Падший

Над Весенним полем плывет густой и тяжелый запах крови. А еще резкая и тошнотворная вонь горящей плоти — это сгорают заживо низшие, на которых обрушился звездный свет. Воздух вспарывают крики боли, яростные вопли демонов, звон стали — рваная песнь войны, уже накрывшей Рай своими темными крыльями.  И здесь на Весеннем поле, недалеко от Серебряного города, они дают Темному и его армии последний бой. Отступать уже некуда. Приказ Создателя ясен. Сдерживать Темного и его армию так долго, насколько хватит сил. Дать время ангелам в Серебряном городе подготовиться к осаде. И Михаил понимает, это сражение станет для него последним.  Ладони липкие от крови своей и чужой, сводит, но Михаил уже не чувствует ни боли, ни усталости. Только одна мысль бьется в голове: «продержаться». Продержаться еще немного. Не подвести ни Его, ни Серебряный город.  Михаил рассекает плечо низшему, добивает его звездным светом, срывающимся яростным огнем с пальцев. А затем оглядывается. Весеннее поле, ранее белое от устилающих его цветов, теперь почернело от крови: ангельской и демонической.  А потом Михаил видит его, изгнанного сына.  Тёмный сражается неподалеку, и от его мощи воздух дрожит, гудит, пропитывается обжигающим солнцем Ада. Он потерял свой шлем, и светлые волосы его перемазаны кровью, как и лицо. Сатана заносит меч и разрубает одному из ангелов крыло. Затем убивает его одним ударом — отсекает голову.  Словно почувствовав его взгляд, Темный поворачивает голову. Кривая улыбка расползается по его губам. Он перешагивает через обезглавленного ангела и двигается навстречу Михаилу. С его темного меча капает свежая кровь, и это придает Михаилу сил. Яростная решительность пробуждается в нем. Темный привел за собой воинов. Темный погрузил их мир в пучину войны. И он, Михаил, сделает всё, чтобы низложить сегодня врага.  С Весеннего поля живым уйдет только один из них.  Демоны расступаются перед королем, словно чувствуя, что он выбрал новую жертву. Михаил же стискивает рукоять крепче, не смея отвести взгляда от высокой и мощной фигуры Сатаны.  Темный атакует первым, бросается на него быстрой тенью, и Михаил встречает его удар. Со звоном скрещиваются звездная и темная сталь. И Михаил чувствует, как от темного металла исходит что-то, густое, вязкое, пахнущее кровью и гарью.  Темный атакует яростно, рвано. Нисколько не сомневаясь в том, что он прикончит того, кто так долго переходил ему дорогу в Серебряном городе. Михаил пытается сдерживать атаки, но надолго его не хватает. Одним ударом Темный выбивает из его руки меч, а потом сбивает Михаила с ног. Он наступает ногой ему на грудь, и Михаил чувствует, как мощь Темного, тяжелая, забивающая глотку песком, вдавливает его в землю, лишая возможности двигаться. Он пытается сопротивляться, но ничего не выходит.  Темный улыбается шире.  В глазах его плещется тьма, которая напоминает Михаилу беззвездное небо на границе миров. Сатана заносит меч для последнего, карающего удара, и Михаил невольно зажмуривается перед смертью… Но удара не следует — внезапно вмешивается Гавриил.  Стрела впивается в левую руку Сатаны, и меч выпадает из руки Темного. Тот с рычанием резко оборачивается, и Гавриил вновь натягивает тетиву. Вторая бьет в ногу, в место, незащищенное доспехом. Лицо Сатаны искажается от злости. Гавриил успевает выпустить еще одну в плечо Темного, когда тот бросается к нему.  Гавриил не успевает выхватить меч. Темный выбрасывает руку вперед, хватает его за горло, приподнимает над землей и стискивает пальцы сильнее, когда Гавриил громко хрипит, задыхаясь. Тени Ада вьются вокруг Темного, превращая прохладный воздух Рая, во что-то тяжелое, густое, отравляющее.  Михаил же делает глубокий вдох, чувствуя, как вновь может шевелить руками. Он тянется к мечу Сатаны и смыкает непослушные пальцы на еще теплой рукояти. Поднимается на слабые ноги.  С Весеннего поля уйдет живым только один из них.  Михаил сперва бьет в спину Темного звездным светом. Тот от неожиданности выпускает Гавриила, резко разворачивается к Михаилу. Ангел атакует, целясь в лицо Темного. Но Сатана скользит в сторону, и острие только задевает закрытую доспехом грудь. Скрежет металла отражается в ушах, почему-то отдает резкой болью в затылке. Чужой же меч дрожит в руках, и от него сводит ладони судорогой.  Михаил бросается на Темного снова. Ярость клокочет внутри, обжигает, разливается жидким огнем по венам. И он бьет в Сатану ослепляющим светом, вкладывая всю свою ярость, всю свою злость, и когда тот, растерянный внезапным ударом, отступает, атакует вновь.  