится. В жизни, ей кажется, вообще все так и взаимодействует меж собой — ты либо охотник, либо жертва. Увы и ах. Только вот одного младшая Хадид не учла: Джиджи видит эту улыбку, реакцию на собственную фразу, и нехорошо сощуривается. Идея приходит в голову тут же. — Я подвезу тебя. Белла, натягивая белую свободную рубашку прямо поверх темного кружевного лифа (у Джиджи иррационально немеет кончик языка от такой картины), хмыкает: — Мы оставили машину у клуба вроде как вчера. Кстати, как мы доехали? Я не помню, что было после третьего стакана, черт, что мы пили? Что ты мне наливала? Старшая широко улыбается: — Ром со спрайтом, подумаешь. Тогда диктуй адрес, где ты снимаешься, я заберу машину, пока ты будешь соблазнять фотографа, и заеду за тобой, идет? — Не стоит. — Качает головой Белла. У нее планы на этот вечер, и сестра в них на сей раз н вписывается. — Я сама доберусь. Если сейчас еще успею попасть на съемки, вот дерьмо ж... Циферки на дисплее показывают 10 утра — с Лос-Анджелеским трафиком она доберется только к 12 и то, если сейчас же выбежит из дома. — Ты не видела визитку местного такси? Не хочу светиться в метро с опухшим видом, папарацци снимут, а мама опять все мозги выест, — корчит мину Изабелла, и Джиджи смеется. Все почти так же, как в те мифические «старые-добрые», когда они жаловались друг другу на родителей и окружение, прекрасно находя поддержку друг в друге. Так когда же все пошло по пизде и докатилось до платонического инцеста? Джиджи правда интересно. Она опять не озвучивает свои настоящие мысли вслух: — Расслабься, сестренка, я вызвала тебе такси прежде, чем разбудила. Машина будет через пять минут. Время пока есть, будешь завтракать? Белла сияет — так искренне и почти по-детски, — и без предупреждения чмокает старшую сестру в щеку, прямо над родинкой под глазом: — Спасибо! Фотограф бы меня убил, проторчи я сейчас еще в пробке или в ожидании такси… Ты еще и приготовила завтрак? Кто ты такая, и где моя сестра? — Яичница на плите, — тупо отвечает Джелена, и младшая уносится на кухню, по пути набирая извинительное сообщение о своем опоздании: съемки требуют быть в другом конце города к 10.30. А Джиджи так и стоит в дверях ванной комнаты, как подросток, прикладывая тонкие пальцы к своей щеке - там, где ее поцеловала трезвая сестра. Блять, Белле лучше так больше не делать.