Он бьет его ровно в сочленение доспехов. Темный кричит от боли, и Михаила отбрасывает в сторону невидимой горячей волной. А затем король Ада оседает на землю. Михаил поднимается, расправляя крылья. Он все еще сжимает чужой меч, ощущая, как тот неприятно тяжелеет в пальцах.  Вот Сатана поднимает голову, и Михаил застывает на месте.  На него смотрит Люцифер.  Это лицо его брата, бледное, словно бы обескровленное. Это руки Утренней звезды, окрашенные черной, такой же, как у демонов, кровью. Он, Михаил, убил его, младшего брата, а вовсе не Сатану…  Люцифер заваливается набок, затем безмолвно падает на землю.  И Михаил отчаянно бросается к нему, но не успевает — вокруг всё поглощает тьма.  … он никогда не успевает.  Михаил раскрыл глаза и непонимающе уставился на заваленный свитками стол. Усталость всё же взяла вверх, подкралась к нему, увлекла туда, где воспоминания смешиваются с кошмарами. Ангел потер лицо. Этот сон снился ему не раз. Вновь и вновь воспоминание о том сражении возвращалось к нему по ночам. Темный был тяжело ранен, и демонам пришлось отступать. Эта была первая их победа. За ней последовали и остальные после того, как Темный погиб в Аду… Он его убил. Рана, полученная на Весеннем поле, оказалась смертельной даже для творца Ада. Михаила за такие заслуги возвели в титул архистратига. И он вел за собой армии в Ад, где они уничтожали всё, что сотворил Темный. Темный возвращался в других сосудах, и в последний раз Уриил принес голову той твари, которая служила ему последним пристанищем. Они думали, что это конец, что, вырезав всех демонов, которых Темный создал когда-то, смешивая ангельскую и демоническую кровь, они окончательно победили, низложили его, изгнанного сына. Все эти полнолуния Ад умирал, заносился песками, и они позволили себе забыть о том, что этот мир был когда-то угрозой, позволили себе погрязнуть в мелких распрях. Михаил взглянул на карты. Снаружи царил вечер, теплый и пряный, в точности похожий на предыдущий. Ангел провел рукой, и свет, источаемый светильниками под потолком, стал ярче. Вместо огня там мерцали бледным светом маленькие звездные камни. Михаил с тяжелым вдохом вновь придвинул карты к себе. Сколько бы он ни пытался понять, где выступит Люцифер, так и не смог определить. Темный страх невольно зарождался в груди каждый раз, как только он думал о том, в каком месте может открыть брат портал. А вдруг он ошибется? Вдруг угадает неправильно? Вдруг допустит еще одну роковую ошибку? — Еще немного, и ты прожжешь взглядом дыру в этих картах. Михаил хмыкнул, а затем обернулся, глядя на то, как приближается к нему Гавриил. Тот замер возле стола, глянул на Десницу Создателя. — Двести мечей переведены в Лунную крепость. В Серебряном городе останется часть Звездной армии. Уриил выступит навстречу Люциферу, когда тот и его демоны появятся в Раю. Михаил кивнул, а затем указал на темное пятно на карте Рая. Разделенный на четыре округа, он теперь казался ему слишком уязвимым перед лицом опасности. — Если Люцифер выступит на границе миров, то нам придется сдать ему Последнюю крепость. Нет смысла её удерживать. Мы встретим его армию на границе пустошей и Весеннего края. К этому времени мы сможем стянуть войска туда. Но это если он выйдет на границе миров. Если же Люцифер выберет другое место, то… — Михаил устало замолчал. — Я не думаю, что он нанесет удар прямо по Серебряному городу. Слишком рискованно для его армии. Весеннее поле открытая местность. Демонам там будет негде развернуться. Остается либо граница темных миров, либо Мраморный край. — Либо Весенний край. Весенний край — густые леса и поля Рая, где никогда не увядают цветы, где ветер шелестит листвой, где в тени царит такая приятная прохлада и где воздух пропитан запахом хвои и трав. — Либо Весенний край… — устало повторил Десница и поднялся со своего места. Они не знали, где выступит Темный. И Михаил вновь вспоминал слова Метатрона. «Если в этой твари осталось хоть что-то от твоего брата, то ты сможешь угадать, куда Люцифер решит вывести демонов…». И он гадал, отчаянно и долго, пытаясь представить тот или иной ход развития событий. Михаил замер у окна, а затем, не сдержавшись, ударил кулаком по широкому каменному подоконнику. Последние дни слились в один невыносимо долгий, когда он сам находился в подвешенном состоянии, не зная, куда и когда будет атаковать Темный. — Он должен быть с нами! — гневно выплюнул Михаил, не сводя глаз со звездного неба. — Он должен защищать Серебряный город и нас, своих детей! Он не должен был уходить! Но где Он сейчас? Ушел в тот самый момент, когда его любимый сын вот-вот вернется в Рай! Разве это справедливо, Гавриил? Разве это правильно, что из-за Темного, он отвернулся от своих остальных детей? — выдохнул, прижавшись лбом к стеклу. — Что из-за одного Он разочаровался во всех нас? Гавриил ответил не сразу. — Он разочаровался не в нас, Михаил, а в самом себе, — и когда Десница обернулся, удивленно глядя на него, Гавриил заговорил дальше. — Он создал Самаэля по своему образу и подобию и не вынес взгляда на собственное отражение. Нашей вины в этом нет. И пусть Он больше не с нами, Михаил, это не повод опускать руки. Мы справимся без него. Я буду защищать Рай до последнего вздоха, потому что делаю это не ради Создателя и Его законов, а потому люблю свой мир. Мне плевать на Его законы и правила, плевать на то, что Он не стоит за моим плечом. Я сражаюсь за Рай, а не за эгоистичного Отца, который отвернулся от нас. Михаил долго вглядывался в его лицо, понимая, что Гавриил говорит правду. Острую и неприятную правду. Как бы ни хотелось, чтобы Отец был рядом, его нет. И им, брошенным детям, придётся справляться самим. — За такие слова раньше тебя бы забрали в башню Гаснущих Звезд, мой друг. — В отличие от Люцифера, у меня хватало ума держать свои мысли при себе, Михаил, — Гавриил нахмурился. — Я устал от бесконечного повторения, что мы ничто без Него, что мы не справимся сами, что мы обречены теперь на погибель, раз Темный вернулся. Нет. Мы справимся. Мы дадим отпор Сатане. Нам есть за что сражаться, Михаил. Не забывай об этом. Михаил только кивнул, когда дверь в зал приоткрылась и внутрь скользнул один из младших ангелов. — Я принес то, что вы просили из Сокровищницы, Десница. Он положил что-то, завернутое в темную плотную ткань, и, поклонившись Деснице, вскоре покинул зал. — Что это, Михаил? Десница молча прошел ко столу. Задержавшись буквально на несколько мгновений, развернул ткань, а затем обхватил холодную и шершавую рукоять меча. Лезвие было темное, матовое, покрытое незнакомыми ему символами. И если приглядеться на нем еще виднелась засохшая кровь поверженного врага. Михаил сильнее стиснул пальцы. Несмотря на прошедшее время от меча все еще исходила сила Ада — густая, вязкая и тяжелая. Ядовитая. Способная погубить даже Создателя. И недавний сон вновь встал перед глазами: Весеннее поле, залитое кровью, воздух, пропитанный гарью, и искаженное от боли лицо Темного. Меч короля. Тот самый клинок, которым он, Михаил, убил когда-то Темного. За спиной Михаила замер Гавриил. — Я думал, его меч уничтожили, — негромко произнес он. — Я тоже так думал, — Михаил покачал головой. — Но они решили его оставить. Я нашел его спрятанным среди остальных трофеев с первой войны… Знаешь, я часто вспоминаю то сражение, особенно, в последние дни. Лицо Темного, сменяющееся бледным лицом его брата. Люцифер, чья кровь теперь темнее безлунных ночей на границе темных миров. Люцифер, которого он убивает на поле боя в своих снах раз за разом. — Да. Я тоже. — Я разговаривал с Метатроном, — проговорил Михаил, не отрывая глаз от темного лезвия. — Он сказал, что Темный исчезнет окончательно, если погибнет вне Ада. Значит, Люцифер должен быть убит здесь, в Раю. — Я не сомневаюсь в том, что, когда настанет время, ты, Михаил, сделаешь то, что необходимо. Михаил кивнул в ответ, стиснул пальцы на рукояти сильнее, а затем решительно проговорил. — Однажды этот меч уже погубил своего владельца. И этим клинком, которым Темным хотел убить нашего отца, я убью Сатану. На этот раз навсегда, — он отложил меч, а затем потер руки, пытаясь избавиться от вязкого ощущения чужой силы. — Эта война с Адом станет последней, Гавриил. И если победа окажется на нашей стороне, мы сделаем то, что должны были сделать тысячи полнолуний назад. Мы сотрем этот мир, который никогда не должен был существовать. Мир, который никогда не даст нам покоя. Иного пути нет. Только тогда Рай сможет жить в мире и гармонии, не боясь больше ни Темного, ни тварей, который он создал. Ад должен умереть вместе со своим Создателем. Гавриил ничего не ответил, но Михаил знал, что тот согласен с ним. Обоим мирам не жить в гармонии. Ад никогда не даст им покоя, не даст им жить мирно, будет, словно дикий зверь, скалить зубы в их сторону. В прошлом они пощадили творение Темного, и это стало ошибкой. Ад не забыл старых обид, в то время, как Рай попытался предать прошлое забвению. Михаил сделал глубокий вдох, затем вновь повернулся к разложенным на столе картам, стараясь унять нервную дрожь, поселившуюся в руках. Ад должен быть сожжен, уничтожен, возвращен в ту первозданную тьму, из которой он когда-то был создан. И это, как принял Михаил, единственный верный путь.